- Больную пока посещать нельзя, а когда можно будет, мы поставим вас в известность, - повторила она попугаем вслед за главврачом Леонидом Борисовичем. Это все, на что она в конечном итоге сподобилась.
Глава 14
Лиля с утра ждала Филиппа, а дождалась представительного мена лет тридцати пяти в тщательно выглаженных брюках и белоснежной крахмальной рубашке. Прибавьте к этому старательно уложенную шевелюру, благородную бледность и чуть брезгливое выражение породистой физиономии - вот вам и законченный портрет Игоря Измайлова.
- Добрый день! - вежливо сказал сынок покойной актрисы.
А Лиля от удивления взяла и… зевнула.
- Надеюсь, я вас не разбудил? - Измайлов улыбнулся.
- Вроде нет… То есть я уже давно проснулась. - Бедная Лилек совсем растерялась. - Просто…
- Просто вы меня не знаете, - продолжил за нее Измайлов. - Не бойтесь, я к вам с самыми добрыми намерениями. Моя фамилия Измайлов. Может, она вам о чем-нибудь говорит?
После этих слов он посмотрел на Лилю со значением, но она уже успела справиться с фактором неожиданности, а потому даже бровью не повела. Пусть этот петушок еще что-нибудь прокукарекает, а до тех пор она "ничего не знает, ничего не ведает".
- Позвольте войти. - Измайлов напомнил, что он все еще в дверях.
Лиля отступила назад и указала, куда ему пройти, - в комнату.
Первым делом Измайлов огляделся:
- Квартиру снимаете?
- На свою пока не заработала. - Лилек присела на край софы, предоставив своему вальяжному гостю самому о себе позаботиться.
Он выбрал старое хозяйское кресло, предварительно внимательно его осмотрев, видать, боялся запачкать свои наглаженные штаны.
- Вы, наверное, ждете, когда я наконец объясню вам причину своего визита? - вкрадчивым тоном поинтересовался Измайлов.
- Конечно, - кивнула Лилек, - да еще и с нетерпением. - Тут она не врала, ведь в любую минуту мог появиться Филипп с обещанным гонораром.
- Что ж, не буду вас томить. - Измайлов чуть наклонился вперед, и она заметила в его руках блокнот в кожаном переплете. - Вот вы вроде бы обо мне и не слышали, а я про вас знаю очень много. У меня целое досье на вас имеется.
- Вот как? - Лилек сделала брови "домиком". - Очень странно!
- Не верите, а я могу легко вам это доказать. - Измайлов зашуршал страницами своего блокнота. - Вот, пожалуйста… Арнаут Лилия Теодоровна, родилась в деревеньке Сельцы Тираспольского района Молдавской ССР в 1974 году, окончила восемь классов, а также СПТУ номер 923, в 1995-м перебралась в Москву по причине безудержной охоты к перемене мест, захватив с собой односельчанина Рудницкого Филиппа Рихардовича, 1975 года рождения, выпускника все того же СПТУ номер 923…
Измайлов прервал свою проникновенную читку и выжидающе уставился на Лилю. Чего он добивался, непонятно. Надеялся, что она забьется в истерике? А вот и зря, не на ту напал.
Поскольку никакой реакции с Лилиной стороны не последовало, Измайлов снова уткнулся в свой блокнот, многозначительно предупредив:
- Продолжаем… Гм-гм… а дальше события развивались следующим образом. В Москве наша сладкая парочка поселилась на съемной квартире и принялась зарабатывать себе на хлеб насущный самыми разнообразными способами, начиная с торговли китайскими товарами на блошиных рынках и кончая уходом за одинокими престарелыми старушками…
Лиля вся напряглась, но, как и прежде, не проронила ни слова.
- …В результате одна такая старушка подозрительно быстро прибралась, что очень обеспокоило ее родственников. Оказалось, что родственники у нее все-таки были…
Лиля поняла, что ей пора вмешаться.
- Ну и что? - пожала она плечами. - Разве в вашем досье не написано, что дело закрыто за отсутствием состава преступления? Бабулька сама умерла от старости и хронических болезней, у нее диабет был, между прочим. Вскрытие тоже ничего не показало, а главное, где мотивы? Что я получила с бабулькиной смерти, только квартиру бесплатную потеряла. Я ведь ухаживала за ней за проживание…
- А если я в этом сомневаюсь? - нагло заявил обиженный Андриевским сынок Татьяны Измайловой, которую Лилек пару раз видела по телику в старых фильмах на производственную тему. Данные у той, кстати, были не хуже, чем у Софи Лорен, а играть приходилось каких-то бригадирш.
- А можно взглянуть на ваши документы? - не давала ему спуску Лилек. - Может, вы из прокуратуры… господин Измайлов? Тогда другое дело.
Измайлов сразу захлопнул свой знаменитый блокнот.
- Я не из прокуратуры, и вы прекрасно это знаете. Я действую как частное лицо и в собственных интересах.
- Значит, вы шантажист, - едко усмехнулась Лилек. - Только этот номер здесь не катит. Лучше говорите, чего вам надо, и поскорее, у меня время не резиновое. - Нет, она совершенно не боялась этого надутого Измайлова, но все-таки не хотела, чтобы они с Филиппом столкнулись у нее нос к носу.
А этот Измайлов оказался на удивление хлипкий паренек, сразу стушевался и забыл про свое хваленое досье.
- Зря вы так. Я вовсе не собирался вас шантажировать. Но вы с самого начала заняли такую позицию… Ну вы же знаете Рудницкого, значит, и обо мне слыхали. К тому же вы наверняка в курсе того, что случилось с Юлией…
- Стоп! - прервала его Лилек, полностью завладевшая инициативой. - Рудницкого я знаю, вернее, знала, это я не отрицаю, но наши стежки-дорожки давно разошлись. Что касается вас лично, то нас, кажется, никто не знакомил. Как я поняла, вы имеете какое-то отношение к новому Филиппову семейству, и у вас что-то стряслось… Ну что ж, я могу вас, конечно, выслушать, но вряд ли в состоянии чем-нибудь помочь.
- Выслушать? - Измайлов зыркнул на нее. Глаза его были злющие-презлющие, но тон оставался предельно вежливым. - Хорошо, выслушайте. Проблема в том, что Юлия, жена Рудницкого, попала в психбольницу и в ближайшее время, как я предполагаю, будет признана недееспособной со всеми вытекающими отсюда последствиями, худшее из которых в том, что Рудницкий станет ее опекуном. Так вот, я хотел бы это предотвратить. С вашей помощью. - Он замолчал.
- Ну и ну! - развела руками Лилек. - Бедный Филипп! А я и не знала Только я не до конца поняла, чего вы от меня хотите.
- Этот брак должен быть признан фиктивным, - решительно заявил Измайлов. - И тут ваше слово может оказаться очень важным.
- Допустим, - Лилек и глазом не моргнула, - только какая мне с этого польза?
- Самая непосредственная, - Измайлов волновался, точно волновался, об этом говорили бисеринки пота на его высоком лбу. - Уж поверьте мне, внакладе не останетесь.
Предложение прозвучало вполне серьезно, и Лилек невольно заерзала на хозяйской софе. Черт, надо же, какая удача, даже не верится! То ничего, то сразу столько всего!
- Мне надо подумать, - тихо сказала Лилек, не отрывая взгляда от своих комнатных тапок с помпонами, и, спохватившись, добавила, чтобы он не решил, будто она такая уж легкая добыча: - Пока до меня еще не совсем доходит, чем я могу вам посодействовать.
- Подумайте, подумайте, - с жаром подхватил Измайлов, - только не тяните, дело слишком серьезное. Завтра… Если я приду завтра?
- Ну хорошо, пусть будет завтра, - согласилась Лилек после некоторого колебания. В конце концов до завтра ей будет ясно, на кого ставить: на Филиппа или Измайлова.
Потом она проводила Измайлова в прихожую, с трудом дождалась, когда за ним захлопнется дверь, и чуть не запрыгала на одной ножке. Кажется, птица цвета ультрамарин нечаянно залетела в ее форточку. Ведь только вчера она пригрозила Филиппу, что прямиком отправится к Измайлову. И - нате вам: Измайлов сам к ней пожаловал.
* * *
А через два часа в дверь позвонил Филипп. Лилек втянула его в прихожую, придирчиво осмотрела лестничную площадку и выдохнула тревожно:
- Ничего подозрительного не заметил?
- В каком смысле? - опешил Филипп.
- Да так. - Лилек обратила внимание, что в руках у Филиппа кейс, и решила повременить с неприятным разговором. - Ну, принес что-нибудь?
- Принес что смог, - пробормотал Филипп, озираясь по сторонам. Эту квартиру Лилек сняла не так давно, и он не успел здесь освоиться.
- Показывай! - приказала Лилек и потащила его к свету.
Филипп безропотно щелкнул замками кейса, порылся в кипе газет и извлек самую обыкновенную картонную папку для бумаг старинного образца, еще с тесемками.
- Что там? - Лилек не терпелось узнать, что же конкретно ей обломилось от наследства художника Андриевского.
- Вот, - Филипп развязал тесемки, и она увидела кусок желтой бумаги, на котором было намалевано что-то неразборчивое: какие-то размытые разноцветные круги, перечеркнутые неровными мазками черной гуаши.
- Это что за дрянь? - Она даже отступила.
- Никакая это не дрянь, - наставительным тоном изрек Филипп. - Это работа авангардиста Ки… Ки… я забыл фамилию, из коллекции Андриевского, которой он очень гордился и дорожил. Говорил, это самое ценное, что у него есть. Мне Юлия рассказывала.
- Да она, наверное, над тобой издевалась, потому что ты ничего в этом не понимаешь, - прошипела Лилек. - А может, ее муж-покойничек над ней подшутил, а она и рада повторять.
- Ничего подобного, - стоял на своем Филипп, - говорю тебе, знатоки за эту картинку заплатят очень много.
- Много? - фыркнула Лиля. - За эти каракули? Да я лучше нарисую!
- Может, ты и нарисуешь, - рассудительно заметил Филипп и сунул папку обратно в кейс, - только тебе столько не заплатят. Ты хоть одну картину Пикассо видела, а? Нет? А ты посмотри, впечатляет. И при том, его мазня стоит миллионы. Баксов! А "Черный квадрат" Малевича? Он вообще перевернул табуретку и обвел ее, а теперь эта табуретка в каком-то знаменитом музее и во всех умных книжках по живописи.
- Я смотрю, ты специалист, - усмехнулась Лилек, - нахватался… Повышаешь свой интеллектуальный уровень? Скоро лекции по искусству будешь читать?
- Очень смешно, - вяло отмахнулся Филипп. - Мне, как ты понимаешь, все это до фени. Просто Юлия рассказывала и показывала книжки. Да тот же Измайлов, думаешь, из-за чего с ней судился - как раз из-за этой мазни, как ты ее называешь… Но по мне, не хочешь брать - не надо, тогда жди, когда деньги будут…
При упоминании Измайлова Лилек прикусила губу, покосилась на кейс, стоящий у Филипповых ног…
- А что я с ней делать буду, если она такая знаменитая, эта твоя картинка? На барахолку, что ли, попрусь? И кто мне за нее в баксах отвалит?
- Потому и говорю: жди, - напомнил ей Филипп. - Нет у меня сейчас таких денег, какие ты просишь.
- Ну нет, постой, мой мальчик, - Лилек прикинула свои шансы. - Ладно, оставляй свою веселую картинку, хоть в качестве залога, потом выкупишь по рыночной стоимости. Или… Организуй мне покупателя, если она такая ценная, как ты утверждаешь!
- Сейчас не могу. - Он опять затянул свою старую песню о главном. - Светиться с этим пока рановато. Вот пройдет суд, ее признают недееспособной, и можно будет развернуться. Тогда и до счетов доберемся.
- Смотри только, не забудь про меня тогда, не загордись, наследничек, - ревниво заметила Лилек.
- Как же, забудешь про такую, - недовольно пробурчал Филипп, - ты же теперь с меня с живого не слезешь. Я тебя знаю…
- А я вот тебя, похоже, не очень. - Лилек и впрямь посмотрела на своего давнего дружка новыми глазами. - Сомнения меня что-то начали посещать насчет твоей благоверной… Вот, думаю, с чего это у нее крыша поехала, может, ты ей подсобил, а, Филиппок?
Филипп сразу покраснел как рак:
- Что ты такое плетешь? У нее официальный диагноз.
- Да-а? - Лилек не сводила с него пристрастного изучающего взгляда. - А у меня тут был один товарищ, который намекал, что она не по своей воле на крышу полезла.
- Какой товарищ? - Секунду назад алевшие маковым цветом Филипповы щеки стали мертвенно-бледными.
- Если бы я сама знала, - с притворной досадой обронила Лилек, - по виду - мент, но удостоверения не показал… Нет, думаю, он все же не мент, - покачала она головой, - но откуда-то знает про ту старушку, помнишь? Знаешь, мне кажется, он меня просто на понт брал, вдруг я проболтаюсь. - И тут ей захотелось с ним поиграть, как кошке с мышкой. - Черт, как я сразу не догадалась! Да он наверняка подосланный казачок, от того же Измайлова!
- И… И что он говорил? - На Филиппа жалко было смотреть.
- Тобой интересовался, - подлила масла в огонь Лилек. Знала, какой он трус.
- А ты?
- А что я? Сказала, что сто лет тебя не видела и понятия не имею, что происходит в твоем благородном семействе. Он грозился еще зайти, так что я решила с этой квартирки съехать побыстрее. И ты сюда больше не приходи. А я устроюсь на новом месте и дам тебе знать. А сейчас сматывайся, сматывайся и постарайся не привлекать к себе внимания, понял?
Филипп прихватил свой кейс и поплелся в прихожую на ватных ногах.
Лилек догнала его у двери и отняла старорежимную папочку:
- Эй, забыл, зачем приходил?
Потом проследила из окна, как он садился в машину. Вокруг, по виду, все было спокойно. А когда Филипп благополучно упылил со двора, развязала тесемки на папке, еще разок полюбовалась "шедевром" из коллекции Андриевского, с сомнением покачав головой. Может, эта мазня и стоит кучу баксов, но лично ей, Лиле, то, что там накорябано, здорово напоминает залежавшуюся магазинную пиццу, в спешке порезанную на несколько неровных кусков. Ладно, по крайней мере не обведенная табуретка.
Глава 15
Машка спала, разметавшись, с приоткрытым ртом, умудряясь при этом негромко, но назойливо посапывать, и последнее обстоятельство раздражало Игоря Измайлова более всего прочего. Более ее немыслимых сорочек, гречки из веснушек, рассыпанной по костлявым плечам, и вечно ледяных ног. Не удержавшись, он пихнул ее в бок, Машка не проснулась, только захлопнула свой бледный рот, почмокала губами, как лошадь, почуявшая свежее сено, и перевернулась на другой бок. Но сопеть не перестала, корова!
Измайлов встал с кровати и поковылял на кухню: его мучила жуткая жажда после выпитого с вечера шампанского. Опять же по Машкиной вине, герцогиня какая выискалась: без шампанского - никак. Наткнувшись босыми ногами на небрежно брошенные Машкой туфли - растоптанные лодочки на острой шпильке, он довольно громко ругнулся, что никоим образом не подействовало на спящую. Тогда Измайлов, задержавшись в дверях, свистящим шепотом высказал все, что думает о корове, дрыхнувшей в его постели, - отвел душу. Впрочем, особенного облегчения он не испытал, потому что его с Машкой, надо признать, совершенно дурацкие, взаимоотношения зашли в окончательный тупик, когда уже нужно было что-то раз и навсегда решать, но вот вопрос - как? Просто так, пинком под зад, ее ведь не выставишь! Слишком дорого обойдется.
Сам виноват, козел, пожадничал, вот и получил ярмо на свою шею. Таких девок бросал без раздумий, а теперь имеет какую-то жилистую Машку и отрабатывает с ней в постели еженощную барщину. Что бы ему, идиоту, не поставить все на деловой лад сразу же: "За это, милая моя, получишь столько-то, а за это - столько-то"? Нет, пошел иным путем - вот и результат, теперь она сопит в его кровати, чуть ли не навеки у него поселилась. Он пытался ее выставить под благовидным предлогом, напомнив, что пока отношения афишировать не стоит. А та в ответ только похлопала своими рыжими ресницами и промычала:
- Да все равно я прихожу только на ночь. И потом, никому это не нужно, пока они разнюхают, что к чему, поезд будет далеко!
Измайлов открыл холодильник, взял с полки литровую бутылку "Бонаквы", свинтил крышку и отпил прямо из горлышка. Прохладная струйка побежала по груди, и он утерся полой махрового халата. Да, теперь, когда вдовушка отдыхает в психушке, они не скоро разберутся, что к чему, но это вовсе не повод для Машкиных притязаний. Причем растущих день ото дня. Того и гляди однажды Машка не уйдет утром, как она это делает обычно, а поселится у него вместе со своими старомодными сорочками, растоптанными туфлями и прочим барахлом, и тогда все оставшиеся в его распоряжении ночи он будет слышать ее сопение на соседней подушке. Измайлов провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть воображаемую картинку. Он ненавидел Машку, отчаянно и исступленно, а еще больше ненавидел ту, из-за которой ему пришлось прибегнуть к Машкиной помощи: Юлию Андриевскую, вдову его приемного отца.
Когда Андриевский на ней женился, Измайлову было чуть больше двадцати и он еще учился во ВГИКе, но уже тогда прекрасно понимал, что ничего хорошего этот брак ему лично не сулил. Девица была молодая, неопытная, явно не охотница за чужими капиталами, но именно в этом и заключалась опасность. Ибо она одним своим существованием отодвигала от Андриевского его, Игоря Измайлова. В конце концов он дошел до того, что свел близкое знакомство с потомственной домработницей Андриевских Машей. Чтобы, так сказать, всегда быть в курсе того, что творилось в стане противника.
А в стане противника после смерти Андриевского творилось самое натуральное мародерство, потому что новый муж вдовушки обирал ее, практически не смущаясь. Недавно, правда, Измайлов узнал о злополучном Филиппе много интересного, что очень даже можно было использовать в своих целях. Нанес визит одной шмаре, которую с новым муженьком вдовушки связывали общие делишки. Теперь он был уверен почти на все сто, что, как никогда, близок к своей цели.