В следующую минуту со Стаса уже снимали наручники. А тот, от чьих объятий у меня до сих пор трещали кости, даже предъявил мне документы.
Нас взяли каменецкие менты.
Разбор полетов проходил в том же баре "Корчма".
И после трех часов этих разборок я была готова отправиться даже в одиночную камеру, лишь бы ничего не видеть и не слышать.
Сначала коллеги долго выясняли, кто кому должен накрыть поляну. Из четверки, которая нас "принимала", Стас хорошо знал двоих: Гришу, в прошлом подольского мента, который перевелся сюда три года назад, и местного сыскаря Пашу. Ситуация прояснилась моментально и, как по мне, оказалась даже слишком прозрачной. Здешние менты контролировали несколько точек, где работали каменецкие проститутки. За "крышу" им отстегивали долю, и со своей миссией они вполне справлялись: не позволяли чужим наезжать на девушек и их сутенеров, а также улаживали конфликты с клиентами.
– Мы почему вздернулись, Стасик? – пояснил Паша, разливая водку. – Тут несколько дней назад нарисовались какие-то крутые на "крузаке". Пришлые, не наши, я и сейчас не в курсе, откуда их принесло. А номера вообще молдавские, прикинь! Сняли они, значит, трех девочек, вывезли на Смотрич, попользовались под шашлычок, а потом – под задницу, и гуляй! И ни одной ни копья. Сказали: будете шуметь – вообще в речку со скалы побросаем. Ну, мы и решили вопросик. Пацаны ж не знали, что на ментов нарвутся. Если б кто другой, тогда да, а тут – хрена!
– Короче, выплатили они компенсацию, сели в свой молдаванский джип, и больше их тут никто не видел, – заключил Гриша, призывно поднимая стопку.
– А теперь, Стас, вообрази: сначала возле гостиницы, в зоне нашего особого внимания, какой-то посторонний амбал нарисовался. Потом прихватил девчонку в "Корчме", да еще и стволом размахался! Таксисты ж не дураки, номера ваши с ходу засекли, так что нам оставалось только накрыть хулиганов и надрать задницу. Ну скажи: какого ты Людку таким наскоком выдернул? Нельзя было по-человечески? Поговорить там, туда-сюда…
– Уж мне эти оборотни в погонах! – сокрушенно прищелкнул языком Жихарь и выпил. – Ни фига вы не понимаете, что такое психическая атака.
– Психическая? Я бы сказал – придурковатая!
– Придурковатая… ах-ха-ха-ха!..
Застолье происходило постфактум. Проститутку Люду раскололи там же, у гостиницы. Она признала: снял ее на прошлой неделе мужчина средних лет, назвался Эдиком, попросил рассказать о том же, о чем и Сашу, и даже заплатил ту же сумму за информацию – триста долларов. Люда не усмотрела в этом ни малейшей опасности, охотно слила Эдику все злачные точки и даже обслужила по льготному тарифу. А главное – никому, ни одной живой душе об этом не проболталась.
Так что версия Жихаря накрылась медным тазом. Никто из каменецких деятелей теневого бизнеса не имел к Сизому ни малейших претензий. Он получил то, что ему требовалось, вернулся в Подольск и там нашел свою смерть.
Мы снова оказались там, откуда начали.
Правда, Стаса это, как мне показалось, совершенно не беспокоило. По крайней мере, сейчас. Формальные претензии насчет того, кто на чью территорию залез и кто кому плюнул в борщ, были сняты с первым же тостом. А дальше менты продолжали препираться уже просто так, по привычке. Сперва еще пытались обсуждать историю с безголовыми трупами и личность того мудака, который этим занимается: Подольск благодаря телевизионным новостям уже несколько дней был у всех на языке. Потом прошлись по Яровому – вроде бы нормальный мужик, только весь этот цирк его достал. Приходится отмазываться от всех скопом, вот он и зверствует. После четвертой перешли на личности шлюх, и я услышала несколько не слишком пристойных с точки зрения общественной морали историй, ярко характеризовавших нелегкий труд каменецких проституток. Затем внезапно вспомнили обо мне и начали знакомиться со мной по второму кругу, дружно поднимать стопки в мою честь и при этом по-гусарски вскакивать, с грохотом отодвигая стулья. Единственное, что меня слегка утешило, – кормили здесь кое-чем более основательным, чем закуска "Фантазия". Под конец Гриша стал предлагать свои услуги – дескать, сядет за руль и мигом доставит нас со Стасом в Подольск, но я категорически отказалась.
Утомившись пить за мое здоровье, менты потребовали еще закусок и водки, и я, исходя из того, что Стас уже один раз расплатился, намекнула ему на возможный дефицит финансов. Мой спутник отмолчался, зато встрял Паша и, округлив глаза, открыл страшную тайну: в этом заведении у них неограниченный кредит. Из чего я сделала вывод: возможно, каменецкие менты и не явные оборотни в погонах, зато халявщики на все сто.
Увенчалось застолье нестройным, но очень громким хоровым пением. Еще не докричав "Їхав козак за Дунай", мужчины перейшли на "Ой, хмариться, туманиться", потом на "Ой, на горі женці жнуть", а под занавес почему-то исполнили "Смуглянку", причем только припев, зато трижды. "На коня" пили уже у моего "опеля". Взглянув на часы, я удостоверилась, что еще нет и одиннадцати, и подумала: сегодняшний вечер, пожалуй, самый длинный за всю мою жизнь.
Жихарь уснул, как только я тронулась с места. Едва мы выехали за пределы города, он начал храпеть, и все мои тумаки не возымели действия. В отчаянии, кляня себя последними словами, я включила музыку, но могучий храп здорового и весьма пьяного мужчины перекрывал и ее. Смирившись со своей судьбой и решив при случае заглянуть в гороскоп на предмет того, был ли у меня сегодня благоприятный во всех отношениях день, я выключила радио и под аккомпанемент храпа Жихаря двинулась дальше.
Дождь, собиравшийся с вечера, застал нас на полпути. Благо дорога была прямой и от Каменца до Подольска вела меня сама. Часы показывали начало первого, когда я добралась до окраины городка и свернула налево, в сторону развалин имения Ржеутских. Рядом с ними проходила грунтовая, но хорошо накатанная дорога, позволявшая заметно сократить путь к центру.
Миновав небольшую лесополосу, я поднялась на вершину холма, на которой высились останки резиденции.
И поначалу, не поверив глазам, решила, что моросящий дождь создает какой-то необычный оптический эффект.
Я машинально сбавила скорость.
Теперь машина едва ползла, постепенно приближаясь к развалинам.
Какая-то тень неподвижно маячила на полуразрушенной кирпичной стене.
Я затаила дыхание и вытянула шею, чтобы получше рассмотреть это явление. С началом дождя тучи проглотили луну, и то, что я видела, освещал лишь отблеск моих фар.
Он выхватывал из мрака темную фигуру, облаченную во что-то вроде длинного плаща.
Головы на ее широких прямых плечах не было.
Я до отказа нажала педаль тормоза и почему-то выключила фары. Все вокруг погрузилось во мрак. По крыше машины шелестел дождь, впереди угадывались только контуры развалин. Через несколько секунд я снова, словно опомнившись, включила фары.
Безголовый призрак исчез.
Словно растворился в ночи.
Или в струях дождя.
15 сентября, суббота
Здесь был Минотавр
Завтракали без настроения.
Жихаря я оставила в машине, и он продрых там, как сурок, до самого утра. Потом явился к Тамаре – извиняться, но та уже знала о наших вчерашних приключениях и была не в духе. Не из-за самоуправства Стаса – к такой его самостоятельности здесь все уже привыкли. Жихарь получил по полной за пьянку и в качестве наказания был лишен самого необходимого – похмелятора. Даже Олег, несмотря на мужскую солидарность, ничего не смог поделать: развел руками и предложил заварить чаю покрепче. Конечно, Жихарь имел полное право развернуться, слинять и начать сеанс исцеления. Но, как я заметила, ему вовсе не хотелось шататься по пивнушкам.
Отчасти потому, что в доме Комаровых царила семейная атмосфера и щучили его тут любя, словно гулящего недоросля. Но отчасти и из-за меня. Значит, я не ошиблась: похмельные мужчины с трудом способны скрыть свои истинные чувства и желания.
Но анализировать перемены в его поведении я пока что не была готова. Тем более что все мои мысли занимало то, что я увидела ночью на развалинах имения. Безголовый призрак существует, или я окончательно слетела с катушек. Вернее, не так: существует нечто, какое-то явление или феномен, который я приняла за привидение в долгополом плаще. С таким объяснением мне, человеку материалистических взглядов, как-то комфортнее. Но пока я не нашла этому логичного объяснения, о призраке лучше помалкивать. И уж тем более не обращать внимания на то, что какой-то там провинциальный мент положил на меня глаз, не спешить делать из этого далеко идущие выводы и пересматривать собственную манеру поведения.
Ладно, с живыми людьми и с этим светом как-нибудь разберемся. Тут бы с покойниками и гостями с того света для начала разобраться…
Ну, а с этим пока что глухо. Бывшая жена Эдуарда Сизого оказалась довольно крепкой особой. Окинула взглядом обнаженный труп, избегая смотреть на то место, которое было прикрыто простыней. Опознала характерное родимое пятно на бедре. И только после того, как ее вывели из морга, охнула и осела на землю. Но и тогда, когда ее привели в чувство, она не смогла рассказать ничего интересного и полезного для следствия. Жили какое-то время вместе, разошлись, дочь вышла замуж, сын в средней руки бизнесе. Были ли у Сизого враги? Кто его знает… Они давно не общались. Подруги, сожительницы? Тоже неизвестно, личная жизнь бывшего супруга женщину не интересовала. Развелись без видимой причины. Прожили вместе двадцать два года, устали. Бывает.
Если прибавить к этому нашу вчерашнюю безрезультатную поездку в Каменец-Подольский, то расследование снова в исходной точке. По способу совершения преступления оба дела надо объединять в одно – и это уже сделано. Но помимо того, что головы Дорошенко и Сизого отрублены топором после того, как их задушили, общего ничего больше нет. Жертва номер один – рецидивист, старый лагерник. Жертва номер два – человек с высшим образованием, журналист с именем, ранее не имевший проблем с законом. Даже эти его делишки с составлением путеводителя по злачным местам не подпадают ни под одну из статей уголовного кодекса и не содержат состава преступления. Мы, правда, не знаем, побывал ли Сизый где-нибудь еще. Что, если кому-то его любопытство в самом деле показалось опасным? Однако, проанализировав такую возможность, Тамара и все еще печальный Стас решили: копать дальше в этом направлении – гнилое дело.
Ну, а я, позавтракав, разработала собственный план действий. Не знаю, имеют ли мои наметки хоть какую-то перспективу, но я должна, по крайней мере, удовлетворить собственное любопытство. Призрак мне не приснился, галлюцинациями я не страдаю. Психотропных средств не употребляю. Я слышала о нем, а потом и увидела своими глазами. Или в Подольске все сплошь слепые и глухие, или сознательно молчат, преднамеренно не желая связывать местную легенду с сегодняшним днем.
Жихарь потоптался еще немного и попросился поспать на кухне. Никто из хозяев не возразил, тем более что, хотя суббота при нынешних обстоятельствах и считалась у здешних правоохранителей рабочим днем, делать все равно было нечего. Никаких версий, никаких предположений. Тамара начала собираться в прокуратуру – катать отписки и перекладывать с места на место бумажки, Олег повел детей в гости к бабушке, а я, оставшись в одиночестве, позвонила Анатолию Бондарю.
– Вам, Лариса, как я вижу, легенда о Безголовом покоя не дает. Зацепило?
– Не то слово. Только полный дурак не увидит тут параллелей. Однако мне кажется, что-то дураков вокруг многовато.
– Например?
– Вы знаете эту историю лучше меня. Я имею в виду не легенду, а реальные события. Каждая из тех трех жертв никак не связана с остальными. Мужчины были разного возраста и принадлежали к различным социальным слоям. Каждого из них, как, в конце концов, любого из нас, могли убить по той или иной конкретной причине. Банковский служащий Боровиков рисковал головой из-за внебрачной связи с Анной Ржеутской. Убийца Гнатюк, пусть это и маловероятно, мог получить свое за совершенные им злодеяния от руки каких-то родственников или друзей загубленной им семьи. Наконец, лавочник, как его…
– Тетерук.
– Ну да, Тетерук. Он – жертва собственного приказчика, которого вынудили взять на себя и все остальные убийства. Но, если проигнорировать все это, остается вопрос. Кто и с какой целью мог сто лет назад жестоко убить в этих местах двух человек, воспользовавшись одним и тем же орудием убийства?
– Трех, – машинально поправил Бондарь.
– Двух! – с нажимом возразила я. – Приказчик – реальный убийца, он сознался в содеянном. Я даже готова допустить, что и способ убийства он избрал исключительно под влиянием циркулировавших в городке слухов о призраке. Есть два нераскрытых убийства. А где два, там и третье. Поэтому приказчик со всеми ухищрениями, на какие только оказался способен, попытался выдать свое преступление за происки потусторонних сил, надеясь, что все будет списано на призрака. И только позже, впав в эйфорию, по дурости не удержал язык на привязи. Все выглядит логично. Того, кто убил влюбленного банковского служащего и беглого каторжника, не нашли тогда, и уж тем более бессмысленно искать его теперь. Я говорю о принципе: сегодня все снова повторяется.
– Я бы попросил, если вас не затруднит, перевести ваши соображения с языка эмоций на более внятный язык.
– Хорошо. На сегодняшний день у нас две жертвы. Законопослушный гражданин и бывший зек. Вот вам первое совпадение. Между собой эти люди не знакомы, следствие в тупике. Можем мы считать это еще одним совпадением? Не хочу вас пугать, но, похоже, назревает еще одно убийство.
Директор музея поправил очки, пожевал губами и некоторое время молча смотрел на меня.
– Скажите, а вы уже успели поделиться этими мыслями с вашей подругой или с этим вашим приятелем из милиции? – неожиданно спросил он.
– Пока нет.
– То есть, вы ждете, пока произойдет еще одно убийство?
– Ничего подобного!
– Тогда объясните, каким образом вы пришли к такому выводу, а главное: почему вы обратились с этим именно ко мне? Если вам что-то известно о готовящемся преступлении, вы должны заявить об этом в прокуратуру, а не в краеведческий музей. Вы же юрист, не мне вас учить таким вещам.
В субботу музей был открыт, даже шла какая-то экскурсия. Старшеклассник, с которым я случайно встретилась взглядом, откровенно скучал – надувал жвачку. Он либо видел местный бивень мамонта не впервые, либо бивни мамонтов его вообще не интересовали. Директора я застала на рабочем месте, но, начав этот разговор, так и не смогла разобраться – отвлекаю ли я его от дел, или все это интересует и тревожит его не меньше, чем меня.
– Юристы имеют дело с фактами, которые можно доказать, подтвердить или опровергнуть. А на каком основании я стану выкладывать перед коллегами подобную версию? Тамара Комарова – моя близкая подруга, но даже она только повертит пальцем у виска, если я начну ей рассказывать о полицейских протоколах столетней давности и о проклятии рода Ржеутских, которое может настичь любого, кто живет в Подольске или приехал сюда по делам. Я уже пыталась рассказать ей легенду о Безголовом. Тамара только отмахнулась – мол, детские страшилки. Приблизительно то же написало полицейское начальство Проскурова в своей резолюции на рапорт следователя. Нет, мои аргументы не годятся даже для тех, кто мне доверяет!
– Ладно, тогда попробуем по-другому. Я в неплохих отношениях с начальником нашей милиции, полковником Яровым. Изложите ваши предположения, а я лично поговорю с ним.
– Этого тем более не следует делать! У меня уже есть печальный опыт общения с Яровым. Знаете, какой окажется реакция? Мало того, что эта киевская профура путается под ногами, сует нос куда не следует и мешает работать, так теперь она еще и какую-то чертовщину сюда приплела, чтобы телевизионщикам было о чем лишний раз языки почесать! Серия убийств в Подольске связана с призраком полковника Ржеутского, понимаешь! Старая легенда ожила и убивает! Ничего себе заголовочки?
Бондарь вздохнул:
– Значит, это я должен вам поверить?
– Я ничего подобного не говорила. Вы рассказали мне жутковатую сказку. Зачем? У вас тоже наверняка возникли определенные подозрения, но в милицию обращаться с этим вы не хотите по той же причине, что и я! Или я ошибаюсь?
– Угадали. В проницательности вам не откажешь, – полушутя признал директор.
– Поэтому выслушать меня и помочь вам сам бог велел, – в тон ему проговорила я.
– Хорошо. Я внимательно слушаю вас.
Я откашлялась, словно перед преподавателем на экзамене.
– Доказать то, что я сейчас скажу, никто никогда не сможет. Но, как мне кажется, в 1907 году в Ржеутовом Яру двое мужчин стали жертвами психопата. Если угодно – маньяка, одержимого преданием о проклятии рода Ржеутских. В это стоит поверить хотя бы потому, что история падения Витольда Ржеутского никогда не афишировалась его потомками и передавалась только из уст в уста. Оттого и имела привкус запретного плода и, соответственно, оказывала заметное влияние на людей с нестойкой психикой.
– Очень интересно. Бездоказательно, но весьма любопытно.
– К этому выводу я пришла из-за случайного выбора жертв в каждом отдельном случае. Согласитесь: проще предположить, что существовал один-единственный свихнувшийся убийца, чем согласиться с тем, что три разных преступника, словно по сговору, действовали совершенно одинаковыми методами. Просто какое-то "Убийство в "Восточном экспрессе"" получается! Читали, надеюсь?
– Я не увлекаюсь старыми детективами. В большинстве они скучные. Фильм, кажется, видел.
– Да бог с ними, с детективами! Я говорю о том, что, скорее всего, первые две жертвы можно записать на счет психопата. А приказчик просто решил воспользоваться этим и прикончил ненавистного хозяина. И не факт, что подобные убийства больше не происходили. Вам просто повезло, что вы наткнулись на документы, уцелевшие после пожара. Согласны?
– Хм, – Бондарь задумчиво потер подбородок. – Кое-какая логика в этом есть. В особенности если речь идет о сгоревшем полицейском архиве. Только, прошу вас, не давайте воли воображению и не начинайте доказывать, что архив сжег маньяк, чтобы скрыть следы своих преступлений. Его сожгли уголовники, выпущенные из местной тюрьмы большевиками. Это факт доказанный и не вызывающий ни малейших сомнений.
– Анатолий, давайте без иронии! – Каким-то шестым чувством я ощутила, что директор музея воспринимает мои слова не так, как этого требует ситуация.
– Все нормально. Меня и самого иногда заносит. Продолжайте, ведь это еще не конец?
– Нет, – кивнула я. – Переходим к дню сегодняшнему. Скольким известна легенда о Безголовом?