- Да, да, - прервал его Патрик. - Я все это понимаю, но на кону сейчас жизнь семнадцатилетней девушки, так что если иногда приходится нарушать какие-то правила, это как раз тот самый случай.
Он затаил дыхание и ждал.
- Да, но учти - с этой информацией надо обращаться очень осторожно. Ты и представить себе не можешь, в каком дерьме я окажусь, если… - Петерсен не стал договаривать.
- Конечно, честное слово. Ты только скажи, что вы выяснили? - спросил Патрик, крепко прижимая трубку к уху, чтобы ничего не пропустить.
- Естественно, мы начали с анализа крови Якоба Хульта. Мы получили довольно интересный, но, еще раз тебе повторяю, предварительный, само собой, результат, - опять предупредил Патрика Петерсен.
- Да, и что это?
- Согласно первым анализам, кровь Якоба Хульта не соответствует сперме, найденной на теле жертвы.
Патрик медленно выдохнул: он и сам не заметил, что слушал Петерсена, затаив дыхание.
- А насколько вы в этом уверены?
- Как я уже сказал, для полной уверенности нужно провести тесты несколько раз. Но вообще-то это скорее формальность. Так что можешь считать это свершившимся фактом, - сказал Петерсен.
- Да, свершившееся дерьмо. Я ничего не понимаю, это все с ног на уши ставит.
Патрик не смог скрыть своего огорчения и разочарования. Он уже совершенно уверился в том, что Якоб - именно тот, кого они разыскивали. И вот опять не солоно хлебавши им придется возвращаться к самому началу. Ну, во всяком случае, почти.
- И вы не нашли никаких совпадений, когда исследовали другие пробы?
- Мы до них еще не добрались, не хватило времени. Ты сказал, что в первую очередь нужно сконцентрироваться на Якобе Хульте, - так мы и сделали. Поэтому кроме него мы успели провести анализ крови еще одной личности. Но где-то завтра утром я смогу сообщить тебе результаты насчет остальных.
- Знаешь, что это означает? У меня в комнате для допросов сидит один малый, и мне придется его сейчас отпустить, кроме того, еще и извиниться, - вздохнул Патрик.
- Да, есть еще одна вещь.
- Что? - спросил Патрик.
Петерсен помедлил.
- Вторая проба, с которой мы успели поработать, - это кровь Габриэля Хульта и…
- Да? - спросил Патрик более заинтересованно.
- Ну, согласно сопоставительному анализу структур их ДНК, Габриэль не может быть отцом Якоба.
Патрик с остановившимся взглядом притих на стуле.
- Ты меня слушаешь?
- Да, конечно, слушаю. Просто это совсем не то, чего я ожидал. Ты уверен? - спросил Патрик, но тут же сообразил, что он сейчас услышит, и сказал сам, не дожидаясь: - Да, я понимаю, что это только предварительные данные и что вы еще должны перепроверить все несколько раз, и так далее, и так далее, я все понимаю, не надо мне повторять опять.
- Это важно для расследования?
- Сейчас все важно, так что это нам наверняка пригодится. Спасибо за помощь.
Какое-то время Патрик продолжал сидеть и размышлять. Он закинул руки за голову и положил ноги на стол. Он колебался. Отрицательные результаты анализа крови Якоба заставляли пересмотреть все дело. По-прежнему они стояли перед фактом, что убийца Тани - родственник Йоханнеса, а помимо Якоба у них оставались только Габриэль, Йохан и Роберт. Один исключается, трое - в наличии. Но даже если Якоб не причастен, Патрик мог поклясться чем угодно, что он что-то знал. Во время всего допроса он чувствовал, что внутри Якоба что-то происходит: Якоб с чем-то боролся, удерживая что-то в себе и не давая этому вырваться на поверхность. Информация, которую он получил от Петерсена, вероятно, могла дать им возможность, в которой они отчаянно нуждались, - вывести Якоба из равновесия в достаточной степени для того, чтобы он заговорил. Патрик убрал ноги со стола и поднялся. Он быстро рассказал Ёсте о том, что узнал, они коротко обсудили и выстроили дальнейшую тактику; затем они вернулись в комнату для допросов. Якоб сидел с безучастным видом и рассматривал свои ногти.
- Ну и долго я буду здесь сидеть?
- У нас есть право задержать тебя на шесть часов. Могу повторить еще раз: если хочешь, в любое время можешь вызвать себе адвоката. Ты этого хочешь?
- Нет, не вижу никакой необходимости, - ответил Якоб. - Тот, за кем нет вины, не нуждается в иной защите, чем вера, и Бог выведет его на путь истинный.
- Похоже, ты себя считаешь наместником Бога на земле. Послушать тебя, так вы с Богом вот так, - сказал Патрик и свел вместе указательный и средний пальцы, чтобы показать близость отношений Якоба с Богом.
- Мы знаем, что принадлежим друг другу, - спокойно ответил Якоб. - И можно только пожалеть тех, кто живет на этом свете без Бога в душе.
- Ах так, значит, тебе нас жалко, бедных, несчастных грешников, ты это хочешь сказать? - спросил Ёста не без иронии.
- Я не хочу понапрасну тратить время, разговаривая с вами. Ваши сердца закрыты.
Патрик наклонился вперед и заглянул в лицо Якобу.
- Самое интересное - когда дело касается Бога и дьявола, греха, святости и всего прочего, все это как-то иногда перемешивается. А как твои родители в этом вопросе? Они живут богобоязненно, согласно воле Господа?
- Мой отец не ходит на общие молитвы, но у него есть вера, и они с мамой оба богобоязненные люди.
- А ты в этом уверен? Ну, я имею в виду, что ты в действительности знаешь об их жизни?
- Что ты хочешь сказать? Я отлично знаю собственных родителей. Что вы там за дрянь приготовили, чтобы замарать моих отца и мать?
Руки Якоба дрожали, и Патрик в определенной степени сочувствовал ему, хотя сам поколебал его стоическое спокойствие.
- Я говорю: совершенно невозможно точно знать, что творится в жизни другого человека. Вероятно, у твоих родителей есть грехи на совести, о которых ты и понятия не имеешь. Как ты думаешь?
Якоб поднялся и пошел к двери.
- Ну нет, вот теперь с меня действительно хватит. Вы можете делать со мной все, что угодно, но я не хочу больше сидеть здесь и слушать ваши лживые измышления.
- Ну, например, знаешь ли ты о том, что Габриэль не твой отец?
Якоб замер на полушаге, уже протянув руку к двери. Он очень медленно повернулся и переспросил:
- Что ты сказал?
- Я спрашиваю: знаешь ты или нет, что Габриэль не твой отец? Я только что разговаривал с криминалистами, которые исследовали вашу кровь, и они мне сказали, что это практически доказанный факт. Габриэль не отец тебе, понимаешь?
Лицо Якоба стало мраморным. Известие, несомненно, ошарашило его, выведя наконец из равновесия.
- Они проверяли мою кровь? - спросил Якоб срывающимся голосом.
- Да, и я обещал тебе, что извинюсь, если ошибался.
Якоб молча смотрел на Патрика.
- Я приношу тебе извинения, - сказал Патрик. - Твоя кровь не совпадает с ДНК, найденной на теле жертвы.
Якоб опал и сдулся, как проколотый мяч. Он тяжело опустился на стул.
- Ну и что это значит?
- Это значит, что ты больше не являешься подозреваемым в убийстве Тани Шмидт. Но, как и раньше, я по-прежнему считаю, что ты от нас что-то скрываешь, и у тебя есть возможность рассказать это сейчас. И я думаю, Якоб, тебе лучше так и сделать.
Якоб помотал головой:
- Я ничего не знаю. Больше я не знаю ничего. И не хочу знать. Пожалуйста, позвольте мне уйти.
- Нет, не сейчас. Сначала мы хотим поговорить с твоей матушкой - до того, как ты это сделаешь. Потому что, как мне кажется, у тебя к ней появились вопросы.
Якоб кивнул.
- Но зачем вам понадобилось с ней разговаривать? По-моему, к расследованию это не имеет совершенно никакого отношения.
И Патрик поймал себя на том, что повторяет слова, которые несколько раньше сказал Петерсену:
- Сейчас все имеет отношение к расследованию, все важно. Вы там что-то скрываете, я на это могу месячную зарплату поставить, а мы хотим узнать, где собака зарыта. Ну и помаленьку пользуемся доступными средствами.
Похоже, что весь боевой дух и готовность к сопротивлению у Якоба пропали, и он всего лишь смиренно кивнул вместо ответа. Новость потрясла его до глубины души.
- Ёста, ты не привезешь Лаине?
- Но у нас же нет ордера, - заметил Ёста хмуро.
- Она наверняка слышала, что мы забрали Якоба на допрос, так что, думаю, она довольно легко согласится приехать сюда по собственной воле.
Патрик опять повернулся к Якобу.
- Тебе надо немного перекусить и попить чего-нибудь, так что ты посидишь здесь какое-то время один, пока мы будем разговаривать с твоей матерью. Ну а потом ты и сам сможешь переговорить с ней, о'кей?
Якоб с отсутствующим видом апатично кивнул. Он глубоко ушел в свои мысли.
Анна никак не могла совладать со своими мыслями и чувствами. В голове у нее все смешалось, когда она вставила ключ в дверь своей стокгольмской квартиры. Уехать отсюда на какое-то время было чудесно и для нее, и для детей, и, конечно, ей подбавило энтузиазма то, что Густав по своей инициативе предложил организовать небольшой вояж. Хотя, говоря откровенно, оказалось довольно тягостно, учитывая его педантичность, находиться с ним все время на одной яхте. Кроме того, Анну очень встревожил последний разговор с Лукасом. Раньше всегда, даже когда Лукас избивал ее, складывалось впечатление, что он полностью контролирует себя и ситуацию. А сейчас, впервые за все время, сколько она знала его, Анна услышала в голосе Лукаса панические нотки. Может быть, он наконец понял, что положение изменилось и она не желает подчиняться его правилам. От общих знакомых она слышала, что состояние Лукаса сказывается на его работе. Он сорвался на совещании в офисе, во время других переговоров потерял клиента, и его имидж спокойного, обаятельного, доброжелательного, преуспевающего бизнесмена начал разваливаться. Анну это пугало, пугало просто до жути.
С замком что-то было не так, ключ не хотел поворачиваться и упирался. Анна крутанула его несколько раз и поняла, что это бессмысленно, потому что дверь не заперта. Она точно знала, что неделю назад, уезжая из дома, тщательно ее закрыла. Анна сказала детям, чтобы они оставались на месте, и осторожно вошла внутрь. У нее перехватило горло: ее первая собственная квартира, которой она так гордилась, оказалась разгромлена. Не осталось ничего целого, вся мебель валялась кусками. Абсолютно все сломано и испорчено, а на стенах кто-то черным спреем изобразил что-то вроде граффити. Во всю стену в гостиной здоровенными буквами было напрыскано "Шлюха". Анна прижата пальцы ко рту, у нее из глаз покатились слезы. Незачем ломать голову и гадать, кто же это сделал. Она ожидала чего-то подобного в глубине души после того, как поговорила с Лукасом. Она знала, что он ей отплатит. Личность Лукаса вырождалась окончательно, ненависть и злость, всегда наполнявшие его, разрушали благопристойный фасад.
Анна попятилась на лестничную площадку. Она протянула руки к детям, прижала их к себе крепко. Ее первым порывом было позвонить Эрике, но потом она решила, что должна справиться сама.
Она так радовалась своей новой жизни. Анна чувствовала себя сильной. В первый раз она жила сама по себе - она не была больше младшей сестрой Эрики и не была больше женой Лукаса, а просто была сама собой. А теперь все пошло прахом.
Анна понимала, что ей придется сделать. Победила кошка, мышке больше некуда деваться, иначе съедят. Все, что угодно, все, что угодно, ради того, чтобы не потерять детей.
Но сейчас, по крайней мере, она знала одну вещь. Она сдалась добровольно. Пусть он делает с ней все, что хочет, но если попробует поднять руку на детей, она его убьет. Без колебаний.
Какой неудачный, какой дурной день. Габриэля настолько вывело из себя то, что он квалифицировал как полицейский произвол, что он заперся у себя в кабинете и отказывался оттуда выходить. Линда пошла в конюшню к лошадям. Что касается Лаине, она в гордом одиночестве сидела на диване в гостиной и прожигала взглядом дырку в стене. Она думала о Якобе, о том, как его допрашивают в полицейском участке, ужасно переживала за сына, и у нее на глазах все время наворачивались слезы. Материнский инстинкт диктовал ей защищать его от всего плохого, и неважно - был ли Якоб маленький или уже взрослый. И хотя она понимала, что в данной ситуации не в силах что-либо изменить, все равно винила себя за то, что не смогла уберечь сына. Тишину нарушало только тиканье часов, и этот равномерный монотонный звук почти гипнотизировал ее. Когда раздался стук в дверь, Лаине подпрыгнула от неожиданности. Она с опаской открыла. С некоторых пор она воспринимала стук в дверь как сигнал к очередным неприятностям. Может быть, поэтому она не особенно удивилась, увидев в дверях полицейского.
Ёста представился.
- Чего вам от нас надо?
Ёста неловко помялся и сказал:
- У нас есть некоторые вопросы, так что мы нуждаемся в твоей помощи - в участке.
Ёста замолчал и приготовился выслушать кучу протестов и возражений, но Лаине лишь кивнула и вышла из дома.
- А ты не хочешь сказать мужу, что уезжаешь? - удивленно спросил Ёста.
- Нет, - ответила лаконично Лаине, и Ёста посмотрел на нее очень внимательно.
Короткое мгновение Ёста размышлял: а может быть, они действительно слишком прессуют семейство Хульт. Но потом напомнил себе, что где-то в ветвях и корнях этого семейства скрывается убийца, который держит у себя Ени Мёллер. Тяжелая дубовая дверь захлопнулась у них за спиной, и, словно японская жена, Лаине послушно засеменила маленькими шажками вслед за Ёстой к машине. Они ехали в полицейский участок и практически не разговаривали по дороге. Лишь раз Лаине прервала неприятное, давящее молчание, спросив:
- Где Якоб, он все еще по-прежнему в полиции?
Ёста не стал распространяться и кивнул. И оставшуюся до Танумсхеде часть пути Лаине просто молча смотрела в окно. День заканчивался, наступал ранний вечер, солнце уже порозовело. Но ни Ёсту, ни Лаине эта красота не трогала, их мысли были заняты совсем другим.
Патрик с явным облегчением посмотрел на них, когда Лаине и Ёста появились в участке. Все то время, пока Ёста катался туда и обратно за Лаине, Патрик безостановочно вышагивал по коридору между своим кабинетом и комнатой для допросов. Ему хотелось только одного - прочитать мысли Якоба.
- Привет, - сказал Патрик и коротко кивнул Лаине.
Ему показалось излишним снова представляться по всей форме, потому что до этого они уже виделись и делать это еще раз было бы просто глупо. Да и вообще, они здесь не для того, чтобы обмениваться любезностями. Патрик, в общем-то, беспокоился, как скажется на Лаине допрос, как она с этим справится. Лаине казалась такой ранимой, хрупкой, с нервами наружу. Он присмотрелся к ней повнимательнее и тут же понял, что беспокоился зря.
Хотя она послушно шла следом за Ёстой, но казалась спокойной и отлично себя контролировала.
В полицейском участке Танумсхеде имелась лишь одна комната для допросов, поэтому они пошли в комнату отдыха и расположились там. Лаине отказалась от кофе, но и Патрику, и Ёсте было просто необходимо взбодриться. Кофе перестоял и горчил, но они, как люди привычные, выпили его, даже особенно не гримасничая. Никто из них не смог придумать заранее, как начать разговор, но, к их общему удивлению, инициативу проявила Лаине.
- Я слышала, у вас есть какие-то вопросы? - спросила она и кивком указала на Ёсту.
- Да, - сказал Патрик, помедлив. - У нас появилась кое-какая информация, и мы не совсем уверены в том, как с ней поступить. И мы также пока не уверены в том, имеет ли это непосредственное отношение к расследованию. Может быть, и нет, но сейчас не тот момент, чтобы миндальничать, у нас просто-напросто нет времени. Поэтому я позволю себе перейти прямо к делу.
Патрик помолчал и набрал полную грудь воздуха. Лаине, казалось, спокойно встретила его взгляд, но ее руки, лежащие на столе, сжались до того крепко, что побелели костяшки пальцев.
- Мы получили первые предварительные результаты анализов крови, которые, как ты помнишь, мы взяли у вас.
Патрик заметил, что руки Лаине заметно вздрогнули. Он подумал, насколько ей еще хватит выдержки и силы воли.
- Ну, во-первых, я хочу вам сказать, что ДНК Якоба не совпадает с ДНК на теле жертвы.
Прямо у него на глазах Лаине опала, как озимые. Она перестала себя зажимать, руки ее тряслись, на лице проступило огромное облегчение, и она сглотнула несколько раз, чтобы унять слезы радости.
Патрик понял, что Лаине приехала в участок, заранее приготовившись услышать, что ее сын арестован за убийство. Лаине молчала, поэтому Патрик продолжал:
- Но при сравнительном анализе крови Якоба и Габриэля мы наткнулись на кое-что интересное. И это интересное абсолютно точно показывает, что Якоб не может быть сыном Габриэля…
Было не очень понятно, утверждает Патрик или спрашивает, скорее он спрашивал, поэтому сделал паузу и ждал реакции. Но, по-видимому, с души Лаине после известия о непричастности Якоба свалился настолько тяжелый камень, что в сравнении с этим все остальное она воспринимала как пустяки. Поэтому она помедлила всего лишь долю секунды, прежде чем ответила:
- Да, все верно. Габриэль не отец Якобу.
- А кто же это в таком случае?
- Я не понимаю, какое отношение это имеет к убийству, особенно теперь, когда можно не сомневаться в невиновности Якоба?
- Как я уже раньше сказал, у нас сейчас просто нет времени, чтобы рассиживаться и обсуждать, что важно, что не важно. Так что я вынужден настаивать, чтобы ты была столь любезна и ответила на мой вопрос.
- Конечно, - сказал Ёста, - само собой разумеется, что мы не можем тебя принуждать, но пропала молоденькая девчонка, и сейчас важна любая информация; мы хватаемся за любые сведения, даже если это может показаться и не имеющим прямого отношения к делу.
- А мой муж об этом узнает?
Патрик помедлил:
- Я ничего не могу обещать, но у полиции нет никаких оснований мчаться к Габриэлю и все ему выкладывать. Но… - Патрик помедлил. - Якоб об этом знает.
Лаине вздрогнула, ее руки опять заходили ходуном.
- И что он сказал? - спросила она почти шепотом.
- Я не хочу тебе врать: Якоба это потрясло. И конечно, он тоже хочет знать, кто его настоящий отец.
В комнате воцарилась напряженная тишина. Оба - и Ёста, и Патрик - молча ждали, что будет дальше, они ждали реакции Лаине. И не напрасно. После недолгих колебаний и раздумий по-прежнему шепотом Лаине сказала: