- Товарищи, - обратилась она к коллегам. - Я еще раз хочу напомнить о пропаганде общей гигиены среди наших больных. В частности, гигиены полости рта… Не считайте за труд напоминать пациентам, что надо чистить не только зубы, но и язык. Ведь он буквально рай для болезнетворных микробов, размножающихся на остатках пищи. Помимо того, что микробы могут вызвать различные заболевания, они еще портят зубы…
- Это нечто новое, - послышалась реплика из того угла, где сгрудились практиканты из мединститута.
- Ничего подобного! - ответила Серафимова. - Чистить язык было принято в прошлом веке. Просто в наше слишком деловое время об этом забыли. Более того, раньше существовало множество различных "скребниц". А в некоторых музеях можно увидеть такие скребницы, которыми пользовались еще за сто лет до новой эры в Древнем Риме… Я понимаю, таких "скребниц" сейчас в продаже нет, но их с успехом может заменить, например, чайная ложечка. Лучше, конечно, серебряная.
- Да, - заметил Рудик, - новое - это хорошо забытое старое…
Конференция продолжалась. Поднялся врач Чуев.
- Буду краток, - сказал он. - Я веду сейчас больного с язвой желудка. Применяю "Баурос". Увы, никаких результатов. Кстати, второй случай за этот год.
- "Баурос" не панацея во всех случаях, - заметил Баулин.
- Но еще два года назад точно таких же трех больных мне удалось излечить полностью. - Чуев помолчал и добавил: - Способ применения препарата выдерживался строго по разработанному в клинике методу.
- Хорошо, - сказал Баулин, - посмотрю вашего больного.
Потом выступила заведующая психоневрологическим отделением Соловейчик. А Евгений Тимурович снова ясно представлял то, что он пережил на речке.
"Гридасова, Гридасова… - лихорадочно повторял про себя Баулин. - Ведь она не могла появиться там, в лесочке! Не могла!"
Во рту пересохло. Евгений Тимурович потянулся к графину с водой, налил полный стакан и выпил залпом, не замечая настороженных взглядов своих подчиненных.
Врубился, как говорится, в совещание он, лишь когда вопрос был задан непосредственно ему. Спрашивал молодой врач Шурыгин:
- Евгений Тимурович, когда будет выпущена массовым тиражом брошюра, как применять "Баурос"?
- Действительно, - поддакнул кто-то. - Получаем массу писем с вопросами, как им пользоваться. Но ведь отвечать на каждое письмо - это сколько же понадобится времени!..
- Главное, Евгений Тимурович, - сказал Яковлев, - спрашивают, где можно купить "Баурос". Неужели нельзя решить вопрос о налаживании его производства во всесоюзном масштабе?
- Пока "Баурос" производят экспериментально, - заметил Рудик, - надо упорядочить хотя бы реализацию в Березках.
- Конечно! - подхватил один из присутствующих. - Кое-кто уже греет на этом руки. Я имею в виду перекупщиков. Покупают бочками и продают втридорога!
- Вы бы видели, что творится у торговой точки! - заметил другой. - С ночи занимают очередь. Палатки ставят, костры жгут. Как цыганский табор. А многие спят прямо на земле…
- Да, я слышал, - кивнул Баулин.
- С "Росинкой" тоже не мешало бы навести порядок, - добавила Соловейчик. - Она реализуется в ресторане при гостинице "Приют"… Есть сведения, что официанты делают на этом хороший бизнес - продают из-под полы по тройной цене и более.
- И об этом мы говорили с Ростовцевым, - сказал Баулин. - Дано распоряжение: отпускать "Росинку" по одной бутылке и только проживающим в гостинице… Насчет же "Бауроса" сделаем так. Вас, Людмила Иосифовна, - обратился он к Соловейчик, - я попрошу вместе с Орловой поехать сегодня к торговой точке и посмотреть на месте, что и как… Завтра проинформируете.
- Хорошо, - откликнулась заведующая психоневрологическим отделением.
- А потом мы подготовим свои предложения и передадим руководству "Интеграла". Кто еще хочет высказаться? - Таких не нашлось, и Евгений Тимурович решил подытожить конференцию. - Прежде чем закруглиться, скажу пару слов. Насчет летального исхода больного циррозом печени - подождем заключения патологоанатомов… Этот случай надо тщательно проанализировать. Прошу помнить одно: пусть никого не завораживает диагноз, с которым поступает к нам больной. Слово "безнадежный" мы должны забыть!.. Мы имеем дело с людьми… Надо помнить: каждый человек единствен. И бороться за его жизнь мы обязаны так, как если бы от его потери зависело будущее человечества!.. Если у нас еще бывают смертельные случаи, значит, виноваты мы, наша наука! - Баулин, помолчав, добавил: - И последнее. Хочу обратить внимание на дисциплину. Как медперсонала, так и больных. В частности - психоневрологического отделения.
Все посмотрели на Соловейчик. Та - недоуменно на Баулина. Однако он неожиданно для присутствующих закончил:
- Благодарю за внимание. Все свободны.
Участники конференции зашумели, заговорили, потянулись к дверям конференц-зала.
Рудик подошел к главврачу.
- Евгений Тимурович, есть к вам разговор.
- Пожалуйста, - сказал Баулин. - Не сейчас… Я иду к больному. Если можно - позже…
Голощапов, прежде чем уйти, напомнил профессору:
- Вы хотели со мной поехать на пасеку. Не передумали?
- Нет, конечно… Разберусь с неотложными бумагами и отправимся.
Главврач пошел к себе в кабинет. К нему зашла Соловейчик. Евгений Тимурович вопросительно посмотрел на нее.
- Вы бросили камень в мой огород, - сказала она обиженно. - Хотелось бы знать конкретно, в чем грешна.
Баулин помедлил, размышляя, стоит ли говорить о Кленовой. Вернее, стоит ли все говорить?
- Отделение у вас, Людмила Иосифовна, особое, - осторожно начал он. - По-моему, следует как-то ограничить передвижение некоторых больных…
- Позвольте, Евгений Тимурович, - возразила Соловейчик, - вы же сами рекомендовали, так сказать, вольный режим. Чтобы наши пациенты чувствовали себя как бы не в больничной обстановке…
- Все это так, - со вздохом произнес главврач. - Для их же пользы… - Он смешался. - Короче, меня насторожило поведение Кленовой.
При этом имени Соловейчик, как показалось Баулину, улыбнулась. И он рассказал о происшедшем на речке. Точнее, все, что было до его купания. Но что случилось потом - появление Рогожина и Кленовой, а также Гридасовой, - Баулин скрыл.
Завотделением внимательно выслушала и сказала:
- Случай с Кленовой, прямо скажу, уникальный. В моей практике - особый. Вы же знаете, у нее маниакально-депрессивный психоз.
- Да, я припоминаю.
- Евгений Тимурович, она отождествляет вас со своим первым мужем… Типичная картина. Первого мужа Кленовой тоже звали Женей.
"Кое-что становится понятным", - отметил про себя Баулин и спросил:
- Как она к нам попала?
- В прошлом месяце вы были в командировке… Ее привезла свекровь с письмом Всероссийского театрального общества.
- Она актриса? - уточнил Баулин.
- Бывшая балерина. - Людмила Иосифовна поправилась: - Прима-балерина… Вообще, интересный человек. Одаренная. Пишет стихи, неплохо рисует… Но с трудной, трагической судьбой.
"Не свои ли стихи прочла она там, на берегу Лавутки?" - подумал профессор, а Соловейчик продолжала.
- Вы сами знаете, прошлое психического больного - ключ к разгадке его аномалии… Чтобы понять генезис заболевания Кленовой, я запросила историю болезни… Недуг начал проявляться в переходном возрасте… Половая зрелость наступила позже обычного. Здесь и произошел надлом. Так сказать, противоречие между душой и телом… Ей казалось, что все без исключения мужчины влюблены в нее и посягают на ее честь. Она поменяла четыре театра в разных городах. Из-за нее были вынуждены искать новое место работы два режиссера и три балетмейстера. А один едва не угодил за решетку.
- Как это? - не понял Баулин.
- Кленова считала, что они пристают к ней, намекают, требуют близости… Ну и жаловалась. Устно и письменно. Беднягу, которого чуть не привлекли к суду, Кленова обвиняла в попытке изнасилования.
- Неужели не могли разобраться, что она просто-напросто больна? - воскликнул Евгений Тимурович.
- Разобраться, - усмехнулась Соловейчик. - В институте Сербского, по-моему, не разобрались, а вы хотите, чтобы это сделали директора театров, чиновники в министерстве.
- А по какому поводу Кленова попала в институт судебной психиатрии? - поинтересовался Баулин.
- О, это случай, я уверена, для Голливуда! Схватились бы за сюжет обеими руками… Неизвестно, как бы еще расширилась ее творческая география, не повстречай Кленова в поезде молоденького капитана речного флота… Оба они ехали отдыхать на юг. Случай свел их в одном купе. Кленовой тогда было тридцать пять, капитану - двадцать пять лет.
- Десять лет разницы? - удивился Баулин.
- Я поверю, что она могла вскружить голову мужчине и помоложе. Красивая, тут уж ничего не скажешь! - развела руками Соловейчик.
- Да и сейчас еще не совсем потускнела, - заметил профессор, вспомнив внезапное появление Кленовой в тумане среди деревьев.
- Короче, любовь с первого взгляда, - продолжила Людмила Иосифовна. - Выяснилось, что он ходил на балет ради нее - жил в том же городе. Нашлись и общие увлечения - поэзия Есенина. Да и сам капитан пытался сочинять стихи… Кленова тут же, конечно, возомнила себя Айседорой Дункан. Та ведь тоже была старше Есенина, когда он влюбился в нее… Решили скрепить свою любовь несколько странно. Проездом остановились в Москве, пошли на Ваганьковское кладбище и на могиле Есенина дали клятву любить друг друга "до березки"…
- Простите, как это? - не понял Баулин. - В каком смысле?
- Ну, до могилы… Поэтический образ: стройная березка над могильным холмиком.
- Да, весьма романтично, - кивнул главврач.
- Юг еще больше сблизил их. Море, пальмы, уютная каюта на теплоходе… Они отправились в круиз по Черному морю. Ялта, Сочи, Новый Афон с его фантастическими пещерами… Вернувшись домой, поселились в ее квартире. А гнездышко Кленова обставила шикарно! Всякие заграничные штучки, которые она понавезла из зарубежных гастролей… Словом, рай, да и только… Но рай быстро кончился. Буквально через неделю капитан стал ухаживать за ее подругами. Трудно сказать, что было причиной, - разница в годах или его распущенность. А может быть, и то и другое. Короче, капитан пустился во все тяжкие и менял женщин чуть ли не на глазах супруги…
- И она терпела?
- Представьте себе. Почти год. Подошло время очередного отпуска. Кленова думала, что они снова поедут на юг, снова остановятся в Москве и посетят могилу Есенина. Она была уверена: капитан вспомнит их клятву, устыдится своего поведения и станет верным мужем…
Баулин усмехнулся.
Соловейчик покачала головой и сказала:
- Наивно, конечно. Но несчастная женщина хваталась за последнюю надежду, как утопающий за соломинку… Капитан ехать с женой наотрез отказался, укатил один на Рижское взморье. Она тоже не поехала к Черному морю, а занялась тем, чего никогда в жизни не делала: засела в библиотеке за книжки по химии и медицине.
- Зачем? - удивился Евгений Тимурович.
- Об этом речь впереди, - остановила его жестом Людмила Иосифовна. - Капитан вернулся из отпуска, она встретила его нежно, ласково, с накрытым столом. Предложила бокал вина. За любовь! Отпила из этого бокала верхнюю часть, а ему дала допить остальное… После нескольких глотков супруг рухнул как подкошенный - в вине был яд. На дне бокала он более концентрированный.
- Так вот для чего ей понадобилась химия, - протянул Баулин.
- Разумеется. Но послушайте, что было дальше. Когда муж упал, Кленова достала заранее приготовленный остро наточенный топор и отрубила ему голову. Затем включила магнитофон, взяла в руки кровоточащую голову капитана и стала танцевать вальс… Как она потом сказала на суде, это был "прощальный вальс любви"…
- Боже мой, как чудовищно! - Баулин брезгливо скривился. - И непонятно, зачем же было отсекать голову?
- Она объяснила, что хотела выполнить их клятву. Помните, вместе "до березки"? Так вот, Кленова намеревалась поехать в Москву с головой мужа и на могиле Есенина покончить с собой… Представляете, везти все тело?.. Его она упаковала в целлофан, вызвала такси и отправилась за город. Закопала. Водителю ее поведение показалось подозрительным, он сообщил в милицию… Все, конечно, открылось. Кленова даже не пыталась что-либо скрывать. Сама указала место обезглавленного трупа… Ее судили. И что удивительно: на суде вместо того, чтобы думать о защите - она ведь могла напирать на то, что муж унижал ее, довел, можно сказать, до состояния аффекта своим распутством, - Кленова влюбилась на процессе… И знаете, в кого? В прокурора, что выступал в суде в качестве государственного обвинителя!
- Ну и ну! - вырвалось у Баулина.
- Идет судебное заседание, а она кокетничает с ним, строит глазки. Пыталась даже передавать любовные записки.
- Кстати, мне она тоже сегодня передала любовное письмо, - криво улыбнулся Евгений Тимурович и смущенно почесал затылок.
- Одно? - усмехнулась Соловейчик. - Вы даже не представляете, сколько посланий, адресованных вам, мы перехватили у нее…
- Да что вы? - удивился Баулин.
- Более того, Кленова ревновала к вам больных нашего отделения. Женщины говорят, кое-кому даже угрожала пистолетом… Правда, мы обыскали палату, но никакого пистолета не нашли… Может, это игра их воображения или просто поклеп.
- Дай-то бог! А то, знаете ли… - покачал головой профессор.
- Знаем, конечно, - даже обиделась заведующая отделением. - За Кленовой теперь более внимательно присматривают санитары. Особенно после случая с Акбаровой.
- Врачом лечебной физкультуры?
- С ней. Кленова почему-то решила, что Акбарова ее соперница. Ну, тоже влюблена в вас… Дня два назад после занятий аэробикой Кленова вцепилась ей в волосы, еле оторвали.
- Такие страсти из-за меня, а вы молчали, - с едва заметной улыбкой сказал Евгений Тимурович.
- Вы же знаете, что больные с таким диагнозом часто влюбляются в докторов… Кленова выбрала вас. Я говорила уже, что мужа ее, капитана, звали Евгением. И к тому же, как выяснилось, у него такие же усики, как у вас.
- Но я не капитан, - буркнул Баулин. - Да и старше ее. - Он помолчал, вздохнул. - Так что же суд? Признал ее невменяемой и направил на принудительное лечение?
- В том-то и дело, что вынес обвинительный приговор. Хотя прокурор, которому Кленова строила глазки, просил назначить повторную судебно-психиатрическую экспертизу. И адвокат настаивал.
- Повторную?
- Ну да. В ходе предварительного следствия она уже лежала в Институте судебной психиатрии имени Сербского. Но, представьте себе, ее признали вменяемой. Причем заключение подписали светила, авторитетнее которых нет… Короче, суд счел, что нет оснований ставить под сомнение заключение экспертов на предварительном следствии и в суде, направлять подсудимую на повторную экспертизу… Словом, вынесли обвинительный приговор. Дали срок. Отправили в колонию… Это сюжет не только для фильма ужасов, но и для серьезных размышлений медиков и юристов. Есть над чем задуматься. - Людмила Иосифовна посмотрела на часы. - Так что будьте бдительны, - с юмором заметила Соловейчик, поднимаясь со стула. - Раз у вас такая поклонница.
- Постараюсь, - грустно улыбнулся профессор. - У меня просьба, Людмила Иосифовна: увидите главную медсестру, скажите, чтобы зашла ко мне. Будьте добры.
Соловейчик кивнула и вышла из кабинета.
Главная медсестра, Орлова, как раз находилась в приемной, ожидая, когда освободится главврач.
Увидев красную ледериновую папку, в которой Орлова держала документы желающих попасть в клинику, Баулин сказал:
- Предупреждаю, Аза Даниловна, сразу: всего два свободных места.
Орлова села на стул, положила папку перед собой и в тон профессору произнесла:
- И я предупреждаю сразу: в вестибюле дожидаются госпитализации двадцать живых душ, да у меня еще тридцать письменных заявок, полученных по почте. Причем у всех направления, документы… Со всех концов страны…
Баулин жестом попросил дать ему папку. И пока он листал ее, главная медсестра молча смотрела в окно.
- До чего же тяжело отказывать! - сказал с тоской Евгений Тимурович. - А что будет, когда нас покажут по Центральному телевидению?
- Когда? - спросила Орлова.
- Точно не знаю. Завтра приедет съемочная группа. Так что прошу вас, Аза Даниловна, подготовиться. Пусть медсестры и нянечки оденутся понаряднее. Ну и за чистотой приглядите, за порядком.
- Уж куда больше, Евгений Тимурович, - обидчиво проговорила главная медсестра. - Сами знаете, как моем и чистим, - буквально вылизываем палаты, коридоры, холлы…
- Не обижайтесь, - миролюбиво сказал главврач. - Просто я считаю, что нелишне еще раз напомнить. Как-никак - Центральное телевидение!
Он продолжил читать документы больных. Положение было действительно затруднительным: кого же выбрать?
- Видимо, вас с Ростовцевым точно выдвинут на премию, - заметила Орлова,
- Почему вы так считаете? - оторвался от бумаг профессор.
- Если уж с Центрального телевидения едут… Можно, значит, поздравить?
- Когда официально напечатают в газете, тогда и будете поздравлять, - буркнул главврач и перевел разговор на другую тему.
Орлова перегнулась через стол, выбрала из папки схваченные скрепкой несколько листков. Баулин вопросительно посмотрел на нее.
- Протеже Ростовцева, - пояснила главная медсестра, протягивая документы профессору. - Аркадий Павлович мне два раза звонил… А вам?
Баулин взял бумаги, быстро пробежал глазами.
- Да-да, - кивнул он. - Припоминаю. - И, печально усмехнувшись, добавил: - Теперь на одно место осталось всего… сорок девять претендентов… С ума сойти можно!
Главная медсестра встала, обошла стол, снова перебрала направления и отложила одно из них. Баулин стал знакомиться с документами больного. А Орлова сказала:
- Заместитель начальника областного управления торговли… Так что, Евгений Тимурович, и положение его, и должность…
- С таким, как вы сказали, положением и должностью, - перебил ее Баулин, - он может лечь в любую, даже московскую клинику. Или в институт… А мы возьмем Магамбетову, - решительно закончил он.
Аза Даниловна недовольно поджала губы.
- Все, решено! - закрыл папку главврач, оставив на столе бумаги выбранных больных.
- Простая доярка! - фыркнула Орлова.
- У Магамбетовой, между прочим, девять детей, - произнес профессор. - Девять! Мы должны думать и о них.
Главная медсестра хотела сказать еще что-то, но Баулин остановил ее жестом, давая понять, что своего решения не изменит.
Орлова забрала папку, проворчав насчет того, что с ее мнением никто не считается, а она торчит в клинике с утра до вечера, работает за троих, да еще должна зачем-то ехать с Соловейчик проверять, как торгуют "Бауросом".
Это задело главврача.
- Кстати, - сказал он, не скрывая раздражения, - я просил, чтобы поставили решетки. - Баулин ткнул пальцем на окна кабинета. - Неужели надо напоминать десять раз?
- Вы только позавчера дали указание хозяйственникам, - тоже не очень любезно ответила Орлова.
- Так что же, прикажете ждать месяц? - с иронией спросил главврач.
Орлова ничего не ответила и с каменным лицом направилась к двери. Когда она уже взялась за ручку, Баулин негромко спросил:
- Аза Даниловна, простите, но… У вас опять что-то с Рогожиным?