Даже сейчас она оставалась красивой. Мужчины, к слову, таких вещей не замечают, а мы, женщины, – всегда. При этом красота Лизы Потурай выглядела какой-то не слишком естественной, как бы нарисованной. Прикинув, кого она мне напоминает, я мгновенно нашла ответ – Белоснежку из старого диснеевского мультика, только с лицом, искаженным крайним отчаянием.
– Вы кто? – глухо проговорила она.
– Меня зовут Лариса.
– Вы кто? – повторила Лиза.
– Меня попросили побыть с вами.
– Зачем? – Ее сознание, очевидно, все еще было затуманено транквилизаторами.
– Это необходимо. Вам нельзя быть одной.
– А я все равно одна. Вы же все знаете, да? Вы в милиции работаете?
– Нет. Я вообще не из вашего города.
– Я тоже. – Она помолчала. – И ни за что здесь не останусь. Все, конец. Конец. Конец…
– Хотите глоток воды?
– Воды? – Ее пустые глаза смотрели сквозь меня. – Зачем? Ладно, давайте.
Я налила в стакан принесенной с собой минералки и протянула Лизе. Она стала цедить воду крохотными глотками, и мне показалось – это будет длиться вечно. Наконец стакан опустел. Лиза съежилась, повалилась на бок и застыла в позе эмбриона с открытыми глазами. Я попробовала снова заговорить с ней – никакой реакции. Пролежав так с полчаса, она снова повернулась к стене.
Больше мы не общались.
Докторша вернулась около десяти вечера. С ней пришли Тамара и парень в белом халате – санитар. Вместе мы осторожно подняли Лизу на ноги, вывели на улицу, усадили в мою машину на заднее сиденье и отвезли в больницу. В приемном отделении, когда ее уже уводили, Лиза внезапно остановилась на пороге и проговорила, устремив незрячие глаза в пространство:
– Вот и все. Все…
По пути домой мы угрюмо молчали, но когда сели в кухне выпить чая, я выложила Тамаре все: и о призраке, которого видела своими глазами, и о прогулке с Бондарем, и о вчерашнем ночном приключении, в котором принимал участие Стас. Меня словно прорвало. Я говорила и говорила, по нескольку раз возвращаясь к тому или иному эпизоду, даже подробно описала крысу, которую лишь мельком видела в подземелье. Тамара не перебивала меня и, только когда я наконец поняла, что пора закругляться, произнесла, отбивая кончиками пальцев дробь по поверхности стола:
– Ну, не знаю…
– Чего ты не знаешь?
– Как на все это реагировать. Ты явно в здравом уме, а с Жихарем вы вряд ли сговорились. Я его, конечно, расспрошу, но, думаю, вы и в самом деле что-то видели на развалинах. Только что это такое – понятия не имею.
– У тебя есть какие-то предположения?
– Предположения? Я готова верить историям о призраках, которых время от времени видят в пещерах и склепах. Подземелья, как я где-то читала, порой выдают такие эффекты. Нехватка кислорода, геопатогенные зоны, резкие перепады давления, да мало ли какая еще дрянь. Думаю, все это галлюцинации разной степени убедительности. Но на поверхности земли ничего подобного быть не должно.
– Что же это такое? И учти – нас было двое, но видели мы одно и то же – отчетливый силуэт человека без головы, вооруженного каким-то клинком.
– А кем был Всадник без головы, Ларчик? Несчастный юноша, который случайно стал жертвой негодяя. Ему отрубили голову, чтобы скрыть следы преступления. Друг привязал его труп к седлу коня и вел животное в поводу, когда из зарослей, привлеченный запахом свежей крови, появился ягуар. Конь с трупом убитого рванулся и понес. Так в прериях появился жуткий призрак. Знакомо?
– При чем тут литература?
– При том. Мы с тобой согласны в одном: Безголовый, появляющийся на развалинах имения, – не мираж и не призрак. Но, уж прости меня, никто не в состоянии передвигаться и совершать какие-то действия, не имея головы. Если отбросить паранормальные явления, в которые мы с тобой, двое практикующих юристов, не верим, остаются два варианта. Первый – нам предъявляют куклу, манекен. Второй – все это театр одного актера, вполне реального существа. И в обоих случаях нам придется найти ответ на вопрос: зачем? Для чего весь этот спектакль? И имеет ли он хоть какое-то отношение ко всем трем убийствам?
– У тебя, подруга, все слишком просто.
– А зачем усложнять? Пойми: это у вас, в столицах, сложности. Что ни комбинация – то многоходовка. В провинции все на поверхности. Никаких мировых заговоров, никаких преступлений века. А если уж речь об убийстве Потурая, то лично я, не будь двух предыдущих смертей, первым делом начала бы искать того, кому он одолжил крупную сумму – где-то пять-десять тысяч зеленых, или того, у кого он мог взять взаймы. У нас, случается, убивают и за гораздо меньшие деньги. Вариантов тут раз, два и обчелся: его прикончили, потому что не вернул долг, или потому, что не хотели возвращать долг ему. Все, больше зацепиться не за что: Виктор Николаевич был надежный семьянин, контрабандой не промышлял, контрафактную водку через свои магазинчики не сбывал, сам спиртным и дурью не увлекался. Регулярно переводил деньги детскому дому семейного типа, есть у нас один такой в окрестностях. Музей наш тоже раз в год осчастливливал. С точки зрения закона Потурай чист, придраться не к чему. И если бы до того не оттяпали головы старому зеку Дорошенко и Эдуарду Сизому, убийц Потурая пришлось бы искать до скончания веков. Но эти три убийства, как ты понимаешь, каким-то образом связаны друг с другом. Нереально, чтобы три человека были убиты одним и тем же способом и между ними не было бы ничего общего!
– А если все-таки было? Что-то такое, о чем мы понятия не имеем?
– Ну да, и преступник собрал все свои жертвы здесь, в Подольске, чтобы поочередно прикончить и обезглавить. Лар, ты сама-то в это веришь?
– Я хочу знать, во что веришь ты.
– Пока не знаю, – развела руками Тамара. – Во всяком случае – не в призраков. Существует кто-то или изощренно хитрый, или больной, чья логика непостижима. Таких, чересчур хитрых, в Подольске нет, это точно. Значит, остается душевнобольной, или… или я не знаю…
– Начальству будешь докладывать? – поинтересовалась я после затянувшейся паузы.
– О безголовом призраке? Пока не готова. Мне и самой за такие байки, – она грустно усмехнулась, – голову отвинтят.
17 сентября, понедельник
Страшно
"Шкоду" Виктора Потурая нашли только под утро, аж в Винницкой области.
Пост ГАИ остановил на трассе машину, которая мчалась на максимальной скорости. Из салона, как по телефону сообщили гаишники Жихарю, не вышел, а вывалился вусмерть пьяный пацан лет восемнадцати. Рядом с ним сидел еще один такой же, на заднем сиденье в самых причудливых позах и в полном отрубе валялись две девахи. По полу катались пустые бутылки из-под водки и пива, в кармане водителя обнаружилась горсть таблеток трамадола, а в сумочках подружек – пара забитых "косяков". Полный туристический комплект, одним словом.
Тамара тут же отправила оперов, и после обеда они вернулись с машиной и "четверкой отважных". Для протокола автомобиль должна была опознать еще и Лиза, и она это сделала, причем не на автопилоте, а даже назвала несколько характерных примет. Например, перечислила названия компакт-дисков, находившихся в бардачке.
Я проскучала целый день, потому что из-за всей этой суеты никому до меня не было дела. Выяснить, откуда у четверых совершеннолетних олухов чужая машина, можно было и не допрашивая их. Ясно, что наткнулись они на нее, скорее всего, случайно, остаются только нюансы: где, когда, при каких обстоятельствах и тому подобное. "Отважные" к этому времени почти очухались, поняли, что им шьют убийство водителя, и хором, не сговариваясь, затянули одну и ту же песню.
Текст был такой: в субботу, решив отпраздновать в лесу близ родной деревни Ястреба чей-то день рождения, в поисках места, где можно было бы расположиться с шашлыками, вся компания заметила в зарослях иномарку с ключами в замке зажигания. Восприняв это как подарок, уже поддатые молодые люди мигом забыли о шашлыках. Парни по очереди начали кататься, девушки визжали от восторга. Спрятав находку в кустах, на следующий день они сперли канистру бензина у отца именинника и отправились на большую прогулку, по пути не отказывая себе ни в чем. Как следствие одна из девчонок в момент задержания оказалась без трусов и, несмотря на все усилия, так и не смогла припомнить, где именно их в очередной раз с нее стащили. Примерно так они и "накатались" на уголовное дело.
Но что удивительно – им удалось беспрепятственно вышивать на дорогах самым хулиганским образом целое воскресенье. Хотя при нашем всеобщем бардаке возможно и не такое.
Честно говоря, Жихарь не очень-то верил, что эта компашка хоть каким-то образом причастна к убийству. Интересовало его другое, об этом принялась размышлять и я, когда Стас торопливо положил трубку, пообещав вечером заглянуть к Комаровым и продолжить разговор.
Что же получается? Потурай ехал себе и ехал, пока его не остановили. Но никто не брал "шкоду" на абордаж – машина цела. Следовательно, он остановился по просьбе случайного человека, что, в общем, не вполне вяжется с образом, нарисованным Олегом и Тамарой, или в его машину сел тот, кого он хорошо знал. Затем этот знакомец убивает Потурая, прячет труп и отделяет голову от тела. Или наоборот – тут последовательность действий роли не играет. Затем убийца отгоняет машину как можно дальше от места преступления и бросает ее в лесу. Совершенно не беспокоясь о том, что рано или поздно ее кто-нибудь найдет. Это даже желательно для него – все еще больше запутается и он сумеет выиграть время.
Между тем все, включая следователя, прокурора и начальника милиции, понимают, что четверка юных любителей смешивать алкоголь и наркотики к убийству не причастна. Однако с задержанными ведется бурная работа. А как же: надо же о чем-то рапортовать наверх! Ведь в вечернем выпуске новостей снова на всю страну напомнили о трагических событиях в Подольске. Правда, без видеоряда, ограничились сухой информацией об очередном убийстве из той же серии…
Олег, отложив все, что планировал на сегодня, уехал к детям. Дома я осталась одна, и от этого ощущение собственной ненужности только усугубилось. Впрочем, чувство это не такое уж и бесплодное и порой стимулирует умственную деятельность. Поэтому, сварив себе кофе и плеснув в чашку чуток обнаруженного в шкафу "Закарпатского" коньячку, я предприняла мозговой штурм и вскоре получила довольно неожиданные результаты.
В поисках кандидата в убийцы недавно освободившегося из зоны рецидивиста Михаила Дорошенко оперативники получили информацию о Ваське Хмаре и, занявшись его поисками, отбросили все прочие возможные версии. Вещь, характерная для подобного расследования? Едва ли. Но это я теперь понимаю, что едва ли.
Идем дальше. Журналист Сизый – вообще не местный. Только на установление его личности ушла бы прорва времени, если б не случайная подсказка директора музея Анатолия Бондаря. Темные делишки Сизого с "сексуально ориентированным" путеводителем тоже всплыли неожиданно и исключительно благодаря усилиям Стаса. Все это могло бы вообще не случиться, а убийство приезжего, как правило, сильно затрудняет расследование, давая преступнику возможность замести следы.
К чему это я? А вот к чему: если все это принять к сведению, то выбор жертв уже не выглядит таким произвольным. Пока что связь между всеми тремя не просматривается, но кто сказал, что она сама должна бросаться в глаза? Главная цель преступника достигнута: расследование стоит на месте, а убийца между тем спокойно выбирает жертвы, и вовсе не "от фонаря".
Он как минимум знал, что Дорошенко не местный, в недалеком прошлом – вор-рецидивист и к тому же имел серьезный конфликт с Васькой Хмарой. И о Сизом убийца точно знал, что тот издалека. Такое просто выяснить, достаточно поинтересоваться постояльцами гостиницы, причем этот интерес должен выглядеть вполне естественным и не вызывать подозрений.
Придя к этим выводам, я не удержалась и набрала номер Жихаря. Абонент находился за пределами зоны досягаемости. Ладно, пусть. Набрала Тамару – та тоже отключила телефон. И правильно – звонят тут всякие, работать мешают… Я еще не могла отчетливо сформулировать возникшие у меня мысли, но точно знала – им не хватает какого-то стержня, без которого невозможно сложить всю эту мозаику.
Как только я осознала, что хоть куда-то, но двигаюсь, меня охватила неукротимая жажда деятельности. Все вокруг при делах, одна я, такая умная, сообразительная и, надо признаться, слегка под коньячком, ничем не занята. На этой волне я снова попыталась пробиться к Жихарю, и, к моему удивлению, это получилось.
– Ну? – коротко бросил он в трубку.
– Что "ну"? Ты очень занят?
– Лариса, вообще-то у меня рабочий день и, поверь, не лучший в моей жизни. У тебя что-то срочное?
– Ничего, – отрезала я, отключилась и решила обидеться. Подумаешь – дела у него! Обычные понты вечных неудачников, а Стас именно таков – варится в своей провинциальной ментовке без всяких перспектив и надежды на счастье в личной жизни. Еще и целоваться лезет, идиот самоуверенный!..
Немного подумав, я набрала мобильный Бондаря. Этот отозвался сразу после первого гудка и даже узнал меня по голосу:
– Добрый вечер, Лариса. Перезвоните мне по домашнему, так будет удобнее.
Через минуту я уже слышала его голос в трубке стационарного телефона.
– Еще раз добрый вечер!
– Вы, наверно, звоните, чтобы похвастаться?
– Чем же это?
– Собственной прозорливостью. Вы же предсказали третье убийство. В городе только о нем и говорят.
– Вы, надеюсь, никому о нашем разговоре не сообщали?
– Я, Лариса, не враг ни вам, ни тем более себе. Вся наша позавчерашняя болтовня – всего лишь гипотезы и предположения, в которые я, честно признаюсь, не особенно верил.
– А теперь верите?
– Смотря во что. В призраков не верю и не уверую. Я материалист, а охота на привидений – это занятие для журналистов.
– Не любите вы их все-таки…
– Скорее недолюбливаю, – согласился на другом конце провода Бондарь. – Может, заглянете в гости? Чайку попьем, хорошего, с мятой. И не с магазинной, а с настоящей. Наш сторож выращивает в саду, даже отдельную грядку для нее завел. Разотрешь в ладонях – а-ах, как пахнет! Степан, человек божий, сам собирает и сушит, да и мне кое-что перепадает.
– Аппетитно рассказываете. Но у меня встречное предложение: может, еще раз прогуляемся в имение?
– Вот так, на ночь глядя?
– А почему бы и нет?
– Согласен, прогулка романтическая, но ради чего? Что вы на этот раз хотите выяснить и что надеетесь разглядеть там ночью?
Сказать или нет? Об этом знают уже трое, но я, Тамара и Стас – люди не чужие, если можно так выразиться. А Бондарь как-то не вписывается в круг тех, с кем можно поделиться сомнительной информацией.
Все еще сомнительной, хотя Безголового уже видели двое дееспособных взрослых людей.
– Полковник Яровой собирался замуровать этот самопальный вход в подземелье.
– Уже замуровал, я лично при этом присутствовал. Больше того – вручил ему ключ от двери и заверил, что дубликата не существует. Лариса, я понимаю ваше стремление включиться в поиски убийцы, но хочу дать совет: не гоняйтесь за призраками. И вообще – немного расслабьтесь и отдохните. Обойдутся и без нас с вами, какими бы добрыми намерениями мы не руководствовались. И не обижайтесь на меня: мне и в самом деле интересно с вами общаться…
– А я все-таки обижусь! – раздраженно бросила я в трубку и вернула ее на место, в последний момент едва удержавшись, чтобы не швырнуть на рычаг.
С какой стати все вокруг начали давать мне советы? То не делай, туда не ходи! Мир принадлежит мужчинам, а вы, бабы, сидите и не рыпайтесь. Дети, кухня, церковь или как там у немцев? Перетопчутся!
Присев на диван в гостиной, я закрыла глаза и попыталась вспомнить, где я видела в этом доме фонарик. И вспомнила. Порывшись на полках, в ящиках, а затем и под кроватью в комнате, где спали старшие дети, я с торжествующим видом вытащила из-под кровати мощный карманный фонарь. После этого, встав перед зеркальной створкой шкафа, разделась до белья и, глядя на себя в профиль, натянула джинсы и водолазку, а потом вытащила из шкафа Томкину кожаную куртку, которая с некоторых пор стала ей маловата. Натянула ее и застегнула молнию до самого подбородка. Последний штрих – синяя вязаная детская шапочка, которая пришлась мне как раз впору. Потуже зашнуровав кроссовки, я запихнула в карман джинсов свой мобильный.
Все, я готова.
К развалинам я отправилась на машине.
По пути подумала, что подъезжать вплотную не следует, и решила оставить "опель" примерно там, где вчера мы с Жихарем выслеживали Безголового. Укрытие получилось почти идеальным: машина была надежно замаскирована зарослями. Запирать ее я не стала – просто сунула ключи в карман, осторожно пробралась через колючий кустарник и спустилась с холма на открытую местность.
Еще когда я отъезжала от дома, ветер мне не понравился. А теперь, когда у меня не было никакой защиты, я всем телом почувствовала, каким резким, порывистым и влажным он стал. Первые капли упали, когда я уже приближалась к руинам, а затем, без всяких прелюдий, сплошной мокрой стеной хлынул дождь. Мне ничего не оставалось, как со всех ног броситься к разрушенному зданию, обогнуть его и нырнуть в первый попавшийся пролом.
Но и там я не нашла защиты от ливня. В том помещении, где я побывала позавчера, вообще не было ни потолка, ни крыши. А здесь над головой все-таки что-то нависало, только толку от этого не было никакого – чистая декорация. Точнее – дырявое решето, через которое лилось и лилось. Я еще не успела промокнуть до нитки, но если дождь не прекратится в ближайшие четверть часа – все, простуда и насморк гарантированы. Я вообще плохо переносила ненастную погоду, в особенности осенью. Сквозняки же были моими заклятыми врагами, из-за чего бывший муж дразнил меня, называя мерзлячкой.
Здесь, на развалинах, полный набор: из пролома сквозит, сверху льет, ну и прочие бонусы за дурость. А что, кроме дурости, могло загнать меня сюда ночью, да еще и в такую погоду? Рассказать кому-нибудь – засмеют. Да и рассказывать незачем. По-быстрому забыть все свои бредовые идеи и теории, марш-броском вернуться на холм к машине, потом домой, пока никто меня не хватился, глоток коньячку для профилактики – и под одеяло, отогреваться.
Минут через пять дождь как будто начал слабеть. Осторожно отлипнув от стены, где было чуть посуше, я убедилась, что так оно и есть. Дождь еще шел, но уже не лило как из ведра. Поправив шапочку, втянув голову в плечи и стараясь осторожно ступать среди обломков, я добралась до пролома и вышла из развалин.
Затем обогнула угол полуразрушенного здания и оказалась прямо перед остатками высокой стены.
Безголовый уже был на месте – на самом верху.
Мне никогда не случалось видеть призраков так близко.
Впрочем, до позавчерашнего дня я вообще ни разу не видела ни одного призрака ни на каком расстоянии. С того места, где я стояла, Безголовый казался гигантом, чьи плечи упираются в низкое небо. Он стоял неподвижно, и дождь, очевидно, ему ничуть не мешал.