Его монолог прервал звонок в дверь.
Приехал Дрочила Роберт. Семья была в сборе.
Братья лежали на своих кроватях в двенадцатиметровой квадратной комнате. Темно-зеленые обои с вертикальными, тоже зелеными, но чуть посветлее, полосками. Комод с тремя ящиками, на тумбочках - одинаковые настольные лампы на деревянных ножках с выжженной затейливой надписью "Смёген". На двери встроенного шкафа - большой календарь 1988 года, посвященный местной футбольной команде "Рейнер". Зеленые футболки, зеленые трусы.
Кристофер уставился в белый потолок. Он думал о Линде Гранберг. Хенрик тыкал в клавиатуру мобильника - сочинял эсэмэску. В темноте за окном шел тихий, мелкий дождь, его шуршание напоминало сигналы из дальнего космоса.
- Кому пишешь? - спросил Кристофер.
- Приятелю.
- Понятно.
Кристофер закрыл глаза. Линда упрямо не выходила из головы, и это не давало ему покоя. Хорошо бы и в самом деле перепрыгнуть через несколько дней.
Собственно, через два. Осталось перепрыгнуть через два дня. Если бы сейчас был вечер среды, а не понедельника, он бы уже был в Сундсвале. Лежал бы на своей постели, а не на этой видавшей виды койке. И Линда была бы поближе… куда как поближе, всего-то несколько сот метров до их дома на Стокрусвеген. Можно позвонить и назначить встречу. А почему бы и нет? Сказать, что приготовил ей рождественский подарок.
Черт подери, почему он раньше об этом не подумал? Позвонить Линде, попросить подойти к киоску Биргера, подарить ей что-нибудь такое, что ее потрясет, съесть по гамбургеру, прогуляться, выкурить сигарету. Поговорить о том о сем, а потом целоваться… так и сделаю, не будь я Кристофер Грундт. No doubt.
Мысленно обругал себя за глупость - как он мог потерять мобильник? Интересно, подарят ли ему новый на Рождество? Можно попробовать попросить телефон у Хенрика и послать Линде эсэмэску.
- Могу я одолжить твой телефон?
- Что?
- Могу я одолжить твой мобильник?
- Ты же знаешь, что нет.
- Почему?
- И это ты знаешь.
- Спасибо. Зачем человеку враги, если у него есть старший брат?
Ответа не последовало.
- Я сказал: если у человека есть брат, зачем ему враги?
- Я слышал. Но ты сказал наоборот.
- Как это?
- Ты сказал: зачем человеку брат, если у него есть враги?
- Я так не говорил.
- Сказал.
- Нет.
Молчание.
- Нет!
Молчание.
- Нет!!!
- Кристофер, ты иногда доводишь меня до бешенства. Ты не мог бы заткнуться и дать мне дописать?
- А кому ты пишешь?
Молчание.
- Кому ты пишешь? Девушке? Как ее там… Йенни?
- Представь себе - да. Почему бы и тебе не завести девушку, Кристофер? По крайней мере, было бы чем заняться.
- Спасибо за совет. Подумаю. А она ничего?
- Кто?
- Йенни. Как она - ничего?
- Никакого желания обсуждать этот вопрос.
- Спасибо, обрадовал. Единственный брат поступил в университет и зазнался так, что даже и говорить не хочет.
- Кончай, Кристофер. Дай мне наконец дописать. Помолчи хоть секунду, сделай милость!
- А ты что, не можешь писать и разговаривать одновременно? Я могу.
- Это потому, что ты еще ничего умного не писал.
- Еще раз спасибо. С такими врагами не нужен никакой брат.
- Вот, опять!
- Что опять?
- Ты перевернул фразу.
- Ничего я не переворачивал.
Молчание.
- Не переворачивал!
Молчание.
Ничего безобразнее этих обоев в жизни не видел, подумал Кристофер Грундт. Да и вся комната не лучше. Даже я, наверное, смотрюсь красавцем на фоне этих стен.
Может, разбежаться и влепиться башкой в одну из них? Два дня без сознания - и я в Сундсвале.
Карл-Эрик Германссон никогда не злоупотреблял спиртными напитками, но поскольку он угощал всех выпендрежным виски Якоба Вильниуса, не мог не предложить стаканчик и Роберту, когда тот появился в двадцать минут восьмого. Не хотелось бы, но надо держать фасон. Он начал говорить о дожде - дождь и в самом деле начался, ледяной дождь, каждую минуту готовый перейти в снег, всю осень шли дожди… говорил, говорил, но когда обменялся рукопожатием с единственным сыном, почувствовал нечто вроде зубной боли. Всех можно обмануть, подумал он. Себя не обманешь.
Пришлось налить и остальным - к этому времени гости успели опустошить свои стаканы. И никто не отказался. Исключение составили Розмари (она в десятый раз повторила, что никогда не понимала вкуса в королевском напитке) и Кельвин - теперь он улегся под столом и внимательно изучал рисунок на ковре.
И вполне возможно, что именно вступительная доза божественного односолодового виски сделала этот вечер таким, каким он стал.
А может, и не в этом дело. Может, все дело было в туманном психологическом подтексте, в комбинации осознанных и неосознанных факторов, которые никто из присутствующих не мог ни понять, ни тем более проанализировать.
А скорее всего, - и то и другое. И виски, и психология.
Глава 7
- В последнее время я часто об этом думаю, - сказал Якоб Вильниус. - Почему люди не покидают эту страну при первой возможности? Зачем просыпаться февральским утром в Траносе, когда можно с таким же успехом делать это в Севилье? Я прекрасно понимаю ваше решение.
- Для такого решения требуется определенный кругозор, - сказал Карл-Эрик, давая понять, что и он немало передумал по этому вопросу. - А кругозор есть далеко не у всех. Да этого и желать нельзя.
- Когда вы едете? - спросил Лейф Грундт.
- Дом освобождается первого марта, в худшем случае пятнадцатого. Вещи, те, что не возьмем с собой, сдадим здесь на склад. Пока ведь речь еще не идет о наследстве.
- О боже! - Кристина вяло повела рукой. - Мы даже не думали…
- В Испании хорошо, - сказал Лейф. - Сорок миллионов испанцев не могут ошибаться все разом.
- Вообще-то сорок два, - поправил Карл-Эрик. - На первое января две тысячи пятого года. Но у них тоже демографический перекос вроде нашего. Население стремительно стареет.
- И с вашим приездом дело не улучшится, - заметила Кристина. - Только поспособствуете перекосу. Дальнейшему.
- Что ты хочешь сказать? - спросил Карл-Эрик и посмотрел в пустой стакан.
- В излишней доброте тебя не упрекнешь. - Эбба свирепо взглянула на младшую сестру и подняла вилку. - Но… насколько мне известно, вы же никогда не собирались никуда уезжать, папа? Надеюсь, это никак не связано… с осенними событиями.
- Разумеется, нет! - воскликнула Розмари, словно ожидала этот вопрос. - Не понимаю, о чем ты. Неужели никто не хочет еще кусочек пирога? Второй почти и не начали.
- А я как раз и собрался на кухню, - улыбнулся Лейф.
- А я бы с удовольствием выпил еще пива, - сказал Роберт и тяжело поднялся с кресла. - Но пирог вряд ли - наелся. Извини, мама.
- Нечего извиняться. Не хочешь - значит не хочешь, - грустно сказала Розмари.
- Блябу! - неожиданно завопил Кельвин из-под стола.
- У нас, само собой, нет намерений присоединяться к какой-нибудь дебильной шведской колонии. - Карл-Эрик поставил стакан и украдкой посмотрел на жену. - И не забудьте: стоит чуть-чуть, совсем чуть-чуть поскрести землю Андалузии, и мы находим культурное наследство, равного которому нет во всей Европе. Да что там в Европе - во всем мире! Там не было мрака Средневековья. Повсюду мы находим следы замечательного сосуществования мавританской и еврейской культур, уникального не только географически, но и, смею заверить, уникального исторически! Сидеть в Альбецине и любоваться Альгамброй, а тут еще кто-то играет на классической гитаре под платаном… Да, - он довольно хохотнул, - должен признать: Якоб прав. Это нечто совсем иное, чем вторник в Траносе.
- Б-р-р… - поморщился Якоб Вильниус.
- Якоб терпеть не может не только Транос. Вообще всю шведскую провинцию… - Кристина усмехнулась. - Транос просто попался ему на язык.
- Надеюсь, пирог не пересолен, - озабоченно произнесла Розмари Вундерлих Германссон.
- Пирог изумительный, мамочка, - сказала Эбба Германс-сон Грундт.
- А дом удалось продать? - спросил практичный Лейф. - В наше время это не так легко.
- Лейф! - строго посмотрела на него Эбба.
- Еще не совсем… - Розмари озабоченно обвела взглядом гостей. - Так как с солью? Теперь столько сортов соли, не угадаешь.
- В среду подписываем контракт. - Карл-Эрик тяжело положил руку на стол.
- Неужели никто не хочет добавки мороженого? У нас его несколько тонн. Дети, как вы насчет мороженого?
Розмари озабоченно посмотрела на внуков. Кристофер и Хенрик синхронно покачали головами.
- Они постепенно становятся мужчинами, - заметил Якоб. - Приходит момент, когда перестаешь интересоваться малиновыми тянучками и "бугги".
- Что это за "бугги"? - машинально спросил Кристофер.
- Сорт жвачки, - со знанием дела разъяснил Лейф Грундт. - До сих пор числится в ассортименте, хотя никто не покупает. Вы не забыли песенку "Четыре "бугги" и кока-кола"? Была хитом в свое время…
- Holy cow… - буркнула Кристина.
- Кока-колу знаю, - сообщил Кристофер.
Слово взял Карл-Эрик:
- Не знаю, заметили ли вы, но, когда дело касается вторичного культурного наследия, всегда речь идет о смене парадигмы.
У Кристофера отвалилась челюсть.
- Молодежь вряд ли сегодня знает, кто такие были Хассе и Таге, никогда не слышали о Йосте Кнутссоне или Монике Сеттерлунд. Нет, мои-то ученики, разумеется, знают, но ведь они составляют исчезающе малый процент… Пожалуйста, попробуйте малагу, мы все равно через три месяца пополним наши запасы.
- С удовольствием, - сказал Лейф. - Но кое-что из культурного наследия живо и будет жить. "Эмиль из Лённенберги", к примеру. Или "Консум". Давайте выпьем… давай выпьем, дорогая моя женушка. Подумай только, завтра тебе сорок! А по мне, так больше тридцати девяти с половиной не дашь.
- Спасибо. Очень остроумно, - сказала Эбба, не глядя на мужа. - Вы, наверное, не знаете - "Консум" осенью организовал курсы остроумия для продавцов. Лейф был одним из первых.
Карл-Эрик скрипнул зубами и прокашлялся, чтобы хоть чем-то заполнить неловкую паузу, и вернулся к смене парадигм.
- "Fucking Amal", к примеру. Знаете, что сказал после премьеры один из моих учеников? Факинг- знаю, что значит, а вот что такое Омоль?
Он довольно хохотнул. Его хорошее настроение ненадолго передалось собравшимся за столом. Словно бы в комнату залетел слегка поддатый ангел радости, помахал крыльями, быстро обнаружил, что ошибся дверью, и ретировался. Тихое замечание Хенрика никто не расслышал, кроме Кристины.
- Эта история была во всех газетах.
- А что, погреб там есть? - спросил Лейф. - Для вин?
- Да, своего рода продуктовый погреб, - с удовольствием пояснил Карл-Эрик. - Двенадцать - пятнадцать кубометров, так что и для вин место найдется.
- Пора ставить кофе, - решила Розмари.
- Мне, если можно, чай, мамочка, - ласково сказала Эбба. - Я тебе помогу.
По лестнице спустился Якоб Вильниус.
- Наконец-то, - недовольно сказала Кристина. - Где ты пропал?
- Укладывал ребенка, дорогая, - скромно сообщил Якоб и отпил малаги из бокала, стоявшего на дубовом подсервантнике рядом с кусочком берлинской стены под стеклом. Потом сел на диван между Кристиной и Хенриком.
- Он засыпает за три минуты.
- На этот раз за сорок пять. О чем вы беседуете? Я пропустил что-то интересное?
- Не думаю. - Кристина едва заметно усмехнулась.
- Что тут может быть интересного? - неожиданно брякнул Роберт. - А когда можно будет идти спать без специального разрешения?
Наступила внезапная тишина. Странная тишина - в гостиной сидели девять взрослых, к тому же разгоряченных ужином людей.
- Прошу прощения, - спохватился Роберт. - Извини, мама. Мне кажется, я выпил немного лишнего.
- Не понимаю, о чем ты, - бодро сказала Розмари. - За что ты просишь прощения? Сейчас будет кофе. И чай. Кому кофе, кому чай.
Она исчезла в кухне в сопровождении старшей и самой благополучной дочери.
- Черт знает что, Роберт, - сказала Кристина с театральной интонацией. - И что ты хотел этим доказать?
Роберт Германссон пожал плечами. Вид у него был очень грустный. Он отпил пива из бокала, хотел, по-видимому, что-то сказать, но промедлил, упустил момент, и в следующий раз открыл рот через час.
- Я так понимаю, что все вы ждете какого-то разъяснения. - Он допил последние капли рассчитанного на полгода "Лафрога".
Остатки виски после ужина поделили поровну между всеми мужчинами, кроме Хенрика и Кристофера. Кристина сидела с бокалом красного вина, Эбба допивала вторую чашку зеленого чая, Розмари в кухне мыла посуду, Кельвин спал. Полдвенадцатого вечера.
Наконец-то, подумала Кристина. Нельзя избежать неизбежного.
- Или, может быть, что-то вроде извинения?
Несколько секунд молчания.
- Никто ничего не ждет, Роберт, - сказала Кристина. - Конечно, Хенрик, если хочешь, можешь отпить у меня вина.
- Конечно, никто ничего не ждет, - подтвердила Эбба, сделав паузу, которая вызывала сомнения в ее искренности. - Let bygones be bygones'. Ради бога. Единственное, чему может научить эта история, - искусству забывать. Думаю, это искусство знакомо и всем остальным.
Она огляделась, ища поддержки, но дождалась реакции только от Якоба Вильниуса - тот пожал плечами. Она резко сменила тему:
- Папа, а ты уверен, что завтра не повалит народ тебя поздравлять? Хенрик! Хватит пить!
- Уверен… не уверен, - проворчал Карл-Эрик. - У Розмари в запасе три торта и пять кило кофе на этот случай. Но если кто и придет, то до ланча. Вам не обязательно при этом присутствовать.
- А почему ты уверен, что до ланча? - спросила Кристина.
- Потому что я так написал в объявлении… - Карл-Эрик зевнул, - просьба не беспокоить после часа.
- Это же гениально! - сказал Якоб, наклоняя свой бокал, на дне которого все еще плескалось чуть-чуть благородного виски. - Если тебе понравился этот напиток, могу порекомендовать Гибралтар, раз уж вы все равно там будете. Дешевле напитков, чем в Гибралтаре, нет во всей Европе.
- Ты так считаешь? - спросил Карл-Эрик. - Ну да, надо же чем-то заполнить двенадцать - пятнадцать кубических метров…
- Значит, никто не ждет никаких объяснений? - спросил Роберт, оглядывая присутствующих. - А я все равно чувствую, что на меня что-то давит.
Кристина встала, опершись рукой на колено Хенрика:
- Роберт, очень прошу тебя - пойдем поговорим.
- С удовольствием. Очень хочется покурить.
Они вышли из гостиной, и туда, воспользовавшись открытой дверью, залетел ангел иного рода: Карл-Эрик опять зевнул, на этот раз еще более явно, а Лейф Грундт почесал затылок.
- Думаю, всем пора спать, - оценил ситуацию Якоб. - Пойду проверю Кельвина. Завтра ведь тоже день.
- И как сейчас в отеле? - неожиданно спросила Эбба. - Прилично? Я помню, как было раньше.
- Ты же никогда не останавливалась в Чимлинге в отеле! - заметила Розмари, входя в гостиную. - Может быть, кто-то хочет бутерброд? Или фрукты?
- На оба предложения ответ отрицательный, мамочка. - Эбба улыбнулась. - В мое время у отеля была репутация очень сомнительная.
- Нам показалось, что там вполне респектабельно, - сказал Якоб, - ни проституток, ни тараканов я не заметил. Впрочем, все может измениться, когда закроются рестораны.
- Фрукты? - безнадежно повторила Розмари. - Бутерброды? Что-нибудь еще?
- Ты что, голубка моя, не слышала? Все наелись до отвала, - сказал ее муж. - И, если ни у кого нет возражений, потерянному поколению пора на боковую.
- А куда делись Роберт и Кристина?
- Пошли покурить и поговорить на темы общественной морали, - сообщил Лейф. - Слушай, Эбба-Бебба, не пора ли и нам в коечку? Хочу встать пораньше и спеть моей красавице любовную песенку.
- А что, разве Кристина курит? - удивилась Розмари.
- Нет, курит Роберт, а Кристина отвечает за общественную мораль, - сострил Лейф Грундт. - Всем спокойной ночи.
- Нет, Якоб. Я хочу еще немного поговорить со своей семьей, что здесь странного?
Она ждала, что он хотя бы жестом выкажет свое несогласие, но не дождалась. Наверное, даже рад случаю получить очки и оправдать свой поспешный отъезд в среду ночью на завтрак с этим американским магнатом. Ее каприз ему только на руку. Это ее разозлило. Сама кую ему оружие, подумала она.
- О'кей, - только и сказал муж. - Я вызову такси, и мы поедем с Кельвином. Когда придешь, тогда придешь.
- Час, не больше. Пройдусь пешком, здесь десять минут ходьбы.
- Ты не должна недооценивать опасности провинциальных городов, - произнес он загадочную фразу.
Я ничего никогда не недооцениваю, подумала Кристина. В том-то вся и беда.
В четверть первого принадлежащая к потерянному поколению родительская пара уже спала. Во всяком случае, двери в спальню были закрыты и оттуда не доносилось ни звука. Ушли спать и Эбба Германссон Грундт с заведующим отделом "Консума" Лейфом Грундтом. Им была приготовлена старая девичья спальня Эббы.
Якоб и Кельвин Вильниусы уехали в отель в Чимлинге на такси.
На первом этаже виллы на Альведерсгатан, 4 остались только брат и сестра, Роберт и Кристина, и их племянники, Хенрик и Кристофер. Кристина посмотрела на часы.
- Еще полчасика, - сказала она. - Иначе мне будет нагоняй от старшей сестры.
- Ужас какой, - сказал Хенрик.
- Точно будет, - подтвердил Кристофер. - Мама без нагоняев не может. Надо научиться с этим жить.
- По-моему, в погребце полно вина, - сказал Роберт. - Пойду достану еще бутылочку.
Он, не дожидаясь ответа, исчез за кухонной дверью и вернулся через десять секунд с бутылкой "Вальполичеллы".
- Расскажи про Упсалу, - попросила Кристина и пододвинулась поближе к Хенрику.
Совершенно невинная просьба, но, к своему удивлению, она заметила, что юноша прикусил губу и глаза его наполнились слезами. Похоже, ни младший брат, ни Роберт ничего не заметили. Но она была совершенно уверена, что не ошиблась.
Ее племянник чем-то был сильно огорчен.