- Слушай меня, я считаю, что нам надо туда сгонять и поинтересоваться, что и как. - Ёста сделал паузу, а потом привел единственный аргумент, который, как он знал, Эрнст выслушает: - Ты только представь, какая будет физиономия у Хедстрёма, если мы раскроем дело. Кто его знает, может, этот хрен навозный и держит где-нибудь у себя в хозяйстве девушку. И что, разве будет погано прийти к Мелльбергу и выложить ему такую новость?
По тому, как засветилось лицо Эрнста Лундгрена, Ёста понял, что он со своими доводами попал в точку. Судя по всему, у Эрнста в ушах уже звучали одобрительные речи шефа.
- Погоди, я только оденусь. Подожди у машины.
Через десять минут они уже ехали в направлении Фьельбаки. Хозяйство Рольфа Перссона примыкало к владениям Хультов, но располагалось чуть южнее. И Ёста подумал, что это, наверное, не простая случайность. Сначала они разок ошиблись и свернули не туда, но потом нашли дом и припарковали машину рядом. Они вышли из машины и с интересом оглядывали безлюдную местность, пока шли к фермерскому дому.
Хозяйство выглядело примерно так же, как и все остальные поблизости. Рядом с домом, выкрашенным в белый цвет, с синими наличниками на окнах, стоял сарай с красными деревянными стенами. В прессе очень много обещали, что участие Швеции в Европейском союзе станет манной небесной для шведских крестьян, но Ёста видел, что действительность оказалась несколько мрачнее. На всем вокруг лежал отпечаток безнадежности и упадка. Похоже, владельцы из кожи вон лезли, пытаясь поддерживать видимость благополучия, но краска и на доме, и на сарае начала облезать и только подчеркивала витавшее вокруг ощущение безысходности. Они поднялись на веранду - прекрасный образчик отличной плотницкой работы. Сразу было видно, что дом построен давно, до нынешних времен, когда быстрота и эффективность стали важнее, чем работа на совесть.
- Проходите, - крикнул им из глубины дома дрожащий голос старой женщины.
Эрнст и Ёста тщательно вытерли ноги о коврик перед дверью и прошли внутрь. Эрнсту пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться головой о притолоку, но Ёста, который никогда не относился к разряду высоких статных парней, вошел без проблем, ничуть не опасаясь, что зацепится маковкой.
- Добрый день, мы из полиции, нам нужен Рольф Перссон. Он дома?
Старушка, которая готовила завтрак, вытерла руки о кухонное полотенце.
- Подождите минуточку, я его приведу. Понимаете, он прилег ненадолго. Обычная вещь, когда становишься старым.
Она засмеялась и скрылась в глубине дома. Ёста и Эрнст нерешительно огляделись вокруг и сели за кухонный стол. Кухня напомнила Ёсте о доме его родителей, хотя чета Перссонов была, по-видимому, всего лишь лет на десять старше, чем он сам. Сначала старушка показалась ему более пожилой, чем на самом деле. Но, посмотрев повнимательнее, он увидел, что глаза у нее яркие и живые. Ее просто доконала тяжелая работа, и она выглядела старше своих лет. Перссоны по-прежнему готовили еду на старой дровяной плите. На полу лежал линолеум, а под ним наверняка скрывался дивной красоты деревянный пол. У более молодого поколения принято снимать линолеум, чтобы открывалось дерево. Но его поколению, как и супругам Перссон, это напоминало о бедном детстве. И когда ты избавлялся от линолеума, это становилось ясным признаком того, что ты освободился и уже не живешь такой же бедной жизнью, как твои родители.
Изношенные деревянные панели также пробуждали сентиментальные воспоминания. Он не смог удержаться и провел пальцем по щели в стыке. И испытал такое же чувство, как и в детстве в кухне родителей.
Сидя у стола, они слышали только тихое тиканье кухонных часов. Но через какое-то время до них донеслось бормотание из комнаты рядом. Слов разобрать они не могли, только поняли, что один голос - мужской и чем-то недовольный, а второй - женский и о чем-то просит. Через несколько минут старушка вернулась вместе со своим мужем. Он тоже выглядел значительно старше своих семидесяти лет, и то, что он только что проснулся, тоже его не красило. Волосы торчали дыбом, и усталые морщины оставили свой глубокий след на его щеках. Старушка опять вернулась к плите. Она не поднимала глаз и, казалось, целиком сосредоточилась на кастрюле с кашей, которую тщательно размешивала.
- Ну и с какой это радости полиция приехала сюда ко мне?
Голос его прозвучал очень жестко и властно, и Ёста приметил, как старушка вздрогнула. Она громыхнула кастрюлей, и Рольф цыкнул на нее:
- А ну-ка, заканчивай там. Потом будешь завтрак готовить. А сейчас оставь нас в покое и давай отсюда.
Она низко опустила голову, сняла кастрюлю с плиты и без возражений вышла из кухни. Ёсте захотелось пойти за ней, сказать ей что-нибудь хорошее, дружелюбное, но он оставил все как есть. Рольф достал себе выпивку и сел. Он не стал спрашивать ни Ёсту, ни Эрнста, не налить ли им тоже, хотя в любом случае они бы отказались. Рольф набулькал себе дозу, выдул одним глотком и вытер рот ладонью, после чего отвлекся от своего серьезного занятия, вопросительно посмотрел на них и спросил:
- Ну, так что вам надо-то?
Эрнст как завороженный с вожделением смотрел на пустой стакан и временно выбыл из строя, поэтому говорить пришлось Ёсте:
- Ты использовал такое удобрение, которое называется… - и он сверился с записью в своем блокноте, - "FZ-триста два"?
Труженик полей Перссон от души заржал:
- И вы меня разбудили, чтобы спрашивать, какое дерьмо я подсыпал? Во дела-то, видит бог, полиции сейчас точно делать нечего.
Ёста и бровью не повел, оставив эту премудрую реплику без внимания. Вместо этого он сухо сказал:
- Значит, у нас есть причины задать тебе этот вопрос, и нам бы хотелось получить ответ.
Его неприязнь к Рольфу Перссону нарастала с каждой минутой.
- Да, да. И совсем не стоит из-за такой ерунды горячиться, мне скрывать нечего.
И, посмеиваясь про себя, он набулькал еще дозу. Эрнст начал облизываться, прямо-таки гипнотизируя стакан. Судя по запашку, это был уже не первый заход Рольфа Перссона, он уже успел причаститься с утра пораньше. Чтобы подоить коров, он проснулся по крайней мере часа два назад, и можно легко предположить, что сейчас для него уже наступило обеденное время. "Но в любом случае еще слишком рано, чтобы так активно поддавать", - подумал Ёста. Эрнст, судя по его выражению лица, был с ним совершенно не согласен.
- Я использовал эту штуковину года до восемьдесят четвертого - восемьдесят пятого, по-моему, так. А потом там начались какие-то поганые исследования окружающей среды, и они додумались до того, что это удобрение "может оказывать негативное воздействие на экологический баланс", - Рольф произнес последние слова особенно противным голосом, как псих из мультика, явно цитируя кого-то, и при этом еще покрутил пальцами в воздухе. - Так что пришлось пользоваться удобрением в десять раз хуже, которое вдобавок и в десять раз дороже. Идиоты чертовы.
- А как долго вы пользовались этим удобрением?
- Хм, ну, может, лет десять. У меня, конечно, есть все записи, но примерно года с тысяча девятьсот семьдесят пятого. А с чего это вы им так интересуетесь? - Он подозрительно прищурился и посмотрел на Эрнста и Ёсту.
- Это имеет отношение к расследованию, которое мы сейчас проводим.
Ёста больше ничего не добавил, но тут же заметил, как помрачнело лицо Рольфа.
- Это, значит, насчет тех девчонок, верно ведь? Ну, девушек на Кунгсклюфтане. И той, которая потом пропала? И вы чего, думаете, что я к этому имею отношение? И поэтому сюда приехали? Чего вы там себе напридумывали? Ну, вы это, вообще…
Он решительно поднялся из-за стола. Рольф Перссон был крупным человеком. Возраст мало сказался на его физической силе, в теле не замечалось обычной старческой дряблости, и под рубашкой на торсе хорошо вырисовывались мышцы. Эрнст успокаивающим жестом приподнял руки и тоже поднялся. Ёста с благодарностью подумал, что в таких ситуациях можно только сказать спасибо Эрнсту за то, что он рядом. Он такие ситуации разрешал в долю секунды.
- Ну-ка, ну-ка, давайте-ка успокоимся. У нас есть следы, и мы внимательно рассматриваем каждый. И ты не один, к кому мы приезжали. И совершенно незачем считать, что тебя в чем-то обвиняют. Но мы бы хотели осмотреться тут, в твоем хозяйстве, только чтобы убедиться и вычеркнуть тебя из списка.
Какое-то время Рольф подозрительно на них посматривал, потом кивнул. Ёста воспользовался моментом и спросил:
- Прошу прощения, а где у вас тут туалет, если не возражаешь?
Мочевой пузырь, особенно если он полон, такая вещь, с которой шутить нельзя, - это всякому ясно. Рольф кивнул и махнул рукой в направлении двери с надписью WC. Ёста пошел к двери и услышал у себя за спиной:
- Вот мы с тобой - порядочные люди, и что я тебе скажу: народ ворует все, что ни попадя, как сороки, такое дерьмо…
Когда Ёста с заметным облегчением вернулся обратно, Эрнст с полным пониманием на лице кивал и слушал. На столе стояло уже два стакана - оба, разумеется, пустые: Эрнст, видимо, получил свое лекарство, и они с Рольфом сидели как старые приятели. Через полчаса, когда они уже ехали в участок, Ёста набрался решимости и спросил у коллеги:
- От тебя выпивкой несет, как хрен знает от кого. И ты Аннике с таким выхлопом будешь про нашу поездку рассказывать?
- Да ладно, Мухолов, какого хрена. Она, между прочим, тоже не школьница. Делов-то, поправился чуток, что тут плохого. И вообще, все знают, что невежливо отказываться, когда тебе от всей души предлагают.
Ёста фыркнул, но удержался от комментариев. Его удручало, что они больше получаса ходили по Перссоновым владениям и не нашли ровным счетом ничего, хотя бы кучку дерьма для смеха. Никаких следов девушки или признаков того, что там недавно копали. В общем, утро можно считать потраченным впустую. Эрнст и Рольф обсуждали что-то, когда Ёста ненадолго выходил в туалет снять камень с души, и продолжали по-приятельски разговаривать все время, пока они втроем осматривали хозяйство Перссона. Ёста считал, что совершенно недопустимо проводить осмотр местности вместе с возможным подозреваемым в убийстве, но Эрнст, как всегда, поступил по-своему.
- А он сказал что-нибудь стоящее?
Эрнст сложил ладони ковшиком, дыхнул и потом понюхал. Сначала он вообще проигнорировал вопрос.
- Слышь, Мухолов, ты бы остановился, мне надо таблеток для горла купить.
Нахмурившись, Ёста, не говоря ни слова, свернул к бензозаправке OKQ8 и ждал в машине, пока Эрнст ходил и покупал что-нибудь вроде "Антиполицая". Эрнст вернулся, опять устроился в машине и только тогда ответил:
- Нет, мы с ним враз скорешились, и что я тебе скажу: такой классный малый, зуб даю, он к этому делу никаким боком не подходит. Нет, всю эту теорию можно вычеркивать сразу. История с удобрением тоже пустышка. Сидят эти гребаные криминалисты в своих лабораториях и исследуют там хрен знает что. Но мы-то работаем не в лаборатории и в облаках не витаем, у нас тут грубая действительность. И мы знаем, чего стоят их теории: ДНК, волос туда, волос сюда, удобрения, отпечатки покрышек - сидят там, понимаешь, в бирюльки играют. Нет уж, спасибочки, я-то знаю, как дела делаются. Надо взять нужного типа, треснуть его в нужное место - так вот реальные дела и раскрываются. Легко и просто, как книжку открыть. Вот так-то, Мухолов.
И Эрнст приподнял свой увесистый кулак, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения и показать Ёсте главный инструмент, при помощи которого, по его мнению, делалась настоящая полицейская работа. Потом он откинулся на подголовник и, казалось, задремал. Ёста молча вел машину в направлении Танумсхеде. Он очень сомневался в том, что Эрнст прав.
Габриэль узнал новость накануне вечером. Сейчас они молча сидели, все трое, за столом и завтракали, погруженные каждый в свои мысли. К их большому удивлению, Линда приехала со своими вещами накануне вечером, не говоря ни слова, поднялась наверх и легла в своей комнате, которая всегда стояла наготове. Лаине помедлила и нарушила молчание:
- Очень хорошо, что ты приехала домой, Линда.
Линда что-то промычала в ответ, тщательно намазывая масло на хлеб.
- Линда, говори, пожалуйста, громче. Это просто невежливо - бормотать так, что тебя никто не слышит.
Лаине предостерегающе посмотрела на Габриэля, но он оставил это без внимания. Он был у себя дома и не собирался потакать какой-то девчонке ради сомнительного удовольствия видеть ее здесь еще какое-то время.
- Я сказала, что приехала домой на день, может быть, на два, а потом опять вернусь в Вестергорден. Мне захотелось переменить обстановку. Меня эти чертовы "аллилуйя" в гроб вгоняют. И любого с души своротит, кто увидит, как они с ребятами управляются - аж мурашки по коже. Что-то здесь ненормальное, когда пацаны и девчонки ходят кругами и трындят про Иисуса, аж блевать тянет…
- Да, я говорил Якобу, что он слишком строг с детьми. Но они хотят только хорошего. Вера очень важна для Якоба и Мариты, и мы должны это уважать. Я, например, знаю, что Якоб очень бы расстроился, услышав твои слова. И вообще, это не тот лексикон, которым стоит пользоваться молодой даме.
Линда раздраженно сверкнула глазами. Больше всего ей хотелось избавиться на какое-то время от Йохана, потому что сюда он никогда не отважится звонить. Но ей уже здорово действовал на нервы этот разговор. Так жить просто нельзя, так что она, наверное, опять подастся обратно к братцу сегодня же вечером.
- Да, я думаю, ты уже слышала дома у Якоба о вскрытии могилы. Папа позвонил туда и сразу же все рассказал вчера, когда полиция связалась с ним. Просто какая-то неслыханная глупость. Все сводится к тому, что Эфроим якобы придумал какой-то план, чтобы все выглядело так, будто Йоханнес мертв. Я такой чуши в жизни не слышала.
На белой коже Лаине проступили красные пятна. Она не переставая крутила жемчужное ожерелье у себя на шее. И Линду подмывало кинуться вперед, сорвать ожерелье и запихать ей в глотку все эти чертовы жемчужины. Габриэль прокашлялся и приготовился подвести черту в дискуссии. Его очень беспокоила вся эта история со вскрытием могилы. Она нарушала геометрическую правильность и чистоту его прекрасно организованного мира, и это ему сильно не нравилось. Он ни секунды не думал, что у полиции могут быть какие-нибудь основания для своих предположений, но проблема, собственно говоря, заключалась не в этом и даже не в том, что могила его брата будет потревожена. Вскрытие могилы нарушало порядок. Гробы опускают вниз и зарывают в землю, а не достают оттуда. Могилы, которые один раз вырыты, должны оставаться зарытыми, и когда-то закрытые гробы так и должны оставаться закрытыми. Так должно быть. Дебет и кредит. Порядок и организованность.
- Да, я считаю довольно примечательным тот факт, что полиции позволили в этом деле настоять на своем. Я не знаю, кому они выкручивали руки, выбивая разрешение на такое дело, но собираюсь докопаться до самого конца. Можете мне поверить. Мы с вами живем не в полицейском государстве.
Линда опять что-то пробурчала себе под нос в тарелку.
- Извини, милая, что ты сказала? - спросила Линду Лаине.
- Я сказала, что вам даже в голову не пришло по крайней мере хоть раз подумать, каково сейчас Сольвейг, Роберту и Йохану. Неужели вы не понимаете, что они чувствовали, когда Йоханнеса выкопали из могилы таким вот макаром? Ну конечно нет. Единственное, о чем вы можете сидеть и болтать, так только о том, какой это стыд и срам для вас. Попробуйте для разнообразия хоть разок подумать о ком-нибудь другом.
Она бросила салфетку на тарелку и вышла из-за стола. Лаине опять начала свои манипуляции с жемчужным ожерельем, нервно размышляя: идти ей за дочерью или нет. Грозный взгляд Габриэля заставил ее остаться на месте.
- Да, мы знаем, откуда она набралась этих завиральных идей.
Его голос прозвучал обвиняюще, Лаине сидела молча.
- Нельзя сказать, что нас совершенно не заботит, как это повлияло на Сольвейг и ее сыновей. Совершенно ясно, что мы им сопереживаем, но они уже много раз демонстрировали, что им не нужно наше сочувствие. Как говорится, как постелешь, так и поспишь…
Лаине иногда ненавидела своего мужа. Он сидел за столом, такой довольный собой, и вкушал яичко с большим аппетитом. Она представляла себе, как подходит к Габриэлю, берет его тарелку и опрокидывает ему на темечко. Вместо этого она начала убирать со стола.
~ ~ ~
Лето 1979 года
Теперь они делили боль. Они прижимались друг к другу, как сиамские близнецы. Их объединяла симбиотическая связь, которая содержала в себе равные доли любви и ненависти. С одной стороны, становилось легче от того, что ты не одна в темноте, но, с другой стороны, росла и враждебность из-за желания уйти от неизбежного, чтобы другой, а не тебе пришлось переносить боль в следующий раз.
Они мало говорили. В слепоте подземелья голоса звучали как-то очень мрачно. Когда слышались приближающиеся шаги, они отрывались друг от друга и разрывали контакт кожи с кожей, их единственную защиту от холода и тьмы. Теперь они всеми силами стремились избежать боли. И они отталкивали друг друга и сражались, чтобы не быть первой, кто попадет в эти злые руки.
На этот раз выиграла она и слышала, как начались крики. В каком-то отношении это было почти так же болезненно, как и терпеть муки самой. Звук ломающейся кости отпечатался у нее в памяти, и она физически ощущала каждый ее крик в своем изувеченном теле. Она также знала, что произойдет после криков. Безжалостные руки, которые терзали и мучили, ломали и ранили, станут теплыми и нежными, особенно там, где боль сильнее всего. Теперь она знала эти руки так же хорошо, как свои собственные. Она изучила их - такие большие и сильные, но одновременно мягкие и гладкие. Пальцы - длинные, чувствительные, как у пианиста. И хотя на самом деле она их никогда не видела, но представляла себе очень отчетливо.
Сейчас крики становились все громче и громче, и ей очень хотелось поднять руки и зажать ими уши, но руки ее больше не слушались, они безжизненно свисали. Когда крики утихли и крышка люка наверху у нее над головой открылась, а потом закрылась опять, она поползла по сырому холодному песку туда, откуда слышала крики. Теперь наступило время утешения.
~ ~ ~
Когда крышка гроба открылась, стало абсолютно тихо. Патрик поймал себя на том, что, обернувшись, встревоженно смотрит на церковь.
Он не очень хорошо понимал, чего он, собственно говоря, ожидал: молнии, которая сверкнет с колокольни и испепелит их на месте за кощунство, или еще чего-нибудь, - но ничего подобного не произошло.
Когда Патрик увидел скелет в гробу, сердце у него упало. Он совершил ошибку.
- Ну ты даешь, Хедстрём! Такую бучу поднял - и что?
Мелльберг неодобрительно покачал головой и одной фразой обрисовал ситуацию. Патрик чувствовал себя как петух, которого уже пристроили на полено и вот-вот оттяпают голову. Но его шеф был абсолютно прав: он действительно устроил бучу и поднял всех на ноги.
- Ну, тогда мы его забираем и посмотрим, тот это парень или нет. Но мне кажется, здесь вряд ли нас ожидают сюрпризы, если только у тебя нет теорий насчет подмены тела или еще чего-нибудь такого.