Ёста не успел ответить, вместо него заговорил Эрнст:
- Ни хрена. Мы поговорили с фермером, но он к этому делу не имеет никакого отношения.
- Но вы провели осмотр на всякий случай? - спросил Патрик, не вполне удовлетворенный заверениями Эрнста.
- Ну да, ясное дело, мы там осмотрелись. И как сказано, ни хрена, - сказал Эрнст недовольно.
Патрик вопросительно посмотрел на Ёсту, и тот кивнул в подтверждение:
- Да, так.
- Добро. Хотя, может быть, стоит еще подумать, есть ли какая-нибудь возможность использовать этот след. Но на настоящий момент у нас есть свидетельские показания и есть свидетели, которые видели Таню незадолго до ее исчезновения. Сын Йоханнеса Йохан позвонил мне сегодня утром и рассказал, что видел девушку, в которой он уверенно опознал Таню Шмидт, в Вестергордене. Его кузина Линда, дочь Габриэля, была тогда вместе с ним. Мартин и я съездили туда и поговорили с ней перед обедом. Она также подтвердила, что видела там девушку, но в отличие от Йохана не могла с уверенностью утверждать, что это именно убитая.
- А мы можем доверять этому свидетельству? У Йохана правонарушений больше, чем грехов у вдовы, и мы знаем, что он на дух не переваривает остальных Хультов, так что неизвестно, насколько можно верить его показаниям, - сказал Мелльберг.
- Да, я тоже об этом подумал. Так что подождем и послушаем, что скажет Якоб Хульт. Но мне кажется весьма примечательным, что мы все время так или иначе возвращаемся к этому семейству. Куда бы мы ни повернули в этом деле, обязательно наталкиваемся на какого-нибудь Хульта.
В маленькой комнате быстро становилось очень жарко. Патрик поднялся и открыл окно, но это мало помогло: снаружи стояла такая же жара и духота. Анника сидела и, как веером, обмахивалась своим блокнотом. Мелльберг вытирал пот со лба ладонью, а Ёста заметно побледнел, несмотря на загар. Мартин расстегнул верхние пуговицы рубашки, и Патрик посмотрел на него с завистью. Только Эрнста, казалось, ничего не брало, ему все было по фигу. Он сказал:
- Да я жалованье ставлю, что это кто-нибудь из этих двух выродков. Они с полицией очень хорошо знакомы, не то что все остальное семейство.
- За исключением их отца, - напомнил Патрик.
- Это точно, за исключением папаши. Ну и что это доказывает? То, что из всей семейки они - самое большое гнилье.
- А как быть с показаниями насчет того, что последний раз Таню видели в Вестергордене? Как сказала сестра Якоба, он в это время находился дома, так что все указывает на него.
Эрнст фыркнул.
- Ну и кто говорит, что деваху видели там? Йохан Хульт. Не, я этому хмырю не верю, ни одному его слову.
- А когда ты собираешься поговорить с Якобом? - спросил Мартин.
- Я прикидывал, что мы с тобой сгоняем в Булларен сразу после нашего обсуждения. Я уже позвонил и выяснил, что он сегодня на работе.
- А ты не подумал, что Габриэль, наверное, его уже предупредил? - спросил Мартин.
- Наверняка он так и сделал, но с этим ничего не поделаешь. Нам необходимо выслушать, что он скажет, и только потом делать какие-то выводы.
- А как мы поступим с известием о том, что Йоханнес был убит? - продолжил настойчиво Мартин.
Патрику не хотелось признаваться в том, что он еще толком это для себя не решил. Он считал, что надо продвигаться постепенно и выяснить в первую очередь самое необходимое. Он боялся, что если опять обратится к прошлому и начнет увязывать убийство Йоханнеса с общей картиной, то совершенно запутается и у него опустятся руки. Он вздохнул.
- Нам надо действовать последовательно, шаг за шагом. Во всяком случае мы ничего не будем рассказывать об этом Якобу, пока не поговорим с ним. И не надо, чтобы Сольвейг и сыновья тоже об этом узнали.
- Так что, следующая ступень - это разговор с ними?
- Да, я считаю, что так. Или, может быть, у кого-то есть какие-нибудь другие предложения?
Тишина. Ни у кого, похоже, идей не нашлось.
- А что мы будем делать? - спросил Ёста, тяжело дыша.
И Патрик с беспокойством подумал, как бы его не хватил сейчас сердечный приступ от жары.
- Анника сказала, что мы получили довольно много сообщений и звонков после того, как напечатали объявление о пропаже Ени. Анника их рассортировала и отложила наиболее интересные. Так что вы с Эрнстом, пожалуйста, пройдитесь по этому списку.
Патрик надеялся, что он не ошибается, вновь привлекая Эрнста к расследованию: ему следовало все же дать еще один шанс. Он подумал об этом после того, как Эрнст, казалось, с готовностью помог, и они с Ёстой отработали след с удобрением. Кроме того, совсем не обязательно, что этот след действительно обрывался и никуда не вел.
- Анника, я бы хотел, чтобы ты опять связалась с предприятием, производившим это удобрение, и попросила у них данные о клиентах не только у нас, но и в соседних районах. Мне, конечно, с трудом верится, что тела в Кунгсклюфтан привозили откуда-то издалека, но, может быть, стоит этим поинтересоваться.
- Никаких проблем, - сказала Анника, еще сильнее размахивая блокнотом. На ее верхней губе опять выступили капельки пота.
Единственный, кто остался не у дел, так это Мелльберг. Во-первых, Патрик не решился давать распоряжения собственному шефу, и во-вторых, он вообще не представлял комиссара занимающимся обычной повседневной работой по расследованию. Хотя Патрик должен был признать, что Мелльберг очень хорошо проявил себя: не позволил местным политикам давить на него и придерживал их в стороне.
Да, с Мелльбергом по-прежнему происходило что-то, мягко говоря, непривычное. Обычно его голос звучал громче всех, а сейчас он сидел притихший и задумчивый, витая в каких-то неведомых далях. Перемены, которые так изумляли всех его подчиненных последние несколько недель, казались незначительными по сравнению с этим просто настораживающим молчанием Мелльберга. Патрик спросил:
- Бертель, ты хотел бы что-нибудь предложить?
- Что? Прости, что ты сказал? - вздрогнул Мелльберг.
- Ты хотел бы что-нибудь предложить? - повторил Патрик.
- Да, конечно, - сказал Мелльберг и откашлялся, когда увидел, что все смотрят прямо на него. - Да нет, пожалуй, нет, у тебя, похоже, все под контролем.
Анника и Патрик переглянулись. Обычно Мелльберг вмешивался во все, что происходило в участке, но сейчас он лишь пожал плечами и поднял брови, показывая, что вопрос кажется ему решенным и больше не требуется ничего другого.
- Всем все понятно? Да? Хорошо, тогда работаем.
Все с облегчением вышли из жаркой комнаты, потому что даже в коридоре было чуть прохладнее. Остался только Мартин.
- Когда мы поедем?
- Я подумал, что нам сначала надо пообедать, и как только подкрепимся, так и рванем.
- О'кей.
- Поедим здесь, в комнате отдыха? Если так, то давай я сгоняю и куплю нам что-нибудь.
- Да, это было бы неплохо. А я, пока ты ходишь, успею позвонить Эрике.
- Привет ей, - сказал Мартин, выходя из комнаты.
Патрик набрал номер; он надеялся, что Йорген и Маде еще не уморили своим занудством Эрику до смерти…
- Тихое место, уединенное, я бы сказал.
Мартин оглядывался вокруг, но видел вдоль дороги только деревья. Они уже с четверть часа ехали через лес, и он уже подумывал, не заблудились ли они.
- Спокойствие, только спокойствие, дело житейское. Я здесь уже бывал раньше, когда сорвался один парнишка, так что найду.
Патрик оказался прав: буквально через несколько минут они уже сворачивали во двор.
- Приятное место, по крайней мере с виду.
- Да, и отзываются о нем, в общем-то, хорошо. Фасад шикарный, и марку они держать умеют. Может, я, конечно, несколько скептически настроен насчет этих восхвалений, но это лично моя точка зрения. Даже если с самого начала все прекрасно в этих общинах Свободной церкви, рано или поздно все сводится к одному и тому же. Они привлекают к себе довольно своеобразных людей, стараются объединить их в крепкое сообщество, где царит семейный дух, и это очень притягивает ребятню, которая раньше нигде и никогда не чувствовала себя дома.
- У меня такое впечатление, что ты сам в этом котле варился или, по крайней мере, знаешь, о чем говоришь.
- Как тебе сказать: моя сестрица оказалась однажды в довольно сложной ситуации. Ну и угодила в коммуну вроде этой. Ну, ты знаешь - подростковый возраст, время поиска себя и все такое. Но она вполне благополучно выбралась из этой истории, так что в итоге все закончилось не так плохо. После этого я знаю, как все это работает, и представляю себе, что там происходит. Отсюда, наверное, и мой скепсис. Но, как я тебе уже сказал, лично я никогда не слышал ничего плохого об этой трудовой коммуне. И вообще-то нет никаких поводов сомневаться в том, что у них все здорово и замечательно.
- Но если, как ты говоришь, у них тут все так здорово и замечательно, вряд ли они обрадуются нашему визиту, - сказал Мартин.
Это прозвучало как своего рода предупреждение. Собственно, он это и имел в виду. Патрик был собран и сосредоточен, но все-таки у Мартина возникло беспокойство насчет того, как они будут опрашивать Якоба. Патрик словно прочитал его мысли и улыбнулся:
- Не волнуйся. Это мои заморочки, но это ни на что не повлияет. Мы сделаем только то, что должны сделать.
Они припарковались возле дома и вышли из машины. Вокруг кипела бурная деятельность: мальчишки и девчонки работали вокруг дома и внутри. Другая группа отдыхала и купалась внизу, у моря, оттуда слышались громкие голоса и смех. Все выглядело как идиллия в квадрате. Мартин и Патрик постучали в дверь. Им открыл какой-то малый лет под двадцать. Они оба застыли от удивления: если бы не темный недобрый отблеск в его глазах, они бы его ни за что не узнали.
- Привет, Кеннеди.
- Чего вы хотите? - спросил тот не просто негостеприимным, а откровенно враждебным тоном.
Они оба - и Патрик, и Мартин - с трудом удержались от того, чтобы откровенно его не разглядывать. Куда девались длинные волосы? Куда девался обычный черный прикид и бледный, нездоровый цвет лица? Перед ними стоял чистый, отмытый, аккуратно подстриженный парень, который просто сверкал, как экспонат на выставке. Но нелюбезный взгляд опять напомнил им о тех временах, когда они забирали Кеннеди за угон машин, хранение и употребление наркотиков и многое другое.
- Похоже, у тебя все в порядке, Кеннеди, - дружелюбно улыбнулся Патрик: ему всегда было жаль этого парня.
Кеннеди не удостоил его ответом. Вместо этого он повторил свой вопрос:
- Чего вы хотите?
- Мы бы хотели поговорить с Якобом. Он здесь?
Кеннеди заступил им дорогу.
- Зачем он вам нужен?
По-прежнему мягко Патрик сказал:
- Вообще-то к тебе это не имеет никакого отношения. Так что я спрашиваю опять: Якоб в доме?
- Вы со своим дерьмом преследуете его и его семью. Я слыхал кое-что насчет того, что вы пытаетесь сделать, и хочу, чтобы вы знали - это беспредел. Но кара вас настигнет, Господь видит все, и Он читает в ваших сердцах.
Мартин и Патрик переглянулись.
- Да, конечно, это, наверное, так и есть, Кеннеди, но для тебя сейчас самое лучшее - не возникать.
Патрик сказал это жестко, и после какого-то момента противостояния воли и безмолвной борьбы Кеннеди попятился и неохотно впустил их в дом.
- Спасибочки, - сказал Мартин коротко и вслед за Патриком пошел через прихожую.
Патрик, видимо, знал, куда надо идти.
- Его кабинет - в конце коридора, насколько я помню.
Кеннеди молчаливой тенью следовал за ними в паре шагов.
Мартин вздрогнул: он почувствовал в этом что-то зловещее. Они постучали. Войдя, увидели Якоба за письменным столом. Он не казался особенно удивленным.
- Кого я вижу! Блюстители порядка, длинная рука закона. Вам что, некем больше заняться - преступниками, например?
В дверях за спиной у Мартина и Патрика стоял Кеннеди Карлссон, крепко сжав кулаки.
- Спасибо, Кеннеди, ты можешь идти. И закрой, пожалуйста, дверь.
Он послушался, хотя и с видимой неохотой.
- Как я полагаю, ты знаешь, почему мы здесь.
Якоб снял очки и наклонился вперед. Он выглядел измученным.
- Да, примерно час назад я разговаривал с отцом, и он мне рассказал, что мой дорогой кузен поведал вам какую-то совершенно сумасшедшую историю о немецкой девушке, которую он якобы видел возле моего дома.
- И почему же эта история сумасшедшая? - спросил Патрик, внимательно глядя на Якоба.
- А какая же еще? Само собой разумеется. - Якоб постучал оправой очков о столешницу. - Что, позвольте вас спросить, могло понадобиться ей в Вестергордене? Насколько я понимаю, она была туристкой, а туристы туда вообще никогда не забредают. А что касается так называемого свидетельства Йохана, то… вы, по-видимому, наслышаны о том, какая ситуация сложилась у нас сейчас в семье. И к сожалению, Сольвейг и ее сыновья используют малейший шанс и делают все возможное и невозможное, стремясь очернить нашу семью. Грустно, но у некоторых людей нет Бога в сердце - там некто совсем другой…
- Может быть, и так. - Патрик улыбнулся понимающе. - Но тут, наверное, совершенно случайно вышло, что мы выяснили, что ее привело в Вестергорден, почему она там появилась, - и это уже непреложный факт.
Он не ошибся, уловив отблеск тревоги в глазах Якоба? Патрик продолжал:
- Да, она приехала во Фьельбаку, но не затем, чтобы отдыхать и развлекаться, а чтобы кое до чего докопаться: она искала свои корни. И наверное, ей хотелось разузнать побольше об исчезновении своей матери.
- Своей матери? - спросил Якоб изумленно.
- Да, она была дочерью Сив Лантин.
Очки Якоба еще раз ударились о стол. Мартин подумал, что Патрик, наверное, специально выстроил разговор таким образом, чтобы посмотреть на реакцию Якоба, насколько она будет искренней, но не мог решить для себя, было ли его удивление неподдельным или наигранным.
- Да, вот это новости, должен сказать. Но я все еще по-прежнему не очень хорошо понимаю, что она могла искать в Вестергордене. Может быть, вы мне объясните?
- Я уже сказал: судя по тому, что нам известно, Таня хотела разузнать побольше о том, что случилось с ее матерью. Пожалуйста, не надо забывать о том, что твой дядя, с точки зрения полиции, считался главным подозреваемым, так что…
Патрик не стал договаривать.
Якоб невозмутимо посмотрел на него и произнес:
- Должен вам сказать, что мне ваши предположения кажутся совершенно дикими. Мой дядя был невиновен, но для вас это ничего не значило, и своими инсинуациями вы довели его до смерти. Но, коль скоро его нет на свете, вам нужен другой преступник и вы явно пытаетесь замарать хоть кого-нибудь из нас. Скажите, что же за червь отравил ваши сердца и кто побуждает вас нести зло тем, кто этого не заслуживает? Это ваша потребность, вера или вы находите в этом радость? Что застилает ваши глаза?
Казалось, Якоб служит мессу, и Мартин понял, что этот может: он проповедник. Мягкий голос Якоба завораживал, он то затихал, то вновь возвышался, словно волны, накатывающие и убегающие.
- Мы только делаем свою работу.
Патрик произнес это коротко и сухо; он не смог скрыть, что его коробит от подобной религиозной чуши. Но в то же время он признавал, что когда Якоб говорил, в нем проявлялось что-то особенное. Люди послабее могли бы легко поддаться и утонуть в чарах этого голоса. Он продолжил:
- Таким образом, ты утверждаешь, что Таня Шмидт никогда не приходила в Вестергорден?
Якоб развел руками:
- Могу поклясться, я никогда эту девушку не видел. У вас что-нибудь еще?
Мартин подумал о сведениях, которые они получили от Петерсена - насчет того, что Йоханнес не вешался. Это могло бы, возможно, вывести Якоба из равновесия. Но Мартин понимал, что Патрик прав: если об этом узнает Якоб, то не пройдет и минуты после их ухода, как зазвонит телефон в домах всех прочих Хультов.
- Да нет, мы вообще-то закончили. Но очень возможно, скоро нам придется вернуться по крайней мере еще раз.
- Меня это ничуть не удивляет.
Якоб сказал это спокойно и тихо, на сей раз обычным тоном. Страсть, эпатаж и выразительность речи проповедника исчезли.
Мартин уже стоял у самой двери, взявшись за ручку, когда она беззвучно отворилась, как бы сама собой, перед ним. Снаружи стоял Кеннеди, который открыл ее в нужный момент. Должно быть, он остался стоять под дверью и все слышал. Темный огонек, загоревшийся в его глазах, не оставлял в этом никаких сомнений. Мартин невольно отшатнулся, когда увидел такую ненависть. Чему же его научил Якоб? Наверное, не только принципам "око за око" и "возлюби ближнего своего".
Обстановка вокруг маленького стола накалялась. Да и вся атмосфера в доме, в общем-то, никогда не была веселой и оживленной, никогда после смерти Йоханнеса.
- Когда только все это кончится? - восклицала Сольвейг, прижимая руку к груди. - Почему мы всегда оказываемся в дерьме? Почему все считают, что мы только сидим и дожидаемся, когда какая-нибудь зараза нас обгадит? - стенала она, жалея себя. - Что теперь люди скажут, когда полиция раскопала могилу Йоханнеса? Не было печали, я-то думала, что разговоры наконец закончились, когда они нашли ту последнюю деваху, а теперь получается все по новой.
- Да хрен с ними, пусть треплют. Нас не колеблет, о чем они трындят там у себя по чердакам.
Роберт притушил сигарету в пепельнице настолько раздраженно, что она перевернулась. Сольвейг тут же легла на свои альбомы.
- Роберт, ты поосторожнее: можешь прожечь альбомы.
- Да плевал я на твои геморройные альбомы. Что день настал, что дня нету, один хрен - ты сидишь и облизываешь эти фотографии. Ты что, не понимаешь, что звездарики, накрылось то времечко. Сто лет, наверное, прошло, а ты сидишь, на фотографии любуешься. Папаша гикнулся хрен знает когда, а ты глянь на себя - красотка, блин.
Роберт цапнул альбомы и грохнул их об пол. Сольвейг завизжала, пала ниц и стала подбирать фотографии, рассыпавшиеся по полу. Роберта это ничуть не уняло, напротив, лишь раззадорило. Сольвейг умоляюще смотрела на него, но он сгреб пригоршню фотографий и начал садистски драть их на клочки.
- Нет, Роберт, нет, не надо, мои фотографии! Пожалуйста, Роберт! - закричала Сольвейг. Ее рот стал похож на разодранную рану.
- Ты, жирная старая ведьма, ты что, не понимаешь этого? А папаша повесился. Ну, привет, приехали. Поймешь ты это наконец или нет?
Йохана как заморозило, он сидел и не шевелился, но тут вскочил и перехватил руку Роберта. Он с трудом вытащил остальные фотографии из крепко сжатой руки Роберта и встряхнул его, чтобы заставить брата услышать его.
- Ну-ка, давай угомонись. Это как раз то, чего они все и хотят. Ты чего, не понимаешь этого? Все только и ждут, что мы набросимся друг на друга, и все - тут нам всем копец и настанет. Ты хочешь, чтобы мы сами подставились? Во они нас разложат. Ты меня слышишь? Нам надо держаться вместе. А сейчас давай помоги маме собрать альбомы.