Чаек в этот день было полным-полно. Обычно они промышляли около консервного завода, но сейчас сидели на поплавках или буях, точно вылепленные из глины изваяния. Иногда чайки качались на приливной волне, а временами взмывали вверх и вертели головами, ловя ветер. Бывало и так, что птицы садились на оставленные без присмотра суда, выискивая на палубе объедки. Рыбаки иной раз палили по чайкам утиной дробью, но обычно птицы свободно хозяйничали в доках - все было заляпано их сероватым пометом.
Бочку с нефтью перевернули уже давно, еще до того, как поставили "Сьюзен Мари"; теперь на ней сидели Дейл Миддлтон и Леонард Джордж в промасленных комбинезонах механиков. Ян Сёренсен облокотился о сбитый из клееной фанеры мусорный контейнер; Марти Юхансон стоял в заправленной футболке, широко расставив ноги и сложив руки на открытой груди. Рядом с шерифом был Уильям Юваг с сигаретой в руке. Помощник шерифа забрался на носовой планшир "Сьюзен Мари"; болтая ногами, он слушал рыбаков.
Рыбаки Сан-Пьедро тогда выходили в море уже в сумерки. Большинство ловили рыбу жаберными сетями: они бороздили пустынные воды и бросали сети там, где косяками шел лосось. Сети зависали в темной воде, и рыба попадалась в них.
Рыбак коротал ночные часы в тишине, покачиваясь на волнах и терпеливо ожидая. Привыкнуть к этому было невозможно, надо было родиться таким, иначе надеяться на успех не приходилось.
Иногда лосось шел в таких узких местах, что рыбакам приходилось ловить на виду друг у друга, из-за чего возникали стычки. Один, опередивший другого, бросал сеть выше по течению; тогда обойденный проходил борт о борт с обидчиком, потрясая гафелем и кляня вора на чем свет стоит. Перебранки в море случались, но чаще рыбак целую ночь рыбачил один и ему не с кем было ругаться. Некоторые, попробовав ловить в одиночку, бросали это дело и вливались в команды сейнеров с кошельковыми неводами или переходили на ярусный лов палтуса. Постепенно Анакортес, городок на материке, перетянул к себе большие суда с командами от четырех человек и больше, в то время как Эмити-Харбор приютил суденышки с жаберными сетями, управляемые в одиночку. На Сан-Пьедро этим гордились - ведь мужчины острова отваживались выходить на лов даже в ненастье. И со временем среди островитян укрепилось такое мнение, что лов в одиночку почетнее всего; сыновьям рыбаков снилось, как они выводят свою шхуну в открытое море и в сеть им попадает лосось невероятных размеров.
Так на Сан-Пьедро закрепился образ настоящего мужчины - молчаливого трудяги, в одиночку выходящего на лов. Тот же, кто отличался излишней общительностью, слишком много болтал и не прочь был послушать других, посмеяться с ними, тот не обладал необходимыми качествами. Лишь вступивший в схватку с морской стихией в одиночку мог рассчитывать на признание других.
Мужчины на Сан-Пьедро отличались молчаливостью. Правда, иногда, заходя в доки уже на рассвете, они делились друг с другом новостями, и это было для них огромным облегчением. Усталые и все еще занятые, они стояли на палубах и говорили о том, что произошло за ночь и что было понятно им одним. Такой задушевный разговор, обнадеживающие голоса других, относившихся с доверием к их собственным вымыслам, смягчали рыбаков, когда те возвращались домой к женам. Словом, это были одинокие люди, чей характер сложился под влиянием островной географии; временами у них возникало желание поговорить, но осуществить его они не умели.
Приближаясь к группе рыбаков, Исмаил знал, что не вхож в это братство, более того, он зарабатывает на жизнь словами и тем подозрителен им. С другой стороны, у него преимущество калеки и человека, побывавшего на войне, чей опыт всегда остается загадкой для непосвященных. Последнее имело ценность в глазах суровых рыбаков и могло перевесить их недоверие к нему, словесному манипулятору, целый день проводящему за печатной машинкой.
Рыбаки кивнули ему и, чуть подвинувшись, пустили в свой круг.
- Слыхал? - спросил Исмаила шериф. - Небось, уже побольше моего знаешь?
- Верится с трудом, - ответил Исмаил.
Уильям Юваг сунул сигарету в зубы.
- Такое случается, - буркнул он. - С рыбаками такое случается.
- Да уж, - отозвался Марти Юхансон. - Но вот ведь надо ж… - Он мотнул головой и покачался на каблуках.
Шериф переменил ногу, опиравшуюся о сваю, и положил локоть на колено.
- Был уже у его жены? - спросил Исмаил.
- Был, - ответил Арт.
- Трое ребят… - сказал Исмаил. - Что она теперь будет делать?
- Даже не знаю, - ответил шериф.
- Что сказала-то?
- Да ничего.
- Ну а что тут скажешь? Что скажешь-то? - вмешался Уильям. - Господи!
Исмаил понял, что журналисты у Ювага не в чести. Юваг был загорелым рыбаком с большим пузом и в татуировках; мутный взгляд выдавал в нем любителя джина. Пять лет назад от Ювага ушла жена, и он жил на своей посудине.
- Извини, Юваг, - сказал Исмаил, ища примирения.
- Извини, извини… - проворчал Юваг. - Да иди ты, Чэмберс!
Все засмеялись. Это Юваг не со зла, это он так… в шутку, догадался Исмаил.
- И что же случилось? - поинтересовался Исмаил у шерифа.
- Именно это я и пытаюсь выяснить, - ответил Арт. - Как раз об этом-то мы тут и толкуем.
- Арт выясняет, где мы все рыбачили, - пояснил Марти. - Он…
- Все мне не нужны, - перебил рыбака шериф. - Я хочу знать, куда прошлой ночью вышел Карл. Кто видел его или говорил с ним в последний раз. Вот что мне нужно, Марти.
- Я видел, - подал голос Дейл Миддлтон. - Мы вместе выходили из залива.
- Так уж и вместе? Скорее, это ты за ним вышел. Ведь как пить дать вышел, а? - усмехнулся Марти.
Рыбаки помоложе, вроде Дейла. обычно подолгу сидели в кафе "Сан-Пьедро" или ресторане "Эмити-Харбор", пытаясь выудить ценные сведения. Они все выспрашивали, куда поплывет рыба, как вчера шел лов да где именно. Рыбаки опытные и удачливые, вроде Карла Хайнэ, не обращали на таких никакого внимания. Вот и получалось, что молодежь пристраивалась к ним в хвост и сопровождала до рыбного места - мол, не хочешь говорить, сами выследим. В туманную ночь преследователям Карла Хайнэ приходилось идти совсем близко; чтобы не упустить из виду источник сведений, они включали радиосвязь - неудачники настраивались друг на друга в надежде разузнать хоть что-то. Самые уважаемые рыбаки, согласно установившейся на Сан-Пьедро традиции, никого не выслеживали, а радиосвязь не включали. Время от времени к ним приближались, но, узнав, тут же разворачивались, понимая, что у этих разжиться нечем. Кто-то делился сведениями о рыбных косяках, кто-то - нет. Карл Хайнэ был из числа последних.
- Ну ладно, что было, то было, - признался Дейл. - А что вы хотите - к парню рыба так и шла!
- Когда это было? - спросил шериф.
- Где-то в половине шестого.
- А позже его кто-нибудь видел?
- Ага. У Судоходного канала. Народу там было - тьма. За кижучем шли.
- Прошлой ночью был туман, - заметил Исмаил. - Наверняка вы шли близко.
- Нет, - ответил Дейл. - Я просто видел, как он выбрасывал сеть. Еще до тумана. Может, в полвосьмого. Или в восемь.
- Я тоже его видел, - заговорил Леонард Джордж. - Он вытравил сеть до упора. И ловил на отмели.
- Когда это было? - спросил шериф.
- Рано, - ответил Леонард. - В восемь.
- А позже его никто не видел? После восьми?
- Да меня и самого в десять там уже не было, - рассказывал Леонард. - Не поймал ни рыбешки. Ну, и пошел к мысу Эллиот, совсем тихо пошел. Туман был, приходилось то и дело гудок включать.
- Я тоже, - подтвердил Дейл. - Многие снялись оттуда, не стали долго выжидать. А как ушли - наткнулись на косяк Марти. - Дейл ухмыльнулся. - И подвезло же нам тогда.
- Карл тоже пошел к Эллиот-Хед? - спросил шериф.
- Я не видал, - ответил Леонард. - Да наверняка и не скажешь. Уж больно густой был туман.
- Вряд ли Карл снялся, - рассудил Марти. - Не в его привычках было бегать. Уж если он где выбрал место, то там и оставался. Может, поживился чем на Судоходном. А впереди я его не видал, нет.
- Я тоже, - подхватил Дейл.
- Но на Судоходном-то вы его видели, - напомнил шериф. - Кто еще там был?
- Кто еще? - переспросил Дейл. - Да разве ж всех упомнишь. Там десятка два судов было, если не больше.
- Густой туман, - сказал Леонард. - Гуще не бывает. Ни черта не видать.
- И все же кто был? - повторил вопрос шерифа Арт.
- Ладно, - сдался Леонард, - попробую вспомнить. "Касилоф", "Островитянин", "Магнат", "Затмение" - это на Судоходном…
- "Антарктика", - прибавил Дейл. - Тоже была там.
- Да, "Антарктика", - подтвердил Леонард.
- А как насчет радиосвязи? - спросил Арт. - Слышали кого? Из тех, кого не называли?
- Вансе Шёпе, - припомнил Леонард. - Знаете? У него "Провидение". Перекинулись с ним парой слов.
- Так уж и парой, - усмехнулся Марти. - Да я вашу трескотню всю дорогу слышал, до самого верхнего течения. Ну ты, Леонард, и…
- А еще? - перебил шериф.
- "Вожак стаи", - ответил Дейл. - Я слышал Джима Ферри и Хардвелла. "Берген" был на Судоходном…
- Уверен?
- Вроде да, - ответил Леонард. - Ну да, точно.
- А "Магнат"… чье это судно? - спросил Арт.
- Моултона, - ответил Марти. - Прошлой весной купил его у Лейни.
- А "Островитянин"? Это кто?
- "Островитянин" у Миямото, - ответил Дейл. - Вроде у него. Ну, у того, что младше.
- У старшего, - поправил Исмаил. - Кабуо старший. Младший - это Кэндзи. Тот на консервном работает.
- Все они на одно лицо. - рассудил Дейл. - И не разберешь, кто есть кто.
- Ага, японцы эти… - Юваг швырнул окурок в воду рядом со "Сьюзен Мари".
- Значит, так, - решил Арт. - Увидите Хардвелла, Вансе Шёпе, Моултона или кого там еще - скажите, чтобы зашли ко мне побеседовать. Я хочу знать - говорил ли кто из них с Карлом прошлой ночью. Понятно? Чтоб явились все до единого.
- А шериф прямо землю носом роет, - заметил Юваг. - Разве это не несчастный случай?
- Конечно, - ответил Арт. - И все-таки, Уильям, человек мертв. Придется писать отчет.
- Короший человек был, - высказался Ян Сёренсен, говоривший с легким датским акцентом. - Короший рыбак. - И покачал головой.
Шериф убрал ногу со сваи и тщательно заправил рубашку в брюки.
- Абель, - бросил он помощнику. - Подготовь катер и жди меня в участке. Я тут пройдусь с Чэмберсом. Надо обговорить кое-что.
Но только когда они совсем вышли из доков и свернули на Портовую улицу, шериф перестал говорить о пустяках и перешел к делу.
- Послушай, Исмаил, - сказал он. - Я знаю, что ты задумал. Ты задумал статью. Шериф Моран подозревает, что дело нечисто, и начал расследование. Так?
- Ну, не знаю, - ответил Исмаил. - Я пока еще ничего не знаю. Надеялся, что ты введешь меня в курс дела.
- Конечно, введу, - ответил Арт. - Только ты сперва обещай мне кое-что. Ты ни словом не обмолвишься о расследовании, идет? Хочешь сослаться на мои слова? Вот, пожалуйста: Карл Хайнэ утонул в результате несчастного случая. Ну или что-то в этом роде, ты уж сам придумай. Но о расследовании молчок. Потому что нет никакого расследования.
- Хочешь, чтобы я соврал? - спросил шерифа Исмаил. - Состряпал фальшивку?
- Ладно, только давай без протокола, - предупредил шериф. - Да, расследование ведется. Всплыли кое-какие странные, совсем незначительные детали, и они могут означать все что угодно - такова наша позиция на данный момент. Это может быть убийством, непредумышленным убийством, несчастным случаем… чем угодно, в буквальном смысле этого слова. Все дело в том, что пока мы ничего не знаем. И если ты раструбишь об этом на первой странице, не узнаем никогда.
- А как же те парни, с которыми ты только что говорил? Сам знаешь, Арт, что они сделают. Юваг всем и каждому разболтает о том, как ты вынюхивал убийцу.
- Это другое дело, - возразил Арт. - То ведь слухи, так? А слухи пойдут в любом случае, без всякого расследования. Таким образом, мы дадим убийце понять - если, конечно, он существует, - что все это пустая болтовня. Пусть длинные языки поработают на нас - введут его в заблуждение. Да и в любом случае я обязан был задать вопросы. У меня ведь нет выбора. И если кто хочет строить догадки, так ведь то его личное дело, тут уж ничего не поделаешь. Но вот заявлений в газете я не потерплю.
- Похоже, ты уверен, что предполагаемый убийца живет здесь, на острове. Уж не это ли…
- Послушай, - шериф вдруг остановился. - Что касается "Сан-Пьедро ревью", то чтобы никаких "предполагаемых убийц". Давай договоримся раз и навсегда.
- Договорились, - ответил Исмаил. - Хорошо, дам твои слова насчет несчастного случая. А ты держи меня в курсе.
- Идет, - согласился Арт. - Если что откроется, первый узнаешь. Ну? Теперь доволен?
- Статью-то все равно писать надо, - ответил Исмаил. - Так что расскажи мне поподробнее про этот "несчастный случай".
- Валяй, спрашивай, - дал добро шериф.
Глава 5
Утренний перерыв в заседании закончился. Окружной коронер Хорас Уэйли мягким голосом произнес клятву на судебной Библии и втиснулся за стойку, отведенную для свидетелей. Сжав пальцами дубовые подлокотники, он моргнул, глядя сквозь очки в стальной оправе на Элвина Хукса. По натуре Хорас был человеком закрытым, ему было около пятидесяти, слева на лбу у него расползлось темное пятно, которое он часто, сам того не замечая, потирал. Внешне Хорас производил впечатление человека аккуратного и педантичного, он был худым как аист, хотя и не до такой степени, как Арт Моран. Хорас натягивал наутюженные брюки чересчур высоко на узкую талию, а редкие волосы напомаживал, приглаживая справа налево. Глаза у Хораса были навыкате - сказывалась излишняя активность щитовидной железы - да к тому же плавали за стеклами очков. Он двигался с видом человека изнуренного, пребывающего в нервном напряжении.
Хорас без малого два года прослужил офицером медицинской службы, участвуя в военных действиях на Тихом океане; все это время он недосыпал и страдал от тропических болезней, что не могло пройти бесследно. Оставленные на его попечение раненые умирали, а Хорас тем временем находился в бессонном забытьи и с помутившимся сознанием. В его голове эти раненые и их кровавые раны смешались, превратившись в один повторяющийся сон.
Утром шестнадцатого сентября Хорас сидел у себя за столом и разбирался с бумагами. Днем раньше в доме престарелых скончалась женщина девяноста шести лет; еще одну старуху восьмидесяти одного года смерть настигла, когда та колола дрова, - ребенок, привозивший в тачке яблоки, нашел ее распластанной на колоде, рядом с козой, тыкавшейся мордой ей в лицо. Так что когда зазвонил телефон, Хорас заполнял два свидетельства о смерти, да еще в трех экземплярах каждый. Хорас в раздражении поднес трубку к уху - после войны он не мог одновременно делать несколько дел, а сейчас был очень занят и не хотел ни с кем говорить.
Тогда-то он и услышал о смерти Карла Хайнэ. Тот спасся с затонувшего "Кантона" и, как и Хорас, пережил окинавскую бойню, а все для того, чтобы умереть вот так нелепо, запутавшись в сетях.
Через двадцать минут Арт Моран и Абель Мартинсон внесли брезентовые носилки с накрытым утопленником; из-под покрывала торчали ноги в сапогах. Шериф тяжело дышал, его помощник с искаженным гримасой лицом плотно сжимал губы. Они положили тело на предназначенный для вскрытия стол, лицом вверх. Тело было на манер савана обернуто двумя белыми шерстяными одеялами вроде тех, что выдают на флоте. Война закончилась девять лет назад, но одеял оказалось так много, что на каждой рыбацкой шхуне Сан-Пьедро имелось с полдюжины, а то и больше этого добра. Хорас отвернул край одеяла и, потерев родимое пятно на лбу, уставился на Карла Хайнэ. Он увидел открытую челюсть; в огромном разверстом рту виднелась застывшая глотка, в которой исчезал язык. Глазные белки покойника были испещрены лопнувшими кровяными сосудами.
Хорас снова набросил одеяло и обернулся к Арту:
- Ну и видок! Где вы его нашли?
- В заливе, на Белых песках, - ответил Арт.
Арт рассказал коронеру о дрейфующей шхуне, тишине на борту и включенных огнях, а также о том, как они вытаскивали покойника из его же сетей. Как Абель пригнал свой пикап с носилками, позаимствованными у пожарных, и на глазах у немногих рыбаков, задававших вопросы, они погрузили Карла на носилки и увезли.
- Надо бы заехать к его жене, - добавил Арт. - Не годится ей услышать про такое от других. Так что я съезжу. И сразу же вернусь.
Хорас заметил, что Абелю, стоявшему у стола, стало не по себе от разговоров в присутствии покойника. Правая нога в сапоге торчала как раз напротив Абеля.
- Абель, - позвал Арт. - Ты пока останься здесь. Вдруг Хорасу понадобится помощь.
Помощник кивнул. И положил шляпу, которую все это время держал в руке, на стол рядом с лотком для инструментов.
- Ладно, - ответил он. - Побуду здесь.
- Отлично, - сказал шериф. - Я быстро. Через полчаса, самое большее час вернусь.
Шериф ушел, и Хорас снова уставился на Карла Хайнэ, оставив молодого помощника шерифа дожидаться в тишине. Потом прошел к раковине и помыл очки.
- Вот что я скажу тебе, - произнес он наконец, закрывая кран. - Пойди посиди пока в моем кабинете. Полистай журналы, радио послушай, кофе себе налей… там термос стоит. Если нужно будет перевернуть тело и я один не справлюсь, позову тебя. Ну что, согласен, помощник?
- Ладно, - согласился Абель. - Если что, зовите.
Он взял шляпу и пошел.
Совсем еще мальчишка, подумал Хорас. Он насухо вытер очки полотенцем и, будучи человеком брезгливым, надел хирургический халат. Натянул перчатки, высвободил Карла Хайнэ из савана одеял и изогнутыми ножницами принялся методично резать прорезиненную робу, бросая куски в брезентовый мешок. Когда с робой было покончено, он разрезал футболку, затем рабочие штаны Карла Хайнэ, нижнее белье и стащил с ног сапоги и носки, с которых потекла вода. Всю одежду Хорас сложил в раковину.
В одном кармане покойника он обнаружил коробок со спичками, большей частью горелыми, в другом - маленький челнок с хлопчатобумажным шнуром. К поясу штанов Карла была пришита петля, державшая пустые ножны. Ножны не были застегнуты.
В левом переднем кармане покойника лежали часы, стрелки которых остановились в час сорок семь. Хорас опустил часы в конверт из оберточной бумаги.
Хорас отметил про себя, что тело не больно-то оттаяло, несмотря на то что его два часа везли с залива в доки, а оттуда в пикапе к нему в морг. Тело было розового цвета, как мясо лосося, с закатившимися внутрь глазами. Оно отличалось чрезмерной мощью: большие, тугие мускулы, широкая грудь, четко очерченные четырехглавые мышцы бедер. Хорас невольно подумал, что перед ним лежит исключительный образчик мужественности: рост шесть футов три дюйма, вес двести тридцать пять фунтов, борода, светлые волосы, крепкое телосложение, цельное, как у гранитного изваяния, хотя в линиях рук и плеч было что-то от обезьяны, грубое и животное. Хорас испытал знакомое уже чувство зависти, оценивая размеры полового органа Карла Хайнэ. Обрезанию рыбак не подвергался, а гладкие, без волос яички выглядели упругими. В ледяной воде они подтянулись к телу, а пенис, примерзший к левой ноге, даже в замороженном состоянии был толстым, розового цвета, раза в два больше, чем у самого Хораса.