– Это вы так говорите, – буркнул Кремер. – До сегодняшнего утра я не знал даже, что сережки купила миссис Фромм.
– Но вы в любом случае отдавали себе отчет, что эти серьги в своем роде уникальны. Кстати говоря, интересно, почему миссис Фромм вообще купила их, как только увидела в витрине магазина? Иган показал, что в телефонных разговорах с ним некая женщина употребляла в качестве пароля фразу "Сказал паук мухе". Возможно, или даже вероятно, что миссис Фромм случайно услыхала эту фразу, что и вызвало у нее определенные подозрения. Затем она увидела в витрине эти серьги, вспомнила об услышанной ею странной фразе и решила попытаться выяснить, в чем же дело. – Вульф глубоко вздохнул, а затем продолжал: – Поведение человека, который сбил машиной Пита Дроссоса, сразу показалось мне очень необычным. Самое естественное предположение – что именно этот человек был в машине с женщиной днем раньше и сейчас опасался, что подросток опознает его, – отпало, как только я узнал, что в машине с женщиной был Мэтью Берч, убитый вечером во вторник. Повторяю, что как бы там ни было, но поведение этого человека было необычным. Я попытался поставить себя на его место. Предположим, что, решив убить Пита Дроссоса, я приехал бы на этот перекресток, чтобы сбить его машиной, как только он появится. Поскольку все происходит днем, кругом много людей. Рассчитывать на успех с первого же раза весьма трудно, и, возможно, попытку пришлось бы повторить несколько раз. Пока бы я ждал благоприятной возможности, вряд ли кто-нибудь обратил бы на меня внимание, но уже в момент происшествия меня, конечно, заметили бы многие. Как вы думаете, что бы я сделал с целью затруднить опознание? Разумеется, приехать в маске я бы не мог, но ведь существует много других способов маскировки, вроде, например, приклеенной бороды. Однако я не делаю никаких попыток замаскироваться, а осуществляю свое очень опасное намерение в обычном коричневом костюме и фетровой шляпе. Следовательно, я или абсолютный и ни с кем не сравнимый болван и тупица, или… женщина! Вот теперь и давайте, ну хотя бы в качестве гипотезы, рассмотрим все дело так, как оно представляется этой женщине-преступнице. В таком случае большинство туманных мест проясняется, ибо большинство ролей играет она сама. Она – участница банды вымогателей, возможно, даже ее главарь. Миссис Фромм кое-что узнает об этом – достаточно, чтобы вызвать подозрения, но слишком мало, чтобы принять определенные меры. Она осторожно расспрашивает преступницу и покупает серьги в виде пауков. Во второй половине дня, во вторник, преступница встречается с Мэтью Берчем, одним из сообщников. Он сажает ее за руль своей машины, что необычно, а потом выхватывает револьвер и, угрожая им, заставляет ее ехать в определенное место. На перекрестке, когда они останавливаются на красный свет, к ним подбегает подросток, чтобы протереть стекло дверцы с ее стороны, и она успевает шепнуть ему: "Позови полицейского!" Светофор переключается, Берч заставляет ее ехать дальше. Где-то в пути она оглушает его первым же попавшимся под руку предметом – молотком, гаечным ключом, может быть, его же револьвером, – но не убивает, а связанного, без сознания, держит до ночи в машине, затем отвозит куда-нибудь подальше, переезжает его, бросает машину и возвращается домой.
– Такую историю я мог бы придумать и без вас, – буркнул Кремер. – Сообщите что-нибудь поконкретнее.
– Я и намереваюсь это сделать. На следующий день она решает, что подросток представляет для нее постоянную угрозу. Если подозрения миссис Фромм укрепятся и она узнает о связи преступницы с Берчем, то мальчик подтвердит, что преступница была в машине с Берчем. Теперь она уже очень сожалеет о проявленной минутной слабости, когда, обратившись к этому мальчику с просьбой о помощи, вынудила его всмотреться в нее. Оставлять мальчика в живых нельзя. Она переодевается в мужское платье, возвращается к брошенной машине и действует, как уже известно. На этот раз она оставляет машину совсем в другом месте, а домой возвращается на метро. Однако теперь она окончательно скомпрометировала себя и оказалась в очень уязвимом положении. В пятницу утром миссис Фром берет "паучьи" серьги и уходит в них из дома. После возвращения она разговаривает с преступницей и, помимо всего прочего, рассказывает, что договорилась с Ниро Вульфом о проведении расследования. Несомненно, это большая неосторожность: ей следовало хотя бы подумать о том, что преступница может быть очень опасна, поскольку в тот вечер миссис Фромм получила доказательство ее виновности, хотя, правда, еще не отдавала себе в этом отчета. Выйдя из дома, преступница обнаруживает ее машину, стоящую недалеко от квартиры Горана, и, вооружившись гаечным ключом, прячется за ней.
– Довольно! – крикнул Кремер. – Вы обвиняете Джин Эстей в убийстве, но делаете это голословно. Я уже говорил, что за все сказанное вами отвечаете только вы сами, но доставил этих людей сюда я, и всему есть предел. Дайте мне хотя бы один факт…
– У меня есть такой факт, – поморщившись, ответил Вульф, – но и он пока не подтвержден.
– Что это за факт?
– Арчи, позови их.
Вставая, чтобы выйти в гостиную, я заметил, что Пэрли Стеббинс невольно удостоил Ниро Вульфа небывалого комплимента. Он повернул голову и уставился на руки Джин Эстей, хотя, как заявил Кремер, Вульф только высказал голословное обвинение, не представив даже самого скромного доказательства. Правда, на лице Джин Эстей я не заметил ни замешательства, ни испуга.
– Орри! – позвал я, распахнув дверь.
В кабинет вошел Левин, сопровождаемый Орри. Орри остался у двери, а Левина я провел к стулу у моего стола, откуда ему были хорошо видны все наши гости. Он очень волновался, хотя и пытался не показывать этого.
– Вы Бернард Левин? – обратился к нему Вульф.
– Да, сэр, – подтвердил тот, облизывая губы.
– Вот этот господин, сидящий у моего письменного стола, – инспектор Кремер из нью-йоркской полиции. Он находится у меня по долгу службы, но лишь в качестве наблюдателя. По своей инициативе и под свою личную ответственность я задам вам несколько вопросов. Вы можете отвечать на них так, как находите нужным, или не отвечать вообще. Вам ясно это?
– Да, сэр.
– Я – Ниро Вульф. Вы видели меня раньше?
– Нет, сэр. Но я, конечно, слыхал о вас и…
– Чем вы занимаетесь, мистер Левин?
– У нас с братом магазин мужской одежды в Ньюарке.
– Почему вы оказались здесь? Как это произошло?
– В магазин позвонили по телефону, и какой-то человек сказал, что…
– Одну минуту. Когда это было?
– Сегодня, часа в четыре дня. Он сказал, что на прошлой неделе, в среду, его жена купила в нашем магазине фетровую шляпу и коричневый костюм, и спросил – помним ли мы об этом? Я ответил, что помним и что именно я обслуживал ее. Тогда он попросил меня, во избежание ошибки, сообщить ее приметы и…
– Минуточку. Сообщил ли он вам приметы своей жены или попросил вас дать ему приметы вашей покупательницы?
– Как я уже сказал, он никаких примет мне не сообщил, а попросил меня это сделать. Я так и поступил. Потом он спросил, буду ли я в магазине, если он заедет с тем, чтобы, может быть, поменять шляпу. Я ответил утвердительно. Примерно через полчаса или чуть позже он действительно приехал, предъявил удостоверение частного детектива на имя Орвальда Кетера, сказал, что это не его жена покупала костюм у меня и что он расследует одно дело. Он добавил, что работает у знаменитого частного детектива Ниро Вульфа, должен выяснить кое-что, касающееся этого костюма и шляпы, и ему хотелось бы, чтобы я поехал с ним в Нью-Йорк. Такая просьба представилась нам довольно неприятной, так как мы с братом не любим всяких осложнений.
– Предлагал ли вам мистер Кетер какую-нибудь награду? Обещал ли он заплатить вам?
– Нет, он просто уговорил меня. Говорить он умеет! Из него получился бы хороший коммивояжер. Мы вместе с ним приехали сюда на метро.
– И вам известно зачем?
– Нет, он прямо ничего не сказал, а пояснил, что это нечто важное, касающееся того костюма и шляпы.
– Он не намекал, что вам придется опознать женщину, которая их купила?
– Нет, сэр.
– Он не предъявлял вам чью-нибудь фотографию?
– Нет, сэр.
– Не сообщал чьи-либо приметы?
– Нет, сэр.
– В таком случае, мистер Левин, я хочу спросить вас – видите ли вы в этой комнате кого-нибудь похожего на женщину, которая приобрела в вашем магазине в прошлую среду коричневый костюм и фетровую шляпу?
– Конечно! Я увидел ее сразу же, как только вошел сюда. – Он показал пальцем на Джин Эстей.
– Вы уверены в этом?
– На все сто процентов.
– Достаточно? – обратился Вульф к Кремеру.
У Джин Эстей, сидевшей, как я говорил, между Стеббинсом и женщиной-полицейским, было некоторое время для размышления. Еще только увидев Левина, она не могла не сообразить, что факт приобретения ею костюма и шляпы доказан неопровержимо, ибо брат Левина, разумеется, подтвердит его показания. Она не стала ждать ответа Кремера, а ответила сама.
– Да, это факт! – крикнула она. – Я была такая дура, что купила костюм и шляпу для Клэр Горан.
Тут стало ясно, что Вульф был прав, рассадив дам между женщинами-полицейскими. Как только миссис Горан вскочила, чтобы броситься на Джин Эстей, ее тут же перехватила соседка. Пэрли Стеббинс предоставил своей коллеге-даме заниматься Джин Эстей, а сам уделил все внимание Деннису Горану, намеревавшемуся броситься на выручку к супруге. Горан сбросил с плеча тяжелую руку Стеббинса и вскочил со стула:
– Это клевета! – пропищал он, показывая дрожащим пальцем на Джин Эстей. – Она лгунья и убийца! А ты, Иган, знаешь об этом. Ты знаешь и о том, как она нас обманула, и о том, что он пообещал сам свести с ней счеты. Дурак он был, что понадеялся справиться с ней. Теперь она пытается пришить убийство мне и хочет тебя тоже примазать.
– Как бы не так! – прохрипел Иган. – Пусть эта стерва сядет на электрический стул!
– Вы поймали меня, Вульф, будьте вы прокляты! – продолжал Горан. – Я не болван и могу сказать, что моя песенка спета. Ни моя жена, ни я абсолютно ничего не знали об убийствах. Я мог подозревать кое-что, но точно я ничего не знал. Теперь я расскажу все, что знаю.
– А я не хочу этого знать, – сурово ответил Вульф. – Я с вами закончил. Мистер Кремер, уберите, пожалуйста, отсюда всю эту нечисть. Мои слова относятся, разумеется, только к тем, кто их заслужил.
Глава семнадцатая
Спустя три дня, в пятницу, часов в одиннадцать, когда я печатал письмо одному коллекционеру орхидей, в кабинете появился Вульф, спустившийся из оранжереи. Вместо того чтобы усесться за письменный стол, он подошел к сейфу, открыл его и что-то оттуда вынул. Я стал наблюдать за ним – мне не нравится, когда он что-то делает сам и устраивает беспорядок в сейфе. Взял он, как оказалось, записную книжку с адресами и фамилиями нелегальных иммигрантов и направился к двери. Я встал, чтобы пойти за ним, но он повернулся ко мне и сказал:
– Оставайся здесь, Арчи. Я не хочу превращать тебя в соучастника преступления.
– Вздор! Я хочу посидеть в камере вместе с вами.
Вульф прошел на кухню, достал из шкафа большую сковороду, поставил ее на стол и аккуратно застелил дно фольгой. Я сел и стал наблюдать за ним. Он открыл книжку, вырвал лист, скомкал его и бросил на сковороду, затем сделал то же самое со вторым, третьим и так далее. Когда на сковороде оказалось листов десять – двенадцать, он поджег их и стал подбрасывать новые листки, которые вырывал из книжки.
– Ну вот! – удовлетворенно проворчал он и отошел к раковине, чтобы вымыть руки.
Я выбросил пустой переплет в мусоропровод.
Честно говоря, я тогда подумал, что Вульф несколько поторопился: следствию могли понадобиться дополнительные свидетели. Однако прошло уже несколько месяцев, и все обошлось. Горан и Иган осуждены, а чтобы признать Джин Эстей виновной в особо тяжком преступлении, присяжным – семи мужчинам и пяти женщинам – потребовалось всего только четыре часа.
Не рой другому яму
Перевод Д. Попова
Глава первая
– Наш племянник Артур был юношей романтического склада, – произнесла миссис Бенджамин Рэйкелл, едва разлепив тонкие строгие губы. – Он полагал, что быть коммунистом – это очень романтично.
Ниро Вульф, расположившийся за своим столом в кресле повышенной грузоподъемности (обычная мебель вряд ли выдержала бы человека, который весит одну седьмую тонны), хмуро взирал на нее. Я же на своем месте, вооруженный блокнотом и ручкой, позволил себе тайком ухмыльнуться, не без толики сочувствия. Разгневанный донельзя, Вульф тем не менее пытался держать себя в руках. Сегодня утром секретарь "Рэйкелл импортинг компани" договорился со мной по телефону, что глава их фирмы нанесет визит на Западную Тридцать пятую улицу, где на первом этаже старого особняка из бурого песчаника и располагается наш кабинет. Однако о том, что мистер Рэйкелл явится в сопровождении супруги, и речи не шло. А теперь супруга эта – я уж молчу о том, что созерцать ее было мало радости, – постоянно вмешивалась в разговор и изрекала банальности: одного этого было вполне достаточно, чтобы Вульф разозлился на любого мужчину, а на женщину – тем более.
– Однако, – возразил он, стараясь говорить не слишком язвительно, – вы же сами только что сказали, будто ваш племянник вовсе не был коммунистом, а, наоборот, вступил в Коммунистическую партию по заданию ФБР.
Вульф бы с величайшим удовольствием выгнал дамочку взашей. Но дом его насчитывал целых пять этажей (считая подвал и полные орхидей оранжереи на крыше), да вдобавок ему еще приходилось платить жалованье Фрицу – нашему повару и дворецкому, садовнику Теодору и мне, Арчи Гудвину, правой руке и первому помощнику знаменитого сыщика. А теперь учтите, что никаких других источников дохода, кроме гонораров частного детектива, у Вульфа не имелось, а Рэйкеллы уже внесли задаток: их чек на три тысячи баксов покоился сейчас под пресс-папье у него на столе.
– Вот именно, – нетерпеливо подтвердила миссис Рэйкелл. – Разве не романтично работать на ФБР? Но Артур был настоящий патриот: он хотел служить своей стране, именно за это его и убили. А романтика тут совершенно ни при чем.
Вульф скривился и решил не обращать внимания на не слишком логичное заявление клиентки. Его взор обратился на ее мужа, мистера Рэйкелла. Пожалуй, жена назвала бы его коротышкой, из-за коротких рук и ног, однако замухрышкой он точно не был, ибо недостаточность длины конечностей компенсировалась длинным и широким туловищем и большой головой. Опущенные уголки рта придавали посетителю скорбный вид.
Вульф спросил его:
– Вы обращались в ФБР, мистер Рэйкелл?
Ответила, однако, снова жена:
– Нет, вчера я сама туда ходила. Ну и типы там работают! Представляете, они мне совершенно ничего не сказали. Даже не признали, что Артур служил у них тайным агентом! Заявили, что убийство, мол, это дело полиции и мне следует поговорить с копами… Как будто я не говорила!
– Полин, я же предупреждал тебя, – заговорил Рэйкелл тихо, но отнюдь не робко, – что в ФБР нам ничего не расскажут. Да и полиция предпочтет помалкивать, если в деле замешаны коммунисты. Поэтому я и настаивал, что нужно обратиться к Ниро Вульфу: он сумеет выяснить, что происходит. Если уж ФБР не хочет предавать огласке тот факт, что Артур работал на них, даже если это означает, что его убийца останется безнаказанным, то чего еще тут можно ждать?
– Я ожидаю правосудия! – отчеканила миссис Рэйкелл с таким пафосом, что я обвел эту фразу у себя в блокноте.
Вульф, нахмурившись, воззрился на Рэйкелла.
– Тут какая-то путаница. Я так понял, что вы хотите нанять меня расследовать убийство. Теперь же вы говорите, будто явились ко мне с целью выяснить, что происходит. Если вы хотите, чтобы я расследовал действия полиции и ФБР, то мне это не по зубам.
– Я не говорил этого, – запротестовал Рэйкелл.
– Хорошо, давайте внесем ясность. Чего вы от меня хотите?
Рэйкелл принял еще более скорбный вид.
– Нам нужны факты, – провозгласил он. – Думаю, полиция и ФБР вполне способны пожертвовать интересами отдельного человека ради того, что они сочтут государственными интересами. Нашего племянника убили, и моя жена имела полное право спросить у представителей закона, что они предпринимают, но они не удосужились ей ответить. Я не намерен спускать им это с рук. У нас демократия или что? Я не…
– Да какая уж там демократия, – раздраженно бросила его жена, – если у власти республиканцы!
– Давайте я подведу итог, дабы убедиться, все ли правильно понял, – едва сдерживая ярость, проговорил Вульф. – Я обобщу информацию, соединив прочитанное в газетах с тем, что вы мне рассказали. – Теперь он повернулся к миссис Рэйкелл, вероятно рассудив, что та не станет перебивать его, если он будет смотреть на нее в упор. – Итак, Артур Рэйкелл, сирота, племянник вашего мужа, служил в фирме своего дяди, где весьма успешно возглавлял один из отделов. Он получал хорошее жалованье и проживал в вашем доме в Нью-Йорке на Шестьдесят восьмой улице. Приблизительно три года тому назад вы стали замечать, что в дискуссиях на политические и социальные темы Артур стал придерживаться радикально левых взглядов. Вам это не понравилось, и вы пытались образумить молодого человека, но тщетно. Постепенно его убеждения и воззрения становились все более левыми и откровенно коммунистическими. Вы оба – вы и ваш супруг – спорили с племянником и увещевали его, однако…
– Я – да, – раздраженно вмешалась миссис Рэйкелл. – Мой муж – нет.
– Неправда, Полин, – запротестовал Рэйкелл, – я тоже с ним спорил. – Он взглянул на Вульфа. – Но какое я имел право настаивать? Мой племянник был взрослым человеком. Я платил ему жалованье и не хотел, чтобы мальчик считал, будто что-то мне должен… – Он махнул рукой. – Я любил Артура, он как-никак был сыном моего покойного брата.
– В любом случае, – бесцеремонно продолжил Вульф, по-прежнему обращаясь к жене, – он не изменился и упрямо продолжал придерживаться коммунистических взглядов. Ваш племянник одобрил коммунистическую агрессию в Корее и осудил действия ООН. В конце концов вы сочли подобное положение невыносимым и предъявили ему ультиматум: либо он отказывается от своих возмутительных…
– Не ультиматум, – поправила миссис Рэйкелл. – Мой муж не согласился на такую крайность. Я всего лишь…
Вульф попросту перекричал ее:
– По крайней мере, вы дали племяннику понять, что ваше терпение лопнуло и его присутствие в вашем доме более не желательно. Должно быть, вы заняли весьма твердую позицию, поскольку Артуру пришлось сообщить вам совершенно секретную информацию: он был тайным агентом и еще в тысяча девятьсот сорок восьмом году по заданию ФБР вступил в Коммунистическую партию США с целью агентурной работы. Естественно, простыми увещеваниями вытянуть из него эти сведения было бы невозможно.
– Да уж, узнать правду было не легко. Я сказала ему… – Миссис Рэйкелл умолкла, поджав и без того тонкие губы. Затем слегка расслабила их, чтобы можно было цедить слова. – Мне кажется, Артур опасался, что потеряет работу, а платили ему хорошо. Гораздо больше, чем он на самом деле заслуживал.
Вульф кивнул: