- Пожалуй, я тоже останусь… - неуверенно произнесла наконец Вера Максимовна. - Я остаюсь с детьми. Тем более что вопрос поставлен.
И все героически решили остаться…
А Кент при виде такого единодушия сел и, задрав голову, завыл.
Для пса это был почти приговор. Надежда вернуться в цивилизованную жизнь была для него, по всей видимости, разбита вдребезги.
"Привычка - удивительная вещь, - думал Кленский. - То, что в первый момент казалось всем нам невероятным - в двух шагах от тебя труп! - теперь, спустя довольно незначительное время, вроде как и ничего".
Сам-то Кленский был, в общем, рад. Он-то очень хотел остаться…
Не из-за идола. Из-за нее - из-за Виты! Из-за нежданно-негаданных, странных, но таких притягательных встреч-молчаний.
В его жизни появилась "она".
Кленский всю жизнь был уверен, что любовь - это фантазия сочинителей. И что вообще в литературе все описано неточно. Да и не может быть в ней, литературе, никакой правды. Факты скучны и малоинтересны сочинителям. А недоразумения и претензии возникают оттого, что люди пытаются получить в художественных вымыслах отчего-то именно достоверные сведения. Вместо того чтобы пользоваться энциклопедиями.
Теперь же в любовном дурмане, который на него так неожиданно накатил, он был вынужден признать: кажется, она существует! Его любовь была реальна, достоверна. Как факт, сообщенный энциклопедией.
Вечером в палатке, поправив свечу, он снова открыл том Рене Менара. Уже не наугад. И некоторое время рассматривал луврскую античную вазу с изображением вакханок…
"…ветер играет ее локонами, струящимися по плечам", - прочел он. И, улыбнувшись, закрыл том.
Жизнь была лучше книги. Он ждал новых встреч.
Глава 8
Материал шел действительно - студенты были правы! - классный.
Это была настоящая пруха. Находки сыпались как из рога изобилия, словно кто-то наворожил. Вот оно, археологическое счастье: то нет или мало - и скука; а то вдруг одно за другим… Чуть покопал - и почти сенсация.
И даже Яша Нейланд как-то отодвинулся на второй план.
Новый рабочий день ознаменовался еще одной интересной находкой.
На первый взгляд это был обыкновенный глиняный черепок. Но Корридов отчего-то долго тер его щеткой, потом послал кого-то из девушек к реке помыть, а когда она вернулась и вручила ему этот вымытый черепок…
Он торжествующе ухмыльнулся!
- Можно и мне взглянуть? - заторопился Кленский.
- Пожалуйста! - Корридов передал ему находку.
Это была плоская глиняная пластинка, похожая на печенье. На поверхности нанесены точки. Теперь, когда глина была очищена от грязи, это было ясно видно.
О происхождении точек догадаться было нетрудно: очевидно, художник "тыкал" травинкой по мокрой еще глине.
- Если посмотреть повнимательней, точки складываются в рисунок! - заметил Корридов.
- Птица? - предположил Кленский, рассматривая пластинку.
- Мне тоже так показалось…
- Да, ясно угадывается изображение птицы! - Остальные тоже принялись разглядывать находку.
- Точно…
- Амулет? - предположил Кленский.
- Да! - согласился Корридов.
- Неужели амулет?
- Возможно, этот предмет держали в руке во время совершения ритуала. Ясно, что на шею этот предмет не вешали и себя им не украшали - отверстия, как видим, для шнурка нет.
- Какого же ритуала?
- Ну, возможно, его держали в руке, когда ворожили для удачи. Или наоборот.
- Наоборот?
- Да.
- Проклятия?
- Возможно. До вашего приезда я уже находил нечто подобное, - продолжал Корридов. - Тогда это был глиняный цилиндрик, утыканный точками. И это тоже был рисунок. Голова быка.
- Вещи, конечно, очень странные… - вздохнул Вениамин.
- Даже Арсений Павлович ломает голову над их назначением! - с почтением заметила Китаева.
- Нет, никогда нам не понять уже, что это может означать, - пессимистично заключил Тарас.
- Ну почему же… Стоит попробовать! - заметил Кленский.
- А по-моему, и не стоит…
- Почему?
- Опасно. Я же говорю: древняя ворожба, древние идолы, ритуалы… Все это может быть опасно.
Опять затеялась дискуссия, и каждый, кто был на раскопе, что-нибудь да сказал.
Только Миха ничего не сказал. Потому что Михи по каким-то, очевидно очень личным, обстоятельствам в это время на раскопе не было.
- Конечно, есть и другая точка зрения, - слушая общий спор, заметил Корридов, - и некоторые археологи ее придерживаются и даже очень яростно отстаивают! - что это…
- Что?
- Вместилище души.
- Вот как? - заинтересовался Кленский. - Неужели?
- Да! - Корридов бережно забрал глиняную пластинку с изображением птицы, вновь по кругу вернувшуюся к журналисту.
- Вместилище души… - Кленский неохотно выпустил из рук древний - несколько тысяч лет! - амулет.
И тут раздался ужасный крик:
- А-а-а!
Кричал Миха.
- Его нет! - кричал он.
Вытаращив глаза и размахивая руками, Миха сломя голову бежал к раскопу.
- Нет его!
- Кого?
- Его!
- Кого - его?
- Яши!
- То есть?
- Пропал! Понимаете?! Исчез…
- Кто пропал?
- Яша!
- Но Яша умер!
- Да я в том смысле… - продолжал кричать тот.
- В каком?
- В общем, то, что там было… - И Миха растерянно замолчал, подбирая слова.
- Да говори толком!
- То есть тот, кто…
- Ты можешь объяснить наконец, что случилось?
- Могу!
- Так объясни.
- Ну, в общем, то, что в палатке лежало, исчезло!
- Тело исчезло?
- Да! - обрадовался Миха правильно найденному слову. - Тело! Тело исчезло.
- Из палатки?
- Да.
Усмехаясь и стараясь не слишком быстро шагать - нечего потакать фантазиям дебила! - все гурьбой, во главе с Корридовым, направились к палатке-саркофагу. Невольно все время шаг убыстряя.
Миха не врал.
Палатка была пуста.
Все молчали. Есть вещи, которым трудно найти объяснение - вот так с ходу…
Да и не с ходу тоже.
- Кому могло понадобиться уносить мертвое тело? - растерянно произнесла наконец Китаева.
- Может… - начал было Корридов и замолчал.
- Может, тот, кто Яшу убил… тот и похитил? - выдвинул свою версию Кленский.
- Но кто? - В недоумении все уставились на журналиста.
- Кто это может быть?
- Мы ведь даже не знаем, был ли он убит… - заметил Тарас.
Стоять перед пустой палаткой далее было бессмысленно.
Все еще немного пооглядывались по сторонам. Надо сказать, с некоторым страхом.
И даже пошарили по ближайшим кустам.
Ничего. Никого.
Для лисенка, баловавшегося остатками тушенки и проявлявшего, как выяснилось, интерес также и к мертвечине, такая "зачистка" палатки вряд ли была по силам. Это было бы не по силам даже стае диких собак, грифов или гиен.
Тем более вот так аккуратно открыть палатку, расстегнуть "молнии", а потом снова их застегнуть…
- А спальный мешок оставили…
- Да, мешок оставили.
- Может, он проснулся - и сам ушел?
- Проснулся?
- Ну, в смысле очнулся от летаргии?
- Летаргии?
- Долгого сна…
- Вот именно… Может быть, это искусственно вызванная летаргия?
- То есть?
- Ну, например, под воздействием какого-нибудь растения.
- Проснулся, потянулся… - пробормотал Корридов. - И ушел сразу в лес? Мог бы и к нам заглянуть…
- Ну, со сна ведь плохо соображаешь, Арсений Павлович! Когда, знаете, долго и крепко спишь, потом никак не очухаешься…
- Нет, не знаю! - подвел черту этой дискуссии Корридов.
И, словно оберегая от таких гигантских перегрузок мозги - сложно пытаться объяснить необъяснимое! - Корридов повернулся и пошел к раскопу.
- Вы как хотите… А я еще сегодня поработаю, - произнес он.
Он прошел несколько шагов и остановился.
- А ты что там делал? - вдруг резко повернувшись к Михе, спросил археолог.
- Я?
- Да, ты!
- Я… - Миха замялся.
- Ты зачем в эту палатку полез?
- Проверял…
- Что ты там проверял?
- Ну, в общем…
- Отвечай!
Это было похоже на допрос.
- Часы… - наконец раскололся Миха. - Часы проверял…
- Часы?
- Ну, на месте они или нет.
- А поточней? - продолжал допрашивать Корридов.
- Ну… - Миха снова замялся. - Я подумал: ну что они там лежат? Вдруг кто-нибудь залезет и возьмет? Лучше я…
- То есть ты подумал, - усмехнулся Корридов. - Ты подумал: лучше будет, если их сопрешь ты? Так?!
- Ну, в общем, да… Вроде того… - Миха вздохнул.
- Ты хоть знаешь, как это называется?!
- Не знаю, - простодушно признался Миха.
Все растерянно переглянулись…
Подтверждалось давнее подозрение Кленского: некоторые люди совершают самые ужасные вещи просто потому, что не знают, "как это называется". В простодушном детском неведении…
- Это называется, мальчик мой, мародерство! - объяснил Корридов. - Люди, которые грабят трупы, называются мародерами.
- Да нет, я не… Я не это… То есть я хочу сказать, я не маро… этот! - испугался страшного и непривычного для его лексикона слова Миха. - Не мародер я!
- А кто же ты, по-твоему?
- Нет, нет! Просто я подумал: лучше я их у себя пока подержу, часы эти… Хорошие ведь часы. Точные.
- Ну и что - подержал?
- Да нет же! Я пошел туда… - Миха махнул рукой в сторону брезентового саркофага. - Прихожу, открываю палатку, а его там…
- Нет?
Миха сокрушенно кивнул:
- Нету.
- Да, не повезло тебе, Миша! Часы, получается, кто-то украл раньше тебя. Причем вместе с трупом, - подвел итог Корридов.
Странный итог, ничего не скажешь.
- Ну, как хотите… Я иду работать!
И Корридов, презрев общее траурное настроение, ушел на раскоп.
Никто за ним не последовал.
Кажется, то, о чем втайне мечтала следователь Алиса, случилось. Яша исчез. Нет тела - нет и преступления. Нет человека - нет проблемы. Все стало на свои места…
Но не для археологов.
Кленский даже заподозрил в исчезновении, а точнее, в сокрытии трупа саму Алису - уж слишком все удачно для нее сложилось.
Однако, как бы там ни было, давить и на Алису, и на милицию Стародедова теперь не имело смысла - предъявить им было нечего.
Ночью в зарослях ив на берегу Мутенки кричала птица.
В непроницаемых для взора человека кронах этих огромных ив, нависавших над речкой, образуя темные тенистые своды, птицы водились в больших количествах. Они вечно щебетали, перекликались…
Но эта была особенная. Прежде Кленский ее вроде не слышал. Она издавала странные, отрывистые, резкие звуки, больше похожие на человеческие вскрикивания - будто кто-то хочет засмеяться или заплакать. Или напугать… Эти крики разволновали Владислава Сергеевича.
"Как будто душа потревоженная…" - подумал он.
И отчего-то вспомнил амулет с изображением птицы, найденный накануне. И слова Корридова: "Существует точка зрения, что это вместилище душ".
А рано утром все проснулись от лая.
- Кент, прекрати!
Кент сидел неподалеку от опустевшей "Яшиной палатки" и лаял как заведенный.
- Прекрати, тебе говорят! - снова прикрикнул Вениамин.
- Нет, пребывание на природе действует на эту собаку пагубно. Никогда она в городе так себя не ведет!
- Слушай… Может, посмотреть, что там так Кента взволновало? - нерешительно предложил Тарас.
- Ты хочешь сказать, что…
- Что - что?
- Да я даже не знаю, что еще можно предположить! Сначала этот Яша уезжает, потом обнаруживается мертвым в яме, затем исчезает вовсе… Что может случиться еще?!
Все собрались и гурьбой, медленно направились к палатке, чтобы выяснить, что "может случиться еще".
Но в палатке все было, как и накануне… То есть ничего.
Ничего и никого там не было.
И "молнии" палаточного полога снова поскорей застегнули.
- Ты чего брехал? - набросился на сенбернара его хозяин.
Вместо ответа Кент опять залаял как сумасшедший.
- Я лично ничего не понимаю. Совсем крыша у пса поехала! - Вениамин вдруг зажал нос.
Все уже это сделали раньше.
- Странно! - пробормотал кто-то.
Это действительно было странно… Трупа в палатке больше не было. А вонь от нее между тем шла несусветная.
Как будто труп превратился в невидимку и продолжал там разлагаться. Стоять рядом с этой палаткой было испытанием.
И Кленский не выдержал.
- Надо посмотреть, в чем там дело…
Снова расстегнули палатку.
И теперь только заметили, что краюха черного хлеба, оставленная рядом с кружкой по обычаю - для покойника, - была разломана. А водки в кружке здорово поубавилось.
- Смотрите!
- Кошмар какой-то…
На брезентовом полу палатки ясно был виден след от ботинка. Стали вглядываться в рисунок отпечатавшейся подошвы, сверяя со своей обувью.
- Это не мой…
- И не мой!
- У меня ромбики на подметке, а тут какие-то кружочки отпечатались.
Все поглядели на Миху.
- Сличайте! - покорно согласился тот.
Уже не слишком стесняясь, особо внимательно осмотрели Михины кроссовки.
Но таких "кружочков" и у него не обнаружилось.
- Кто же этот след оставил?
- Размер большой… мужской размер!
- А у Яши-то был сорок пятый, - пробормотал кто-то. - Не меньше…
- И что?
- А то! Знаете, такое ощущение, что наш труп, где-то походив, опять сюда возвращался! - заметил Тарас.
- И снова ушел? А запах остался?
- И снова ушел. А запах остался…
- И опять придет?
- Возможно…
- У тебя что, Тарас, совсем крыша поехала? - как можно сдержаннее поинтересовался Вениамин.
- А у тебя еще нет?
- Нет.
- Вот это и странно - у нормального человека крыша просто должна уже была бы поехать!
- Как у Яши? - робко заметил кто-то из Прекрасных Школьниц.
- Уж если тут и есть кто нормальный, так это я, - возмутился Вениамин, - а вовсе не ты, Тарас…
- Вообще лучше снять эту палатку и убрать, - заметил Владислав Сергеевич. - Запах к тому же от нее действительно ужасный.
- К чему это - "к тому же"? - насторожился Вениамин. - Вы тоже это хотите сказать?
- Что "это"?
- Что Яша и правда "ходит"?
- Видишь ли, не хочу тебя огорчать, - снова вмешался Тарас, - но возвращение мертвецов было обычной неприятностью для наших предков. Обычной, понимаешь? То есть ничего выдающегося. Именно поэтому люди тысячелетиями придумывали множество приемов, изощрялись как могли, чтобы обезопасить себя от таких визитов.
- Ты предлагаешь и нам подумать над этой проблемой?
- А ты хочешь, чтобы Нейланд так и ходил туда-сюда?
- Я тоже считаю… Умер так умер! - вздохнул студент Саша. - Нечего ходить.
- Уходя уходи?
- Ага…
- Слушайте, давайте все-таки не переходить границы здравого, разумного… - уже не слишком энергично возразил Вениамин.
- Давайте…
- Поэтому предлагаю эту палатку убрать! - снова предложил Кленский.
Охотников выполнять это задание не нашлось.
Корридов все это время безучастно и мрачно, наблюдая за происходящим, молчал.
Тогда Кленский сам вытащил колышки и приподнял край палатки…
О ужас…
Под ней лежала отрезанная собачья голова.
Оскаленная мертвая собачья морда…
И это была Томкина голова. Гостья из деревни Корыстово, время от времени любившая наведаться в лагерь археологов за объедками из мусорной ямы, поплатилась за свой очередной визит головой… В буквальном смысле.
- Вот отчего запах-то… - ахнула Китаева. - От Яши так не пахло.
Все ошеломленно молчали.
А с Кентом случилась форменная истерика. Он зашелся таким истерическим лаем - взвизгивая и даже всхлипывая! - какого от него еще никто никогда не слышал.
- Как пес разволновался! - снова сострадательно заметила Китаева.
- И немудрено, - поглядел на собаку Саша.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Собственно, если руководствоваться классическим для юриспруденции "Кому это выгодно?", только у сенбернара и был мотив для такого убийства. Все мы отлично знаем, что Кент Томку боялся и ненавидел…
- Хватит острить!
- А что еще можно предположить?
С этим все молча согласились. Предположить больше и правда было нечего.
Таким странным, можно сказать диковинным, было это преступление. Отрезать собаке голову… И потом положить под палатку!
Когда уходили, Кленский протянул Арсению Павловичу глиняную обожженную пластинку, утыканную точками.
- Это я обнаружил, когда снимал палатку… Лежала рядом с отрезанной собачьей головой.
- Вот как?
- Что это, по-вашему? Тоже древний амулет?
- Это? - Корридов повертел в руках. - Это сделано кем-то совсем недавно.
- Зачем?
- Обычное развлечение нашей экспедиционной молодежи… Здесь много глины, детки лепят всякие финтифлюшки, обжигают… Сувенир или… Шутка!
- Шутка? Вы думаете?
- А вы - нет?
- Нет. Мне кажется, что цель была другой. И что это совсем не шутка и не развлечение…
- А что же это, по-вашему? - усмехнулся Корридов. - Вместилище Яшиной души?
- А вдруг…
- Что - вдруг?
- Вдруг кто-то ворожит?
В ответ Корридов только возмущенно то ли хрюкнул, то ли фыркнул… И ушел, явно снова погрузившись в свои научные раздумья.
Вечером собрались, как обычно, у костра. Почти все. Кроме Прекрасных Школьниц. Они решили искупаться. Они вообще прежде любили по вечерам купаться - плескаться, как наяды в лунном свете, в темных водах Мутенки. Правда, теперь "боялись одни". Но студент Саша вызвался девушек сопровождать:
- Приятная миссия…
С визгом, закутавшись в полотенца, купальщицы и Саша удалились. А остальные остались у костра.
- Зачем нормальному человеку убивать домашнее животное? Отрезать собаке голову! - начал разговор у костра Вениамин.
- И тем более подкладывать под палатку?! - подхватил Миха.
- А кто сказал, что речь идет именно о нормальном человеке? Я лично в этом совсем не уверен… - заметил Кленский.
- Я тоже. Ведь и действие совершенно ненормальное, - поддержала его Китаева.
- Вот уж не думаю… - вполголоса, словно только для самого себя, произнес Корридов.
- То есть?
Корридов покачал головой:
- Ничего странного и ненормального я не вижу.
- То есть вам кажется, что это адекватно? Отрезать собаке голову и положить под палатку?
- Смотря с позиции какого времени рассматривать это действие… - загадочно усмехаясь, заметил Корридов.
- Может быть, поясните свою мысль? - подозрительно оглядывая Корридова, произнесла Вера Максимовна, словно засомневавшись уже и в адекватности своего руководителя.