- Так точно, сэр. Придется вам встать. Они ждут вас.
- Полиция у нас на борту? Я бы хотел…
- Бога ради, сэр! Вставайте. Извините, но сколько последних рюмочек вы выпили, ложась спать? Их четверо: двое полицейских и двое таможенников. Утверждают, что дело очень срочное.
- Надеюсь, что действительно срочное. Посреди ночи! За кого они нас принимают? За почтовых грабителей? Вы сказали им, кто мы? Ладно, ладно, уже иду.
Ханслет вышел. Через тридцать секунд я уже стоял рядом с ним в салоне. Кроме нас там находилось действительно двое полицейских и двое таможенников. Старший из полицейских встал. Это был высокий, крепко сбитый сержант лет пятидесяти. Он холодно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на пустую бутылку из-под виски, с отвращением глянул на грязные стаканы и снова уставился на меня. Он явно не любил богатых мореплавателей, этих благополучных паразитов, которые слишком много пьют вечером, а утром вылезают из своих кают с красными опухшими глазами и спутанными волосами. Просто не выносил богатых, изнеженных яхтсменов в красных шелковых халатах, разрисованных китайскими драконами, этих туристов с шейными платками из самых дорогих магазинов Лондона. Честно говоря, я тоже терпеть не могу таких людей и не выношу шелковые шейные платки, но, черт побери, должен был я чем-то прикрыть свои синяки!
- Вы владелец этого судна, сэр? - спросил меня сержант.
Он говорил вежливо, с прелестным шотландским акцентом, но слово "сэр" явно потребовало от него усилии.
- Если я узнаю, какого черта вы тут делаете, может, и отвечу, - заговорил я на повышенных тонах. А может, нет. Частное судно, сержант, это то нее самое, что и частный дом. Вы вообще не имеете права подниматься на борт, не имея санкции прокурора! Или вам неизвестны законы?
- Ему известны законы, - мягко вмешался один из таможенников, маленький человечек, уже в четыре утра гладко выбритый. - Будьте благоразумны. Сержант не имеет никакого отношения к. этому делу. Это мы вытянули его из постели три часа назад. Он просто оказал нам услугу.
Я проигнорировал его и продолжал обращаться только к сержанту:
- Сейчас глубокая ночь. Что бы вы сказали, если бы четверо неизвестных явились в ваш дом в такую пору?
Я знал, что рискую, так разговаривая с ним, но именно это мне и было нужно. Если они те, кого я опасался, а я - тот, за кого они меня в таком случае принимают, - вот тогда я бы не мог отважиться так разговаривать с ними. А ни в чем не повинный человек просто не мог не нервничать в такой ситуации.
- У вас есть какие-нибудь документы, удостоверяющие вашу личность?
- Я не должен удостоверять свою личность! Я сержант Макдональд, начальник полицейского участка Торбэя вот уже восемь лет. Можете спросить любого в Торбэе - меня там все знают.
Если он действительно был тем, за кого себя выдавал, то не следовало удивляться его реакции. Скорее всего, еще никто никогда не просил его удостоверить свою личность.
- А это рядовой Макдональд, - кивнул он в сторону своего коллеги.
- Ваш сын? - спросил я, заметив сходство. - Это прекрасно - идти по стопам отца.
Я еще не был уверен, что он действительно полицейский из Торбэя, но напряжение уже пора было несколько разрядить.
- Все ясно, господа сопровождают таможенников, а таможенники не нуждаются в санкциях прокурора. Таможенные правила мне известны. Полиции тоже очень бы хотелось иметь такие права, которыми располагаете вы, обратился я теперь к таможенникам. - Заходить куда угодно, осматривать что угодно - и при этом никаких дурацких разрешений!
- Вы правы, сэр, - ответил младший таможенник, блондин среднего роста, слегка полноватый и говорящий с акцентом, свойственным жителям Белфаста. Так же как. и его товарищ, он был одет в голубой, форменный плащ, на нем были коричневые перчатки, фуражка с козырьком и форменные брюки с безукоризненной стрелкой. - Однако мы никогда так не поступаем. Мы предпочитаем сотрудничество и потому сначала задаем вопросы.
- Короче говоря, вы хотите обыскать судно. Я не ошибаюсь?
- Нет, сэр.
По по какой причине? - в моем голосе звучало изумление, я ведь не мог знать, что они собираются искать. - Если мы выбираем сотрудничество, я, наверное, могу получить какие-нибудь разъяснения?
- Несомненно, - вежливо ответил старший таможенник. Прошлой ночью был украден грузовик с товаром на сумму более двенадцати тысяч фунтов. Это было в вечерних известиях. По имеющейся у нас информации украденное было доставлено на небольшое судно. Мы полагаем, что оно направилось куда-то на север.
- Почему вы так думаете?
Простите, сэр, но я не могу ответить вам на этот вопрос. Мы уже проверили три порта и двенадцать судов, три из них в заливе Торбэй. Мы работаем уже более пятнадцати часов, - голос его звучал крайне дружелюбно. Мы вовсе вас, сэр, не подозреваем. Мы просто исполняем свою работу.
- Вы что ж, проверяете все суда, плывущие с юга? - спросил я. - А также те, которые, по вашему разумению Могут плыть оттуда? А вы не подумали, господа, что судно с краденым товаром на борту не рискнуло бы идти через канал Кринан? Ведь те, кто входят в него, автоматически попадают в пробку часа на четыре. Судно, которое вы ищете, скорее всего, должно было обогнуть мыс Кинтайр. Мы здесь уже со вчерашнего дня. Пришли пополудни. Только очень быстрый катер сумел бы добраться сюда за такое короткое время.
- Но у вас, сэр, как раз очень быстрый катер, - заметил сержант.
Я подумал, что у всех полицейских одинаковые деревянные голоса, независимо от того, шотландцы ли они, жители Лондона или из глухой деревни. Похоже, этот голос - просто неотъемлемая часть мундира. Я не отреагировал на его замечание.
- И что ж мы такого украли?
- Химикалии. Грузовик принадлежал химическому концерну Ай-Си-Ай.
- Химикалии! - я с улыбкой повернулся к Ханслету. - Боюсь, что наше судно действительно нашпиговано химикалиями. Однако сомневаюсь, что их наберется аж на двенадцать тысяч фунтов.
Наступила полная тишина. Первым отозвался Макдональд:
- Сэр, можете ли вы объяснить, что означает ваше заявление?
- Охотно, - я закурил сигаретку и, крайне довольный произведенным эффектом, приступил к объяснению. Видите ли, сержант Макдональд, это судно принадлежит правительству. На борту вы могли заметить флаг Министерства сельского хозяйства и рыбоводства. Мы биологи, и нашей специальностью является морская флора и фауна. Каюта на корме переоборудована под биологическую лабораторию. Посмотрите на полки они завалены профессиональными книгами. Если у вас еще остались какие-то сомнения, могу дать вам два телефона в Глазго и Лондоне, где серьезные, ответственные люди подтвердят мои слова. Можете также позвонить на пост, обслуживающий шлюз Кринана. Именно там мы провели прошлую ночь.
- Прекрасно, - ответил сержант, на которого мои слова как-то не произвели особого впечатления. - В таком случае прошу вас, сэр, рассказать, куда вы плыли вчера вечером на надувной лодке.
- Прошу прощения, о чем вы говорите?
- Вас видели, когда вы около пяти часов покинули "Файркрэст" и направились куда-то на надувной лодке.
Мне приходилось слышать о мурашках, бегающих по позвоночнику, но в эту минуту по моей спине передвигалась целая тысяченожка, обутая в тысячу ледяных сапожек.
- Вы вошли в канал. Почтальон из Торбэя по фамилии Макилрой видел вас, сэр.
- Мне очень не хочется бросать тень на репутацию государственного служащего, но мне кажется, что ваш почтальон был просто пьян, - меня крайне поражало, как можно потеть, ощущая эти ледяные мурашки. - На судне нет и никогда не было резиновой надувной лодки. Можете искать ее с лупой, и, если найдете, я подарю вам деревянную спасательную, которая действительно есть на катере.
Лицо сержанта дрогнуло. Он явно несколько утратил самоуверенность.
- Вы, значит, не покидали судна, сэр?
- Отчего же! Покидал. На спасательной лодке. Я обогнул остров Гарв и взял там несколько интересующих меня образцов. Могу вам их показать. Я хотел бы еще раз подчеркнуть, что мы находимся здесь отнюдь не на отдыхе.
- Я не хотел вас оскорбить, сэр.
В его глазах я сошел с пьедестала плутократа и занял свое место в шеренге обычных людей, вынужденных зарабатывать себе на жизнь. Это несколько смягчило сержанта.
- У мистера Макилроя, - сказал он, - уже не те глаза, что раньше. Тем более при свете заходящего солнца. Наверняка, сэр, вы не похожи на человека, способного высадиться на острове в проливе и перерезать телефонную связь Торбэя с материком.
Тысяченожка снова начала свой галоп по моему позвоночнику. Итак, мы отрезаны от материка. Обстоятельство, крайне выгодное кое для кого. Мне не пришлось бы потратить много времени, чтобы найти того, кто это сделал. К обитателям потустороннего мира он наверняка не принадлежал.
- Вы что, действительно думаете, что это сделал я? Вы подозреваете меня?
- Мы просто ничего не можем упустить, сэр. Как вам известно, сэр, до задержания преступника все находятся под подозрением.
Он был явно смущен. Еще бы! Я ведь не просто принадлежал к работающему люду, но прежде всего к тем кто работает на правительство. А человек, работающий на правительство, заведомо достоин уважения и доверия.
- Надеюсь, сэр, вы не будете возражать, если мы все-таки бегло осмотрим судно, - голос темноволосого таможенника звучал очень мягко. - Ведь связь нарушена… Если бы вы, господа, все-таки были виновниками этой кражи - ну, скажем, один шанс на миллион, - а мы не осмотрели бы ваш катер, мы нарушили бы свои долг. Впрочем, это обычная формальность.
- Разумеется, я никоим образом не хотел - бы, мистер… простите, не запомнил фамилии?
- Томас. Благодарю вас. Будьте добры, - мог бы я взглянуть на судовые документы?
Мог, разумеется, мог!
- Большое спасибо, - он передал их младшему таможеннику. - Прекрасно. Где мой коллега может поработать? Ах да, в этой каюте. А не может мой товарищ, мистер Дюрран, занять рулевую рубку, чтобы сделать фотокопии? Это не займет и пяти минут.
- Пожалуйста, но мне кажется, что здесь ему будет удобнее.
- Мы пользуемся самым современным оборудованием. Наш переносной копировальный аппарат работает в темноте. Пять минут, и все будет готово… Не могли бы мы начать осмотр с лаборатории?
Насколько я помнил, он говорил о формальности. Однако это был самый тщательный обыск из всех, какие мне доводилось видеть в жизни. Через пять минут к нам действительно вернулся из рулевой рубки Дюрран, и они с Томасом прочесали суденышко так, будто искали по меньшей мере "Кохинор". Но это было только начало. Потом мне пришлось объяснять им, чему служит каждый электрический или механический прибор, находящийся на "Файркрэсте". Они заглянули во все ящики, перерыли все шкафы. Они пересмотрели все канаты и веревки в кладовке за лабораторией, и мне оставалось только благодарить Бога, что я ее спрятал там мотор, лодку и все прочее, как вначале намеревался. Они проверили даже гальюн на корме, как будто подозревали меня в способности бросить "Кохинор" туда.
Но больше всего времени они посвятили машинному отделению, и там действительно было на что поглядеть. Все было новенькое, все блестело: два мощных дизеля по сто лошадиных сил каждый, генератор, радиогенератор, насосы для холодной и горячей воды, отопительная система, резервуары для топлива, воды и масла и, наконец, два длинных ряда аккумуляторов, которые особенно заинтересовали Томаса.
- Мистер Петерсен, - заметил он, - у вас тут огромный запас энергии, - он успел уже узнать мою фамилию, хотя и не. ту, которую я получил при рождении. - Для чего вам столько?
- О, ее вовсе недостаточно! Попробуйте запустить вручную эти два мотора. У нас в лаборатории восемь электромоторов, но, если мы используем их в порту, мы не можем запустить дизели или генератор - слишком большие помехи. Кроме того, центральное отопление, насосы для холодной и горячей воды, радар, радио, автопилот, зонды, навигационные огни, лебедка… - я уже стал загибать пальцы, и было похоже, что мне их не хватит.
- Достаточно, достаточно, - вовремя прервал меня Томас, сделавшийся вдруг подчеркнуто вежливым. - Честно говоря, я не так уж хорошо разбираюсь в этих делах, сэр. Если вы не возражаете, пойдем дальше.
Любопытно, но последний отрезок обыска продолжался чрезвычайно недолго. По возвращении в салон я обнаружил, что Ханслету удалось убедить полицейские силы Торбэя воспользоваться гостеприимством "Файркрэста". Макнодальд-старший, правда, не стал благодаря этому благодушнее, но как-то смягчился. Сын же его по-прежнему был напряжен и сидел с достаточно хмурым видом. Возможно, он вообще был противником возлияний с потенциальными преступниками.
Если осмотр салона можно было назвать поверхностным, то обыск двух носовых кают - просто фарсовым.
- Очень сожалею, господа, что не слишком вежливо примял вас. Я великий любитель поспать… Может, выпьете на дорожку?
- С удовольствием, - ответил Томас. - Мы тоже не хотели бы показаться невежливыми. Благодарю.
Через пять минут они уехали. Томас даже не заглянул в рулевую рубку. Правда, там побывал Дюрран. Мы были чисты. Вежливое прощание - и их уже нет.
Судя по всему, у них была мощная моторка - темный, быстро исчезающий из поля зрения силуэт.
- Любопытно! - сказал я.
- Что?
- Я имею в виду их моторку. Вы не заметили, как она выглядела?
- Конечно, нет. Темно - хоть глаз выколи.
Ханслет явно нервничал, а может, просто не выспался, как и я.
- В том-то и дело. У нее не было ни габаритных огней, ни прожектора. Даже рубка не была освещена. Только слабое пятно фосфоресцирующей поверхности компаса…
- Сержант Макдональд работает здесь уже восемь лет. Неужели вам нужен свет, чтобы пройтись по собственному салону?
- Нет. Но в моем салоне, как правило, не стоят на якоре два десятка судов, постоянно меняющих позиции и зависимости от течения и направления ветра. Дорогой Ханслет, в моем салоне никакие приливы и отливы не влияют на направление шагов. Ведь во всей гавани только на трех судах включены габаритные огни, и даже Макдональд должен бы освещать себе дорогу, чтобы видеть, куда плывет.
Это было правдой, я попал в десятку. Там, откуда доходил до нас все более слабеющий звук мощной моторки наших гостей, вдруг появился луч белого света, прорезавший темноту ночи как стилет. Пятидюймовый прожектор осветил яхту метрах в ста от себя, потом луч двинулся вправо, где нашел другое судно, осветил поверхность моря по левому борту и вернулся в первоначальное положение.
- Вы сказали "любопытно"… - прошептал Ханслет. - Сдается мне, что вы выбрали очень точное слово. Так что следует, думать о так называемых полицейских из Торбэя?
- Вы ведь дольше разговаривали с сержантом. Я таскался по катеру за Дюрраном и Томасом.
- Я бы предпочел, чтобы они оказались не полицейскими, - не совсем последовательно заявил Ханслет. - В определенном смысле это бы все упростило. Однако они кажутся мне как нельзя более настоящими. Макдональд производит впечатление типичного старого полицейского. Точно с такими и я, и вы встречались в жизни много раз.
- Верно. Порядочный, честный полицейский. Похоже, он не очень ориентировался в происходящем, его обвели вокруг пальца, как, впрочем, и нас. По крайней мере, до последней минуты.
- Лучше, если вы будете говорить только за себя.
- Томас сделал одно неосторожное замечание в машинном отделении. Вас там не было. Мне припомнилось это, когда я понял, что их моторка не освещена. Он сказал, что не разбирается в судах, что это не его специальность. Возможно, он испугался, что задал мне слишком много вопросов, и хотел как-то успокоить. Не разбирается! Таможенник, который не разбирается в судах!.Они ведь практически проводят на борту большую часть жизни, обшаривают все закоулки. Портовый таможенник разбирается в этом лучше самих проектировщиков, Вы обратили внимание на их мундиры? Можно подумать, что их шил лучший портной с Карнеби-стрит. Неужели их министерство так о них заботится?
- Ну, таможенники, как правило, не ходят в засаленных комбинезонах.
- Конечно нет! Но эти, если верить их словам, не снимали одежду сутки, а "Файркрэет" был их тринадцатым судном. Можно ли было сохранить при этом на брюках такие безукоризненные стрелки? Вы же не станете утверждать, что они специально гладили брюки перед тем, как нанести нам визит. Вернее будет предположить, что, отправляясь к нам, они вынули свои костюмы из шкафа.
- Что они еще говорили? - Ханслет спросил это так тихо, что я расслышал затихающий шум мотора наших гостей. Их прожектор уже освещал вход в порт Торбэй. - Что их особенно интересовало?
- Интересовало их практически все. Нет, минуту! Особый интерес Томас проявил по отношению к нашим аккумуляторам и огромному запасу энергии.
- Вот как? A-вы заметили, с какой легкостью наши приятели, попрощавшись, перемахнули на свою моторку?
- Ну, они делали это уже тысячу раз.
- И у обоих руки были свободны. Иначе говоря, Дюрран оставил у нас свой копировальный аппарат.
- Копировальный аппарат. Я старею. Копировальный аппарат! Стандартное оснащение таможенников. Как же! Но если наш светловолосый друг не был занят снятием копий, то что он там делал?
Мы помчались в рубку. Ханслет вытащил из ящика с инструментами самый большой гаечный ключ и в минуту снял верхнюю панель радиопередатчика. Секунд пять он рассматривал открывшуюся нам картину, потом глянул на меня и принялся устанавливать панель обратно. С первого взгляда было ясно, что нам долго не удастся воспользоваться этим прибором.
Я отвернулся и уставился в темноту за окном рубки. Поднимался ветер. На черной воде появились белые гривки катящихся со стороны юго-запада воли. Резкие рывки якорной цепи сотрясали "Файркрэет". Я чувствовал себя смертельно уставшим, но напряжение последних часов не проходило. Ханслет протянул мне пачку сигарет.
- У каждого своя профессия, - заметил я.
- Что?
- Я хочу сказать, что если ты достигаешь определенных успехов в какой-то области, например в душении людей, то не стоит заниматься другими делами, например уничтожением радиопередатчиков. Только теперь я наконец-понял, - почему мой затылок реагировал судорогой на каждое приближение к нему Дюррана… Где вы порезались?
- Нигде.
- Но у вас на руке кровь… Бы заметили, что Дюрран ни на минуту не снял перчатки? Даже когда держал в руке рюмку. Этот парень неплохой актер. На палубе "Нантсвилла" у него было изысканное южное произношение, а на "Файркрэсте" - великолепный североирландский акцент. Интересно, сколькими диалектами он еще владеет? Кстати, я полагал, что он несколько полноват, а на самом деле у него мощная мускулатура. Так вы заметили, что он не снимал перчаток?
- Представьте себе, нет. Но почему тогда они вообще не пристукнули нас? По крайней мере, вас - свидетеля номер один?
- Вы не в форме, Ханслет. У них были для этого две причины. Во-первых, они ничего не могли сделать с нами в присутствии настоящих полицейских, а что это были настоящие полицейские, мы уже, кажется, с вами договорились. Или им пришлось бы их тоже убить. Но преднамеренное убийство полицейского - на это способен только сумасшедший. А уж в чем-в чем, но в здравом рассудке нашим приятелям не откажешь.
- Но тогда какого черта они вообще притащили сюда полицейских?