Я же пошел в Библиотеку конгресса. День выдался чудным. Светило солнце. На зеленой лужайке перед библиотекой несколько юношей и девушек, оторвавшись от занятий, ели ленч, принесенный в пакетах из плотной бумаги. Пели птички.
На газетной вырезке, что лежала в Библии, которую я нашел на книжных полках экс-сенатора Эймса, не было даты. Как и названия газеты. Я, правда, полагал, что знаю и газету, и время ее выпуска. Оставалось лишь убедиться в своей правоте.
В отделе периодических изданий я попросил принести подборку "Лос-Анджелес таймс" за август одна тысяча девятьсот сорок пятого года. В отличие от "Нью-Йорк таймс", Лос-Анджелесскую газету не пересняли на микрофильмы. А потому я получил толстую пачку газет. Открыл номер за пятнадцатое августа. Аршинный заголовок гласил: "ЯПОНИЯ КАПИТУЛИРУЕТ!" Я прочел передовицу, хотя искал совсем другую заметку. Из любопытства.
Затем медленно пролистал газету. Фотоснимки и статьи рассказывали о том, как Лос-Анджелес отметил День победы. На странице тридцать один я обнаружил искомую заметку. Под заголовком:
"ОГРАБЛЕНИЕ ВИННОГО МАГАЗИНА.
ДВОЕ ГРАБИТЕЛЕЙ ЗАСТРЕЛИЛИ ВЛАДЕЛЬЦА".
Ничего особенно в заметке я не нашел. Четырнадцатого августа одна тысяча девятьсот сорок пятого года, около одиннадцати вечера, в винный магазин на Ван-Несс-авеню в Голливуде вошли двое грабителей. Хозяин магазина, некий Эмануэль Перлматтер, вместо того, чтобы отдать деньги, полез за пистолетом, который держал под прилавком. Этого ему делать не следовало, потому что в итоге он получил две пули. В заметке не уточнялось, какой выстрел оказался смертельным, первый или второй. Пристрелив Перлматтера, грабители обчистили кассу. Свидетели видели, как из винного магазина выбежали мужчина и женщина. Мужчина вроде бы был в военной форме, но вот в определении рода войск свидетели разошлись. Иных сведений об ограблении не сообщалось, если не считать того, что добыча грабителей составила семьдесят пять долларов. Согласно показаниям жены Перлматтера, большей суммы он в кассе никогда не держал. Полиция отметила, что за последние два года Перлматтера грабили четыре раза.
Не могу сказать, как долго просидел я над раскрытой газетой. Сидел и думал о том, сколько же выпил капитан военно-морских сил США Роберт Эф. Эймс до того, как вместе с матерью Конни Майзель решил ограбить винный магазин и пристрелить его владельца, сорокадевятилетнего Эмануэля Перлматтера. А потом начал гадать, на что они потратили добытые семьдесят пять баксов.
Артур Дэйн уважал точность. Он прибыл к моему дому в юго-восточной части Четвертой улицы ровно в два часа дня. Может, на минуту раньше. В темно-синем костюме с чуть заметной красной полоской, белой рубашке, красно-синем галстуке-бабочке. Впервые я видел его в галстуке-бабочке. Мне показалось с ним мистер Дэйн выглядит несколько фривольно.
Он оглядел мою гостиную и чуть кивнул, как бы показывая, что ничего иного он и не ожидал. Затем сел в кресло, которое я полагал своим, и положил ногу на ногу. Блеснули его начищенные черные туфли.
- Вы сказали, что нашли что-то очень важное.
Я кивнул.
- Хотите кофе?
Он покачал головой.
- Может, виски?
- Не хочу. Так что вы нашли?
- Я знаю, чем Конни Майзель держит сенатора Эймса.
Это его проняло. Если раньше его правая нога лежала на левой, то теперь он поменял их местами.
- Чем же?
- Четырнадцатого августа одна тысяча девятьсот сорок пятого года, в День победы, Роберт Эф. Эймс, только что демобилизованный из военно-морских сил, и мать Конни Майзель, Гвендолин Рут Симмс, ограбили винный магазин и застрелили его владельца, некоего Эмануэля Перлматтера. Мать Конни Майзель попросила своего давнего Лос-Анджелесского приятеля отправить оружие убийства дочери после ее смерти. Вероятно, к револьверу прилагалось письмо, объясняющее, что все это значит. Письма я не нашел. А вот револьвер видел.
- Когда? - спросил Дэйн.
- Этой ночью. Вернее, ранним утром. Я побывал в квартире сенатора.
По выражению лица Дэйна я понял, что он мне не верит.
- Проникнуть в квартиру сенатора не так-то просто.
- У меня были ключи.
- Где вы их взяли?
- Из руки Луизы Эймс. Вчера. Когда вы разговаривали по телефону.
- Конни Майзель шантажировала его, - после короткой паузы изрек Артур Дэйн.
- Шантажирует до сих пор, - поправил его я.
- И живет с ним, - добавил Дэйн.
- Она еще не довела дело до конца.
- По-вашему, она еще не получила то, что хотела?
- Совершенно верно. Теперь, после смерти жены, сенатор очень богат. Исходя из того, что вы мне говорили, после его смерти Конни Майзель получит все. То есть примерно двадцать миллионов долларов.
- Вы правы. Она получит примерно двадцать миллионов, - Дэйн помолчал. - Этот револьвер, который вы видели. С чего вы взяли, что именно из него убили владельца винного магазина?
- Я ничего не знаю наверняка. Это всего лишь догадка. Моя версия основана на догадках. Но выстраивается четкая цепочка событий. Все сходится.
- Вы уже рассказали полиции? Синкфилду?
Я вздохнул, покачал головой.
- Нет, тут возникли некоторые трудности.
- Какие же?
- Когда этим утром я изображал взломщика, Конни Майзель вернулась домой.
- Она вас видела?
Вновь я покачал головой.
- Нет, потому что ублажала Синкфилда на диване в гостиной.
Дэйн улыбнулся.
- Будь я проклят!
- Вот-вот.
- Да уж, у вас действительно возникли трудности.
- Может, мне обратиться к его напарнику? - спросил я.
- Напарнику Синкфилда?
- Совершенно верно.
- Вроде бы, он хороший коп.
- Так что, позвонить ему и пригласить сюда?
Дэйн не выхватил пистолет. Просто сунул руку, как мне показалось, во внутренний карман, и достал пистолет, точно так же, как обычно достают сигару.
- Я надеюсь, вашей сожительницы нет дома. Как и ребенка.
- Перестаньте. Зачем вам пистолет?
- Чтобы убивать людей, - он быстро огляделся. - Куда ведет эта дверь? В стенной шкаф?
- В ванную с туалетом.
- Туда, - скомандовал он.
- Только не пытайтесь и теперь обставить все, как самоубийство, - предупредил я. - Ничего не получится.
Дэйн усмехнулся.
- Вы думаете, что до всего докопались, так?
- Это не составило труда. После того, так Глория Пиплз рассказала мне, что Джонас Джонс проник в квартиру сенатора с помощью тех же ключей, что и я. Должно быть, он рассказал Луизе Эймс о газетной вырезке, а та сумела сложить два и два. Потом она ввела вас в курс дела, вероятно, по телефону, вы приехали, убили обоих и позаботились о том, чтобы все выглядело, как убийство-самоубийство. После чего вернулись в Вашингтон и заглянули на огонек к Конни Майзель. Она стала бы вашим алиби, если б вам таковое потребовалось. А вы - ее.
- И что подтолкнуло вас к такому выводу? - в голосе Дэйна слышалось любопытство.
- Пистолет, который вы наставили на меня. Хотите, чтобы я рассказал остальное?
- Нет. Просто зайдите в ванную. Чтобы выстрел не побеспокоил соседей.
Я, однако, продолжал говорить.
- Вы также убили дочь сенатора и Игнатия Олтигби.
- Я?
- Разумеется. Вы убили Каролин Эймс, потому что она, скорее всего, подслушала разговоры Конни с сенатором. Делать это она умела. И еще записала некоторые из них на пленку. Я думаю, на ту же пленку попали и ваши телефонные беседы с Конни Майзель. Короче, она узнала, что Конни Майзель и вы шантажируете сенатора. Поэтому вы и убили ее, заминировав "дипломат". Кто поменял "дипломаты"? Конни?
- Я сказал, в ванную, Лукас.
Я не двинулся. Остался на диване.
- Вы же специалист по взрывным устройствам, не так ли, Дэйн? Проведя столько времени в ФБР и ЦРУ, вы знаете, как смонтировать бомбу в "дипломате"? И стрелять из любого вида оружия вас там научили. Так что попасть с двадцати пяти футов в человека на темной улице для вас сущий пустяк. Бедный Игнатий. Мать отправила ему письмо, в котором написала об американском сенаторе, в свое время, ограбившем винный магазин и убившем его хозяина. Это все, что она могла сделать для сына. Подумала, что он сможет заработать на этом немного долларов. Но доказательств он от нее не получил. Может, потому что был наполовину черный, а мать действительно не любила черных. Так что, кроме письма у него ничего не было. Игнатий, наверное, потратил свои последние деньги на билет до Вашингтона, но судьба столкнула его с дочерью сенатора. Думаю, произошло это случайно, но рано или поздно он бы все равно встретился с ней. Игнатий, однако, так и не решил, как использовать имеющийся у него компромат на сенатора. И все еще пребывал в раздумьях, когда Каролин Эймс убили. Игнатию это не понравилось. Он знал, почему она умерла, ибо Каролин оставила ему дубликаты магнитофонных записей и своего дневника. Должно быть, он полюбопытствовал, а что, собственно, ему оставлено, и пришел к выводу, что ему это не по зубам. Поэтому он принял решение продать все мне за пять тысяч баксов и бежать из Америки. Вы же следили за ним и убили у моего дома.
- Если вы хотите умереть на этом диване, Лукас, меня это вполне устроит, - процедил Дэйн.
С лестницы донеслись какие-то звуки. Будто кто-то спускался по ступеням. Дэйн оглянулся. Глупыш, наш кот, решил прогуляться, то ли к своей миске на кухню, полакомиться "пуриначу", то ли к своему ящику, справить нужду. Я бросил в Дэйна тяжелую пепельницу. Она угодила ему в левое плечо.
Затем воспользовался кофейным столиком, как трамплином, и взмыл в воздух. Дэйн это заметил и отступил в стороны, слишком проворно для мужчины сорока шести лет с заметным брюшком. Он ударил меня по лицу, пока я еще летел. Приземлился я на пол, не задев его. На руки и колени. Глупыш потерся о мою левую руку. Я поднял голову. На губах Дэйна играла улыбка. Дуло пистолета нацелилось на меня. Я же смотрел на пистолет и думал, что умирать мне ужас как не хочется, но повлиять на что-либо я бессилен.
- Полиция, Дэйн, - раздался грубый мужской голос.
- Не двигаться!
Дэйн не подчинился приказу. Круто развернулся и успел выстрелить до того, как первая пуля ударила ему в живот, а вторая снесла чуть ли не всю правую половину лица. Он не выронил пистолет. Упал на колени, посмотрел на лестницу, попытался поднять руку с пистолетом, но третья пуля пронзила ему шею над галстуком-бабочкой. Вот тут он рухнул на левый бок и затих.
Лейтенант Дэвид Синкфилд не спеша спустился по ступеням, сопровождаемый своим напарником, Джеком Проктером. В руке он все еще держал револьвер. Как и Проктер. На лице Синкфилда отражалось недовольство.
- Он ни в чем не сознался.
- Сознался, уверяю вас.
- В чем же?
- Он признал, что хотел меня убить.
Глава 27
Синкфилд первым подошел к сотруднику службы безопасности "Уотергейта".
- Мы собираемся подняться к сенатору Эймсу. И не хотим, чтобы его предупредили о нашем визите.
Охранник кивнул.
- Нет проблем, лейтенант. Проходите.
В кабине лифта Синкфилд повернулся ко мне.
- Я знаю, что допустил ошибку, взяв вас вместо Проктера.
- Она же ваша пассия.
- Вам не следовало упоминать об этом при Проктере.
- Я в этом не уверен. Ваш поступок вызвал у него восхищение.
- Но уж другим-то говорить не надо.
- Пожалуй, вы правы.
Проктера мы оставили у тела убитого Артура Дэйна. И уехали, как только к дому, в вое сирен, подкатили две патрульные машины, несколько оживив скучную жизнь моих соседей. Проктер хотел поехать с нами, но не стал спорить, когда Синкфилд попросил его остаться. Лишь подмигнул своему начальнику.
- На этот раз, Дэйв, тебе бы лучше не снимать штаны.
- Да, - кивнул Синкфилд, - лучше не снимать.
- Знаете что? - спросил он меня по пути к "Уотергейту".
- Что?
- Я все думаю, кто кого нашел.
- Она первой обратилась к Дэйну.
- Откуда вы это знаете?
- Я не знаю. То есть не могу этого доказать. Но инициатива исходила от нее, в этом я не сомневаюсь.
- А с чего вы решили, что Дэйн работал с ней в паре? Интуиция?
- Кто-то должен был с ней работать.
- Но почему вы поставили на него? Разве он оставил какие-то бросающиеся в глаза улики?
- Такие, как он, улик не оставляют. Единственная улика, указывающая на Дэйна - его профессионализм. Если кто-то и мог нанять в Лос-Анджелесе лесбиянку, чтобы та убила меня, так это Дэйн. Если кто-то и мог установить в своем гараже мину в "дипломат", так это Дэйн. Если кто-то мог обставить двойное убийство, чтобы выглядело оно, как убийство-самоубийство, так это Дэйн. Вы говорили с шерифом округа Толбот?
- Этим утром. По его словам все экспертизы указывают на то, что налицо убийство-самоубийство. Все сходится до последних мелочей. Он даже сказал, что уже готов закрыть это дело. Я говорил с ним после вашего звонка, поэтому попросил его повременить с вынесением решения.
- Интересно, какую долю намеревался получить Дэйн? - спросил я.
- До или после убийства сенатора?
- Вы думаете, следующим был бы он?
Синкфилд кивнул.
- А кто же еще.
- Может, Дэйн работал авансом. Чтобы они могли поделить все двадцать миллионов.
- Шестое чувство подсказывает мне, что этого нам не узнать никогда, - заметил Синкфилд. - Она-то нам ничего не расскажет.
- Как вам удалось заманить ее в постель? - спросил я. - Спрашиваю из чистого любопытства.
Синкфилд посмотрел на меня. По взгляду чувствовалось, что ему меня жаль.
- Вы хоть ко мне приглядывались?
- Конечно.
- А к ней?
- К ней тоже.
- Так кто кого уложил в постель? - он раскурил новую сигарету от бычка, последний выбросил в окно. - Теперь, конечно, я могу сказать, что трахал ее лишь для того, чтобы завоевать ее доверие и вызнать информацию, необходимую для завершения расследования. Вы со мной согласны?
- Конечно, можете.
- Но вы мне не поверите.
- Нет. Полагаю, что нет.
- Я вас не виню. А потому скажу вам правду. Я оттрахал ее, потому что она мне это позволила, а другого шанса лечь на такую женщину мне не представится, доживи я хоть до ста лет. А если бы вы видели мою жену, то поняли бы, о чем я толкую.
- Конни Майзель может это использовать, знаете ли.
- Как?
- На суде, когда до этого дойдет.
Синкфилд одарил меня еще одним, полным жалости, взглядом.
- Вы же не думаете, что дело дойдет до суда, не так ли?
- А вы?
Он покачал головой.
- Никакого суда не будет.
Конни Майзель пригласила нас в квартиру. Открыв дверь, она улыбнулась Синкфилду, кивнула мне и провела нас в гостиную.
- Смерь жены очень огорчила сенатора, - сообщила она нам. - Он просто в шоке.
- Когда похороны? - полюбопытствовал я.
- Завтра. Приглашены только самые близкие люди.
- Пригласите его сюда, - попросил Синкфилд.
- Он ужасно расстроен.
- Он расстроится еще больше, когда услышит то, что я хочу ему сказать.
Конни Майзель была в черном свитере и черных слаксах. Вероятно, по случаю смерти жены сенатора. В черном она выглядела очень сексуально. Впрочем, сексуально она выглядела в любой одежде. Для меня Конни Майзель олицетворяла секс. Она мне не нравилась, я видел, что она умнее меня, и не мог из-за этого не тревожиться, но я мог понять, какие чувства испытывал к ней Синкфилд. Я мог его понять, а потому ревновал.
Конни Майзель с любопытством взглянула на Синкфилда.
- А что вы хотите ему сказать?
- Во-первых, Дэйн мертв. Я застрелил его этим утром.
Она смогла бы стать превосходной актрисой. Ни единая черточка не дрогнула на ее лице, за исключением глаз. Она мигнула.
- Вы говорите про Артура Дэйна?
Синкфилд кивнул.
- Можете не сомневаться. Артур Дэйн, частный детектив. Вам бы лучше позвать сенатора.
Конни Майзель пристально посмотрела на Синкфилда.
- Да, пожалуй, лучше его позвать.
- Что вы собираетесь делать? - спросил я, как только она вышла из гостиной.
Синкфилд мрачно усмехнулся.
- Вы смотрите, и все увидите сами.
- Хорошо, буду смотреть, - пообещал я.
Сенатор вошел, едва волоча ноги. Глубокий старик, в твидовом пиджаке, рубашке без галстука, серых брюках. Конни Майзель поддерживала его под локоть.
- Добрый день, сенатор, - поздоровался Синкфилд.
Эймс кивнул лейтенанту.
- Вы хотели меня видеть?
- Мы поймали человека, который убил вашу жену. Я застрелил его этим утром. Он мертв.
Экс-сенатор растерянно огляделся.
- Я… думал, что он покончил с собой. Мне сказали, что он застрелил Луизу, а потом совершил самоубийство.
- Нет, - качнул головой Синкфилд. - Вашу жену убил другой человек. По фамилии Дэйн. Артур Дэйн. Частный детектив, который работал на вашу жену. Он убил их обоих.
Эймс нашел кресло, рухнул в него. Посмотрел на Синкфилда.
- Но она все равно умерла, не так ли? Я про Луизу. Она все равно мертва.
- Сенатор?
- Да?
- Все кончено. Я подчеркиваю, все. Вам больше не нужно притворяться. Мы знаем о том, что произошло в Лос-Анджелесе в одна тысяча девятьсот сорок пятом году. Мы знаем, что вы убили там человека. Перлматтера.
Сенатор перевел взгляд с Синкфилда на Конни Майзель.
- Я не думал, что все так обернется. Честное слово, не думал.
- На твоем твоем месте, дорогой, я бы молчала.
Сенатор покачал головой.
- Они все знают. Какая разница, буду я молчать или нет, - он посмотрел на меня. - Френк Сайз за это ухватится, не так ли, мистер Лукас? История о том, как в молодости я напился пьяным и застрелил человека.
- Это не по его части, - ответил я. - Такое случается ежедневно. Его заинтересует то, что произошло потом. Вы молчали после гибели Каролин, которая узнала, что вас шантажируют. Вы молчали, когда Игнатия Олтигби застрелили прямо на улице. Ваше молчание стоило жизни вашей жене и тому симпатичному парню, что жил с ней. Но истинная находка для него - Конни Майзель, которая вас шантажировала. Скажите мне, сенатор, каково жить в одной квартире с шантажисткой?
Эймс посмотрел на Конни Майзель.
- Я люблю ее. Вот и все, что я могу вам ответить, мистер Лукас.
Она улыбнулась Эймсу, затем с улыбкой повернулась к Синкфилду.
- Вы арестуете сенатора, лейтенант?
- Совершенно верно, - кивнул Синкфилд. - Считайте, уже арестовал.
- А почему вы ничего не сказали ему о его правах? Разве вы не обязаны сказать ему об этом?
- Он знает свои права. Вы знаете свои права, не так ли, сенатор?
- У меня есть право молчать, - ответил сенатор. - У меня есть право… - он взглянул на Синкфилда и вздохнул. - Я знаю свои права. Давайте с этим покончим.