За эту работу Анджеле заплатили, и ей захотелось еще. Сама она работала в баре – барменшей. В принципе работа ей нравилась. Вечером всегда музыка, красиво. Зарплата была вроде хорошая, но вычитали за все: за разбитый стакан, даже если разбил его клиент, за сломанный стул. Такое, правда, случалось очень редко. Чаще всего – за то, что не обслужила клиента вовремя, а вечерами народу было столько, что захочешь, не успеешь. Короче, в результате в конце недели Анджела получала жалкие гроши.
Поэтому знакомство с Виктором оказалось весьма кстати. Пара роликов, в которых Анджела приняла участие, немного поправили ее материальное положение. К тому же Савельев был таким галантным, обходительным, а главное, веселым и симпатичным парнем.
Потом как-то само собой получилось, что у них возникла интимная связь. Виктор вел себя очень тактично – не торопил события, а просто в подходящий момент воспользовался ситуацией. Да и Анджела не сопротивлялась – ведь Савельев был довольно хорош собой.
А потом… Нет, сначала все было безобидно. Как-то он сказал, что у нее удивительное тело, и он хочет сделать несколько фотографий для себя. Снимал он ее, естественно, обнаженной. Для Анджелы, конечно, это было совсем неестественно – она привыкла фотографироваться одетой. Ну а затем он заставил ее принимать какие-то "неестественные позы", как она сама это называла.
Виктор же знал, что делает – он уже нескольких девушек провел через горнила своей "эротической фотографии". Потом продавал снимки друзьям и знакомым. Ну а когда у шефа Савельева возникла мысль о том, чтобы сделать "порнуху" и загнать ее любителям, то Анджела Краснова стала первой кандидатурой в актрисы.
Виктор решил, что пора. Девушка, на его взгляд, уже созрела для "повышения" по службе. Но… Краснова вдруг отказалась. Савельев вспылил, сказал ей, что она дура, и ушел.
Анджела подумала, что отношения между ними прекратились навсегда, но Виктор через несколько дней пришел снова и опять предложил сняться "на ролик" обнаженной. Сказал, что все будет прилично, и обещал много денег. Говорил, что многие голливудские звезды начинали с "Плейбоя". Уговоры продолжались долго – Виктор перемежал их с той самой непринужденной болтовней, в которой он был большой дока и мог кому угодно запудрить мозги. Анджела наконец согласилась.
Виктор все время делал ей комплименты, говорил, какая красивая у нее фигура, какие красивые у нее ноги, ну, и так далее в том же роде. Словом, нес обычные в этих случаях глупости, которым женщины, когда человек им нравится, склонны верить.
Но когда они уже, что называется, ударив по рукам, вышли на улицу, чтобы ехать на место, Анджела снова заартачилась. Виктор очень разозлился:
– Какого хрена! Уже поздно что-то менять, нас там ждут, черт побери!
Она пообещала устроить разборку, призвать милицию.
Виктор лишь усмехался в ответ.
Когда подошел автобус, он просто втолкнул Анджелу внутрь салона. Всю дорогу до студии они ехали молча.
В конце концов они, выйдя из автобуса и пройдя квартал, остановились возле ничем не отличавшегося от сотен подобных здания – старенького одноэтажного домика еще дореволюционной постройки.
Похоже, это была бывшая коммуналка, по крайней мере, Анджеле так показалось. И она не ошиблась. В комнате, куда ее привел Виктор, находились трое незнакомых мужчин. Во всей квартире никого больше не было.
– Знакомьтесь, – сделал широкий жест Виктор. – Это Анджела, а это Коля, Толя и Паша. Они будут твоими партнерами по ролику.
Последняя фраза адресовалась Анджеле. Парни, которых ей представили, окинули ее оценивающими взглядами, а один даже облизнулся. Виктор же не обращал внимания ни на парней, ни на саму Анджелу. Он деловито начал заниматься аппаратурой.
– Там пиво есть, – кивнул один из парней на холодильник. – Может, выпьешь? Так, для смелости…
– А зачем? – спросила Анджела, которая уже начала подозревать, что здесь ее ждет какой-то подвох.
– Ну, если ты не первый раз, то, может, и не надо, – осклабился парень.
– Что не первый раз? – краснея, спросила она.
Виктор по-прежнему занимался камерой.
– Ну, ты с тремя сразу когда-нибудь пробовала? – задал вполне конкретный вопрос другой "партнер".
– Подождите, я не совсем понимаю, – произнесла Анджела, инстинктивно отодвигаясь. – Мы же будем снимать ролики.
– Ролики-колики-нолики, – делано-весело пошутил Виктор.
И изменившимся голосом, строго и безапелляционно добавил:
– Анджела, давай без фокусов. Я тебе уже сказал, что гонорар будет приличным. Сама просила меня что-то купить – тебе виднее, я уже и забыл, о чем шла речь.
– И что?
– А то, что твои мечты сбываются, – улыбнулся Савельев. – Теперь ты сможешь себе многое позволить. Тебе нужно только очень ласково отнестись к этим симпатичным парням. Смотри – все как на подбор! Хоть в мальчиковую группу их всех отправляй! Прямо "Бэкстрит бойс" напротив тебя сидит! Неужели ты их не хочешь?
И, используя явное замешательство Анджелы, добавил:
– Хочешь. Я по глазам вижу. А когда они все вместе – это еще лучше.
– Витя, но…
– Никаких "но", – отрезал Савельев.
– Витя, кого ты нам привел? – неожиданно капризно возник один из "мальчиков". – У меня так не получится. Мне не нужны эти обмороки, я насмотрелся уже. Что с ней делать прикажешь?
– Может, ее уколоть? – неуверенно промычал другой.
– Мне нужна реальность, "живое" изображение, а не стеклянные глаза, – нахмурился Виктор. – Давайте лучше пока выпьем, может, дело веселей пойдет…
…Тогда все закончилось так, как задумывал Виктор. Постепенно под воздействием алкоголя, уговоров Виктора и откровенной спекуляции на тяге Анджелы к красивой жизни – помахивание долларами перед лицом женщины иногда бывает очень действенным – она все-таки согласилась сниматься.
Мальчики постарались на славу. И, хотя ей было противно, но никакого вреда ее здоровью, по крайней мере, явного, этот жизненный эпизод не нанес.
После того как все закончилось, Виктор вручил ей обещанный гонорар.
– Ну вот, детка, все получилось классно, – ласково потрепал он ее по волосам.
Анджела отшатнулась от него. Виктор потерял в ее глазах всякое уважение. Конечно, она была сама виновата, но разве можно вот так наплевать на ее чувства, так грязно, цинично и неприкрыто ее использовать? Если бы она задала этот вопрос Савельеву, то тот бы, не раздумывая, ответил: "Можно". В конце концов, ей платят деньги, и она работает. И никаких сантиментов в данном случае быть не должно. Но Анджела думала по-другому. А Савельеву было все равно, что она думает.
Но… Он не мог предусмотреть всего. Анджела сумела взять себя в руки. На обратном пути в автобусе ей хватило сорока минут на то, чтобы решить, что она будет мстить Виктору. И начнет прямо сейчас…
* * *
Расставшись с Наташей, Лариса поехала к себе в ресторан. По дороге у нее возникло чувство, что ее преследует белая "шестерка" – она слишком старательно повторяла ее маршрут. Лариса бросила последний взгляд на нее, когда заезжала во двор своего ресторана. "Шестерка" проехала мимо. Ларисе захотелось посмотреть, не припарковалась ли машина неподалеку, но внезапно она оставила эти намерения. Ведь преследовать ее может кто угодно. Слишком много фигурантов в делах, которые она собралась распутывать. А может, ей просто померещилось.
К тому же та самая "десятка", которая преследовала ее в первый день расследования, больше на ее горизонте не появлялась. Так что, может быть, и этот автомобиль просто является плодом ее болезненного воображения.
Своим появлением в ресторане Лариса вызвала недоуменный взгляд администратора Степаныча, что было вполне естественно – еще несколько часов назад она говорила о том, что Городов остался в "Чайке" за главного. Все сомнения были развеяны после того, как Лариса потребовала себе обед.
– В Зеленый кабинет, Лариса Викторовна? – уточнил Городов.
– Да, и желательно побыстрее. Я уезжаю по делам.
Степаныч пронзил начальницу взглядом, который красноречиво говорил об одном: "Хватит тебе, милая, детектива из себя строить, занялась бы лучше делами, которые бабе положены, – мужем, семьей, работой, наконец". Но вслух выражать эти мысли Степаныч не стал – знал, что не найдет понимания у Ларисы.
К тому же Котову очень раздражало это его любимое словечко "бабы". Она всегда хмурилась, когда Степаныч его произносил. Как будто нельзя было выражаться по отношению к женщинам более уважительно!
Конечно, сам Степаныч был "мужиком". Не мужчиной даже, а именно мужиком – этаким простоватым живчиком, крестьянским сыном. Простоватость его, однако, была напускной – Дмитрий Степанович с детства хотел, чтобы его воспринимали как надежного во всех отношениях человека. Но внешние данные, увы, не очень этому способствовали – невысокий рост, красноватое лицо не делали его привлекательным в глазах женщин. И он старался компенсировать это своей хозяйственностью, основательностью. И, как он это сам называл, "мужиковатостью".
Правда, ко всему прочему, Степаныч еще был страшным занудой, ворчуном и обладал холерическим темпераментом – мог вспылить из-за какой-нибудь ерунды. Весь этот причудливый коктейль личных качеств мог вынести далеко не каждый. И не каждая.
Этим, видимо, и объяснялся тот факт, что Дмитрий Степанович к своим сорока пяти годам оставался бобылем. Впрочем, Ларису это волновало мало – на своем месте Степаныч был незаменим, она могла доверить ему ресторанный бизнес как самой себе.
И сейчас, когда ее страсть к приключениям на криминальном поприще брала свое, именно этот невзрачный с виду человек подстраховывал ее тылы. За что она ему была очень благодарна.
"Хорошо, что есть такой человек", – умиленно думала она о своем заместителе. Подобное лирическое настроение подогрелось у Ларисы минуту назад поглощенным ею вкусным обедом. Да и вообще нужно было отвлечься чем-нибудь от дел.
Однако долго пребывать в задумчивости ей не пришлось. Из этого состояния ее вывел сотовый телефон. У нее возникла неожиданная мысль о том, что наверняка это Карташов с сообщением об очередном трупе.
– Алло, я слушаю. – Котова взяла трубку.
Но это был не бравый майор милиции с повадками инспектора Лестрейда. А всего лишь Оля Коробейникова.
– Лариса, я могу с вами поговорить? – робко спросила Оля. – Я не отниму много времени.
– Что ты хотела сказать?
– Я не хочу, чтобы вы бросали мое дело.
– Но твой отец найден, твоя мама его опознала, – мягко сказала Лариса. – Я понимаю, тебе очень хочется, чтобы он был жив, но воскресить его, к сожалению, не в моих силах…
– Вы верите в то, что говорите? – неожиданно перебила ее Оля. – Вы думаете, я маленькая девочка и абсолютная дура? Я не знаю, зачем мама это сделала. Но папа вернется, обязательно!
Лариса не разделяла до конца ее оптимизм, но тоже сомневалась в том, что труп, предъявленный в морге для опознания Валентине Егоровне, действительно тело ее мужа Льва Коробейникова.
А Оля тем временем продолжала:
– Поэтому я прошу вас не бросать это дело. Все так странно себя ведут. Я чувствую себя совсем одинокой.
– Ты сказала "странно". А в чем это выражается?
– Они смеются, шутят, говорят о делах, дарят мне подарки. Как будто это не похороны, а день рождения.
– А когда похороны?
– Сегодня в обед, в два часа на городском кладбище. Я туда не пойду. Я в эти игры не играю. Им делать нечего – пусть развлекаются. А я хочу, чтобы вы нашли его живого. Я удвою ваш гонорар.
– Да я и не собираюсь бросать это дело, – серьезно сказала Лариса.
Ее крайне заинтересовал вопрос – а зачем, собственно, такая спешка с похоронами? И она решила сама, своими глазами понаблюдать за церемонией погребения Льва Борисовича.
Достаточно быстро добравшись до кладбища – пробок на дорогах, к счастью, не было, – Лариса очутилась в прохладной тени огромных деревьев, вечных свидетелей всего, что здесь происходило.
Вообще-то это было старое, уже двадцать лет как недействующее кладбище, и простых смертных давно хоронили за городом. Но при определенных обстоятельствах и за определенную мзду можно было похоронить и здесь, в центральной части города. Поэтому периодически к воротам кладбища подъезжала очередная погребальная колонна машин, в основном состоящая из иномарок.
Машину Лариса оставила на стоянке: не хотелось привлекать внимание к своей скромной персоне. И она, не торопясь, пошла по кладбищенской дороге.
Отыскав какого-то служащего, она поинтересовалась, где производится погребение. Ее вопрос остался почти без ответа, если не считать того вялого мямления, из которого она ровным счетом ничего не поняла. Котова достала пятидесятирублевую купюру, и речь кладбищенского смотрителя сразу стала осмысленней. Он даже любезно согласился проводить Ларису до нужного ей места.
Она спряталась за деревьями, которые в изобилии росли на территории кладбища. Церемония прощания уже завершилась. Лариса увидела знакомую ей физиономию Валентины Егоровны – она была насупленной и сосредоточенной. Но Котову не оставляло впечатление, что это всего лишь игра на публику.
Мимо нее проходили господа Рюмин и Крысин, коллеги усопшего, и ей удалось подслушать их разговор.
– Жалко Левку, хороший был мужик. Столько лет вместе, как говорится, пуд соли съели – чего только не было, – вздыхал Рюмин. – Такую махину, понимаешь, раскрутили. Такую глыбу сдвинули.
– Жаль, конечно, но, как говорится, все мы там будем рано или поздно, – отвечал ему Крысин.
– Уж лучше поздно…
И они оба засмеялись.
"Да, Оля подметила совершенно верно: это мало похоже на похороны", – подумала Лариса.
В этот момент Рюмин с Крысиным остановились прямо рядом с местом, где за густой кроной деревьев пряталась Лариса. Судьба явно была благосклонна к ней в тот день. Голоса звучали очень тихо, но она смогла разобрать почти все:
– Что ни делается, все к лучшему. Да и не годился он для бизнеса. Я имею в виду – для большого бизнеса. Слишком мягкий был и интеллигентный. Если бы не я – не видать нам этого контракта, как своих ушей.
– Да, Серега, ты молодец, – согласился Крысин. – Можно сказать, голова!
И они снова начали подхихикивать.
– Слушай, Сергей, – Крысин покосился на новенькую оградку, – а ты уверен, что там – Лев? Гроб-то не открывали. Валентина говорит – он был так изуродован, что не узнаешь. Как же она узнала?
– Это твое дело? Нет, – рассудительно ответил Рюмин. – Нам теперь важно, чтобы так было на самом деле.
– А если он объявится?
– Когда объявится, тогда и думать будем. А то если обо всем думать заранее, то начинать надо с гроба и белых тапок – вот это будет основательность и предусмотрительность!
И тут Рюмин с Крысиным буквально захохотали. "Да, странные похороны!" – в очередной раз отметила мысленно Лариса.
– Сергей, Юра, – послышалось издалека, – вы что там, умерли?
После этих слов снова раздался смех.
– Даже не надейся, – откликнулся Крысин.
– Не дождетесь, – вторил ему Рюмин.
– Мы уже уезжаем. Идите все к нам. – Голос явно принадлежал Валентине.
– Ладно, пошли. Невежливо заставлять себя ждать, – посерьезнел Рюмин.
Немного погодя голоса стихли. Оба заместителя усопшего Коробейникова покидали кладбище.
У Ларисы же после подслушанного разговора создалось впечатление, что сейчас здесь был похоронен тиран и самодур, державший в страхе всех: семью, работу, конкурентов. И его смерти все радуются и ликуют. Что ж, может быть, это примета времени, жесткого и безжалостного, когда нет места нормальным человеческим чувствам?
Лариса, будучи сама бизнесменом и принадлежавшая к классу капиталистов – "новых русских", подумала, что не рада этой примете времени.
Однако ей следовало поторопиться – ведь в ее планах на этот день значилось еще и посещение главной конкурирующей с "Симерсом" фирмы – закрытого акционерного общества "Алмаз".