Полицейский, тот самый молодец, который злоупотреблял флиртом с Линдой, кивнул:
- Сделаю в лучшем виде. Еще двое едут сюда из Уддеваллы, чтобы помочь… - Он замолчал, посмотрел несколько озабоченно на Сольвейг и ее сыновей, которые внимательно слушали их разговор, и добавил: - В другом задании. Они встретят вас… - еще одна вынужденная пауза, - в другом месте.
- Отлично, - сказал Мартин. Он повернулся к Сольвейг: - Спасибо, мы уезжаем.
На секунду его охватило желание рассказать им про Йоханнеса, но он помнил прямой приказ Патрика и не стал его нарушать. Патрик не хотел, чтобы они узнали об этом сейчас, так что так тому и быть.
Выйдя из дома наружу, Мартин замедлил шаг и еще раз огляделся вокруг. Если бы убрать этот ветхий домишко, руины машин и прочую дрянь, которая валялась повсюду, здесь стало бы необыкновенно красиво. Оставалось надеяться, что, может быть, у них самих хватит духу перестать любоваться своими собственными несчастьями и они заметят эту красоту. Но он сильно сомневался.
- Ну так следующая станция - Вестергорден, - сказал Мартин и быстрым шагом пошел к машине.
Одно задание было выполнено, другое ожидало. Он подумал, как там идут дела у Патрика и Ёсты.
- Ты догадываешься, почему ты здесь?
Он и Ёста сидели рядом в маленькой комнате для допросов. Напротив за столом сидел Якоб.
Якоб спокойно их разглядывал, его сцепленные руки лежали на столе.
- А почему я должен это знать? В том, что вы делаете в отношении моей семьи, нет никакой логики. Так что мне остается только держать голову над водой, чтобы не утонуть.
- Ты что, на полном серьезе считаешь, что у полиции нет других дел, кроме как преследовать твою семью? Ну и зачем, по-твоему, нам это надо, какой здесь мотив?
Патрик наклонился вперед и с любопытством посмотрел на Якоба.
Якоб опять негромко, спокойно сказал:
- Темным силам и злой воле не нужно мотива. Но, как я знаю, по-видимому, у вас ничего не получилось с Йоханнесом, и вы пытаетесь любым способом оправдаться в собственных глазах.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Патрик.
- Вам, вероятно, кажется, что если вы сумеете что-нибудь повесить на нас сейчас, то это будет оправданием того, что произошло с Йоханнесом.
- А тебе не кажется, что это притянуто за уши?
- Откуда я знаю. Я вижу только одно: вы вцепились в нас мертвой хваткой и не хотите отпускать. Только одно меня утешает - что Бог видит правду.
- Ты много говоришь о Боге, паря, - сказал Ёста. - А твой отец такой же верующий?
Казалось, вопрос обеспокоил Якоба, на что Ёста и рассчитывал.
- В глубине души моего отца есть вера, но его… - Якоб помедлил, казалось, он размышляет над тем, какое слово ему лучше использовать, - сложные отношения с дедушкой, его отцом, привели к тому, что внешне он не показывает ее. Но вера в нем есть.
- Его отец, да, конечно, Эфроим Хульт, Проповедник. Вы ведь с ним были очень близки, - сказал Ёста, он скорее констатировал, а не спрашивал.
- Я не понимаю, каким образом это может интересовать вас. Но да, мы с дедушкой всегда были очень близки, - сказал Якоб и плотно сжал губы.
- Он спас твою жизнь? - спросил Патрик.
- Да, он спас мою жизнь.
- А как твой отец воспринял тот факт, что не он сам, а Эфроим, с которым у него, по твоим словам, были э-э… сложные отношения, смог спасти тебе жизнь? - продолжал спрашивать Патрик.
- Каждый отец хочет быть героем для своего сына, но не думаю, что он смотрел на это с такой точки зрения. В первую очередь папа испытывал вечную благодарность к дедушке за то, что тот смог спасти меня.
- А как насчет Йоханнеса - что ты можешь сказать о его отношениях с Эфроимом и твоим отцом?
- Я все же по-прежнему не понимаю, какое все это имеет значение? С тех пор прошло двадцать четыре года!
- Нам об этом известно, но все же мы вынуждены настаивать на том, чтобы ты отвечал на наши вопросы, - сказал Ёста.
Похоже, внешнее спокойствие Якоба начало потихоньку трещать по швам, и он нервно провел рукой по волосам.
- Йоханнес… да, у них с папой возникали трения, но Эфроим его любил. Но конечно, их отношения были, если можно так выразиться, внутренними, совсем не напоказ. У людей того поколения считалось, что чувства надо сдерживать и никому их не демонстрировать.
- А твой отец и Йоханнес часто ссорились? - спросил Патрик.
- Смотря что иметь в виду под словом "ссорились". Конечно, они иногда спорили, но ничего серьезного - и у братьев, и у сестер так бывает.
- Но вообще-то ходили упорные разговоры насчет того, что это были не просто споры. Некоторые даже утверждают, что Габриэль ненавидел своего брата, - сказал Патрик, немного усилив нажим на Якоба.
- Ненависть - слишком сильное слово, и не стоит им так легко бросаться. Нет, папа не испытывал недобрых чувств к Йоханнесу, хотя их отношения оставляли желать лучшего. Но я уверен, что с Божьей помощью у них со временем все бы уладилось. Брат не должен подниматься на брата.
- Насколько я понимаю, ты цитируешь Библию насчет Каина и Авеля. Интересно, что тебе пришли в голову именно эти слова. Неужели между ними все обстояло настолько плохо? - спросил Патрик.
- Нет, разумеется, нет. Никто ведь не сомневается в том, что мой отец не убивал своего брата, не правда ли?
Казалось, Якоб понял, что спокойствие его оставляет, и сложил ладони перед собой, как будто молился.
- А ты в этом уверен? - спросил Ёста. В его вопросе явно слышался подтекст.
Якоб обеспокоенно переводил взгляд с Патрика на Ёсту:
- О чем вы говорите? Йоханнес повесился, это все знают.
- Так-то оно так, вот только появилась небольшая проблема: когда мы исследовали останки Йоханнеса, то выяснилось кое-что другое. Он был убит. Йоханнес не кончал жизнь самоубийством.
Сжатые руки Якоба начали непроизвольно дрожать. Казалось, он пытается что-то сказать, но ему не хватает слов. Патрик и Ёста сидели и молча смотрели на результат того, что они спланировали заранее. По крайней мере для Якоба это, похоже, оказалось новостью.
- А как реагировал твой отец на известие о смерти Йоханнеса?
- Я, я, я… я точно не знаю, - запинаясь, сказал Якоб. - Я тогда все еще находился в больнице.
Казалось, внезапно, как гром среди ясного неба, его поразила мысль.
- Вы что, хотите сказать, что мой отец убил Йоханнеса? - Якоб начал хихикать. - Нет, вы с ума сошли. Чтобы мой отец убил своего брата… Нет, вы даже не понимаете, о чем говорите.
И Якоб откровенно рассмеялся. И Ёста, и Патрик сидели с непроницаемыми лицами, не выдавая никаких эмоций.
- Так ты считаешь это забавным. И можно посмеяться над тем, что твой дядя Йоханнес был убит? Ну и что же тут веселого? - спросил Патрик значительно.
Якоб моментально притих и опустил голову.
- Нет, конечно нет, это, наверное, что-то вроде шока. - Он опять поднял глаза. - Но тогда я еще меньше понимаю, зачем вам понадобилось беседовать со мной. Мне тогда было всего десять лет, и я лежал в больнице. Так что вы, полагаю, не станете утверждать, что я имел к этому какое-то отношение.
Якоб сделал ударение на "я", чтобы подчеркнуть, насколько нелепым выглядит это предположение.
- Скорее, думаю, произошло нечто совсем другое. Настоящий преступник, тот, кто в действительности убил Сив и Мону, наверняка очень обрадовался, когда вы взялись за Йоханнеса и повесили на него все грехи. Но чтобы правда не вышла наружу и Йоханнес не мог оправдаться, преступник убил и его, инсценировал самоубийство и тем самым спрятал концы в воду. Он знал, как люди будут реагировать и что инсценированное самоубийство Йоханнеса сочтут доказательством его вины. И это наверняка тот же самый, кто убил ту немку. Все сходится, не правда ли? - воскликнул Якоб. Его глаза заблестели.
- Неплохая теория, - сказал Патрик. - Совсем не глупо. Если только не принимать во внимание, что мы вчера сравнили ДНК Йоханнеса с ДНК, выделенной из спермы, которую нашли на теле Тани Шмидт. И при проведении этого сравнительного анализа выяснилась очень интересная вещь: Йоханнес и убийца Тани - родственники.
Он подождал реакции Якоба. Тот не шевельнулся и не проронил ни слова. Он просто сидел с застывшим взглядом. Патрик продолжил:
- Так что сегодня мы взяли образцы крови у всех в вашей семье и собираемся их послать, включая, разумеется, и ту кровь, которую мы взяли у тебя, в Гётеборг для сравнения. И мы почти уверены в том, что довольно скоро получим ответ на вопрос, кто этот убийца. Так что лучше рассказать все, что ты знаешь, Якоб. Таню видели возле твоего дома, убийца - родственник Йоханнеса, - довольно любопытное совпадение, как ты считаешь?
С лица Якоба пропали краски, оно стало белым как полотно и необыкновенно мрачным. И Патрику казалось, что он видит, как Якоб переваривает услышанное.
- Это ваше свидетельство - полное дерьмо, и вы это сами прекрасно знаете. Йохан захотел навредить мне, потому что он завидует нашей семье. И какие бы анализы крови или ДНК вы ни делали, вам это не поможет. Вы можете брать любые пробы, какие только захотите, но вам придется мне… молить меня о прощении, когда вы получите ответ.
- Я обещаю, что лично принесу извинения в этом случае, - спокойно сказал Патрик. - Но пока я настаиваю на том, чтобы ты ответил на мой вопрос.
Он надеялся, что Мартин и его группа успеют провести обыск прежде, чем они закончат допрашивать Якоба. Но время шло, и им приходилось работать с тем, что пока есть. Сейчас Патрику очень бы хотелось знать, показали ли анализы почвы в Вестергордене наличие в ней FZ-302. Возможно, Мартину и удастся найти какие-либо следы физического присутствия Тани или Ени, и это может произойти скоро. Но анализ почвы невозможно провести на месте, это займет время. Все же Патрик был настроен довольно скептически насчет того, что в Вестергордене всплывет что-нибудь интересное. Можно ли там спрятать или убить кого-то так, чтобы ни Марита, ни дети ничего не заметили? Патрик чувствовал, что Якоб очень подходит на роль главного подозреваемого, и этот факт его сильно беспокоил.
Казалось, Якоб прочитал его мысли.
- Я очень надеюсь, что вы не перевернете все в доме вверх тормашками. Марита с ума сойдет, если приедет домой и увидит, что вы там все разворотили.
- Уверен, что наши ребята работают очень аккуратно, - сказал Ёста.
Патрик посмотрел на свой телефон. Хоть бы Мартин поскорее позвонил.
Йохан забрался в тишину сарая и затаился там. Реакция Сольвейг на вскрытие могилы и вся эта история с пробами крови здорово на него подействовали. Йохана одолевали мысли, и он чувствовал потребность посидеть в одиночестве и обдумать то, что произошло. Он сидел на твердом, но приятно прохладном цементном полу, обхватив ноги руками и положив щеку на колено. Сейчас он скучал по Линде больше, чем когда-либо. Тоска и желание по-прежнему смешивались в нем со злостью. Наверное, теперь все кончено. Зато он определенно утратил по крайней мере часть своей наивности и теперь контролировал ситуацию, чего раньше у него никогда не получалось. Но в душе он чувствовал, что Линда была для него подарком. Ее крепкое молодое тело превращало Йохана в лепечущего идиота. Он сам себя проклинал, сожалея, что позволил девчонке так сильно запасть ему в душу.
Йохан знал, что он мечтатель, потому он и позволил себе раствориться в Линде - такой молоденькой, но такой уверенной в себе и крайне эгоистичной. Он понимал, что она ни за что не останется во Фьельбаке и глупо надеяться, что у них есть будущее. Но мечтатель в его душе не хотел это принимать.
Йохан пообещал себе самому, что изменится. Он должен попытаться стать таким, как Роберт, - крутым, жестким, победителем. Роберт всегда крепко стоял на ногах, его ничто не могло поколебать. Йохан ему завидовал.
Йохан услышал какой-то звук позади и обернулся, думая, что это пришел Роберт. Вдруг кто-то схватил его за горло и сжал так, что он не мог вздохнуть.
- Не дергайся, а то я тебе шею сверну.
Йохану показалось, что он уже где-то слышал этот голос, но не мог вспомнить где. Хватка на горле немного ослабла, но тут его грохнули о стену так, что у него перехватило дух.
- Ты что, охренел?
Йохан попробовал повернуться, но его крепко держали, прижимая лицом к холодной бетонной стене.
- Заткнись! - голос звучал угрожающе.
Йохан подумал, не стоит ли попытаться позвать Роберта на помощь, но понял, что его вряд ли отсюда услышат.
- Какого тебе от меня надо?
Он говорил с трудом, потому что половина лица была просто впечатана в стену.
- Что мне надо? Ты не знаешь? Ну так скоро узнаешь.
В этих словах слышалась еще более явная угроза, но Йохан сначала ничего не понял. Но когда потом его развернули и он оказался глаза в глаза с нападавшим, все встало на место. Жесткий удар прямо в лицо ясно продемонстрировал Йохану, что с ним не шутят. Но в нем проснулось упрямство.
- Плевать я хотел на тебя, - пробормотал Йохан.
Язык его еле ворочался во рту, полном крови. Мысли начали путаться, но он не хотел сдаваться.
- Ты сделаешь так, как я говорю.
- Нет, - просипел Йохан.
Тогда его начали избивать уже совсем серьезно. На Йохана посыпался град ударов, и он провалился в темноту.
Усадьба просто великолепна. Мартин невольно подумал об этом, когда они начали свою работу и вторглись в личную жизнь Якоба и его семьи. Полицейские ходили по комнатам, которые излучали покой и тепло. Они были декорированы в сельском стиле: светлые подушки в длинных чехлах, гардины со сборками. Мартину самому хотелось бы иметь такой дом, а теперь им пришлось нарушить покой этого места. Методично, шаг за шагом они осматривали дом в полнейшей тишине. Мартин осматривал гостиную. Больше всего его огорчало, что они сами не знают, что именно ищут. Никто из них еще не наткнулся на след девушек. Да и поймут ли они, что это именно он, если найдут? Мартин был совершенно убежден, что Якоб - именно тот, кого они искали, но сейчас он начал в этом сомневаться. Просто невозможно представить себе, что человек, который живет так и в таком умиротворяющем, исполненном покоя месте, мог отнять у кого-то жизнь.
- Как там у вас дела? - крикнул он полицейским, которые шуровали наверху.
- Да пока ничего, - крикнул кто-то из них в ответ.
Мартин вздохнул и продолжил выдвигать ящики комода, осматривая их содержимое.
- Я пойду гляну на сеновале, - сказал Мартин полицейскому из Уддеваллы, который проводил обыск на первом этаже.
В сарае царила приятная прохлада. Мартин понял, почему Линда и Йохан выбрали это место для своих встреч. Запах сена щекотал ноздри и пробуждал воспоминания детства. Он забрался по лестнице наверх и посмотрел в щель между досками. Да, отсюда хорошо видно Вестергорден - все так, как рассказывал Йохан. И на таком расстоянии можно легко узнать кого угодно.
Мартин опять спустился вниз. В сарае было почти пусто, только какие-то инструменты стояли у стены и, ржавея, доживали свой век. Мартин не думал, что они найдут здесь что-нибудь, но все равно хотел все очень тщательно обследовать. Он вышел из сарая и огляделся кругом. После главного дома и сеновала оставалось осмотреть еще садовый сарай и детский домик. Больше ничего. Мартин и не надеялся найти там что-нибудь. И садовый сарай, и домик для детей слишком малы для того, чтобы спрятать там человека. Но на всякий случай для полной уверенности они посмотрят и там.
Солнце светило ему в лицо, на лбу выступили капельки пота. Он вернулся обратно в дом, где полицейские заканчивали обыск, но прежний энтузиазм, с которым он начинал осмотр, поутих. Сердце у него екнуло. Где-то томилась Ени Мёллер, но явно не здесь.
Даже Патрик начал терять надежду чего-либо добиться. Они допрашивали Якоба часа два, но по-прежнему так ни к чему и не пришли. Якоба шокировало известие об убийстве Йоханнеса, но единственное, о чем он говорил, так это о преследованиях его семьи со стороны полиции, о том, что он невиновен и ни к чему не причастен. Снова и снова Патрик бросал отчаянный взгляд на мобильный телефон, лежащий перед ним на столе. Он знал, что результаты анализов будут известны самое раннее завтра утром, так что все его надежды сейчас сосредоточились на Мартине и его команде, которая работала в Вестергордене. Но телефон все молчал. Наконец в четыре часа раздался звонок. Звонил Мартин; он доложил, что никаких результатов нет и они не нашли того, за чем приезжали. Патрик кивнул Ёсте, и они вышли из комнаты для допросов.
- Это Мартин. Они ничего не обнаружили.
Огонек надежды в глазах Ёсты померк.
- Что, совсем ничего?
- Нет, ни черта. Так что, похоже, у нас нет выбора, придется Якоба отпускать. Вот дерьмо. - Патрик хлопнул ладонью по стене, но быстро успокоился. - Ну, ничего, это только вопрос времени. Я ожидаю, что завтра мы получим отчет об анализах, и тогда, может быть, найдется, что ему предъявить.
- Да, но ты подумай, представь себе, что он может сделать до завтра. Он сейчас знает, что мы его подозреваем и что у нас есть на него, и если Якоба выпустить, он может рвануть куда-нибудь и прихватить с собой девушку.
- Да какого хрена, я сам все прекрасно понимаю. Но что тут можно сделать сейчас? - Раздражение Патрика вырвалось наружу, но было несправедливо срываться на Ёсте, и он сразу же извинился. - Я попробую еще раз связаться с лабораторией, прежде чем мы отпустим Якоба. Может быть, у них есть уже какие-нибудь результаты. Какие-то анализы они, наверное, уже успели сделать. Мы их просили, да и они сами знают, что это срочно и вне всякой очереди.
Патрик пошел в свой кабинет и начал звонить судебным медикам. За время этого расследования он выучил номер наизусть. За окном, как обычно летом, сновали толпы отпускников, и Патрик на секунду позавидовал беспечным, не обремененным заботами людям, которые едут сейчас куда-нибудь в тяжело нагруженных машинах. Ему тоже захотелось выкинуть все из головы и уехать отсюда.
- Привет, Петерсен. Это Патрик Хедстрём. Извини за звонок, но выходит так, что нам придется отпустить подозреваемого. Может быть, у тебя уже есть что-нибудь?
- Я разве тебе не говорил, что результаты будут завтра утром? И то только потому, что нам сегодня вечером придется работать сверхурочно, чтоб ты знал.
Петерсен казался замотанным и раздраженным.
- Да, знаю, но я подумал и позвонил на всякий случай, вдруг у вас что-то готово.
Долгая пауза свидетельствовала о том, что Петерсен о чем-то думает и ведет внутреннюю борьбу с самим собой. Патрик насторожился и выпрямился на стуле.
- Вы что-то нашли? Я прав?
- Ну, у нас есть кое-какие предварительные результаты. Но прежде чем писать официальный отчет, мы все должны проверить и перепроверить, а иначе последствия могут быть просто катастрофическими. И потом, в любом случае заключительные анализы будут проведены в центральной криминалистической лаборатории. Наше оборудование не такое совершенное, как у них, так что…