Мопса ничего особенного не имела в виду. Это просто сорвалось у нее с языка. Джеймс ее никогда не интересовал, еще меньше, чем Джейсон. Они слились в ее затуманенном сознании, как два мальчика одного возраста, и когда Бенет попыталась однажды втолковать матери, что Джеймс умер, а Джейсон принадлежит другой семье, у которой она его выкрала, та лишь пожимала плечами: "О чем ты говоришь? Не понимаю, при чем тут я?"
В Хитроу в газетном и книжном киосках высилась пирамида из "Брачного узла", которая таяла на глазах. Люди покупали книгу, чтобы читать в самолете. Роман действительно стал бестселлером.
Собственное умиротворенное лицо на обложке лишний раз напомнило Бенет, что ей, избавившись наконец от Мопсы, придется пройти огонь, и воду, и медные трубы. Возвращение Джейсона так просто ей не обойдется. Но она должна выйти из этого тяжелого испытания с высоко поднятой головой. За ней есть тыл - имя Бенет Арчдейл, автора бестселлера. Она - личность, в отличие от расплывчатого призрака, каковым можно считать Мопсу.
Однако что бы она ни сделала, каких бы высот ни достигла, над ней будет вечно висеть, как свинцовая грозовая туча, память о том, что когда-то она якобы украла у кого-то ребенка. Если кто-либо вздумает писать ее биографию, он, конечно, не обойдет вниманием этот факт.
Умственная нестабильность ее матери тоже будет упомянута на печатных страницах, и то, что ребенок самой Бенет скончался в раннем возрасте.
Впрочем, появления книги в твердом переплете с подобным текстом об авторе ожидать не стоило. Все материалы об этом появятся в ближайших газетах.
Бенет тут же купила одну. Новости о пропавшем Джейсоне возвратились на первую полосу с интервью и фотографией Кэрол Стратфорд.
"Сегодня твой день рождения! - восклицала она, обращаясь к неизвестно на каком свете - том или этом - находящемуся сынку. - О мой Джей! Сегодня тебе исполнилось два года".
Джей - так звала его мать. Так мальчик называл себя. Бенет повернула его личико к себе и всмотрелась внимательно.
- Не очень-то весело мы справили твой день рождения, Джей.
- Он ничего не понимает, - сказала Мопса. - Он слишком мал, чтобы отсчитывать прожитые годы.
- И все-таки мы поздравляем тебя, Джей.
- Мой день рождения на следующей неделе, - напомнила Мопса. - Я не очень надеюсь, что ты будешь петь и плясать по этому поводу.
Мопса готовилась к полету. Для этого она проглотила валиум, запив его двумя чашками черного кофе в баре.
Джейсону купили большую порцию мороженого по случаю дня рождения.
Глядя на него, Бенет чувствовала, что ее отвращение к этому ребенку постепенно тает. Разве вообще можно испытывать неприязнь к ребенку? Если бы она могла как-то дать ему понять, что причиной отчуждения было ее собственное горе, что она всегда будет рада в будущем общаться с ним…
Объявили рейс на Малагу. Страх Мопсы перед полетами всегда приводил к тому, что она шла последней в веренице пассажиров, и существовал риск, что вылет задержится именно из-за нее.
Бенет торопила мать, как могла, буквально протолкнула ее через паспортный контроль. Мопса, хранившая на нее в последние дни обиду за свой преждевременный отъезд, вдруг повисла на шее дочери и обцеловала ее лицо от губ до бровей.
- Ты не представляешь, как я буду скучать по тебе, Бриджит. Как страшно, что нас разделяют тысячи миль.
Бенет пообещала позвонить и написать подробное письмо. Она не напомнила, что именно болезнь матери послужила причиной их разлуки и пребывания Мопсы с отцом в Испании.
Мопса не попрощалась с Джейсоном. Она как будто забыла о нем. "Так же она поступила бы и с Джеймсом, будь он жив", - с горечью подумала Бенет.
Мопса наконец-то скрылась в салоне самолета, в последний момент зацепившись за дверь сумочкой, но благополучно освободившись.
Теперь Бенет знала дату рождения Джейсона. Она посчитала себя обязанной сделать ему подарок. Возможно, сегодня - последний день их общения, так пусть он будет как-то отмечен и запечатлеется в памяти малыша. Почему бы и нет?
Джейсон еще не научился делать выбор. Все игрушки в магазине привлекали его.
Отдел в универмаге напомнил Бенет игровую комнату в больнице. Она вспомнила, как сидела в этой комнате, как следила за Джеймсом, ждала, когда освободится телефон и волновалась из-за Мопсы. И руки дерева умоляли со стен комнаты. О чем? Чтобы Джеймс выжил? Или о чем-то другом?
Бенет выбрала мальчику лошадь-качалку. Она была большая, красивая, серой масти, и такую игрушку нельзя было не запомнить. Отдел доставки магазина обещал привезти покупку утром, но Бенет отказалась. Они забрали ее с собой. Машина стояла напротив, и лошадка отлично бы там поместилась.
Руки Бенет были заняты лошадкой, а Джейсон семенил рядом, вроде бы помогая ей нести покупку, когда они направились к машине. Они были уже на середине пешеходной "зебры", когда Бенет увидела на противоположной стороне Иэна Рейборна.
У нее возникло странное чувство, будто она знает его всю жизнь - нет, даже больше, как если бы он был ее близким другом или членом семьи, и неожиданная встреча с ним стала радостным сюрпризом.
Ей показалось почему-то, что он принадлежит к той маленькой группе людей, которые любят ее искренне. И действительно, когда он повернул голову и заметил ее, его лицо сразу радостно засветилось. Но такое состояние эйфории длилось всего несколько секунд - короткие мгновения полнейшего, без примеси горечи, счастья, испытанные ею впервые после смерти Джеймса.
За яркой вспышкой немедленно последовали угрюмые сумерки, и возродился прежний страх. Ей захотелось накрыть шапкой-невидимкой и себя, и купленную Джейсону в подарок лошадку и, главное, самого Джейсона, цепляющегося за ее руку. Однако на чудо рассчитывать не приходилось, и спрятать мальчика было негде.
Бенет шагнула с мостовой на тротуар.
Иэн Рейборн, купив у зеленщика пару киви и пакет апельсинов, вновь повернулся к ней с улыбкой. Несомненно, он узнал ее.
"Должно быть, он удивлен, что я стою перед ним, держа за руку какого-то мальчика. Я, недавно потерявшая своего сына", - подумала она.
Объяснение, выдуманное Мопсой, было у нее в запасе, и на этот раз могло ее выручить.
- Я присматриваю за сынишкой подруги. Она сейчас в отъезде, и я предложила свою помощь.
- Разрешите и мне предложить свою.
Иэн забрал у нее лошадку. Раскрашенные копытца прорвали обертку и вызвали завистливый интерес у проходившей мимо детворы.
- А вам это помогает? - осторожно поинтересовался Рейборн.
Он имел в виду ее близкое общение с ребенком, того же пола и примерно того же возраста, что и Джеймс.
- Не знаю. - Бенет сама удивилась абсолютной правдивости своего ответа. - Честное слово, не знаю.
Неделю назад она ответила бы истошным воплем: "Никогда! Ни за что!"
- Я звонил вам пару раз. Просто чтобы узнать, как ваше самочувствие. Надеюсь, ваша мать передавала вам.
Мопса ничего не передавала. Впрочем, если бы она и соизволила передать, Бенет оставила бы это без внимания. Так что никакой разницы не было.
- Моя мать уже улетела домой.
- А одиночество вас не тяготит?
Она ограничилась кивком. Иэн открыл багажник ее машины и поместил лошадку рядом с краденой прогулочной коляской. Еще мгновение, и он предложит встретиться вновь, попросит о свидании в более подходящей обстановке. Это как бы само собой подразумевалось, витало незримо в той атмосфере, которая возникла вокруг них.
Но это было неосуществимо. Она лишится своего будущего, потеряет все, как только сдаст Джейсона тем, кто его разыскивает.
Иэн Рейборн не захочет с ней знаться, когда все узнает. На ее репутации будет поставлен жирный крест, многие сочтут ее безумной, как и ее мать.
Бенет взяла мальчика на руки и сказала, что надо попрощаться. Джейсону очень понравилась процедура прощания. Он махал ручкой и охотно повторял: "Пока, пока, пока".
- Щедрый подарок ты сделала сынишке своей подруги, - заметил Иэн, запирая багажник - Он кто, твой крестник?
- Сегодня у него день рождения.
Бенет мгновенно пожалела о сказанном. Фраза слетела у нее с языка бессознательно. Но если предположить, что Иэн читал газету, где сообщалось о дне рождения пропавшего мальчика, то что же он сейчас подумал?
Иэн смотрел на нее вроде бы сочувственно и понимающе.
И все же он многого в ней не понимал и не знал про нее истинной правды, хотя думал обратное. Обычно мы проникаемся некоей долей презрения к тем, кто претендует на полное знание наших достоинств и недостатков, но в случае с Иэном его наивная убежденность в чистоте и благородстве помыслов Бенет была для нее подарком судьбы. Как было бы хорошо, если б он не прозревал как можно дольше!
Однако скрыться с его глаз долой и поскорее было необходимо.
Телефон зазвонил, как только Бенет вошла в дом. Это была Антония. Она звала Бенет на ужин. Сможет ли та найти няню, которая присмотрит за Джеймсом? Бенет вспомнила, что не известила о смерти Джеймса никого из своих знакомых.
На какой-то момент она лишилась дара речи. Ложь Мопсы продолжалась всю неделю и мешала ей оповестить друзей о смерти сына. Она что-то мямлила в телефон, пока не раздались крики Джейсона.
Так и не дав подруге определенного ответа, Бенет поспешно закончила разговор и принялась распаковывать подаренную Джейсону лошадку. Мальчишка быстро освоил ее и был счастлив. Бенет невольно улыбнулась, а потом представила, как полицейские заберут Джейсона, когда она решится на признание.
Ссылка на безумие Мопсы потребует длительной проверки, и репутация известной писательницы и законопослушной гражданки не защитит Бенет от пронзительных взглядов и коварных вопросов.
Машина, использованная для похищения ребенка, принадлежала ей. Район был ей знаком, так как она раньше проживала там. Недавно умер ее ребенок такого же возраста. Она скрыла его смерть от своих знакомых. И на это Бенет нечего было возразить.
Она напоила Джейсона чаем с пирожными - все-таки сегодня его день рождения, почитала ему на ночь книжку Беатрис Поттер, а когда малыш уснул, задумалась о его будущем.
Если бы Бенет была его матерью, она направила бы его учиться на художника. У мальчика явно присутствует талант изображать то, что он видит, причем весьма своеобразно. Но она не его мать. Она лишь слегка залечила его царапины и синяки, которые появятся вновь, если он вернется в прежнюю семью садистов.
Бенет начала в воображении сочинять свой разговор с полицейскими, когда она приведет им мальчика. Болезнь Мопсы вряд ли вначале будет принята ими как весомый довод в ее защиту, а то, что она продержала у себя Джейсона больше недели и не сообщала о нем, вызовет у них вопросы о состоянии ее собственных мозгов. Детективы будут без конца спрашивать, что мешало ей разобраться в ситуации, а объяснение, что она хотела остановить вопли Мопсы, что не выносит ее крика, не убедит их. Да и она сама не поверила себе сейчас.
Воображаемый диалог между следователем и ею никак не складывался, веские причины пребывания Джейсона в ее доме никак не приходили на ум.
Но другого выхода не было. Его мать… да, Бенет стала враждебно относиться к ней, когда заметила шрамы и свежие раны на детском тельце. Но Бенет не судья и не вправе выносить какой-либо приговор.
Раны, между тем, затянулись. Она обратила на это внимание, когда купала малыша перед сном. Следы от ожогов сигарет, конечно, сохранились. Они могли оставаться на его коже вплоть до старости, но доказать, что это была пытка зажженной сигаретой, Бенет никогда не сможет.
И полиция не захочет ей поверить, и не будет ломать голову, зачем кому-то понадобилось прикладывать горящий окурок к нежной коже ребенка.
Она уложила Джейсона в кроватку. Белый кролик куда-то исчез… Они устроили настоящую охоту по всему дому за пропавшим зверьком, но безуспешно. У Бенет мелькнуло подозрение, что Мопса увезла его с собой в качестве сувенира.
Чтобы утешить Джейсона, Бенет отдала ему тигренка Джеймса. Это была великая жертва с ее стороны. Ей было больно смотреть, как он зажал зубами золотистое ухо тигренка и спокойно уснул, но она выдержала. Ей еще многое предстояло выдержать. Завтра, не позже полудня, она отведет Джейсона в полицию. Такой она назначила себе крайний срок.
Бродя по дому, спускаясь в цокольный этаж и вновь поднимаясь наверх, она вдруг поняла, что не повезет Джейсона в полицию. Представившаяся ее развитому писательскому воображению сцена была настолько пугающей, что она с трудом сдержала дрожь. В полицейском участке все оборачивалось плохо. Ее никто не понимал, все на нее кричали, объявляли невменяемой. Через две минуты пребывания в участке ее уже арестовывали. А на следующий день газеты на первых полосах печатали, что она целую неделю прятала похищенного ребенка.
Нет, она не пойдет туда и не поведет с собой Джейсона. Такое решение сразу взбодрило ее. Но это не значило, что Джейсона не следует возвращать родным.
Каким способом вернуть мальчика, соблюдая и свои, и его интересы? Способ надо еще придумать, на то она и писательница. Чтобы подстегнуть фантазию, Бенет открыла шкафчик, где хранились запасы виски, и выбрала самый лучший.
13
Всю витрину агентства по продаже недвижимости заполняли фотографии домов и интерьеров на любой вкус - от особняков в георгианском стиле до модных в восьмидесятых годах студий с просторными помещениями, занимающими целый этаж
Теренс, разглядывая картинки, больше внимания обращал на текст под ними и отмечал цены. Он не имел представления о стоимости жилья в Хэмпстеде, и первые же исследования привели его в состояние легкой паники. Уж больно крупное дело он решил провернуть, но цель была так заманчива…
Действовал он методично, и оставалось лишь одно агентство на Хейс-стрит, возле которого он еще не побывал.
Теренс дошел до угла Черч-роуд и остановился, вглядываясь в роскошную витрину. Он не собирался заходить внутрь. Такие вещи лучше обделывать по телефону. Это утро было просто ознакомительным, но на обратном пути он подумал, что потратил время не зря. Предварительная разведка, причем тщательная, была необходима, прежде чем сделать судьбоносный шаг.
Почти неделя прошла с того момента, как он обнаружил документы на дом 5 по Спринг-клоуз. С той поры он только и думал о своем плане и о том, что могло помешать его осуществлению. Вдруг Фреда надумает внезапно нагрянуть, или какой-то агент или юрист окажется личным знакомым Фиппса, или знающим, что тот скончался, или кто-то из соседей проявит излишнюю подозрительность. Хотя им-то какое дело?
Впрочем, все это было маловероятно, а других изъянов в своем грандиозном плане Теренс не видел.
И все же страх не отпускал его. Пугала больше всего простота всей этой затеи, реальность легкой победы, достижимой без лишних усилий. Такого не может быть. Где-то его обязательно должна поджидать яма, в которую он непременно провалится, где-то он совершит промах, и за это поплатится.
Невозможно так легко хапнуть сто тысяч фунтов и помахать ручкой на прощание. Или даже сто пятьдесят тысяч…
Джессика и Фреда, обе регулярно пользовались валиумом. Джессика принимала одну таблетку утром, и с этого для нее начинался день. Теренс пересыпал себе в коробочку сотню таблеток, когда покидал дом.
- Это дешевле, чем выпивка, - обычно приговаривала Фреда, считая, что ведет экономный образ жизни. Она оставила Теренсу почти две сотни таблеток. Он был обеспечен успокоительным надолго.
Теренс проглотил две таблетки, запив их водой, а затем, немного подумав, добавил еще "Чивас Регал" из запасов Фреды. От большой порции виски его аж передернуло. Он не имел особой склонности к крепким напиткам и пил умеренно.
Агент, которого он выбрал, ответил на телефонный звонок сразу же. У мистера Сойера был точно такой же акцент уроженца северного Лондона, как и у Теренса, и, вероятно, такой же уровень образования. Правда, в речи мистер Сойер старался подражать известному теледиктору.
Теренс репетировал свое обращение к агенту неоднократно. Иногда он даже во сне бормотал заготовленные фразы. И вот он наконец громко произнес в телефонную трубку.
- Я желаю выставить свою недвижимость на продажу.
Он согласовал с агентом сумму, которую следует запрашивать за дом. По настоянию агента это было не сто сорок тысяч, а сто тридцать девять тысяч девятьсот девяносто пять фунтов. Такова была специфика этого бизнеса.
- Когда вам будет удобно, мистер Фиппс, чтобы я подъехал к вам и произвел необходимые замеры?
- Замеры?
- Нам надо знать точные размеры комнат для составления проекта будущего контракта. И сфотографировать дом. Конечно, я знаком с этим зданием. Очень интересный объект. Я говорю совершенно искренне.
- Как насчет сегодня? Где-то после полудня? - предложил Теренс.
- Замечательно. В три? Половину четвертого?
Сошлись на трех часах. Чем скорее, тем лучше, решил Теренс.
Он прежде никогда не принимал в расчет соседей. Когда он, например, подкатывал на машине Фреды в два часа ночи, вовсю нажимая на газ, и громко хлопал дверью, соседи вообще не существовали для него.
Он выглянул в среднее из трех узких окошек. Худая, изможденного вида женщина с седыми волосами тыкала в землю какие-то луковицы вокруг ствола дерева, росшего посреди двора. Она выглядела особой, любящей совать нос в то, что ее не касается, но тут уж он ничего поделать не мог. Предположим, она или кто-то подобный ей заметит, что Сойер делает фотографии. Даже если им известно, кто такой Сойер, они просто подумают, что это Фреда продает свой дом. Они могут даже не знать, что она путешествует.
Единственная опасность заключалась в том, что кто-нибудь мог услышать, как Сойер называет его Фиппсом. Теренс постарается, чтобы такого не случилось.
Сейчас, совершив первый шаг, он стал меньше нервничать. Что уж он такого сделал, в конце концов? Он всегда может отдернуть руку, увильнуть, отказаться от своего предложения. А то, что он назвался Фиппсом - какое в этом преступление? Он вполне мог быть кузеном покойного Джона Говарда. Молодым кузеном. Джон Говард умер в пятьдесят один год. Теренс выяснил это из свидетельства о его смерти.
Сойер явился вовремя, даже на две минуты раньше. Прежде чем он, стоя на крыльце, смог выразить свое восхищение и спеть дифирамбы строению, так удачно расположенному и так элегантно вписывающемуся в окружающую обстановку, Теренс затащил его внутрь и поспешил захлопнуть парадную дверь, сославшись на сквозняки и простуду.
- Рынок недвижимости, - начал Сойер, ползая на коленях с рулеткой, - как ни печально, напоминает нам о бренности нашей жизни.
Сказанное прозвучало так, словно эта мысль только сейчас осенила агента. Теренс предпочел бы услышать нечто другое, более банальное, например, что рынок жилья позволяет разнообразить наше пребывание на этом свете и оживляет экономику. Ему все еще не верилось, что колесо аферы уже крутится и все меньше остается шансов остановить его, если он немедленно не произнесет "стоп" и не извинится перед агентом за причиненное понапрасну беспокойство.