- Что-то вроде того. Вспомни июнь сорок первого года. Мы тоже тогда кричали, что к войне готовы.
Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
И первый маршал в бой нас поведет.
А что на деле оказалось? - продолжал Дубов. - Граница не укреплена. Пограничные части дезорганизованы, бензин на аэродромах и на танковых базах отсутствует. Далее результат первых же дней войны: три миллиона наших солдат попали в плен, кадровая армия по сути дела перемолота, немцы продвигаются со стремительностью лесного пожара, почти не встречая сопротивления, кроме отдельных островков, типа Брестской крепости… Да что я тебе излагаю? Не мне говорить, не тебе слушать.
- Ты что же, сравниваешь ту ситуацию и эту?
- Конечно, масштабы разные, но суть одна.
- Ты, брат, чуток перегнул палку.
- Ни капли, - энергично покачал головой Дубов. - Скажу тебе по секрету, что нам еще крупно повезло.
- В чем?
- А в том, что народ Дагестана в своей массе оказался на нашей стороне. Иначе пришлось бы совсем кисло.
- Тут ты прав.
- Едва произошло вторжение чеченских боевиков, как дагестанская милиция и ополченцы выступили против них. Это был единый порыв. Я слышал, как ополченцы чуть не рыдали, прося, чтобы им выдали оружие… Я видел длинные очереди у пунктов, где добровольцев записывали в ополчение.
- Значит, боевики просчитались?
- Да, они рассчитывали совсем на другую встречу… И на старуху бывает проруха.
- Тут-то и развить бы этот успех до конца, - произнес Матейченков.
- Да, тогда этого сделать не сумели. Даже обнаруженные базы террористов не уничтожили.
- На что, собственно, рассчитывали боевики?
- На общность религии. Но номер не прошел, к счастью для России, - усмехнулся Дубов.
- Как хочешь, Борис Сергеевич, но те времена…
- Какие?
- Перед началом второй чеченской войны… Те времена представляются мне совершенно непостижимыми. Ничего понять невозможно. Чистый Кафка.
- Ты имеешь в виду отношения с Чечней?
- Конечно. Ее столица стала каким-то вольным городом, как будто Грозный расположен не в России, а является независимым государством во главе со своим королем, который что хочет, то и делает. Посуди сам. Самолеты из Грозного летают во все концы света, и отовсюду прилетают в Грозный. И для них не существует ни государственной российской границы, ни таможни, вообще никаких преград.
- Да, можно вообразить, если бы себя так повел, например, Тамбов или Минусинск, - усмехнулся Дубов.
- Что там говорить, с самого начала потеряли мы темп, упустили ситуацию, - вздохнул Матейченков и разгладил усы.
- Когда Джохара Дудаева выбрал народ и он стал первым чеченским президентом, тогда и надо было сблизиться с ним, - подхватил Дубов. - У него ведь не было тогда антирусских настроений, я знаю. Вместо этого ситуацию пустили на самотек.
- Думаешь, с ним можно было договориться?
- Не думаю, а знаю точно. Я ведь лично его знал, много с ним общался… Это был искренний и чистый человек. Конечно, не в меру амбициозный, но уж какой есть. Он готов был на определенных условиях дружить с центральным правительством. Вместо этого его оскорбили подозрением, начали обливать помоями… Это - с одной стороны. А с другой - снабдили неимоверным количеством оружия, которое хранилось на наших армейских базах. Новенькое по тем временам оружие, на котором еще не высохла заводская краска…
- Знаю.
- А весьма темная история с фальшивыми авизо, которая принесла чеченцам бешеные миллиарды? Разве могут быть сомнения, что кто-то и из наших высокопоставленных чиновников крупно нагрел на этом деле руки?!
- Между прочим, Борис Сергеевич, я знаю человека, причастного к покушению на Дудаева.
- Последнему?
- Да.
- Интересно. Он, наверное, может многое рассказать. Познакомь меня с ним, - попросил Дубов.
- Обязательно. Я вообще хотел вас свести.
- Кто он?
- Теперь возглавляет разведывательно-диверсионный корпус, который я создал.
- Вижу, Иван Иванович, ты в Чечне время зря не теряешь…
- А меня и направили туда не для того, чтобы я зря время терял, - ответил Матейченков.
- Задам я тебе несколько вопросов, поскольку моя милиция меня бережет. По крайней мере, это входит в ее обязанности…
- Задавай.
- Ты ведь, Иван Иванович, по предыдущей должности был начальником Управления общественного порядка. Я ничего не путаю?
- Не путаешь.
- Тогда скажи: есть ли в России кто-нибудь, кто поддерживает чеченских сепаратистов? К тебе ведь стекалась информация чуть ли не из каждой точки страны.
- Есть, есть такие силы, как не быть?
- И что же они? Снабжают террористов оружием, деньгами, доставляют в Чечню боевую технику?
- Всякое бывает.
- Но если милиция их знает, почему не арестует?
- У внутренних органов есть на подозрении ряд лиц. Если нам удается обнаружить бесспорные доказательства в их противоправной деятельности, мы их арестовываем, можешь не волноваться. Но дело это тонкое. Нужны неоспоримые доказательства, чтобы не наломать дров.
- Послушай, Иван Иванович, но ведь в каждом крупном городе имеются чеченские диаспоры. А в Москве она вообще огромная и очень мощная, я Москву, слава богу, хорошо знаю, как и Московскую область.
- Есть такие диаспоры, это верно. Они существуют легально, и мы знаем их лидеров. Но ведь это еще ничего не доказывает. Нельзя огульно обвинять всех чеченцев, входящих в диаспору, в пособничестве бандитам и террористам. Это было бы неправильно. Более того, многие из них осуждают действия боевиков, и хотят только одного: мирно жить и зарабатывать на хлеб.
- Откуда эти сведения?
- Я сам много разговаривал с представителями чеченских диаспор многих крупных городов России.
- Видимо, так и есть, - подумав, согласился Дубов. - С другой же стороны, и среди представителей других национальностей, в том числе и русских, наверняка есть пособники боевиков.
- Все диктуется только общими интересами. Сам знаешь: преступность не имеет национальности.
- Старая как мир истина.
- Пособники террористов есть, к сожалению, и в высших эшелонах нашей власти, - сказал Матейченков. - Поэтому и получается так, что самые секретные документы Генерального штаба оказываются в руках чеченцев раньше, чем они попадут к тем, для кого предназначены. Отсюда и чрезмерные наши боевые потери, и вечная неразбериха…
- Заговорил ты, Иван Иванович, о неразберихе, а я тут же вспомнил Афганистан… Знаешь, он в последнее время мне часто снится. Там тоже все происходило, как ты сегодня выразился, по Францу Кафке. Но в Афгане было столкновение совсем другого порядка. Столкнулись два как бы потока времени, две разные эпохи: современность и Средневековье, что ли. Нет, лучше сказать два века: железный и каменный…
- Мы там нарушили жизнь чужих племен, вторглись в чужой монастырь со своим уставом, - добавил Матейченков.
- Они до сих пор не могут прийти в себя после нашего вторжения, до сих пор воюют племена и льется кровь.
- Но и нами заплачено полной мерой. Я уж не говорю об афганском синдроме, о потерянном поколении, о тысячах и тысячах исковерканных жизней. Разбужен зверь, маятник качнулся в противоположную, то есть нашу, сторону.
Матейченков помолчал и продолжил:
- Теперь Афганистан грозит поглотить бывшие наши среднеазиатские республики: возьми страшную судьбу того же Таджикистана. Но, может быть, самое неприятное и неотвратимое - это массированный поток наркотиков, который хлынул к нам из Афганистана.
- Я думаю, есть некое историческое возмездие.
- Это тот самый случай, - подтвердил Матейченков. - Афганские наркотики текут через Чечню, как ручьи воды сквозь прохудившуюся плотину. Боремся, боремся мы с ними - ничего не помогает. С одной стороны, они несут наркокурьерам бешеную прибыль, а выше власти денег ничего нет. А с другой - чеченский народ в массе своей обнищал, его заела безработица, войны последних лет, дикая разруха, почти полное отсутствие социальной помощи. Перевозка и продажа наркотиков - часто единственная возможность не помереть с голоду.
- Да, теперь в Афганистане наловчились изготавливать практически все наркотики, включая самые новомодные. Мне рассказывали ребята, хорошо знающие нынешнее положение дел там, - произнес Дубов.
- Борис Сергеевич, я слежу за твоими выступлениями в газетах, слушал тебя несколько раз по телевидению. Особенно в части, касающейся Чечни. Ты часто повторяешь, что проблема с Чечней должна быть решена исключительно путем переговоров, экономическими, социальными и политическими мерами. Скажи, это серьезно?
- Вполне.
- Да как же такое возможно, если боевики проливают невинную кровь, взрывают жилые дома, устраивают массовый террор, похищают людей, торгуют рабами?..
- Здесь я обязан внести необходимую ясность, - сказал Дубов. - Поставим вопрос так: кто нам противостоит в чеченской войне, если называть вещи своими именами? - Он посмотрел на собеседника и сам же ответил: - Отпетые бандиты, для которых нет ничего святого. Которые ради наживы готовы на все. Для которых человеческая жизнь - ничто. Для которых знамя ислама - только фиговый листок, прикрывающий их бандитскую сущность. С такими разговор может быть только один: окончательный разгром бандитских международных формирований и суд над ними.
- Ты сам себе противоречишь.
- Ничуть. Дело в том, что разгром чеченских бандфрмирований - еще не решение вопроса, а только первый шаг.
- А какой второй?
- Политические решения, в самом широком смысле этого вопроса. Сюда входят в обязательном порядке и экономика, и социалка, и так далее.
- Согласен, нельзя путать бандитов с мирными гражданами.
- В этом гвоздь вопроса! - воскликнул Дубов. - Потому что именно за ними - будущее Чечни, и я в него верю.
- Последнее, что я хотел у тебя спросить. Понимаешь, Борис, я болею душой за каждого солдата нашего, погибшего на этой проклятой войне. Присылают молоденьких, необученных… Зеленых новобранцев, которые саперной лопатки в руках не держали и не знают, как с ней обращаться… И гибнут они пачками - от пуль снайперов, от собственной неопытности и необстрелянности…
Дубов нахмурился:
- Я слышал об этом. И виновных в таком головотяпстве или вредительстве, не раздумывая, отдал бы под военный трибунал. Но не представляю, чья это работа.
- Вот и я не представляю, - признался Матейченков. - И в этот свой приезд в Москву пытаюсь докопаться до сути, но не могу найти концов. А молодые ребята, почти пацаны, продолжают гибнуть… Когда этому придет конец?
- А что я могу сделать? Генштаб мне не подчиняется. Конечно, будь у нас профессиональная армия…
- Вот к этому я и веду разговор, - подхватил Матейченков. - Помнишь указ Ельцина о переводе армии и флота на профессиональные рельсы?
- Еще бы не помнить…
- Там речь шла о том, что перевод наших Вооруженных Сил на профессиональную основу должен быть завершен к двухтысячному году.
- Было такое.
- Указ был издан Ельциным в 1996 году, накануне выборов. Видимо, тогдашний президент рассуждал по принципу Ходжи Насреддина: к тому времени либо ишак сдохнет, либо эмир помрет, - произнес Матейченков.
- С чего ты взял?
- Двухтысячный год миновал, а воз и ныне там. Никто ничего не делает, профессиональной армией и не пахнет, а необстрелянные новобранцы продолжают гибнуть, - вздохнул Матейченков.
- Что же должен сделать я?
- Высказать свое мнение: будет ли когда-нибудь указ Ельцина реализован, и если да, то когда?
- Я что тебе, пророк? - невесело рассмеялся Дубов.
- Для меня - да.
- Видишь ли, какая штука, Иван Иванович… Не может армия процветать, когда государство находится в столь тяжелом положении.
- Понимаю. Но разве дело только в этом?
- Ты прав, не только. Я помню что разговоры о профессионализации армии начались еще в 1992 м. Продолжаются они, как ты знаешь, и по сей день. Но… "Слишком часто разговоры принять мы рады за дела".
- Так доколе?
- Видишь ли, кое-какие преобразования в армии делаются, - произнес Дубов. - Но по мне, уж лучше бы они и не делались. По-моему, это не реформы, а форменное вредительство, если вспомнить этот старый термин, прежде такой популярный, а ныне вышедший из употребления. Посуди сам. Армию сокращают, но чисто механически. Режут, что называется, по живому. Выпихивают буквально силком на гражданку кадровых военных, которые отдали армии лучшие годы своей жизни.
- Да, я знаю такие случаи.
- Выбрасывают хороших военных специалистов, которые оказываются без работы, без средств к существованию, без крыши над головой. А ведь у каждого семья, дети.
- Я думаю, самое страшное то, что опоздали мы с военной реформой, - сказал Матейченков.
- Причем лет на восемь, не меньше.
- И вот результат, - грустно произнес Матейченков. - По прежнему два раза в год - весной и осенью - молодые ребята, не имеющие отсрочки, призываются в армию. По прежнему, кто только может, старается откосить от нее.
- И по прежнему военкомы во главе призывных комиссий продолжают гоняться за ними по всем уголках нашей необъятной родины, - дополнил Дубов.
Матейченков заключил:
- А молодые новобранцы, цвет нации, самое ценное, что есть у нас - генофонд, основа будущего России, - продолжают гибнуть в "горячих точках". Какой только идиот придумал это название?..
Глава 8. Об одной неудачной попытке
И снова Чечня…
После суматошной, заполошливой Москвы, после тягостных, долгих официальных разговоров с разношерстным начальством, переговоров, которые в большинстве своем не приводили ни к каким результатам, после бодрых дежурных улыбок и обещаний, которые, Матейченков знал, никогда не сбудутся, - после всего этого возвращение в Чечню показалось даже в чем-то приятным.
Первым, кого он встретил в своем штабе, был полковник Петрашевский, и Матейченков счел это добрым предзнаменованием.
Полковник доложил о своих действиях. Несмотря на короткое время, определенные успехи были налицо.
Николай Константинович долго и дотошно, причем по памяти, не пользуясь записками, перечислял, что успел сделать в создании диверсионно-разведывательного корпуса, сыпал фамилиями и именами тех, кого отобрал в корпус, пользуясь данным ему на это генералом Матейченковым правом. Приводил - опять же по памяти - служебные характеристики и отзывы сослуживцев на каждого, рассказал о расширении учебного лагеря, о привлечении новых инструкторов - одного из них, оказавшегося самым толковым, порекомендовал генерал-лейтенант Михаил Куликовский, который проживает в настоящее время в Краснодаре.
- Как со снабжением?
- Наладилось, Иван Иванович, хотя нервов это стоило мне немалых, - сказал Петрашевский.
- Меня бы дождался.
- Сам справился… Тут один фонд хитрый нашелся, гуманитаркой помогли.
- Ну и лады.
Полковник похвастался:
- Приедете в лагерь - не узнаете.
- А с оружием как?
- С обычным - более или менее… - замялся полковник.
- А в чем проблема?
- Те самые снайперские винтовки хотел для своих ребят раздобыть… знаменитые…
- Ну?
- Ничего не вышло.
- Правильно. Эта задача тебе не по зубам, - решил полпред. - Там слишком хитрая механика, большие люди и большие деньги задействованы.
- Так что ж, останемся без винтовок?
- Кто тебе сказал? Винтовки будут, - твердо произнес генерал. - Я этим занимался уже в Москве, привлек кое-кого на нашу сторону… А здесь вместе добивать будем.
Поздно вечером, когда они остались в штабе одни, Матейченков предложил полковнику почаевничать. Сделал он это не без задней мысли - хотел вытянуть из замкнутого разведчика еще кое-какую интересовавшую его информацию. Теперь, после того как они несколько сблизились на совместной работе, Матейченков полагал, что вправе рассчитывать на большую откровенность.
Он не ошибся.
- Николай Константинович, вам с первого захода удалось выйти на генерала Дудаева? - забросил первую удочку Матейченков, когда они уселись за стол, на котором был быстро сварганен поздний небогатый ужин в виде банки солдатской тушенки с черствоватым хлебом. Чай был уже заварен и разлит по стаканам.
- Ну что вы… - ответил полковник. - Попыток было уже и не помню, сколько.
- И все неудачные?
- Кроме последней.
- А какая из этих попыток была самая интересная? Расскажи-ка…
Петрашевский задумался:
- Было дело под Полтавой… А точнее - под Шатоем.
- Когда это было-то?
- Весной девяносто пятого года.
- Кончалась первая чеченская?
- Ну да. Все веселые ходили, казалось, еще один рывок - и войне конец. Очень надоела она всем, да и затянулась безбожно… Ну, конечно, были и предпосылки для хорошего настроения. Грозный был в наших руках, да и не только Грозный - вся равнинная часть Чечни. Боевиков загнали в горы, они фактически контролировали только район Шатоя.
- Тебя уже признали?
- Да, к тому времени командование федеральной группировки начало меня замечать и помогать моей небольшой диверсионно-разведывательной группировке. Вызывает меня главнокомандующий и говорит:
"Теперь у боевиков нет куражу. У них фактически не осталось ничего, кроме имени, и это имя - генерал Дудаев. Если его сковырнем, вся их бандитская шайка рассыплется, как карточный домик. Тут и войне конец, понимаешь?"
"Так точно", - говорю.
"А понимаешь, так вот тебе задание. Подбери себе в группу людей, каких сочтешь нужным. Даю тебе на это карт-бланш. Кого нужно, добавлю из самых опытных прапорщиков, офицеров и солдат-контрактников, есть там хорошие ребята…"
"Ясно".
"Боевая задача: взять в плен и доставить сюда генерала Дудаева, желательно целым и невредимым".
"А не получится?"
"Тогда уничтожить".
"Круто", - думаю, а вслух спрашиваю: "Сколько дадите человек?"
"А сколько надо?"
"Десятка четыре".
"Договорились".
"Когда приступать?"
"Вчера. Сейчас езжай под Ханкалу, там дислоцируется ударный батальон. Подбери недостающих тебе людей, но время не тяни". С тем я и отбыл вертолетом под Ханкалу, производить искусственный отбор по Дарвину, - сказал Петрашевский, отхлебнув остывшего чаю.
- А где находился Дудаев, неизвестно?
- Ну, разведчики мои не дремали. Я сразу дал им команду, и они шуровали во всю. Лазили по горам, как ящерицы, весь Шатойский район вдоль и поперек перепахали…
- Нашли?
- Пришла обнадеживающая информация - сложным путем, через десятые руки: мол, штаб генерала Дудаева находится в горном ауле Асланбек-Шерипово.
- Это где?
- В пяти километрах юго-восточнее Шатоя. Еще в том донесении было сказано, что бандитский штаб располагается в здании местной школы, а сама школа - большой каменный дом - находится на краю села и окружена кустарником.
- Обстоятельный разведчик попался.