Астролог замолчал. Доктор по своей всегдашней привычке, прежде чем открыть рот, начал усиленно моргать.
- Но… - начал было он.
Однако синьор Донати его прервал.
- Позвольте мне максимально упростить проблему, - сказал он. - Верите вы в везение и невезение?
- Везение и невезение… гм…
- Верите вы в то, что есть люди, которых всю жизнь преследуют неудачи, и другие, у которых "все ладится" каждый раз, когда дело может выгореть или не выгореть?
Доктор откашлялся. Но прежде чем он заговорил, астролог продолжил свою речь:
- Если вы не верите, что есть люди, которые от рождения отмечены удачей, и другие, от рождения невезучие, значит, сударь, вы более недоверчивы, чем страховые агентства! Американские и немецкие страховые агентства ведут статистику, изучая своих клиентов именно с этой точки зрения! Им известно, что есть люди, которые, если представится возможность, непременно попадут под машину, а при ветреной погоде им на голову непременно свалится кирпич. Прежде чем оформить вам длительную страховку, они наводят справки, не принадлежите ли вы к упомянутой категории - от этого будет зависеть размер вашей страховой премии. Спросите любого страхового агента - он вам это подтвердит!
Доктору наконец удалось вставить слово:
- И это зависит от расположения звезд при нашем рождении? Прошу прощения, но…
Худое лицо астролога медленно приобретало бронзовый оттенок. Очевидно, это была его манера краснеть.
- Я не сказал, что это зависит от расположения звезд при нашем рождении. Глубинную загадку мироздания я разгадать не берусь. Я говорю, что по расположению звезд в момент рождения человека можно увидеть, как сложится его жизнь. Понимаете разницу?
- По-моему, да, - ответил доктор и на минуту задумался. Вдруг лицо его просияло. - Но это же великолепно! - воскликнул он, сверкая глазами. - Приходит к вам бедняк и просит, чтобы вы составили его гороскоп. Вы читаете по звездам, что беды вашего клиента временные, он родился под счастливым созвездием и по сути дела ему суждены почести, власть и несметные богатства. Вы помогаете ему, взяв с него обещание, что он поделится с вами будущим богатством, вы снабжаете его деньгами, а когда приходит время, получаете свое вознаграждение! Говорят, жизнь - это беговая дорожка, ипподром, да только нам, простым смертным, трудно угадать, кто выйдет победителем в забеге. Иное дело вы! Стоит вам бросить взгляд на звездное небо, и вы уже все знаете. Вы можете ставить на одного аутсайдера за другим и уносить домой честно заработанный выигрыш! Великолепно! Грандиозно!
- Ваша нация верна себе, - с кислой улыбкой заметил астролог. - Вы смотрите на вещи с экономической точки зрения. Позвольте вам сказать, что у меня нет денег для финансирования моих клиентов. Наука - по крайней мере моя наука - приносит скудный доход своим верным служителям.
Астролог окинул многозначительным взглядом полное лицо своего собеседника.
- Моя наука также! - стал оправдываться доктор. - Но разве я не прав? Разве нельзя представить себе подобный случай?
- Представить его себе очень легко, - сухо ответил синьор Донати. - Только до сих пор подобный случай мне еще ни разу не представился.
- В один прекрасный день представится, - утешил его доктор, - На ипподроме жизни вы встретите никем не признанного аутсайдера, "темную лошадку", как говорят англичане, вы вложите в него деньги и благодаря своей науке унесете домой великий жизненный выигрыш. Великолепно! И вполне справедливо.
- Сударь, - саркастически заметил астролог, - позвольте вам сказать, что я рассматриваю свою науку не столько как средство ухватить тайную подсказку на бирже жизни, сколько как средство познать свою собственную судьбу и судьбу других людей. Именно это знание и есть самое драгоценное, что мы можем добыть у звезд.
- Познать других и самого себя! - повторил доктор. - Но ведь именно это пытался в свое время делать Сократ! Впрочем, это то самое, что пытаюсь делать я с помощью моей науки, - добавил он после секундной паузы.
Синьор Донати усмехнулся усмешкой кондотьера.
- Стало быть, мы коллеги, - снисходительно бросил он.
- Коллеги и конкуренты! - поправил его доктор с лучезарной улыбкой.
Оба ученых собрата с минуту молчаливо разглядывали друг друга. И вдруг доктора осенила мысль. Она позабавила его до такой степени, что он едва не разнес на части ванну, в крышку которой голова его была втиснута так же надежно, как китайский преступник в колодки. Потом, устроившись в ванне в прежней позе, он воскликнул:
- Синьор Донати! У меня есть предложение.
Астролог смотрел на него с холодной настороженностью.
- Первого же клиента, который придет ко мне завтра утром, я посылаю к вам, а первого клиента, который придет к вам, вы посылаете ко мне. И мы сравним, кто из нас глубже проникнет в его душу и лучше ее истолкует! Вы поняли, о чем я? Что вы на это скажете?
Астролог с важностью кивнул.
- Я принимаю ваше предложение, - сказал он. - И надеюсь, сумею дать вам такое представление о возможностях моей науки, что вы навсегда откажетесь от ваших недостойных меркурианских насмешек.
- Ничего лучшего я и не желаю, - добродушно сказал доктор. - Виллем! Довольно! Туши свет! Я хочу вылезти из ванны.
Пришел банщик, освободивший каждого из собеседников из его ванны. Немного погодя они встретились в холле банного заведения. На улице туман завивал все новые кольца вокруг красных фасадов и медных зеленых крыш.
Продев свою короткую ручку под локоть астролога, доктор повлек его за собой по улице.
- Позвольте мне угостить вас стаканчиком вермута в погребке Белдемакера. Необходимо чем-нибудь завершить наш словесный турнир. К тому же всякое пари и договор полагается обмыть!
- Вермут во всяком случае лучше цикуты, которую поднесли Сократу, - холодно ответил астролог и первым вошел в погребок.
Глава вторая
Которая доказывает, что всякий доктор - исповедник
- Вы! - воскликнул доктор Циммертюр и невольно отступил на шаг.
- Несомненно! - ответила она с легким смехом, переступив порог двери, которую он перед ней открыл.
Ученый муж не мог оправиться от потрясения. Если это совпадение, то какое удивительное совпадение! Еще и суток не прошло с тех пор, как он и звездочет синьор Донати заключили договор, в известной мере напоминающий договор Провидения и Мефистофеля насчет доктора Фауста: первого клиента, который появится у них на другое утро, каждый из них отправит другому, чтобы обоюдно испытать на нем свои силы. Первого клиента, да - но вот к доктору явился первый клиент, первый пациент, и этим пациентом оказалась молодая женщина, мало того - перед ним стояло то самое блистательное видение, которое явилось ему накануне как раз перед тем, как он встретился с астрологом…
- Вы, - запинаясь, выговорил доктор, продолжая пожирать ее глазами. - Ведь это вы… ведь это вас я видел вчера при… при странных обстоятельствах…
- Вы этого не забыли? - с нескрываемым удовлетворением констатировала она. - Совершенно верно, вы видели меня на Пийльстег, где мне пришлось стать свидетельницей того, как уважаемый в городе коммерсант высказал вам правду через стекло своей витрины. Во всяком случае, он кричал так громко, что его должны были слышать на улице.
- Правду! - воскликнул доктор с искренним негодованием. - Если вы верите тому, что выкрикивал господин Хейвелинк, я не вижу, какая польза может быть от нашей…
- Но разве вы слышали, что он говорил? - спросила она. - Во всяком случае, вы не могли слышать все! Когда вы ушли, он еще не высказал и половины!
- Я прекрасно знаю, что он говорил, хоть и не слышал ни единого слова. Он страдает навязчивыми идеями. Одна из них касается меня. Должен ли я объяснять, что она совершенно ни на чем не основана? И осмелюсь ли я спросить, мадам, по какому делу вы пришли?
Она опустилась на стул, который доктор забыл ей предложить.
- Меня радует, что идеи господина Хейвелинка ни на чем не основаны, - сказала она. - Потому что со вчерашнего дня у него появилась новая навязчивая идея. И она касается меня. Сегодня утром он нанес мне визит, чтобы ее сообщить.
- Идея, которая касается вас? - пробормотал доктор. - Что еще за идея?
- Он считает, что я сошла с ума, - совершенно серьезно заявила молодая женщина. - Он явился сегодня утром в половине девятого, чтобы лично сообщить мне об этом. Он не довольствовался тем, чтобы высказать мне свою мысль один раз, он повторил ее по меньшей мере трижды. И уходя, крикнул: "Если не верите мне, пойдите к доктору, которого вы вчера видели за окном моей лавки. Он специалист, он вам все разъяснит!" И пораздумав минуту, добавил: "Если только вы с ним не в сговоре, что меня нисколько бы не удивило".
Доктор усердно тер себе лоб в том месте, где когда-то начиналась кромка его волос.
- Что… как… но этот человек сошел с ума!
- Он утверждает, что с ума сошла я. Вот для того, чтобы это выяснить, я и пришла к вам. Думаю, мне очень пригодилась бы медицинская справка.
Доктор перестал терзать свой лоб.
- Пожалуй, нам лучше сразу прояснить некоторые обстоятельства, - сказал он. - Господин Хейвелинк однажды посетил меня, попросив истолковать его сон. Насколько мог, я сделал это по всем научным правилам. Как раз в это самое время он стал жертвой двух мошенников, и поскольку он был совершенно уверен, что сон должен был предупредить его об этом, и я все знал, но ничего ему не сказал, он решил, что я состоял в сговоре с мошенниками, и по сей день решительно отказывается пересмотреть эту точку зрения. Но каким образом я могу быть в сговоре с вами, почему вас надо считать сумасшедшей и почему вам было бы так кстати получить свидетельство о том, что вы сошли с ума, - вот три загадки, которые я не в силах разрешить. Не будете ли вы так любезны объясниться яснее?
Гостья серьезно посмотрела ему в глаза.
- Все очень просто. Вчера во второй половине дня, когда вы увидели меня в антикварном магазине, я купила у господина Хейвелинка китайскую шкатулку для драгоценностей. Он послал ее в отель, где я живу, посыльный оставил шкатулку, но забыл взять за нее плату. Сегодня в половине девятого господин Хейвелинк сам явился ко мне в отель, чтобы получить деньги. Он похож на человека, который неохотно открывает кредит. Сведения, которые он получил обо мне от портье, привели к тому, что он немедля поднялся в мой номер. Портье, вероятно, рассказал ему, что мне велено покинуть гостиницу не позже завтрашнего дня с вещами или без них. Я задолжала гостинице за шесть дней пребывания в ней, за номер и еду, но у меня нет денег, чтобы расплатиться. И то, что особа, находящаяся в подобных обстоятельствах, покупает шкатулку для драгоценностей за триста гульденов, показалось господину Хейвелинку достаточным основанием для того, чтобы я получила свидетельство о душевной болезни. Он увидел вас за окном, когда я покупала шкатулку, и решил, что мы, вероятно, в сговоре. Надеюсь, теперь вы все поняли?
Доктор серьезно кивнул, но глаза его блеснули.
- Думаю, что понял. Но скажите мне: у вас нет другой необходимости в упомянутом медицинском свидетельстве, кроме вашего долга гостинице и вашей неудачной попытки обмануть антиквара Хейвелинка?
- Моей неудачной… - начала было она, но тут же, прервав себя, одобрительно взглянула на доктора. - Вы употребили самое точное слово. Нет, больше никаких других долгов у меня нет - хотя что я! Я забыла меховой магазин Виндта. У Виндта мне - как это вы выразились? - удалось обманом выманить весеннюю шубку.
- Весеннюю шубку?
- Сейчас слишком жарко для зимней шубки, а совсем без шубки холодно.
- Совершенно справедливо. И это все? Не забудьте, ведь врач - тот же исповедник.
Она подумала.
- Да, правда… Еще этот портье. Он выкупил несколько посылок, которые я получила из Парижа.
- Почтовых посылок? Дорогих?
- Несколько платьев от Жермен Леконт. Вы, конечно, знаете, что в Амстердаме нет ни одного приличного модного ателье.
Доктор поклонился в знак согласия.
- До сих пор я этого не знал, но увидев вас, верю, что это так. Это все?
- Нет! Не забудьте про себя самого!
Пальцы доктора снова потянулись ко лбу.
- Я не совсем понимаю…
- Не понимаете? Да разве ваш гонорар не составляет тридцать гульденов? Ну да, я знаю, что таков размер вашего гонорара. Так что, надеюсь, теперь вы поняли.
Доктор снова отвесил поклон.
- Понял. Теперь все?
Она задумалась, потом утвердительно кивнула. Доктор внимательно изучал ее лицо. Оно напоминало ему какую-то картину, или скульптуру, или рисунок, который он когда-то видел… Где? Когда? Он не мог вспомнить. И вдруг воспоминание, как струя внезапно забившего источника, прорвалось сквозь преграду сознания: в иллюстрированном библиофильском издании "Венецианского купца" Шекспира, которое доктор перелистывал в одной книжной лавке, хотя так его и не купил, у Порции были именно такие черты лица и такая фигура. Порция! Самая пленительная из шекспировских женщин, самая живая, самая остроумная, самая бесстрашная. Доктор решил, что пойдет в книжный магазин и закажет это шекспировское издание. Глаза у его гостьи были серо-голубыми. Наверняка у Порции были такие же глаза - цвета Адриатического моря. Наверняка Порция была так же стройна и волосы у нее были такие же светлые - не смуглый тип Мадонны, не томная Венера, а именно такая, свежая и дерзкая венецианка с берегов Риальто с черной кружевной шалью на бронзовых волосах.
- Скажите мне, - спросил доктор, - каким образом вы вступили на преступный путь?
Она улыбнулась.
- Отчасти груз наследственности, отчасти личное распоряжение наследством, - с готовностью ответила она.
- А ваши преступления никогда не мешают вам спать по ночам?
Выражение ее лица вдруг изменилось.
- Нет. Мешает кое-что другое, - коротко сказала она. - Потому-то я к вам и пришла. Мысль о том, что я не смогу заплатить за консультацию - единственное из моих преступлений, которое…
Доктор протестующе замахал обеими руками.
- Прошу вас, мадам, прошу вас! Это я ваш должник. Но стало быть, у вас и вправду есть дело ко мне?
- Вы подумали, что я пришла вас дурачить? - спросила она, и когда его мимика явно подтвердила, что именно это он и подумал, добавила, смеясь. - Нет-нет, но сцена, разыгравшаяся в лавке господина Хейвелинка, так меня позабавила, что я не могла не заговорить о ней. Это было очень неучтиво с моей стороны.
- Это было очаровательно, - пробормотал доктор, устремив на гостью восторженный собачий взгляд. - Но стало быть, кроме этого у вас есть ко мне какое-то важное дело?
Она взглянула ему прямо в глаза.
- Такое же дело, как у нашего общего друга, торговца антиквариатом. Меня преследует сон, который мешает мне спать.
Она замолчала и задумалась. Он безмолвно ждал продолжения. Вдруг ее лицо исказила нетерпеливая гримаска.
- Это очень трудно пересказать, - сказала она. - При свете дня, облеченный в слова, этот сон почти смешон. И все же…
- И все же он мешает вам спать, - закончил доктор тоном утешения. - Не беспокойтесь, сударыня, что бы вы ни рассказали, мне это не покажется смешным. Если бы вам была известна хотя бы десятая часть того, что мне приходилось выслушивать в этой комнате! Сны всегда кажутся ничего не значащими, смешными или странными - таково свойство снов. Но моя задача как раз в том и состоит, чтобы проникнуть за маскировку, которой прикрывается сон, и показать, что за ней кроется. Рассказывайте! Помните, врач - это исповедник!
Она прикрыла глаза и, отвернувшись в сторону, начала свой рассказ. Сон состоял в следующем. Ей снилось, что она лежит в кровати и спит. Кровать слишком для нее просторна. У изножья кровати окно. За окном стоят два дерева, сплетшиеся своими ветвями. И вдруг она видит, что деревья объяты пламенем. Она слышит, как трещит огонь, отсвет пламени падает ей на лицо. Она вскрикивает и просыпается.
- Вот и все, - сказала гостья и подняла взгляд на доктора. - Правда, это совершенная бессмыслица? И все же я просыпаюсь в мучительной тревоге с таким чувством, что я должна что-то сделать, но не могу.
Она помолчала, словно бы заглядывая в глубину своей души. Потом добавила:
- Можете вы мне объяснить, что это означает?
Доктор Циммертюр покачал головой:
- Если вы думаете, что сон можно истолковать вот так сразу, я должен вас разочаровать. Вы и представить себе не можете, сколько подробностей я должен знать, чтобы истолковать сон. А я совсем не уверен, что мне удастся их узнать.
- Почему?
- Потому что вы одна можете дать мне необходимые разъяснения. Но когда дойдет до дела, я не уверен, что вы захотите мне их дать.
- Вы в самом деле считаете меня такой скрытной? - спросила она, усмехнувшись. - Мне-то кажется, я должна была произвести на вас совсем другое впечатление! Спрашивайте, я готова отвечать! Но неужели и впрямь нужно знать так много подробностей, чтобы истолковать коротенький сон?
Доктор взял со стола брошюру.
- Это сочинение моего ученого немецкого коллеги по фамилии Ранк, - сказал доктор. - Он исследует два сна. Изложение этих двух снов занимает не более страницы, а истолкование их - семьдесят шесть.
Гостья широко раскрыла глаза:
- Это посложнее "Сонника"!
- Да, несколько сложнее. Но в каком-то смысле старый сонник был прав. Он понимал, что все сны должны толковаться символически - и в некоторых случаях правильно угадывал символ! Но теперь расскажите мне о своем детстве. Расскажите обо всем, начиная с самых ранних ваших воспоминаний, и говорите подряд все, что придет вам в голову, все, что всплывет в вашей памяти.
Она смотрела на доктора во все глаза.
- Какое это имеет отношение к моему сну?
- Наши сны, сударыня, бывают трех родов: чисто телесные сны, вызванные, скажем, голодом или жаждой, сны, зависящие от какого-то неисполненного желания, и сны, всплывающие из необъятного моря нашего подсознания. Причем доказано, что большая часть снов последнего рода восходит к впечатлениям нашего самого раннего детства. И нет никаких сомнений: ваш сон принадлежит именно к этой категории. Так что рассказывайте! Вернитесь, если можете, к тому времени, когда вам было три, четыре года, пять лет!
Она улыбнулась:
- Дорогой доктор, боюсь, я ничего не помню до того времени, когда мне исполнилось лет шесть-семь!