- Не могу. Это полиция. Им нужно поговорить с тобой. Иди открой и протяни нам руку.
Музыка внезапно прекратилась, в открытом сходном трапе в кубрик показался сам Хардинг.
- Что происходит? - спросил он, с искренней улыбкой оглядывая двух детективов. - Думаю, это как-то связано с той женщиной, с тем, что было вчера? Мальчики соврали про бинокль?
- У нас возникло несколько вопросов, связанных с этим. - Карпентер ответил точно такой же искренней улыбкой. - Можно подняться на борт?
- Конечно.
Помощник начальника порта прыгнул на палубу и протянул руку, чтобы сначала помочь Карпентеру, а потом его товарищу.
- Моя смена заканчивается в десять, - обратился парень к офицерам. - Через сорок минут заберу вас. Если будете готовы раньше, позвоните по мобильнику. Стив знает номер. Если нет, то везти вас придется ему.
Полицейские наблюдали, как он развернулся, делая широкий круг, оставляющий сверкающий след на поверхности воды, и направился вверх по течению реки к городу.
- Вам лучше спуститься, - сказал Хардинг. - Здесь холодно.
Он был одет в ту же тенниску без рукавов и те же шорты, что были на нем накануне. Его охватила дрожь от порывов ветра по соляным пластам на входе в реку. Хардинг был босой, он критически глянул на ботинки полицейских.
- Вам лучше снять обувь, - сказал он им. - Я потратил два года, чтобы настил имел такой вид, как сейчас, не хочу, чтобы на нем оставались следы.
Они расшнуровали ботинки, спеша оказаться в уютном тепле. Воздух внутри салона все еще был насыщен парами алкоголя, не выветрившимися после ночной пирушки. И даже если бы на столе не было пустой бутылки из-под виски, нетрудно было догадаться, почему Хардинг назвал себя больным. Тусклый свет единственной газовой лампы только подчеркивал впадины на его щеках и темную щетину давно не бритого подбородка. Даже беглого взгляда на мятые простыни в каюте, куда он успел быстро закрыть дверь, было достаточно, чтобы у полицейских не возникло сомнений в том, что он провел большую часть дня в постели в ужасном похмелье.
- Какие вопросы? - Хардинг опустился на скамейку у стола и пригласил гостей сесть на другую.
- Обычные, мистер Хардинг, - ответил Карпентер.
- О чем?
- О вчерашних событиях.
Стивен прижал ладони к векам и потер их, словно пытался избавиться от чертиков.
- Ничего больше не могу добавить к тому, что рассказал вчера другому полицейскому. Да и то большую часть мне рассказали мальчишки. Они считали, что женщина утонула и ее выбросило на берег. Они правы?
- Конечно, это выглядит именно так.
Актер перегнулся через стол:
- Я подумываю подать жалобу на того полицейского. Он был чертовски груб, заставил меня и ребят почувствовать, что мы имеем какое-то отношение к происшествию. Меня это мало трогает, но неприятно из-за детей. Он напугал их. Мало удовольствия обнаружить труп, а затем встретиться с полицейским в ботинках, подбитых гвоздями, который сделал ситуацию еще неприятнее… - Он покачал головой. - На самом деле, я думаю, он приревновал меня. Я болтал с этой птичкой, когда он вернулся. Мне показалось, он дьявольски взбесился из-за этого. Считаю, он сам неравнодушен к ней, но он такой вялый увалень, что ничего не предпринимает.
Поскольку ни Гелбрайт, ни Карпентер не встали на защиту Ингрема, наступила тишина, во время которой оба полицейских с интересом рассматривали салон. При других обстоятельствах освещение можно было бы считать романтическим, но для стражей порядка, старающихся заметить что-нибудь связывающее хозяина лодки с изнасилованием и убийством, нельзя было придумать ничего худшего. Большая часть помещения была затемнена, и даже если существовали доказательства того, что Кейт и Ханна побывали на борту в прошлую субботу, их нельзя было обнаружить.
- Что вы хотите узнать? - спросил наконец Хардинг.
Он наблюдал за Джоном Гелбрайтом, пока задавал вопрос, и полицейскому показалось, что в глазах актера промелькнул… триумф? Радость? Это наводило на мысль, что пауза продумана специально. Он дал им возможность посмотреть, и им следует винить лишь себя в том, что они разочаровались.
- Ты пришвартовал свою посудину к причалу Солтернз в субботу ночью и оставался там большую часть времени воскресенья, так это было? - пошел в атаку Карпентер.
- Да.
- В какое время, мистер Хардинг?
- Не имею понятия. - Он нахмурился. - Довольно поздно. Какое это имеет значение?
- Ты ведешь бортовой журнал?
Хардинг взглянул на стол для морских карт:
- Когда же, нужно вспомнить…
- Можно мне взглянуть?
- Почему нет? - Хардинг наклонился и вытащил потрепанную тетрадку из кучи бумаг, сваленных на столе. - Едва ли это образец литературы. - Передал ее через стол.
Карпентер прочитал шесть последних строк:
09.08.97. 10.09. Отчалил.
09.08.97. 11.32. Обогнул замок Херст.
10.08.97. 02.17. Причалил, причал Солтернз.
10.08.97. 18.50. Отчалил.
10.08.97. 19.28. Покинул порт Пула.
11.08.97. 00.12. Пришвартовался, Лимингтон.
- Определенно, ты не тратишь лишних слов, - пробормотал он, пролистывая назад страницы, чтобы просмотреть остальные записи. - Где-нибудь в твоем журнале указывал скорость ветра или курс?
- Редко.
- Причина?
Молодой человек пожал плечами:
- Я знаю курс к южному берегу по всем направлениям, поэтому мне не нужно записывать его. Любое плавание занимает лишь столько времени, сколько оно занимает. Если относишься к категории людей, которых интересует только прибытие, тогда плавание изводит тебя. В плохую погоду уходят целые часы, чтобы пройти несколько миль.
- Здесь сказано, что ты пришвартовался у причала Солтернз в два часа семнадцать минут в воскресенье, - сказал Карпентер.
- Значит, так оно и есть.
- Здесь также говорится, что ты вышел из Лимингтона в десять ноль девять утром в субботу. - Он быстро подсчитал. - Это значит, потребовалось шестнадцать часов, чтобы пройти приблизительно тридцать миль. Тянет на рекорд, так? Выходит, скорость была два узла в час. Это та высокая скорость, с которой может ходить эта посудина?
- Зависит от ветра и прилива. В хороший день можно пройти на скорости шесть узлов, но средняя скорость, вероятно, четыре узла. На самом деле вероятнее всего, что я прошел шестьдесят миль в субботу, потому что весь путь я менял курс. - Он зевнул. - Как я уже говорил, в плохой день можно потратить часы на такое плавание, а суббота была плохим днем.
- Почему не воспользовался мотором?
- Не хотел. Я не спешил. - Он вдруг насторожился, выражение лица изменилось: - Какое отношение это имеет к женщине на побережье?
- Возможно, никакого. - Карпентер улыбнулся. - Мы просто стараемся свести концы с концами для отчета.
Он сделал паузу, задумчиво глядя на молодого человека.
- В прошлом я немного сам плавал, - затем произнес он, - и буду честен с тобой, не верю, что тебе потребовалось шестнадцать часов, чтобы дойти до Пула. Если не было чего-то еще, то ветры, дующие с берега ближе к вечеру, увеличивали твою скорость до скорости, значительно превышающей два узла. Думаю, ты плыл в обход острова Пурбек, возможно, с намерением пойти в Уэймут, и обратно повернул на Пул, только когда понял, что становится очень поздно. Я прав?
- Нет. Я задержался недалеко от Кристчерча на несколько часов, чтобы порыбачить и перекусить. Поэтому ушло столько времени.
Карпентер недоверчиво хмыкнул.
- Две минуты тому назад ты объяснил все тем, что менял курс. А сейчас утверждаешь, будто потратил время на рыбалку. Так чему же верить?
- И тому и другому. Менял курс и ловил рыбу.
- Почему это не записано в журнале?
- Это не имело значения.
Карпентер кивнул.
- Кажется, время тебя не волнует, - он поискал подходящее слово, - индивидуальный подход, мистер Хардинг. Например, ты сказал вчера полицейскому офицеру, что планировал пойти пешком в Лулуез-Коув. Но Лулуез находится на расстоянии добрых двадцати пяти миль от причала Солтернз. Итого пятьдесят миль, если ты предполагал вернуться. Слишком грандиозная задача даже для суточного пешего перехода, не так ли, учитывая твои заверения начальнику порта, что будешь на причале Солтернз поздно вечером?
Глаза у Хардинга будто засветились от внезапно нахлынувшего на него веселья.
- Это не выглядит так далеко по морю, - сказал он.
- Ты добрался до Лулуеза?
- Клянусь, я сделал это! - Он чуть не смеялся. - Я совершенно выдохся к тому времени, когда пришел в бухту Чапмена.
- Можно это объяснить тем, что ты путешествовал налегке?
- Не понимаю.
- У тебя был мобильный телефон, мистер Хардинг, и больше ничего. Другими словами, ты отправился в путешествие длиной в пятьдесят миль в один из самых жарких дней года без воды, денег, без всяких средств для защиты от солнечных лучей, без какой-либо дополнительной одежды для защиты от перегрева, без шапки. Ты всегда так пренебрежительно относишься к своему здоровью?
У актера перекосилось лицо.
- Согласен, глупо. Именно поэтому я повернул назад после того, как ваш парень увез ребят. Если вам интересно, на обратный путь потребовалось в два раза больше времени, чем на дорогу оттуда, ведь я чертовски устал.
- Получается приблизительно четыре часа, - задумчиво произнес инспектор Гелбрайт.
- Больше похоже на шесть. Я вышел после их отъезда приблизительно в двенадцать тридцать, пришел на причал в восемнадцать пятнадцать. Выпил почти галлон воды, что-то съел и затем вышел в Лимингтон, возможно, еще через полчаса.
- Итак, пеший переход до бухты Чапмена занял три часа? - спросил Гелбрайт.
- Что-то около того.
- Это значит, вы должны были покинуть причал сразу после семи тридцати, чтобы иметь возможность позвонить в службу спасения в десять сорок три.
- Если вы говорите так, значит, так оно и есть.
- Я совсем так не говорю, Стив. По нашим сведениям, вы расплатились за стоянку в восемь ноль-ноль. Это значит, вы не могли покинуть причал позднее, чем через несколько минут.
Хардинг сцепил руки за головой и уставился на инспектора.
- Хорошо, я ушел в восемь, - сказал он. - Что в этом особенного?
- Особенное в том, что вы никак не могли пройти пешком шестнадцать миль по трудной прибрежной тропе за два с половиной часа, - он сделал паузу, не отводя взгляда от Хардинга, - и сюда входит время, которое вы должны были потратить на ожидание парома.
Хардинг ответил без колебания:
- Я не шел по прибрежной тропе, по крайней мере не начинал с нее. Меня подбросила на попутке пара, которая направлялась в загородный парк около Дурлстон-Хед. Они высадили меня возле ворот, ведущих вверх к маяку, я только там ступил на тропу.
- В какое время?
Актер перевел взгляд на потолок.
- Десять сорок три. Однако следует вычесть время, потраченное, чтобы добраться от Дурлстон-Хед до бухты Чапмена, я полагаю. Послушайте, помню, что вчера первый раз посмотрел на часы только перед тем, как позвонил в службу спасения по телефону 999. До тех пор меня совершенно не волновало время.
Он вновь посмотрел на Гелбрайта, в его темных глазах появилось раздражение.
- Ненавижу, когда мною управляют проклятые часы. Это социальный терроризм - заставлять людей подчиняться произвольной оценке времени, затраченного на то или другое. Именно поэтому мне нравится мореплавание. Время не имеет значения, не стоит и задумываться о нем.
- На какой машине ехала эта пара? - Карпентера не взволновали взлеты философской мысли молодого человека.
- Не знаю. Какой-то тип автомобиля с закрытым кузовом. Не обращаю внимания на машины.
- Какого цвета?
- Думаю, синего.
- Что это была за пара?
- Мы много не разговаривали. Слушали музыку группы "Меник-стрит Причез".
- Можешь описать их?
- Пожалуй, нет. Они были обычными. Большую часть времени мне пришлось смотреть им в затылок. У нее светлые волосы, у него темные. - Он достал пустую бутылку виски и вертел ее между ладонями, начиная терять терпение. - Какого черта вы задаете мне все эти вопросы? Кому какое дело до того, сколько времени потребовалось мне, чтобы из пункта А добраться до пункта В, или кого я встретил по пути? Разве все, кто набирает номер 999, получают третью степень?
- Просто стараемся свести концы с концами, сэр.
- Вы уже говорили.
- Не правильнее ли сказать, что бухта Чапмена была целью вашего путешествия, а не Лулуез-Коув?
- Нет.
Наступило молчание. Карпентер не сводил глаз с Хардинга, а тот продолжал развлекаться с пустой бутылкой виски.
- На борту твоей лодки были пассажиры в субботу? - затем спросил он.
- Нет.
- Вы уверены, сэр?
- Конечно. Думаете, я мог бы не заметить их? Это едва ли требует доказательства, согласны?
Карпентер лениво листал судовой журнал.
- Ты когда-нибудь возил пассажиров?
- А это не ваше дело.
- Может быть, и не наше, но нас заставили поверить, что ты парень. Ходит легенда, будто ты регулярно развлекаешь на борту девушек. Мне любопытно, брал ли ты когда-нибудь их с собой в плавание, - он кивнул головой в сторону каюты, - или же все эпизоды происходят здесь, когда лодка пришвартована к бакену?
Хардинг задумался на некоторое время.
- Некоторых из них я беру с собой в плавание, - наконец подтвердил он.
- Как часто?
Еще одна длинная пауза.
- Возможно, один раз в месяц.
Карпентер бросил тетрадь на стол и побарабанил по ней пальцами.
- Почему же здесь ничего не записано о них? Ведь ты обязан заносить в журнал имена всех, кто находится на борту, на случай крушения? Или, возможно, тебе безразлично, что кто-то может утонуть, ведь береговая охрана будет считать, что ты единственный, кого следует искать?
- Это смешно, - примирительно произнес Хардинг. - По этому сценарию судно должно будет перевернуться, журнал будет утрачен навсегда.
- Твои пассажиры когда-нибудь падали за борт?
Хардинг покачал головой. Он подозрительно переводил взгляд с одного полицейского на другого, стремясь определить их настроение, подобно тому, как змея быстро подергивает язычком, стараясь почувствовать запах в воздухе. В каждом его движении было что-то очень хорошо заученное, и Гелбрайт воспринял его объективно, помня о том, что Хардинг - актер. У него складывалось впечатление, что Хардинг развлекается, но он не мог придумать, зачем это нужно. Но только в том случае, если Хардинг не имеет представления, что расследование связано с изнасилованием и убийством, и просто так применяет опыт ведения переговоров, чтобы потренироваться в технике "метод - действие".
- Ты знаешь женщину по имени Кейт Самнер? - задал следующий вопрос Карпентер.
Хардинг отодвинул бутылку в сторону и агрессивно наклонился вперед:
- Что, если знаю?
- Это не ответ. Позволь повторить его. Ты знаешь женщину по имени Кейт Самнер?
- Да.
- Хорошо знаешь?
- Достаточно хорошо.
- Насколько хорошо это "достаточно хорошо"?
- Не ваше чертово дело.
- Неправильный ответ, Стив. Это как раз самое настоящее наше дело. Ты видел, как именно ее тело поднимали с помощью лебедки на вертолет.
Его реакция удивила полицейских.
- У меня было ощущение, что так могло быть, - отозвался он.
Глава 9
Далеко впереди в воде отражались огни Суанеджа, сверкая в ночи как бриллианты. Заходящее солнце опускалось за горизонт. Дэнни Спендер без конца зевал от усталости. Он прислонился к огромному Ингрему, от которого исходило спокойствие, а его старший брат гордо стоял у штурвала, направляя "Мисс Кринт" к дому.
- Он неприличный человек, - вдруг доверительно сообщил Дэнни.
- Кто?
- Этот человек вчера.
Ингрем взглянул на него сверху.
- Что же он сделал? - спросил он, стараясь не показать любопытства.
- Он тер одно место своим телефоном, - сказал Дэнни, - долго-долго, все время, пока спасали женщину.
Ингрем взглянул на Пола, чтобы узнать, слушает ли тот, но Пол был слишком увлечен штурвалом, чтобы обращать внимание на них.
- Мисс Дженнер видела, как он делает это?
Дэнни закрыл глаза.
- Нет. Он перестал, когда она появилась из-за угла. Пол считает, что он полировал мобильник. Ты знаешь, как игроки в крикет натирают шары, чтобы они крутились в воздухе. Но он делал не это, он неприличный.
- Почему же он так нравится Полу?
Ребенок еще раз широко зевнул.
- Потому что не рассердился на него за то, что Пол шпионил за голой тетенькой. Папа рассердился бы. Он так рассердился, когда Пол достал несколько порнографических открыток. Я сказал, что они противные, а Пол сказал, что они естественные.
Зазвонил телефон Карпентера.
- Извините, - сказал он, доставая мобильник из кармана куртки. - Да, Кемпбелл. Правильно… продолжай…
Разговаривая по телефону, он пристально разглядывал какую-то точку над головой Стивена Хардинга. Морщины, постоянно появляющиеся на его лбу, когда он хмурился, то сглаживались, то становились глубокими в тусклом свете газовой лампы, пока он слушал доклад детектива о его разговоре с Тони Бриджесом. Он плотнее прижал трубку к уху при упоминании имени "Биби" и с любопытством перевел взгляд на молодого человека напротив.
Гелбрайт в это время наблюдал за Стивеном Хардингом. Стивен слушал сосредоточенно, стараясь уловить смысл того, что произносилось на другом конце провода, слишком хорошо понимая, что обсуждаемая тема, вероятнее всего, он сам. Большую часть времени актер пристально разглядывал стол, но раза два искоса поглядывал на Гелбрайта. Гелбрайт проникся странным сочувствием к нему. Словно они с Хардингом, объединяемые общим незнанием темы разговора, настроились против Карпентера.
У него не было ощущения, что Хардинг виновен, интуиция не подсказывала, что он знаком с насильником, но опыт напоминал, что все это не имеет значения. Маньяки могут быть столь же внешне очаровательными и безопасными, как и все остальное человечество. Потенциальной жертвой всегда становится тот, кто думает иначе, чем остальные.
Гелбрайт возобновил осмотр внутреннего помещения, рассматривая очертания на стене в тени за газовой лампой. Глаза привыкли к темноте, сейчас ему удалось рассмотреть значительно больше, чем десять минут назад. Кроме беспорядочно разбросанных на столе мореходных карт, остальное было аккуратно сложено в ящики или на полки. Никаких признаков присутствия женщины - чисто мужское помещение, обшитое деревом, из мебели - черные кожаные диваны с латунной отделкой. Все просто и строго. По-монашески, подумал Гелбрайт с одобрением. Его собственный дом, шумный, набитый игрушками благодаря жене, которая была в составе руководства Национального фонда по охране материнства и детства, слишком захламлен, и… и да простит Господь, в нем учтены интересы только детей, а не бесконечно измотанного полицейского.