- Расскажи мне, что происходит, Серина. - Фредрик тяжело дышал.
Он увидел, как расширяются ее зрачки. Ее глаза повелевали ему сосредоточиться на чем-то особенном, потустороннем, абстрактном, он воспарил, точно маятник, подчиненный в своем движении недоступной его закономерности. Он ощущал тепло ее тела. Сильное тепло.
- Это опасно, Фредрик Дрюм. Я кое о чем догадываюсь, кое-что слышала. Речь идет о зале. Здесь в городе есть союз, который называют Четыре Белых. Они утверждают, что им подвластны силы, подобно мне, но сверх того будто бы им дано управлять материей. Говорят, что это они перенесли Ашшурбанипала в Луммедален просто для того, чтобы доказать свои возможности. Прежде им не удавалось ничего доказать.
- Оккультисты, спиритисты, мужчины, четверо мужчин?
Она кивнула.
- Есть такие люди. Начинают в роли масонов, членов тайного ордена, потом становятся Черными Рыцарями и заканчивают покорителями всех видов материи. Им ненавистны женские идеалы. Потому они и выбрали царя воителя Ашшурбанипала.
- Бред какой-то. Ты веришь в это?
- Возможно, - ответила Серина. - Они упоминали имя Халлгрима Хелльгрена.
- Халлгрима убила Мать-Земля. Зачем им понадобилось убивать? К тому же ловушка предназначалась не для Халлгрима, это меня хотели убить.
Маятник продолжал качаться, подчиняясь ее воле.
- Они вызвали силы, над которыми были не властны. Возможно, случай с этой статуэткой не был умышленным.
- Халлгрим получил производственную травму! - тихо усмехнулся Фредрик.
- Постой! - остановила его Серина. - Не забудь то, о чем ты думал: невозможное делает невидимым возможное. Не забывай про нее.
- Хяппи, - прошептал он. - Царицы роев хяппи - Евридика и Кассандра. Почему ты заговорила о Кассандре? Евридика мертва. Кто такие хяппи, чего они хотят, что делают, при чем тут так называемые Четыре Белых? Почему мы сидим тут и несем околесицу, в которой ни один смертный не уловит смысла?
Маятник с грохотом упал на землю, ему удалось оборвать нить. Серина Упп встала, подошла к нему вплотную, положила на голову горячую руку.
- Свет, Фредрик. Мало кто смог понять, что такое свет. Даже Эйнштейн не понял. Свет в одно и то же время материя и нематерия. Нечто и Ничто. - Она вдруг рывком отняла руку и отступила на один шаг. - Господи! Ты потерял что-то, Фредрик! Я вижу, я чувствую!
- Что именно?! - Куда подевалось чувство безопасности от ее присутствия…
Она смотрела на него так, словно он стал прозрачным. Мягкое лицо казалось нереальным, отчужденным. Хотелось схватить ее, но здоровая рука не послушалась.
- Ты будешь следовать дальше, - еле слышно произнесла она. - Будешь потому, что вынужден. Ничто не может помешать. Если пройдешь сквозь все, я буду ждать тебя, Фредрик.
Медленно пятясь, она покинула склеп, ее фигура растворилась в темноте, а он остался сидеть - безмолвный, опустошенный. И не заметил, как с его ноги на пол склепа скатилась капля крови.
Тоб сидел, спрятав лицо в ладонях. На столе перед ним стояла початая бутылка "Леовилль Лас Касес" 1981 года. Анна, сидя напротив, крутила пальцами бокал.
Шел только одиннадцатый час, а "Кастрюлька" уже закрылась.
- В чем дело, Анна? - Он снял очки и протер их в третий раз за последние пять минут.
- Не знаю, Тоб. Может, кто-нибудь ославил нас. Зависть.
- Не понимаю. Что-то не так.
За весь этот вечер они обслужили только двух посетителей. На резервированные места больше никто не пришел. Столики оставались пустыми. Мало того - отключилось электричество, хотя предохранители были целы. Они зажгли свечи, но в зале стало холодно и сыро. Неоновая вывеска не светилась. В гардеробе - темно. Вызванные электрики не появились.
- Фредрик звонил сегодня, - сказала Анна, переминая край скатерти. - Голос был какой-то странный, но он сказал, что настрелял куропаток. Как думаешь, когда он вернется?
- Думаю, дня через два. К тому времени мы, должно быть, совсем закроемся. Диверсия, Анна, кто-то задумал расправиться с нами! - Тоб встал, просеменил к кухонной двери, вернулся.
- Сядь, Тоб, у меня голова кружится смотреть, как ты мечешься.
- Голова кружится? Господи, у тебя тоже? У меня такое чувство, будто я все время разгуливаю в воздухе между полом и потолком. - Он сел.
- Сегодня на меня на кухне нашло головокружение, - произнесла Анна тихо, ловя взгляд Тоба.
- Может, мы нуждаемся в свежем воздухе. - Он попытался улыбнуться.
- Что, если нам закрыть лавочку на несколько дней и отправиться к Фредрику в горы? Кажется, у него есть там избушка с камином и дерновой крышей?
Тоб посмотрел на Анну. Их взгляды встретились. Наконец он взял свой бокал, понюхал содержимое, сделал большой глоток.
- Знаешь, Анна, провалиться мне на этом месте - пью вино, а вкус, как от воды. Обыкновенная вода!
Фредрик встал и вышел, хромая, из склепа. Поискал взглядом хяппи и не увидел. Серина то ли напугала их, то ли подвергла гипнозу.
Сказанное ею напоследок отнюдь не улучшило его настроение. Но Серина вообще непредсказуема, в ее словах попадались буквы из неизвестного Фредрику Дрюму алфавита. Тем не менее он снова и снова перебирал их в памяти, пытаясь найти смысл, найти, за что ухватиться. Напрасно.
Свет. Четыре Белых.
Нет, он должен идти своим путем. Не давая сбить себя с толку тем, чего не понимает.
Никто не преследовал его. Выбравшись на Ослоскую улицу, он пошел вдоль трамвайных путей в сторону Постоялого двора в Старом городе, соображая, где приземлиться на ночь. Рано утром, на рассвете, он вновь подберется, описывая круги, к своему дому, проникнет в собственный гараж, заведет машину и возьмет курс на Луммедален. Что-то подсказывало ему - рано или поздно Ашшурбанипал выдаст себя. И в этот момент желательно Фредрику быть на месте.
Тень следовала за ним. Д-р М никуда не делся и был начеку. Ужасы По воплотились в бесплотного питбультерьера.
Однако Фредрик не услышал злобного лая, когда рядом с ним беззвучно остановилась темная машина без номерных знаков. Лица сидевших сзади мужчин были закрыты черными колпаками.
На Фредрика Дрюма смотрели два пистолета.
И в отличие от утреннего инцидента он тотчас понял, что эти пистолеты без раздумья начнут стрелять горячим свинцом.
Он сжался в комок и закричал, подражая голосу самца куропатки. Пожилая пара, шествующая по другую сторону улицы, удивленно обернулась. Фредрик бросился плашмя на асфальт и заполз между колесами под машину, продолжая отчаянно вопить, стремясь привлечь внимание всего квартала к происходящему! Услышал какое-то шипение, что-то обожгло затылок, нырнул под раскаленную выхлопную трубу и почувствовал, что машина тронулась с места. Неужели никто кругом не видит, что она грозит его задавить?
Сейчас одна мысль владела его сознанием: они не успели выстрелить! Его бросок застиг их врасплох. Им никогда не всадить в него пулю. Еще не отлиты те пули, которые могли бы поразить Фредрика Дрюма.
Автомобиль катил по улице - и он вместе с ним. Его волокло, скребло об асфальт, но пальто кое-как защищало спину. Фредрик понимал - разожми он пальцы, задняя ось расплющит его.
Его било и колотило об асфальт, колотила и била собственная дрожь, удары отзывались болью во всем теле, от прилива крови к голове грозили лопнуть барабанные перепонки.
Он не переставал вопить, но машина не останавливалась. Она ехала не слишком быстро, не настолько, чтобы пальто начало тлеть. Однако достаточно быстро, чтобы ее не могли преследовать свидетели случившегося. Когда это кончится? Скоро он будет вынужден сдаться, и без того левая рука волочится по асфальту, словно парализованная. Затылок горел, в висках стучала кровь. Пальцы правой руки сжимали - что? Кардан? Вроде бы в автомобилях есть внизу такой механизм? Он зажмурился, стиснул зубы, голова раскалывалась, скоро спина загорится - они прибавили скорость? Сколько это продлится, он висит тут целую вечность, что-то ударяет в спину - они едут через горбы? из него сделают фарш? Он снова закричал, но голос сорвался, потом и вовсе пропал, что-то долбануло его по крестцу и почкам, наконец машина остановилась.
Он выпустил кардан, грудь тяжело вздымалась, проталкивая воздух в легкие. В глаза капало горячее масло, но он даже не пробовал отвернуться. Он вообще был не в состоянии как-то двигаться.
Тишина. Не слышно уличного движения. С губ его сорвалось еле слышное "спасибо". Какой-то алюминиевый вкус во рту… Кровь? Пальцы правой руки сами сжимались и разжимались. Спазмы. Нервы вышли из-под контроля. Он был парализован.
Стукнула автомобильная дверца.
- Вытаскивай его. Если еще жив - пристрели.
- Сообразил - залезть под машину.
- Хитрый черт. Но теперь ему конец.
- Проверь глушитель.
- Здесь нет ни души.
Стук других дверец отдался в мозгу Фредрика, вознося его во все более высокие сферы. Кто-то схватил его за больную ногу и потянул. Его вытащили из-под машины. Экзистенциальный страх и кьеркегордская боль были давно пройденной стадией, теперь он все воспринимал в слабом эйфорическом ореоле. Все, что происходило, совершалось не с ним. Единственное слово, сохраняющее смысл, было "спасибо". Он снова и снова твердил его - пустой звук для людей в черных колпаках.
- Погоди. У меня есть идея получше.
- Зачем еще мешкать, черт подери?
- Не шуми. Я знаю эти места. Видите вон те цистерны на путях? Они пустые. Завтра в них нальют кислоту.
- Ну и что?
- Никаких следов. Пули - вещественные улики. Не забывайте приказ: желательно не оставлять следов.
- Говори по делу, нам нельзя здесь торчать!
- В таких цистернах остается газ. Мы открываем люк, сбрасываем внутрь труп, закрываем и - ку-ку, Дрюм. Никаких следов. Сначала сработает газ. А завтра утром в цистерну зальют кислоту. Не открывая контрольный люк. Поняли?
- О'кей. Только будем действовать поживей!
Фредрик почувствовал на груди чей-то башмак. Он давил сильно. Чересчур сильно. Эйфорический ореол сменился красным туманом.
Его подняли. Положили на чье-то мощное плечо. Должно быть, оно принадлежало одному из гигантов Вселенной.
Его положили на что-то холодное, гладкое. Сильный толчок в спину сбросил его в какую-то дыру. В нос ударил резкий запах, и из груди вырвался крик, который покатился вдоль стен металлического цилиндра.
Крик еще долго отдавался в пустоте.
9. Фредрик Дрюм познает мир звуков в цилиндре, возносит горячую благодарность индейцам Юкатана и наблюдает какое-то движение под сливой
Он услышал собственный крик.
Почувствовал, как в легкие врывается язык пламени; одновременно мозг взорвался фосфорическим фейерверком, возвращая ему сознание. Доля секунды - и он пришел в себя, сознание вернулось с многократной силой, мысли шипами прокалывали череп, возрождая способность к восприятию.
Некий дракон оживил его своим дыханием.
Испарения кислоты подействовали в сто раз сильнее, чем нашатырь, который дают понюхать штангисту перед решающим толчком, в сосудах забурлил адреналин, и он заметался внутри цистерны, точно муха в абажуре, тяготение не работало, трение отсутствовало, на гладких круглых стенах не за что было ухватиться, он бился на дне цистерны, на стенах, наверху - одновременно везде.
Он затаил дыхание, все сжалось в ничто, содержащее все, в долю секунды он увидел окружающее в свете, выявляющем все до малейшей детали.
С того места, где он находился, ему ничего не стоило легким пинком отправить Землю за пределы солнечной системы, за пределы галактики в холодный безбрежный мрак. Но он не стал этого делать. Он мог также продолжать сжиматься, втиснуться в самую малую частицу атома и выйти с другой стороны этаким ужасащим анти-Дрюмом. Он воздержался и от этого.
Он видел. Пламя в груди и торчащие из черепа фосфорические шипы придали Мгновению власть схватить Время и не отпускать его.
Он видел.
Отчетливо видел Луммедаленского канюка, который танцевал во мраке, приплясывал в светящемся облачении и улыбался:
- Я - Боморил-Боморил-Боморил, чи-хи.
- Обманиха, иные собирают обманиху, обманиху, обманиху.
- Я горю, чи-хи, я прыгаю!
Фредрик поймал короля эльфов, безжалостно прижал его к стенке цистерны, заставляя петь все громче и громче:
- Жабий сок для питья, чи-хи.
- Обманиха, обманиха, обманиха, слышишь, полный бидон обманихи, полный бидон!
- А ты кто, ты кто, ты кто?
- Я - Фредрик, друг Халлгрима, пой, король эльфов, не то совсем расплющу тебя, отправлю к злым черным жителям подземелья, которые едят эльфов!
- Собирать ягоды, собирать ягоды, я ем ягоды.
- Три без трех, камень на камень, чи-хи, чи-хи!
Катись к дьяволу, король эльфов! Не мешай другим! Я не могу глядеть на тебя, прочь, прочь, я заброшу тебя в кольцо астероидов, и будешь парить там вечно, словно ледышка, слышишь, исчезни!
- Чи-хи, чи-хи!
- Три без трех, камень на камень!
Остановись, кончай кружиться, не исчезай, помоги мне, видишь - я тут, я хочу на волю, нет, я сплю, я не Фредрик Дрюм, была холодная звездная ночь, когда они ворвались в дом, я увидел вспышки, потом услышал выстрелы, крики? Нет, они не успели вскрикнуть, я держал на руках мертвую дочь, моя жена лежала вся в крови, это я кричал, не от боли в ноге, не от вида собственной крови, это кто-то другой кричит, не я, Фредрик Дрюм никогда не кричит, он не чувствует боли, Фредрику неведома боль, он дешифрует неизвестные письмена, пьет хорошее вино, готовит вкусные блюда, дегустирует изысканные соусы, он побывал во Франции, в Италии, в Египте, он ловит гольца в горах, возможно, он - Фдр Дp, Без Рыбы, а может быть - Д-р М, мрачная тень Эдгара По, я друг Тоба, друг Фредрика, мой собственный друг, Анна, Анна!
Он не видел "Кастрюльку".
Металлические стены цилиндра вибрировали, пели, все двигалось, все было светом, секунда еще не прошла, и он продолжал парить, затаив дыхание. Халлгрим?
"Культуры Матери-Земли были почти равнодушны к смерти, Фредрик. Радость жизни, цветущей жизни была для них главной. Так продолжалось тысячи лет. Но затем, Фредрик, все было извращено, приспособлено к служению культу войны, понимаешь, Фредрик?"
Помолчи, Халлгрим, они не тебя хотели убить, скройся с глаз, растворись в металлической стенке, не желаю слушать тебя, ты на ложном пути.
"Все подчинялось служению войне".
"Теория о матриархальных ценностях опасна".
"Она не оставляет камня на камне от политики и религии".
"Все должно быть подчинено служению войне, Фредрик!"
Он прижал ладони к стальной стенке, заставил Халлгрима молчать, выдавил его за пределы яркого света, за пределы Мгновения, которое все еще длилось.
- Гнилые кости, в натуре.
- Сушить вилóк!
- Перст ведь наш.
- Это его батарея.
Фалес Милетский. Анаксимандр. Плутарх и Гесиод. Четыре лица, четыре оранжевых венчика вокруг бритых макушек распластаны на стенке цилиндра. Хяппи. Светопоклонники. Я вас не знаю, вы случайно нашли меня, я ничего не видел, ничего не слышал, я не присутствовал, когда убили Евридику!
Белый кот замяукал, Ясер открыл рот, между острыми клыками показался розовый язык.
- Выйдем на Дрюма - выйдем на перст!
- Гадюки кумекают.
- Политика провалится, если они не определят Дрюма.
- Гадюки определили Дикке.
Конечно, конечно, конечно! Крикнул он беззвучно. Значит, это противник убил Дикке, теперь собрались убить меня, понимаете? Не только Дикке, но и меня, меня, меня! Разбейте эти стены, Наксиманн, Анаксимандр, древние греки, помогите, выпустите меня!
- Я лжец. Попробуй опровергнуть.
- Он украл маятник.
- Энергетическое поле сознания Халлгрима материализовало Ашшурбанипала.
- Это сверхъестественные силы.
Лицо Каана де Берга вращалось вместе с его лицом внутри цистерны, их головы находились рядом друг с другом, за спиной профессора он угадывал четыре темных силуэта, четверых мужчин, масонов, повелителей всякой материи, Четырех Белых, которые одной силой мысли перенесли ассирийского царя в Луммедален, тени без лиц.
- Маятник.
- Мы воспользовались маятником.
- Мать-Земля была там.
- Она убила.
Рот Каана де Берга открывался и закрывался, но говорил не он, звучали голоса Злой Четверки, да замолчите вы все! Твоему макету, профессор, недостает одной важной детали - солнца! Понимаешь? Солнце обладает силой и лучами, оно может все исцелить, оно управляет всем. Серина Упп, возможно, поняла, но поди пойми ее речи, она инопланетянка, а ты стыдись, Каан де Берг, за твоей спиной стоят четыре тени, и вы ничего не смыслите, ничего, это я вам говорю! Я вовсе не здесь, я не заточен, никогда не был заточен, смотрите, я могу открыть дверь, выйти в коридор и позвать Анну, и она придет, все придут, я скоро забуду все дурное, забуду кровь, я одинок, но они знают, что я скоро воскресну и явлюсь им, стой! Все мелькало, сверкало, лица, знакомые, незнакомые, была женщина, был ребенок, стой! Никаких детей, никаких женщин, стой, говорю я!
- Поле тяготения не состоит из частиц, Макс.
- Свет, ты показал нам, как предметы могут парить.
- Пусть победит Круг.
- Статуя. Круг ждет объяснения, Макс.
Макс, Макс, Макс! У Дрюма острый ум, острее рокфора, он поймет, бумаги, я - Дрюм, смотрите, стою неподвижно, совсем неподвижно, за пределами тяготения, голова полна антенн, кристаллов льда, и еще не прошла секунда, я не дышал, мои легкие горят, прекратите! Прекратите это! На лице Евридики были капельки крови, прекратите! Сейчас же!
- Три без трех, камень на камень, чи-хи!
- Все должно быть подчинено цивилизации войны, Фредрик!
- Им нужна его батарея.
- Он украл Мать-Землю.
- Пусть победит Круг.
Крик прекратился, вращение остановилось. Мгновение вырвалось на волю, и время пошло, секунда была на исходе. Гладкие стальные стенки перестали петь, и лица отступили. Воздух в легких грозил разорвать тело в клочья, и он выдохнул.
Он лежал неподвижно.
Мысли прояснились, очищенные кислотными испарениями.
И тотчас стало ясно, что он умрет через несколько минут, если раньше не выберется отсюда. Он знал, где находится, в голове отдавалось каждое слово, произнесенное черными колпаками. Он заперт в цистерне для кислоты, цистерна пустая, но в ней достаточно испарений, чтобы он навсегда потерял сознание.
Он попытался делать короткие, частые вдохи, но и они обжигали легкие. Что за кислота? Растворитель? Возможно, мозг его уже поражен на всю жизнь.
Он встал, ноги держали его. С неожиданной для самого себя быстротой и тщательностью принялся исследовать стенки, сантиметр за сантиметром. Похоже, эти испарения по своему действию сродни амфетамину. В кромешном мраке он водил руками по гладкому металлу. Люк наверху, как и следовало ожидать, был надежно заперт.