Я с уважением посмотрела на Пашу. Похоже, от горя этот вечный мальчик резко повзрослел.
– Пашенька, но сделанного не воротишь. Ты никак не мог предвидеть, что практически среди бела дня на твою мать нападут. Ты ни в чем не виноват.
– Виноват! Я уверен, что ее смерть как-то связана со смертью Марго. Может быть, она вела свое расследование?
Он был близок к истине, к счастью, о главном не догадывался. В его состоянии лучше ему было не знать о том, что его мать сама заказала убийство его невесты.
– Я, как дурак, все оплакивал Марго, а моя мать тем временем отдала за нее жизнь.
– Ну так возьми себя в руки, и начни искать убийцу матери.
Он лишь опустил голову на руки и опять затих.
– Паша, давай сходим к психологу. – в который раз предложила я. – Я сама тебя запишу.
Он покачал головой.
– Не надо. Я справлюсь сам. Лучше найди убийцу.
– Ну, если тебе от этого полегчает, то найду. – не удержалась я. – Но услуга за услугу – ты тогда к психологу пойдешь?
– Договорились.
Он резко встал и, слегка пошатываясь, вышел под проливной дождь. Я дождалась официантку, заплатила за кофе и вызвала такси. Лучше подороже заплатить, чем насквозь вымокнуть и простудиться.
Глава 20
Маша позвонила поздним вечером. По ее голосу я поняла, что она с трудом сдерживает слезы.
– Полина, я тут подумала – завтра наступает последний срок, когда можно перевести шантажисту деньги. Иначе меня убьют.
– Но у тебя такая охрана…
– Я все равно боюсь!
– Хочешь, я приеду?
– Нет, не надо. Тут оба мордоворота ночуют. Послушай, я хочу сказать Виктору Исаевичу, пусть переведет деньги.
Я примолкла. Конечно, перевести деньги можно, но, если наш маньяк хочет Машу задушить, наврядли он после перевода денег смягчится. С другой стороны, кто я такая, чтобы за Машу решать? Речь-то идет об ее жизни. И банкир Перельман от потери двадцати тысяч долларов вряд ли разорится…
– Почему ты молчишь? – голос Маши зазвенел. – Ты меня осуждаешь?
– Нет, что ты. Попроси перевести деньги, только, умоляю, не отказывайся от охраны.
Наутро Саша подвез меня к дому певицы. Маша была в очень плохом состоянии, бледная, с синяками под глазами. Похоже, она не спала всю ночь.
– Виктор Исаевич деньги сейчас переводит. – сказала она, лишь я появилась на пороге. – Но я все равно боюсь! А вдруг маньяк узнает, что сегодня денег на счету нет, и решит, что его условие не выполнено?
– Ну так не выходи сегодня из дома. – предложила я.
– Но концерт через четыре дня! Я должна освоиться на сцене, порепетировать…
– Ну так и поехали. Охранников возьмешь вместо подтанцовки, а я буду изображать бэк-вокал. Давай-давай, нечего труса праздновать.
Наша дружная компания загрузилась в лимузин, и вскоре мы доехали до концертного зала. У входа Машу встретил Карлеев, и мы вместе с охраной через служебный вход прошли в зал. Продюсер повел Машу за кулисы, велев охране остаться в зале. Певица беспомощно оглянулась на меня. Я решила пренебречь грозным взглядом продюссера и бодро пошла вслед за ней. Карлеев нахмурился, но остановливать меня не стал. За кулисами было темно и грязно. Многолетняя пыль тут же забивалась в ноздри, вызывая судорожное желание чихнуть. Карлеев подвел Машу к выходу на сцену и вытянул руку:
– Смотри: ты выходишь отсюда, доходишь до середины – видишь, туда падает луч прожектора? Вот там ты должна остановится, дождаться нужного такта и запеть.
Он махнул вдаль рукой, и из динамиков по бокам сцены заиграла музыка. Маша вышла на середину сцены, и запела незнакомую мне песню. Музыка смолкла, певица вернулась за кулисы, продюсер велел ей идти по другой траектории, вновь заиграла музыка… Отключившись от происходящего, я смотрела по сторонам. Можно ли из-за кулис подобраться к Маше? Да запросто. Значит, и во время репетиций, и во время концерта оба мордоворота должны находиться за кулисами. И нужно взять еще одного охранника, чтобы сидел прямо под сценой. Ладно, скажу об этом Маше.
Репетиция продолжалась, мои ноги уже гудели от усталости, а Маша без всяких признаков усталости все выходила на сцену и начинала петь. Через пару часов мои мучения наконец закончились. Карлеев устало махнул рукой, и мы с певицей спустились по боковой лесенке в зал. Маша отошла от охранников подальше и поманила меня рукой.
– Слушай. – таинственно прошептала она мне на ухо. – А ты можешь их отвлечь на пару часов?
– То есть как?
– Ну, скажешь, что у меня с Карлеевом важное совещание, и пусть они подождут в зале. Ты с ними посидишь, а я ненадолго отлучусь.
– Куда же ты пойдешь без охраны?
– Без охраны – никуда. Но за мной Оскар обещал заехать, отвезти покататься. А потом обратно привезет и прямо до кулис проводит. А там ты меня встретишь.
– Ну ты даешь, подруга. – только и могла вымолвить я. – А как же Виктор Исаевич?
– Полька, ну не прикидывайся! Что мне Виктор Исаевич? У нас с ним взаимовыгодное сотрудничество. Он меня на сцену продвигает, а я, если наверх пробьюсь, займусь его пи-аром. И все будут довольны. Все равно я с банкиром надолго не останусь!
– И ты считаешь, он одобрит твой роман с Беловом? Ты банкира, случайно, не перепутала со своим добрым папочкой?
– Я своего доброго папочку не помню. – сухо ответила Маша. – Он оставил нас с мамочкой, когда мне не было еще и годика. Конечно, Виктор Исаевич такой же собственник, как и все мужики. Поэтому ничего он пока и не должен узнать.
– А если узнает? Ты не забыла – он не только тебя "раскручивает", он еще и охрану твою обеспечивает, и деньги за тебя шантажисту тоже он платит… А если он откажется платить? Ты ведь не только карьеры можешь лишиться…
– Согласна рискнуть. – вскинула голову Маша. – А если ты мне подруга, то ты меня прикроешь.
– Конечно, прикрою. – устало сказала я. – Иди на свое свидание, охранникам я голову заморочу. А чем тебя следователь так привлек? Огромным ростом?
– Он красивый… – на белоснежном лице Маши вспыхнул румянец, и она стала похожа на фарфоровую куклу.
– Ну, не знаю… Современный дядя Степа. Он, случайно, не женат?
– Нет, ты что! Я, вообще-то, с женатыми не встречаюсь, Виктор Исаевич – особый случай. А Оскар совсем еще молодой, два года как институт закончил. Это, по сути дела, его первое серьезное самостоятельное дело.
– Замечательно. За тобой маньяк охотится, а следователь, оказывается, только учится убийц ловить… Да уж, тебе крупно повезло…
– Да что ты за язва такая!
– А кстати, как твой Оскар относится к Виктору Исаевичу?
– Пока не знаю. – Маша чуть замешкалась с ответом. – А ты считаешь, его это должно беспокоить?
– А что, он не такой собственник, как остальные мужики?
– Но без Виктора Исаевича мне никогда не стать певицей. Оскар же не может этого не понимать?
– А Оскар тоже хочет, чтобы ты стала певицей? Просто Мария его не устраивает?
– Ой, Полька, не мучай ты меня, ничего я пока не знаю. Вот съезжу на свидание, потом расскажу.
– Ладно, пошли охране лапшу на уши развешивать.
Маша вернулась, как и обещала, ровно через два часа. Она выглядела довольно грустной. Подошла ко мне и скомандовала:
– Все, берем охрану и уходим отсюда.
До самого ее дома мы молчали. Я сгорала от любопытства, и, когда мы зашли в квартиру и охрана по привычке отправилась на кухню, тут же пристала к подруге с расспросами:
– Тебя Оскар обидел?
– Ты была права. – выдохнула она. – Он зовет меня к себе жить. И, разумеется, хочет, чтобы я немедленно бросила своего банкира.
– А ты что?
– Я вспомнила твои слова о том, что Виктор Исаевич сейчас оплачивает мою охрану. Ну и сказала, что пока моя жизни в опасности, я не могу отказаться от его услуг. Теперь, получается, для меня лучше, чтобы маньяка подольше не нашли! А то, когда найдут, мне придется от Виктора Исаевича уйти. И тогда моя карьера бесславно закончится.
– Что значит: придется уйти? Разве выбор не за тобой?
– В смысле: отказаться от Оскара или от карьеры?
– Именно.
– А если я не хочу отказываться ни от того, ни от другого?
– В жизни никогда нельзя получить сразу все. – философски заметила я. – От чего-то всегда приходится отказываться. Впрочем, время у тебя пока есть, когда найдут маньяка, никому не известно. Главное, чтобы он не нашел тебя первым.
Глава 21
Время концерта "Недетские сказки" неумолимо приближалось. Накануне выступления Маша встретилась с прибывшей в Город группой "Кай и Герда". Как она мне потом рассказывала, парень оказался ниже ее на полголовы, а рост девицы из-за каблуков измерить было невозможно. На каблуках же она была намного выше Маши.
– Ну просто какой-то дуэт "Академия"! – жаловалась Маша. – Мы втроем будем выглядеть, как клоуны в цирке!
– Разве это важно? – удивилась я. – На мой взгляд, чем необычнее будет смотреться ваше трио, тем лучше, интерес публики больше.
– Но я хочу стать всемирно известной певицей, такой, как Эдит Пиаф, на худой конец, как Алла Пугачева. А тут…
– Да ладно. Ты, главное, прокукарекай, а там хоть не рассветай…
На концерте мы с Сашей сидели на первом ряду, прямо напротив сцены. Компанию нам составляли двое охранников, еще двое маячили за кулисами. Саша держал в руках огромный букет лохматых сиреневых георгинов, а я судорожно сжимала несколько розовых орхидей. Увы, несмотря на массированную рекламу, народ вовсе не ломился на концерт. Передние ряды сначала оставались пустыми, хорошо, опытная рижская публика с галерки тут же стала пересаживаться вперед. Наконец, по просьбе устроителей вся публика переместилась вперед, и почти с получасовым опозданием концерт начался.
Для разогрева публики в первом отделении выпустили Кая с Гердой. Из динамиков полилась фонограмма песни "Розовые слоны", а на сцену выбежал маленький хлипкий паренек и высоченная девица на полуметровых шпильках. Герда, вихляя бедрами, тут же схватила со штатива микрофон и запихнула его себе в горло по самые миндалины. Похоже, она и не подозревала, что у нее в руках оказался тот самый предмет, в который поют. Крохотный Кай извивался вокруг нее, бодро размахивая своим микрофоном. Меньше всего эта парочка походила на героев сказки Андерсена. Герда по повадкам напоминала девочку лекого поведения, а малорослый Кай – ее клиента. Вытащив, наконец, из глотки микрофон, Герда повесила его на штатив, крепко обвила штатив обеими руками и одной ногой и плавно заскользила по шесту вниз. Я покосилась на Сашу. Рот у него слегка приоткрылся, и он с откровенным удивлением пялился на сцену.
– Слушай, из какого, пардон, борделя выкопали эту парочку?
– Да не из борделя, а из стриптиз-клуба. – поправила я. – Видишь, как она профессионально танцует у шеста?
– А Маша тут причем?
– А что, Снежная королева – владелица борделя, и вместо ледяного замка она затаскивает Кая в публичный дом… – задумчиво сказала я. – А чтобы выручить брата, Герда нанимается в этот бордель проституткой. Очень даже современная трактовка темы. Не зря же концерт назван "Недетские сказки".
– Бедная Маша! Разве она знает об этой трактовке?
– Что-то ты слишком уж сильно переживаешь за Марию. – возмутилась я.
– Да ладно тебе, не ревнуй. Жалко девочку, она ведь и правда талантлива.
– А главное, красива.
– Привет! – сказал кто-то прямо над ухом. Я подняла глаза – ох ты, надо же! Надо мной склонилась двухметровая фигура следователя Белова, держащего в руках огромную охапку белоснежных лилий. Следователь, дождавшись ответного приветствия, сел рядом с одним из машиных охранников. А через пару минут попросил его поменяться местами. Сев рядом со мной, Белов тут же спросил:
– Где этот придурок выкопал "сладкую парочку"?
– Господин Перельман пригласил группу, название которой гармонирует с псевдонимом его подопечной. – официально проговорила я, сообразив, что обращение "этот придурок" относится, скорее всего, к многострадальному Виктору Исаевичу.
– А они точно из Москвы? Мне кажется, точно такую девицу я недавно встретил на панели возле железнодорожного вокзала.
– А зачем вы встречались с этой девицей? – злорадно поинтересовалась я. Надо же, какой! Сам-то он не может предложить Маше ничего лучше своей холостяцкой одноконатной квартиры, а туда же – певица московская его не устраивает!
– Я просто мимо вокзала проходил. – спокойно ответил Белов. – Мне кажется, Маше не следует выступать вместе с этой группой.
– Вы намерены пригласить для нее из Москвы другую группу, классом выше? Я правильно вас поняла? – уточнила я.
Следователь отвернулся и сделал вид, что внимательно смотрит на сцену. Саша опять нагнулся к моему уху:
– А этот чего приперся?
– Это машин поклонник. – пояснила я, радуясь, что не услышала опять определение "этот придурок". Правда, по тону Саши вполне можно было понять, что он имел в виду.
– Разве не он ведет дело об маньяке?
– А почему он не может вести дело и ухаживать за Машей? Она же не подозреваемая, а совсем наоборот.
"Розовые слоны" в песне наконец доели свои бананы, фонограмма смолкла, а публика в зале зааплодировала. Герда отпустила истерзанный штатив, снова сдернула с него микрофон и грозно двинулась высокой грудью на Кая. Тот ужом завертелся на сцене, а из динамиков грянуло разухабистое: "Эх, Дуся, ты вся моя!"
– Вы уверены, что вместе с этой группой Маша прославится? – вновь обратился ко мне следователь.
– Нет, не уверена. Но она делает то, что может. – прокричала я сквозь грохочущую музыку. – Когда-нибудь, если ей повезет, она сможет сама выбирать певцов для совместных концертов. А пока приходится брать то, что дают.
С огромным трудом досидев до антракта, мы дождались перерыва, и я с тоской оглядела еще более опустевший зал. Половина и без того немногочисленной публики сломалась уже на "Дусе", остальные покинули зал чуть позже, в начале песни "Мы грохочем – значит, хочем! Грохочу – тебя хочу!". Бедная Маша! Ей придется выступать при очень немноголюдном обществе. В зале остались лишь приглашенные на халяву журналисты и пара десятков человек, которым, очевидно, было до смерти жаль денег, отданных за билет. Впрочем, для первого раза, может, не так уж и плохо, что народу в зале немного. Мы с Сашей и Беловым, оставив охранников в зале, прошли за кулисы. За кулисами Маши не оказалось, и мы пошли в гримерку. Постучались и, дождавшись удивленного: "Входите!", вломились внутрь. Маша в коротком розовом халатике сидела на пуфике перед большим зеркалом, а вокруг суетилась пожилая женщина с седыми волосами. Она мазала певицу какими-то кисточками, проводила по щечкам пуховкой, периодически судорожно размахивая руками, как будто отгоняя от подопечной мух. Увидев нас, Маша слегка покраснела, затем, проигнорировал своего поклонника, повернулась ко мне:
– Поля, это провал! Ты видела, зал почти пустой!
– Ничего, ты первый раз поешь на большой сцене, полный зал тебе ни к чему.
– А вы в первом ряду сидите?
– Конечно, прямо перед сценой. После каждой песни будем по очереди подходить к тебе и дарить цветы.
Гримерша нервно зашипела на нас, мы вернулись в зал, и стали терпеливо ожидать второго отделения. Успокаивало нас лишь то, что жутких Кая с Гердой мы сегодня больше не увидим. Белов громко возмущался московскими гастролерами, как вдруг в его кармане зазвенел мобильный. Он достал трубку, немного послушал, что-то пробормотал и быстро поднялся с места, одновременно протягивая мне букет лилий:
– Передай его Маше.
– А вы куда? – я не поверила своим ушам.
– Меня срочно вызывают. Я Маше вечером позвоню.
Через мгновение он уже выбежал из зала. Мы с Сашей переглянулись:
– Ну вот, на одного зрителя меньше. – вздохнула я. – Теперь нам с тобой придется вдвоем букеты дарить.
Заиграла музыка, на сцену вышла неправдоподобно красивая Маша. Высокая, стройная, в белоснежном кружевном платье невесты, с распущенными белыми волосами, в которые были вплетены лилии… Лицо девушки, и без того похожее на тонкий фарфор, казалось еще белее от подсветки, и на нем ярко сверкали огромные, чуть удлиненные темно-серые с синим отливом глаза, похожие на два ослепительных драгоценных камня. Белый луч прожектора, в полной темноте направленный на певицу, внезапно порозовел, и лицо Снежной королевы окрасилось нежным румянцем, а алые кружева превратились в оперение сказочной птицы… Публика зааплодировала. Маша пела сама, без фанеры, приятным высоким голоском, правда, песни оставляли желать лучшего.
– Ей надо дать приз "Красота спасет мир!" – выдохнул потрясенный Саша.
– Закрой глаза и слушай! – для порядка прошипела я. – Ты на концерт пришел, а не конкурс красоты!
На самом деле я даже не ревновала любимого к Маше. Она была слишком красива и для него, и для молодого следователя, и для сцены нашего провинциального городка…
Песня закончилась, и я с букетом Белова подошла к сцене. Маша тоже подбежала к самому краю, нагнулась ко мне и прошептала на ухо:
– Куда Оскар делся?
– Его срочно вызвали, по работе! – ответила я, нервно оглядываясь на зал. – Ты не волнуйся, он тебе вечером позвонит.
Яркие серые глаза красавицы потускнели от слез:
– Значит, его работа важнее всего, а я должна ради него отказаться от карьеры!
– Не раскисай, зрители смотрят! – сквозь зубы зашипела я. – Хочешь делать карьеру – вперед, улыбайся!
Маша отошла от края сцены, нервно крутя в руках букет лилий. Она неуверенно поискала глазами человека, которому могла бы их передать, но никто не торопился ей на помощь. Тем временем музыка вновь полилась из динамика. Маша решительно подошла к микрофону, сняла его и свободной рукой бросила лилии в зал. Они упали почти перед носом охранника, который нагнулся, поднял цветы и с довольной ухмылкой положил из на соседнее свободное сидение. На полусогнутых ногах, чтобы не мешать зрителям со второго ряда, я подошла к нему и, перекрикивая музыку, сообщила:
– Не расслабляйся, в конце песни подойдешь с этими цветами к Маше и вновь их вручишь.
Полюбовавшись на вытянувшуюся от удивления физиономию мордоворота, я вернулась на место. Второе отделение было короче первого, и прошло оно как-то в хлопотах, незаметно. Скучать нам не пришлось – мы с Сашей и обоими охранниками по очереди подбирали брошенные Машей со сцены цветы, вручали их певице, она снова бросала букеты в зал, мы подбирали их и вручали снова… Я все ждала, что вот-вот зрители заметят наши манипуляции и начнут смеяться, но в зале было настолько темно, что, похоже, на круговорот цветов в природе никто внимания не обратил.