– Так или иначе, племянник поделился с вами своей тайной, и вы пообещали хранить ее, став его союзницей. Про себя вы восхищались Артуром, но с другими вам приходилось притворяться, продолжая открыто осуждать его. Вы рассказали правду только мужу и больше никому. Это, говорите, произошло примерно неделю назад?
– Да.
– А в субботу вечером, то есть три дня назад, вашего племянника убили. Теперь поговорим об убийстве. К тому, о чем сообщалось в газетах, вы мало что добавили, но все же давайте посмотрим. Итак, Артур вышел из дома и взял такси до ресторана "У Шезара", где устраивал ужин. Он пригласил на этот ужин трех женщин и двух мужчин, и к моменту его прибытия они все уже находились там, в баре. Когда ваш племянник приехал, они все вместе направились к заказанному столу и начали с коктейлей. Он достал металлическую коробочку для пилюль…
– Не металлическую, а золотую.
– Золото – это металл, мадам. Артур достал ее из кармана, из бокового кармана пиджака, и поставил на стол, где она так и оставалась, пока он обсуждал меню с официантом. Потом завязалась беседа. Когда принесли тарелки, хлебцы и масло, коробочку для пилюль отодвинули в сторону. В общей сложности она находилась на столе десять – двенадцать минут. Затем подали закуску и ваш племянник начал было есть, но вспомнил про таблетницу, нашел ее за корзинкой с хлебцами, достал оттуда капсулу с витаминами, проглотил ее, запив водой, и принялся за закуску. Через шесть-семь минут он вдруг вскрикнул, вскочил на ноги, опрокинув стул, несколько раз конвульсивно дернулся, а затем оцепенел и рухнул на пол. Вскоре появился врач, но Артур был уже мертв. Выяснилось, что две другие капсулы в металлической коробочке, схожие по виду с той, что он принял, содержали безвредные витамины, как и должны были. Однако ваш племянник проглотил цианистый калий. Его убили, подменив капсулу с витаминами капсулой с ядом.
– Точно. И вот что…
– Я продолжу, если не возражаете. Вы были и по сию пору остаетесь убеждены, будто подмену осуществил один из сотрапезников, который состоит в Коммунистической партии и который прознал, что ваш племянник работает на ФБР, – именно это вы и сказали инспектору Кремеру из полиции. Вас не удовлетворило, как он воспринял сию информацию. Поэтому утром в понедельник, то есть вчера, вы отправились в приемную ФБР, где встретились с мистером Анстреем, но и его ответы также сочли уклончивыми. Он отмахнулся, заявив, что убийство на Манхэттене находится в компетенции нью-йоркской полиции. Возмущенная, вы отправились в кабинет инспектора Кремера, однако не застали его и поговорили с сержантом по фамилии Стеббинс, после чего разгневались еще больше и пришли к заключению, что в предложении вашего мужа обратиться ко мне есть определенный резон. И вот вы оба здесь. Я не упустил ничего важного?
– Одна небольшая деталь. – Мистер Рэйкелл прочистил горло. – Мы сказали инспектору Кремеру, что Артур вступил в Коммунистическую партию по заданию ФБР… сказали это по секрету. Естественно, наш разговор с вами тоже имеет конфиденциальный характер, поскольку мы являемся вашими клиентами.
Вульф покачал головой:
– Пока еще не являетесь. Вы хотите нанять меня для расследования смерти вашего племянника?
– Да. Конечно.
– Тогда вам следует знать, что, хотя по части осмотрительности мне нет равных, работать при наличии каких-либо ограничений я не стану.
– Вполне справедливо.
– Хорошо. Я дам вам знать о своем решении завтра, думаю, к полудню. – Вульф потянулся, отпихнул пресс-папье и взял чек. – Я пока оставлю его у себя и верну, если вдруг не смогу взяться за ваше дело. Согласны?
Рэйкелл озадаченно нахмурился. Его жена раздраженно спросила:
– И почему же вы не сможете взяться за него?
– Пока не знаю, мадам. Надеюсь, что смогу. Мне нужны деньги. Но мне придется кое-что проверить… разумеется, осторожно. Я уведомлю вас самое позднее завтра. – Он протянул ей чек. – Если только вы не предпочтете забрать его и обратиться в другое место.
Посетителям это не понравилось, особенно ей. Миссис Рэйкелл даже встала с красного кожаного кресла и, все так же поджав губы, забрала чек, однако после некоторого обмена мнениями супруги все-таки решили рискнуть, и она положила чек обратно на стол. Они хотели снабдить нас подробностями относительно пятерых гостей, которых племянник позвал на тот роковой ужин, но Вульф сказал, что это подождет, и потенциальные клиенты покинули нас, явно недовольные. Когда я проводил их до двери, Рэйкелл поблагодарил меня вежливым кивком, тогда как жена его попросту проигнорировала мое существование.
Вернувшись в кабинет, я убрал чек в сейф, после чего принялся разглядывать Вульфа. Кончик носа у того подергивался, а рот скривился так, словно бедняга только что проглотил устрицу с хреном: подобное сочетание он совершенно не переносил.
– Тут уж ничего не поделаешь, – объявил я ему. – Придется терпеть, если хотите удержать клиентов. И что же мы будем проверять?
Он вздохнул:
– Набери мистера Венгерта из ФБР. Ты должен с ним повидаться, по возможности нынче вечером. Я возьму трубку.
– Уже почти семь часов.
– Все равно попробуй.
Я сел за свой стол, набрал номер, поговорил с незнакомцем и человеком, с которым виделся пару раз, и доложил Вульфу:
– Отсутствует. Будет завтра утром.
– Договорись о встрече.
Я так и сделал и повесил трубку.
Вульф сидел, нахмурившись. Потом сказал:
– Я дам тебе подробные инструкции после ужина. У нас имеются выпуски "Газетт" за последние три дня?
– Конечно.
– Принеси мне их, пожалуйста. Проклятье. – Он снова вздохнул. – Убийство произошло в субботу, а завтра уже среда. Преступление остыло, и теперь придется, как обед, разогревать его заново. – Тут он выпрямился, и лицо его просветлело. – Интересно, а что Фриц соорудил из той рыбы?
Вульф встал с кресла и двинулся в прихожую, а затем на кухню.
Глава вторая
Утром в среду весь воздух над Манхэттеном как будто прогнали через кондиционер, но только в обратную сторону. Пингвинам не понравилось бы, это уж точно. По пути на Фоли-сквер, где располагается Управление ФБР, я снял в такси пиджак, однако, расплатившись и выйдя из машины, вновь надел его. Вспотею – ну и ладно, зато продемонстрирую всему миру, насколько крут может быть частный детектив: любая жара ему нипочем.
Однако, когда меня после некоторого ожидания допустили в просторный угловой кабинет Венгерта, я обнаружил, что он преспокойно сидит себе в рубашке, ослабив узел на галстуке и расстегнув воротничок. Он поднялся для рукопожатия и предложил мне сесть. Мы обменялись любезностями.
– Не видел тебя с тех пор, как ты перебрался в этот шикарный кабинет, – сказал я. – Мои поздравления.
– Благодарю.
– Не за что. Вижу, в голосе у тебя появились начальственные нотки, но, полагаю, это вполне закономерно. Мистер Вульф шлет тебе поклон.
– Я очень рад, передавай ему тоже от меня привет. – Голос Венгерта заметно потеплел. – Никогда не забуду, как ловко он распутал то дело о ртути. – Он бросил взгляд на свои часы. – Чем могу быть полезен, Гудвин?
Несколько лет тому назад, когда мы оба служили в армейской разведке, он называл меня "Арчи", но тогда у него не было углового кабинета с пятью телефонами на столе. Я закинул ногу на ногу, продемонстрировав, что совершенно никуда не спешу.
– Ну, в общем-то ничего особенного, – отозвался я. – Мистер Вульф лишь желает кое-что прояснить. Вчера к нему явилась супружеская пара по фамилии Рэйкелл. Они хотят, чтобы он занялся расследованием смерти их племянника, Артура Рэйкелла. Тебе известно об этом деле или, может, проконсультируешься у коллег? Миссис Рэйкелл уже встречалась с мистером Анстреем.
– Известно. Продолжай.
– Тогда мне не придется подробно все излагать. По сведениям, полученным в банке, состояние Рэйкелла оценивается в сумму с семью нолями, и мы были бы не прочь отработать гонорар, выявив убийцу, но, понятное дело, в первую очередь следует учитывать интересы своей родной страны. Нам было бы крайне неловко торпедировать корабль государства в такую бурю. Рэйкеллы обратились к мистеру Вульфу, потому как уверены, что ФБР и полиция Нью-Йорка считают смерть Артура прискорбным, но незначительным происшествием. Сами же они утверждают, что их племянника якобы убил некий коммунист, проведавший, что тот был подсадной уткой ФБР. Прежде чем мы начнем разрабатывать эту версию, мистер Вульф хочет разведать обстановку. Может, скажешь нам – или хотя бы шепнешь мне на ушко – на самом деле покойный работал на вас или нет?
– Ну и погодка сегодня, – констатировал Венгерт, – даже еще жарче, чем вчера.
– Ага. Ну, может, хоть какой-нибудь намек дашь?
– Нет.
– Тогда попробую задать вопрос общего характера. В газетах ни единым словом не упоминали ни про коммуняк, ни про ФБР. Ваша контора занимается этим убийством?
– Сегодня гораздо жарче, чем вчера, – гнул он свое.
– Согласен. Ладно, а как насчет тех пятерых, что присутствовали на ужине? Может, у ФБР будут на их счет какие-нибудь просьбы или пожелания? Возможно, существуют определенные ниточки, за которые нам не следует дергать?
– К тому же сегодня еще и влажно.
– Безусловно. Я так понимаю, что ты был бы не прочь дать нам понять открытым текстом, чтобы мы держались в сторонке. Да вот только опасаешься, что завтра газеты запестрят заголовками вроде "ФБР предостерегает Ниро Вульфа: за убийство Рэйкелла лучше не браться". Кроме того, если ты захочешь включить нам красный свет, тебе придется объяснять почему, в противном случае мы его просто проигнорируем. Единственно для внесения ясности, скажи, существует ли какой-нибудь вопрос, который я мог бы задать, чтобы ты перестал талдычить о погоде?
– Нет. – Венгерт встал. – Было приятно повидаться с тобой по старой памяти, и ты все-таки передавай Вульфу от меня привет, но заодно скажи ему, чтобы катился к черту. Какая наглость. Посылать тебя сюда, чтобы прояснить ситуацию! Что же он сразу не попросил меня прислать досье? Чтобы больше я тебя здесь не видел.
Я двинулся к двери, но на полпути остановился.
– Утром по радио сказали, что сегодня будет тридцать пять градусов в тени, – сообщил я ему и вышел.
На Фоли-сквер всегда стоят такси. Я снял пиджак, забрался в одно и назвал адрес на Западной Двадцатой улице. Пока мы дотуда добрались, моя рубашка уже прилипла к спинке сиденья. Я отлепился, заплатил водителю, выбрался из машины, надел пиджак и зашел в здание. Штаб-квартира убойного отдела Западного Манхэттена была знакома мне гораздо лучше, чем Управление ФБР. Неплохо знал я также и местных обитателей, в особенности одного из них, сидевшего за облезлым столиком в облезлой комнатушке, куда меня и сопроводили. После того как я однажды ухитрился сфотографировать припрятанный копами документ (хотя они так и не смогли доказать, что я это сделал), мне не позволяли свободно разгуливать по зданию. Сержант Пэрли Стеббинс был крупным и сильным мужчиной, но отнюдь не красавчиком. Его старое, проржавевшее вращающееся кресло заскрипело и застонало, когда он откинулся назад.
– Ох, черт, – произнес я, садясь. – Совсем забыл. Я же собирался принести тебе банку с машинным маслом. – Я задрал голову. – Что это ты на меня так уставился? У меня лицо испачкано?
– На твоей физиономии разве грязь разглядишь? – Он продолжал на меня таращиться. – Проклятье, ну почему они выбрали Ниро Вульфа?
Я чуть подумал – секунды две, пожалуй, – и елейно проговорил:
– Рад слышать, что копы и федералы столь тесно сотрудничают. Граждане могут спать спокойно. Венгерт, должно быть, позвонил сюда через минуту после моего ухода. И что же он сказал?
– Он разговаривал с инспектором. Чего ты хочешь?
– Возможно, мне тоже следует поговорить с инспектором.
– Он занят. Значит, Рэйкеллы наняли Вульфа?
Я задрал нос и с достоинством пояснил:
– Мистер и миссис Рэйкелл обратились к мистеру Вульфу с просьбой расследовать обстоятельства смерти их племянника. Но, прежде чем развить бешеную деятельность – а босс мой, как известно, подобен циклону, – он желает знать, не будем ли мы путаться под ногами у несущих бремя национальной безопасности. Я повидался с Венгертом, но беднягу так доконала жара, что его это совершенно не интересует. Теперь я пришел сюда. Все дело тут в коммуняках, о которых газеты ни словом не упомянули. Если наше расследование вдруг противоречит государственным интересам, объясните мне почему. Я в курсе, что вы с Кремером считаете, будто государственным интересам противоречит уже одно то, что мы обедаем, не говоря уж о расследовании преступлений, но этого недостаточно. Мы бы предпочли факты.
– Как бы не так, – пророкотал Пэрли. – Мы дадим вам факты, а Вульф потом нас же и оставит в дураках. Ишь, чего захотел. Я скажу тебе лишь одно, Арчи: дельце опасное. Держитесь подальше.
Я одобрительно кивнул:
– Ну что же, весьма признателен за совет. Я передам его мистеру Вульфу. – Я встал. – Давай оформим нашу беседу в виде протокола. Сделаем три копии, одну…
– Катись ты знаешь куда, – проскрежетал он. – Убирайся вон.
Я надеялся, что мой сопровождающий проявит беспечность, но старый пузатый ветеран с приплюснутым носом поджидал меня в коридоре. Пока я шагал обратно к выходу, он вразвалочку следовал позади.
Когда я вернулся домой, было уже начало двенадцатого, так что двухчасовая смена Вульфа в оранжерее закончилась, и он сидел в кабинете за столом и пил пиво. Откровенно говоря, меньше всего на свете он сейчас был похож на циклон.
– Ну? – пробурчал Вульф.
Я сел.
– Мы депонируем чек. Венгерт шлет вам поклон. Пэрли – нет. Они оба думают, будто вы просто-напросто послали меня разжиться информацией на халяву, а мысль о том, что мы заботимся об общественном благе, вызывает у них только усмешку. Венгерт позвонил Кремеру через минуту после моего ухода. В общем, больше ничего разведать не удалось. Мы по-прежнему знаем лишь то, что напечатано в газетах.
Он проворчал:
– Звони мистеру Рэйкеллу.
Вот так и получилось, что мы все-таки взялись за это дело.
Глава третья
В ту среду после ужина у нас в кабинете собралось семь человек. На повестке дня стояло два вопроса: были ли среди них коммунисты, и являлся ли один из гостей убийцей? Почему не пятеро, а семеро? Желая быть объективным, я включил в число подозреваемых и обоих наших клиентов.
Я разглядывал их всех, пока они прибывали, но даже теперь, сидя за столом и имея их всех перед глазами, затруднялся делать ставки. Когда-то, много лет тому назад, я воображал, будто любой убийца – хоть мужчина, хоть женщина – наметанному глазу обязательно чем-нибудь себя да выдаст, но теперь я придерживался иного мнения. И продолжал внимательно наблюдать.
Ближе всех ко мне сидел средних лет долговязый дядя по имени Ормонд Леддегард. Может, он и был неплохим специалистом по регулированию производственных отношений – именно этим он и зарабатывал себе на жизнь, – но руки у него явно росли не оттуда. Доставая пачку сигарет и спички и прикуривая, он продемонстрировал высшую степень неуклюжести, что могло автоматически отбросить его в самый конец списка, кабы не вероятность намеренной хитрости и коварства. Ясное дело, все сразу подумают, будто подобный недотепа совершенно не способен тайком умыкнуть с обеденного стола коробочку с пилюлями, произвести подмену и незаметно вернуть ее на место. Естественно, эту деталь можно легко прояснить: достаточно поручить надежному человеку – скажем, Солу Пензеру – потратить парочку дней на опрос дюжины друзей и знакомых Леддегарда.
Рядом с ним, скрестив ноги так, что хоть фотографируй ее для глянцевого журнала, расположилась Фифи Гоин. Полагаю, эта красотка скрещивала ноги автоматически, по старой привычке. Семь или восемь лет назад она стала "Дебютанткой года", и без ее фото не выходило в печать ни одно уважающее себя издание. Потом слава ее канула в Лету, и вот теперь мисс Гоин вновь попала на первые полосы газет, уже в качестве подозреваемой в убийстве. За это время она так и не вышла замуж. Поговаривали, будто не меньше сотни мужчин, соблазненных ее прелестями, открывали уже было рот для важного заявления, но, узрев в ее прекрасных темных очах жестокий блеск, тут же лишались дара речи. Так или иначе, она все еще оставалась мисс Фифи Гоин, проживающей с родителями на Парк-авеню.
Далее сидел Бенджамин Рэйкелл, чек которого уже был депонирован в нашем банке; сегодня на его длинном лице застыло даже более скорбное выражение, нежели в прошлый раз. Справа от него располагался экземпляр, при вскрытии которого патологоанатомы выявили бы его принадлежность к женскому полу, при остальных же обстоятельствах подобное заключение отнюдь не представлялось очевидным. Возраст этой женщины – а звали ее Делла Девлин – также вызывал сомнения. Она трудилась на ниве оптовых закупок всевозможных безделушек для сельских магазинов. В будни в центре Нью-Йорка можно встретить тысяч десять, не меньше, подобных дамочек, и у всех без исключения такой вид, будто им страшно докучают. Вопрос только в том, кто же им так докучает, – однажды, быть может, я попытаюсь разрешить эту загадку. В остальном же ничего ужасного в Делле Девлин не было, ну разве что уши у нее были великоваты.
Рядом с ней восседала знаменитость – хотя, конечно же, на тот момент все они оказались в сей категории, так сказать, в силу сложившегося положения. Генри Джеймсон Хит, вплотную подошедший к полувековому рубежу, в молодости унаследовал весьма приличное состояние, однако до сих пор почти никто из состоятельных людей не считал его ровней. Трудно сказать, состоял ли этот тип в Коммунистической партии или же просто поддерживал ее время от времени своими пожертвованиями, но не секрет, что он регулярно вносил залог за арестованных коммуняк. А недавно ему и самому предъявили обвинение в неуважении к конгрессу, и, по всей видимости, Хиту даже светило непродолжительное заключение. Старенький полосатый костюм из жатой ткани был ему явно мал, а глазки на круглом пухлом лице так и сверлили собеседника.
За Хитом расположилась Кэрол Берк, единственная посетительница, к которой я испытывал хоть какую-то симпатию. Каждый раз, когда у нас собираются гости, их рассаживанием занимаюсь я, и если кто-то из них представляется мне заслуживающим изучения, я усаживаю его в ближайшее ко мне кресло. Так я поступил и с этой Кэрол Берк, однако, пока я встречал в прихожей Леддегарда, явившегося последним, она самовольно переместилась в другое место, что мне совершенно не понравилось. Меня не оставляло чувство, что этой дамочке стоит уделить внимание. Обсуждая ее, наравне с остальными, сегодня днем с Лоном Коэном из "Газетт", я выяснил, что она считается внештатным специалистом по связям с телевидением, но в действительности услуги ее никому не требуются, что она известна своей способностью очень быстро двигаться, и что существует шесть различных версий, почему три года назад ей пришлось покинуть Голливуд. Кроме того, я никак не мог решить, приятно ли мне на нее смотреть или же нет. В случаях, когда ответом на подобный вопрос является незамедлительное "нет" (а таковых значительное большинство) или такое же незамедлительное "да" (ничтожное меньшинство), таковая проблема даже не возникает, все и так ясно, но вот пограничные случаи требуют особенно пристального внимания с моей стороны. Именно к этой пограничной категории я и отнес Кэрол Берк, когда она, едва переступив порог, искоса метнула в мою сторону безнадежный взгляд своих карих глаз. Теперь, самовольно заняв кресло, она находилась в целых пяти шагах от меня.