* * *
Рано утром все проснулись от крика. Доносился он с раскопа… И принадлежал Корридову.
Когда наконец, выбравшись из спального мешка, Кленский прибежал к раскопу, Арсений Павлович продолжал еще кричать.
Кроме того, он ругался - самыми ужасными словами, - размахивал руками и вообще был в абсолютном неистовстве.
Народ молча и мрачно толпился вокруг него.
- Что случилось? Убили, что ли, еще кого-нибудь? - испугался журналист.
Китаева покачала головой:
- Хуже.
- Хуже?
- Да!
- У нас тут та-акое… - подтвердили студенты и указали на раскоп: - Мало не покажется!
То, что случилось, и правда было хуже. Во всяком случае, не лучше.
Раскоп был загублен.
- Ужас… - Кленский, сокрушенно качая головой, смотрел на раскоп. Тот был перерыт так, как будто по нему прошло стадо свиней.
- Что это значит?
- Что?! Все очень просто, - гневно дыша, стал объяснять Корридов. - Некие подонки покупают металлоискатель и копают… Как картошку! По принципу "что-нибудь да найдешь"!
- В общем, фигачишь квадратно-гнездовым методом, пока что-нибудь ценное в земле не обнаружишь, - встрял в разговор Миха.
- Да! Именно так, - подтвердил Арсений Павлович.
- Что значит "фигачишь"? - изумилась Вера Максимовна.
- Роешь, голубушка, роешь! На штык, как картошку.
- Но это же варварство! - возмутилась Вера Максимовна.
- Увы… Человеческие качества у "хомо сапиенс" биологически не закреплены, - вздохнул, немного стихая, Корридов.
Это была его любимая сентенция, означавшая: если человек ведет себя как животное, этому не следует удивляться.
- Но кто все-таки мог это сделать? - сокрушенно воскликнул Кленский.
- Ну, кто, кто… Скорее всего "черные археологи".
- Возможно, те ребята, что приезжали тогда на "Хаммере", - заметил Вениамин.
- Думаете?
- Почти уверен.
- Но что им надо тут было?
- Что надо? - удивился Вениамин. - Арсений Павлович ведь уже сказал: они копают по принципу "что-нибудь да найдешь".
- Что ищут?
- Еще спрашиваете… Известно что! Металл. В основном монеты.
- Значит, здесь рыли без определенной цели?
- Кто знает… Может, и с определенной!
- То есть?
- Это ведь целый бизнес. Причем основательный. Предварительно некие подонки даже изучают годовой отчет Института археологии. Потом покупается металлоискатель, а потом…
- Да, я поняла, - вздохнула Вера Максимовна. - Потом - "фигачишь"!
Весь день Арсений Павлович то и дело возвращался к загубленному раскопу. И, сокрушенно качая головой, смотрел на его поверхность, которая была перерыта так, словно здесь и впрямь прошло стадо свиней, возвращаясь в городище. Будто время вернулось назад…
Смотрел, смотрел…
А на следующий день Корридов снял дерн и "прикопался" рядом, слева от загубленного раскопа.
Солнце заходило, в зарослях ив на берегу реки снова принялась кричать странная птица…
Работа на новом раскопе уже закончилась.
И Кленский не выдержал. Прихватив фотоаппарат, отправился на птицу взглянуть.
Кленский вообще-то любил поохотиться с фотоаппаратом. Это было еще одно его хобби. Если Яша Нейланд собирал малину, то Кленский часто в свободное от раскопок время бродил по окрестностям и по берегам Мутенки с фотоаппаратом. Правда, в связи с событиями последних дней такого желания как-то не возникало.
Но теперь, слушая эти волновавшие его отрывистые, резкие крики странной птицы - больше похожие на то, что кто-то хочет засмеяться или напугать, - журналист решил прогуляться.
- Как птица странно кричит, - заметил он Корридову, который встретился ему по пути.
- Куда это вы?
- Пойду поохочусь. - Владислав Сергеевич улыбнулся, показывая фотоаппарат.
- Ну-ну… - кивнул археолог.
Таких ив, как на берегах Мутенки, Кленский прежде не видел.
И дело было даже не в том, что были эти деревья необычайно стары, кряжисты и высоки. Дело было в особой причудливости их форм.
Легенда о людях, превращенных в деревья, или мифы о дриадах, чья жизнь связана с деревом, здесь приобретала пугающую достоверность. Природа на берегах Мутенки словно вплотную занялась очеловечиванием древесного материала. Изгибы ветвей и стволов так удивительно напоминали изгибы человеческих тел, рук и ног, что - особенно в сумерках! - казалось, будто к берегам потаенно струящейся по дну оврага речки сходятся превращенные.
Особенно удивительны были два дерева… Гигантские, что называется, в два обхвата. С мшистыми, покрытыми наростами зеленого лишайника стволами. Сросшиеся у корня.
Владислав Сергеевич решил отчего-то, что именно в ветвях этого раздвоенного, как Яшино сознание, дерева и пряталась странная птица.
Но, когда журналист подошел, крик смолк.
Кленский задрал голову, чтобы рассмотреть этого невидимого крикуна. Козодоя, или как там его…
Какая-то птаха и правда скакала по ветвям этого раздвоенного дерева…
Птичка была невеличка и даже красива. И Кленского удивляло, что такое милое создание может издавать такие омерзительные, отрывистые звуки.
Но, очевидно, кричала все-таки другая птица. Потому что после небольшой паузы отрывистые резкие звуки раздались снова, и откуда-то теперь со стороны.
И крик этот приближался, как будто птица перелетала с ветки на ветку, все ближе и ближе…
Владислав Сергеевич приготовил фотоаппарат. Он был уже уверен, что вот-вот увидит птицу в просвете между листьями.
И он бы увидел…
Но что-то отвлекло его внимание. Увы, он даже не успел осознать, что именно его отвлекло. Что-то попало в кадр, помимо синего неба, окаймленного зеленой листвой.
Он успел нажать на кнопку…
Но в то же мгновение резкий внезапный удар, словно этот самый козодой, увеличившись до гигантских размеров, железным клювом долбанул его по темечку, вывел его из реальности.
Когда Владислав Сергеевич очнулся, солнце уже село. Голова болела. Птица больше не кричала.
А фотоаппарат исчез вместе с тем, что могло оказаться там, на последнем отщелкнутом кадре.
Вот только что же там было?
Этого вспомнить Кленский никак не мог, как ни напрягал свою ушибленную несчастную голову.
Вернулся журналист в свою палатку уже в темноте. И сразу лег спать. Голова болела невыносимо.
* * *
Наутро, потирая распухшую, чугунную по ощущениям голову, Кленский попробовал рассказать Корридову о том, что с ним случилось.
- Меня, можно сказать, вчера ранили… - пожаловался Владислав Сергеевич.
- Работа сегодня не отменяется! - вместо сочувствия мрачно произнес Корридов.
Журналист даже обиделся. По сути дела, его чуть не убили. И он вправе был рассчитывать если не на сочувствие, то хотя бы на внимание.
Но Арсений Павлович не слушал его.
Между тем события, следуя одно за другим, наворачивались, как снежный ком.
И надо было, хочешь не хочешь, все-таки что-то делать…
"Положение складывается аховое…" - размышлял журналист, потирая время от времени ушибленную голову.
Кленский и не ожидал, что народ у них в экспедиции окажется такой рисковый! Даже наиболее благоразумная из всех, немолодая "наставница юных археологов", Вера Максимовна, и та не выказывала желания покинуть ставшее таким опасным Мширское городище.
Одна только радость - Яша не очень беспокоил… Справедливости ради следовало признать: кадавр вел себя не слишком навязчиво.
Однако и далее пассивно ждать, когда еще кого-нибудь убьют, или стукнут по голове, или загубят и новый раскоп, очевидно, не имело смысла.
Между тем было ясно: Алиса, вычислившая до сантиметра границу между двумя областями, и новое преступление, как и Яшин труп, "своим" признавать не захочет.
Впрочем, и соседняя область вряд ли захочет вмешиваться, опасаясь, в свою очередь, за собственную кривую преступности…
И тут Кленский вспомнил об "этом человеке".
ЧАСТЬ II
Глава 1
Несколько лет назад - как раз в те времена, когда журналист Кленский вел в своей газете криминалистическую рубрику, - судьба и столкнула его с этим странным человеком по имени Дамиан Филонов.
Владислав Сергеевич писал тогда о весьма необычном преступлении: молодая девушка убила свою подругу. Причем на редкость изощренным способом. Доказать ее преступление было практически невозможно. Официальное следствие так и не смогло этого сделать. Преступление было раскрыто в результате частного расследования. И Дамиан Филонов имел к этому самое непосредственное отношение. У журналиста Кленского осталось тогда ощущение, что до истины докопался именно Дамиан.
Потом Кленский перестал вести криминалистическую рубрику и с той поры Дамиана почти не видел.
В журналистских кругах слухи про Филонова ходили самые удивительные. Одна газета даже однажды написала, что он связан с каким-то международным антипреступным картелем. Частной, но обладающей весьма большими возможностями организацией, "разветвленной, как Интерпол".
Впрочем, каких только слухов по Москве не гуляло…
Это было время легенд, а не биографий. Персонажи публичной жизни вели себя как знаменитые авантюристы прошлых веков: они сочиняли о себе настоящие мифы. Отделить правду от вымысла в их интервью было невозможно. Время от времени эти люди рассказывали удивительные вещи, потом исчезали, затем снова появлялись… Сообщали о себе сведения, которые нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть. Поскольку ни Мадонна, ни Брюс, ни львы объяснений давать не собирались.
Дамиан Филонов и был одной из таких загадочных личностей, засветившихся на московском модном небосклоне.
По слухам, за пределами Москвы, в провинциальной глубинке у Филонова был дом - убежище от суеты! - в котором он проводил немало времени…
По странному стечению обстоятельств археологический памятник, раскопками которого занималась экспедиция Корридова, располагался именно неподалеку от городка Мширы… Того самого, где и проживал иногда в своем доме шапочный приятель Кленского, "странный человек" Дамиан Филонов.
Увы, Дамианов телефон не отвечал.
Возможно, номер поменялся за то время, что Кленский им не пользовался. Зато у Владислава Сергеевича был адрес…
Правда, прежде Кленский дома у Филонова никогда не бывал. С Филоновым журналист встречался только в редакции.
И теперь, решившись на визит к Дамиану, Владислав Сергеевич гадал, как его встретят.
Журналист оказал когда-то Дамиану услугу… Мог ли он рассчитывать на ответную? Да и в Мшире ли сейчас Дамиан?
Оставалось полагаться на везение.
Вообще-то, кроме московских сплетен, Кленский мало что знал о Дамиане. Собственно, кроме них, больше и ничего.
Не больше, насколько это было известно Кленскому, знали о Дамиане и его мширские соседи. Попытки московских журналистов собрать сведения у мширцев трудно было назвать удачными. То, что думали о Дамиане жители Мширы, было, пожалуй, еще круче, чем московские сплетни.
Хотя Дамиан и появился в Мшире довольно давно, никто, например, в городке не помнил - во всяком случае, не мог вспомнить! - как и когда это случилось.
Мнения мширцев разделялись на три неравные части. Одни считали, что Дамиан шпион. Другие, что "просто алкоголик".
И это мнение имело под собой веское основание, потому что в любое время года, при любом состоянии души и тела цвет лица у Дамиана был зеленоватым. А точнее - просто зеленым.
Третья часть населения Мширы, не очень многочисленная - однако такие люди все же были! - высказывала предположение, что Дамиан не шпион, а вообще "оттуда". И все-таки припоминали, что Дамиан якобы появился в Мшире как раз после того "известного случая".
"Известным случаем" мширцы называли приземление неподалеку от Мширы на колхозных заброшенных полях летающей тарелки, случившееся лет десять назад. Было такое событие в Мшире, было…
Конечно, скептики сразу всех тогда заткнули… Никакая, мол, не тарелка! "Просто это военные что-то испытывали! Ну, вы понимаете?" Хотя что тут понимать? "Ну, что эти военные могут испытывать? - толковали наиболее здравомыслящие мширцы. - Только терпение налогоплательщиков".
В подтверждение же "инопланетной версии" приводился мширцами такой довод… Якобы соседский ребенок, часто заходивший к Дамиану утешаться после родительского ремня, утверждал, что круглый аквариум, стоящий на столе в доме Дамиана, на самом деле "работает", как "волшебный шар". На манер сувенирных… Только обычно в таких игрушечных шарах падают снежинки на сказочный домик, скачет лошадка… А в Дамиановом "аквариуме" картинки все время меняются. И однажды там якобы появились - ребенок это видел своими глазами! - изображения каких-то зеленоватых, похожих цветом лица на Дамиана людей.
Было, конечно, кое-что в поведении Дамиана, что настораживало соседей даже сильнее волшебного шара… Например, то, что Дамиан не держал огорода. Никогда не копал, не сажал, не полол.
В Мшире, кормившейся с огородов, этого было достаточно, чтобы прослыть и шпионом, и инопланетянином. Якобы даже однажды в сентябре зеленолицый Дамиан отважился спросить в местном магазине кабачковую икру. Доведя этим продавщицу до настоящего стресса: "Свою икру что ж - не мог накрутить?!" И откуда, мол, такие деньги у человека, чтобы покупную кабачковую икру есть?
В общем, ни по доходам, ни по образу жизни Дамиан местной жизни не соответствовал. И в самом деле, не пойми кто: то ли шпион, то ли инопланетянин.
Возможно также, что на такие подозрения - кроме странной привычки Филонова не запасаться кабачковой икрой и не держать огорода - мширцев наводила и тарелка спутниковой связи, установленная на крыше увитого плющом и виноградом Дамианова домика. Единственная в Мшире, эта тарелка серебристым своим видом в сознании мширцев ассоциировалась с чем-то космическим и недоступным.
Впрочем, из всего, что мширцам было известно о Дамиане, единственно достоверным фактом оставалось все-таки утверждение участкового милиционера, проверявшего однажды документы Дамиана. Участковый уверял, что якобы в удостоверении личности у Филонова черным по белому было написано: "НИИ астрофизики, специалист по серебристым облакам".
Опять же что-то странное: что за облака такие? И почему, скажем, не "специалист по кучевым облакам"? - недоумевали мширцы.
Но кто-то объяснил - кажется, учительница физики, - что, мол, к метеорологии эти серебристые облака никакого отношения не имеют. Облака эти серебристые, мол, очень редкое явление. Появляются они на высоте восьмидесяти пяти километров. То есть очень-очень высоко! И всего несколько раз в год. И имеет это явление отношение к космосу, а не к погоде. "Что-то вроде солнечного ветра".
Интересуют эти таинственные серебристые облака прежде всего военных, поскольку каждый раз их появление влияет на связь.
Однако, несмотря на столь скудные, странные и даже фантастические сведения и давно прерванные с Дамианом отношения, теперь, в сложившейся опасной ситуации, Владислав Сергеевич Кленский не нашел ничего лучшего, как отправиться в Мширу.
Все же на счету Филонова было раскрытие весьма хитроумного преступления… И это действительно было достоверным фактом, а не трепом!
В общем, у Владислава Сергеевича было ощущение, что именно Дамиан сможет разобраться. Кроме того, журналисту особо выбирать в сложившейся ситуации не приходилось.
В Мширу Владислав Сергеевич приехал довольно рано, поутру… Остановил машину на указанной в его записной книжке тихой улице. Огляделся… По зеленой травке смачно шлепала лапами парочка крепких белоснежных гусей - единственные "прохожие"…
Дом Филонова был спрятан под непроницаемым покровом листьев плюща и винограда, разросшегося настолько густо, что в какой-то миг у Кленского родилось странное предположение: а вдруг под этим зеленым покровом ничего и нет?
Просто зеленая оболочка, окутывающая пустоту.
К счастью, заросли плюща скрывали отнюдь не пустоту. Дверь открыли Кленскому почти сразу.
- Вы меня помните? - нерешительно поинтересовался Владислав Сергеевич у светловолосого и очень бледного молодого человека, встретившего его на пороге.
- Помню ли я вас? Разумеется. Я помню всех, с кем хоть однажды встречался, и все, с чем сталкивался.
- Правда? - обрадовался Кленский.
- Кажется, вы из газеты "Жизнь города"?
- Из газеты "Городская жизнь".
- Значит, все-таки не все… - самокритично заметил хозяин.
И Дамиан пригласил Кленского в дом.
Внутри дом поразила Кленского какой-то почти космической простотой и пустотой. И полным отсутствием каких-либо "милых мелочей". Или не милых, но дающих представление о характере и образе жизни хозяина.
А также абсолютным отсутствием пыли.
Правда, одну из белых и пустынных стен просторной комнаты украшал автопортрет художника Казимира Малевича, изобразившего себя в алой шапочке человека раннего Ренессанса. Хорошая копия.
Из других "украшений" наблюдались лишь компьютер и "тот самый" стеклянный шар…
Украдкой Кленский все-таки бросил на него взгляд. Но никаких зеленоватых людей в стеклянном шаре не увидел. Вообще ничего не увидел: шар заполняла молочная непроницаемая белизна.
Зато компьютер был включен. И на экране его монитора Кленский увидел столбики каких-то дат:
"1381 год, январь. Возвращение в Париж после проигрыша в Брюсселе.
1381 год, февраль. Брюссель. Весь Великий пост.
1381 год, март. Париж. Купил хороших лошадей.
1382 год, май. Флоренция.
1382 год, ноябрь - поле битвы близ Ипра во Фландрии".
И так далее. Столбик дат был длинным…
Кленский оторвал взгляд от экрана:
- Я вам помешал работать, Дамиан?
- Нисколько. Не волнуйтесь. Это несерьезное занятие…
- Правда?
- Просто с одним итальянцем все время случались неприятности, которые он простодушно принимал за случайности. Я хочу выяснить, так ли это было на самом деле. Видите ли, некто Бонаккорсо Питти имел привычку подробно описывать события своей жизни. И надо сказать, принадлежащая его перу "Хроника жизни" оставила заметный след в итальянской литературе пятнадцатого века. Не читали?
- Увы!
- Впрочем, "Хроника" написана на тосканском диалекте… Увлекательное чтение. Человек эпохи Возрождения, Бонаккорсо Питти не был писателем по роду занятий… Он купец, игрок, дипломат, исполнитель конфиденциальных поручений. Объехал весь европейский мир, в одном Париже побывал пятнадцать раз. Так вот… Я разгадываю причину постоянно приключавшихся с Бонаккорсо несчастий. На мой взгляд, их было слишком много даже для того бурного времени.
- Вот как?
- Мне кажется, это были покушения. Кто-то очень сильно его не любил.
- Но все было так давно! Ведь эти неприятности, насколько я понял, происходили с ним в одна тысяча триста… - Кленский не закончил фразы.
- Да, довольно давно.
- Что же можно теперь выяснить?