- Ну, коли Бог даст. А я вижу, вам здесь скучно? Не желаете потанцевать?
Ей было все равно. Сатанински размалеванный ВИА гремел на крохотной эстраде, точно целый листопрокатный цех завода-гиганта, по залу катилась волна какого-то совершенно убойного ритма. Майя потихоньку радовалась: такой ритм не позволял партийному боссу лапать партнершу ниже талии. Рядом, с боков, прыгала временно растреноженная номенклатура.
Наконец ВИА смолк, потный клубок танцующих тел рассыпался, и все потянулись к столу. Партийный босс галантно подвинул Майе стул и уселся рядом, обмахивая салфеткой разгоряченное лицо.
- …Все это деревенские предрассудки: жених не должен видеть невесту до свадьбы, ну и так далее. А моя бабка рассказывала, что ее отдали замуж в тринадцать лет. То есть пообещали родителям моего деда - такого же сопливого пацана в ту пору. Двум семьям нужно было объединиться - и все дела.
- Вы о чем? - наконец "включилась" Майя.
- О Вере Алексеевне. Очень уж переживает, бедненькая: видите ли, доченька забеременела до свадьбы.
- Ритка? - удивилась Майя. - Откуда вы знаете?
- От Севушки, откуда ж еще. По-моему, в этом есть определенный смысл: нужно же узнать, какова твоя будущая супруга в койке. Потом поздно будет… Кстати, о койке: ты очень здорово двигаешься. Бальные танцы или что-то в этом роде?
- Айкидо.
- Что?
- Айкидо, - пояснила она. - Вид японского боевого искусства.
Он скользнул заинтересованным взглядом по ее фигуре.
- Надо же. С тобой опасно иметь дело.
Она улыбнулась. Голова слегка кружилась от шампанского и "Золотистого ликера", ВИА заиграл наконец что-то приличное (Джеймс Ласт, "Хижина у водопада Виктория", а то все "Каскадеры" да "Земля в иллюминаторе"…), фигуры на пятачке между столиками перестали прыгать и застыли-закачались, точно глубоководные губки-бокалы.
- Мы уже перешли на "ты"?
- А ты не заметила?
Не надо было столько пить. Она не заметила не только этого (разговоры за потрепанным столом, Риткины притворные слезы у нее на плече, музыка и тосты за невесту и жениха - все перепуталось в голове), но и того, как оказалась на заднем сиденье "Волги", и хозяйской руки у себя на талии, и вальяжного баритона, обращенного к шоферу Эдику, прыщавому юнцу с водянистыми глазами под белесой челкой:
- Домой, голубчик.
Эдик стрельнул недобрым взглядом в зеркальце заднего вида и дернул с места на второй передаче.
Она не помнила, как очутилась в квартире. Босс жил на широкую ногу: одна тахта-сексодром в стиле кого-то из Людовиков чего стоила! А "стенка" из настоящей карельской березы, а стереосистема и дефицитный японский видак, чтобы крутить по вечерам крутое порно! Босс дышал тяжело, выпучив глаза, точно рыба-астматик, и его толстые пальцы никак не могли справиться с застежкой на ее платье. Она почти сдалась (а не все ли равно?), опустившись на атласное покрывало, прикрыла глаза… Грехопадение? Или как это называется?
Она гибко выскользнула из-под навалившихся на нее телес. Босс почувствовал что-то не то и недовольно спросил:
- Мать твою, в чем дело?
- Извини.
- Не понял. Ты что, поиздеваться решила? Или набиваешь цену?
А чего тут не понять, подумала она, поднимая измятое платье с ковра. Никогда не мешай ликер с шампанским. Никогда не садись в машину к незнакомому (скажем, малознакомому) мужчине, если не хочешь оказаться с ним в постели…
Ее вдруг схватили сзади за плечо и зло швырнули обратно на кровать. Босс, рассвирепев, надавил коленом ей на живот, лихорадочно освобождаясь от остатков одежды. Она испуганно дернулась, но напрасно: держали ее крепко.
- Вырывайся, вырывайся, - прохрипел астматический голос. - Можешь даже покричать, меня это возбуждает…
Майя поймала волосатую кисть с короткими пальцами-сосисками, развернула под нужным углом и нажала сверху: любимое айкидо, техника "дай-никке". Конец любовного приключения. Пока экс-любовник валялся на ковре и нянчил вывихнутую руку, она успела кое-как натянуть платье и пулей выскочила из квартиры, оставив дверь открытой.
Положение было глупейшим. Босиком, без спасительных очков, посреди незнакомой ночной улицы в новом районе (сплошь "каланчи" улучшенной планировки - престижные и безликие), ни одной машины, ни единой души на пустой остановке: законопослушные граждане тискают в постелях своих жен в бигуди или - кто побогаче - молоденьких любовниц. Она поежилась: днем стояла приятная жара в буйстве огненных красок, последний подарок бабьего лета, ночь же ненавязчиво напоминала об осени.
Майя прошла, пожалуй, с полквартала, как вдруг перед ней невесть откуда выросло препятствие. Это было так неожиданно, что она налетела на него, вскрикнула и попятилась, глупо прижав ладонь к губам.
- Ты что?
Эдик, личный шофер босса, усмехнулся, глядя ей в глаза.
- Шеф просил кое-что передать, - и сильно, наотмашь, отвесил ей пощечину.
Левую половину лица будто опустили в кипяток. Майя отшатнулась, потеряла равновесие и полетела на асфальт, больно ободрав коленку.
Почему-то она и не думала о сопротивлении: нечто ледяное и липкое сковало мышцы, совершенно подавив волю. А холуй Эдик продолжал наносить удары - беспощадно, с непонятной ненавистью. Ему-то она чем не угодила? Мамочка, молилась она, прикрывая руками голову. Ну хоть кто-нибудь!
Где-то в самом конце улицы проехала машина - "запорожец", судя по звуку мотора. Припозднившийся пенсионер, подумала Майя. Возвращается с "фазенды", тупо глядя на дорогу полуслепыми глазами (застарелая катаракта и астигматизм в последней степени), на крыше - ржавая бочка с краном и вязанка садового инструмента. Сейчас заметит безобразие на тротуаре и даст стрекача…
Однако "запорожец" неожиданно затормозил. Хлопнула дверца, крик, короткий удар - Эдика словно взрывной волной отшвырнуло в сторону… "Пенсионер" схватил Майю за локоть и повлек к машине. Ободранная коленка болела, кровь из разбитой губы текла по подбородку, и она все пыталась вытереть ее ладонью, но только еще больше размазывала. Владелец "запорожца" почти силой закинул ее на переднее сиденье, сам прыгнул за руль и надавил на газ.
Только бы не разреветься, подумала она, ощупывая себя в поисках носового платка. Интересно, за кого он меня принял? Ясно, за путаночку, которую сутенер решил "воспитать"… В принципе, не так уж далеко от истины. Майя осторожно скосила глаза: ага, седина на висках, дешевая тросточка сбоку от сиденья (ею он, что ли, ухайдакал бедного Эдика?)… И - голос, от которого она вздрогнула, который, может быть, и хотела бы забыть, да не забыла:
- Ну ты даешь, Джейн. На минуту нельзя одну оставить. Что не поделили-то? Куклу или совочек?
- Ведерко, - всхлипнула она. - Ромушка, милый! Где ж ты раньше был, паршивец эдакий?
И разревелась в полный голос, совсем уж по-простецки вытирая слезы подолом безнадежно испорченного платья.
Море воды утекло с тех пор. Или река, или водопад - родной дворик нисколько не изменился, лишь деревья будто раздались вширь и погрубели корой, а вместо любимого тополя, ради которого, кажется, и была придумана игра в Тарзана, торчал теперь черный от времени пень, отполированный штанами и юбками. Кинотеатр "Советский воин" обветшал (денег на ремонт нет и не будет), и теперь здание на углу выглядело одиноким и несчастным, точно покинутый командой крейсер.
Сходство (слегка избитое) было настолько полным, что Майя мысленно отсалютовала ему, выйдя из автобуса на знакомой остановке и погрузившись по щиколотки в снежное месиво. Канун Нового года раскрасил месиво оранжевыми, голубыми и зелеными пятнами света, падающего из витрин коммерческих киосков. Та самая продавщица мороженого, из далекого детства, по-прежнему стояла под старым навесом, могучая, точно борец-классик, с толстой шеей, в тулупе и валенках. Майя, проходя мимо, поздоровалась. Продавщица окатила ее волной презрения и отвернулась - крохотный, но могучий островок соцреализма среди засилия иноземного капитала, словно Куба по соседству со штатовским монстром.
У подъезда стоял серый БМВ с открытым багажником: заботливый Сева затарился продуктами к празднику на две семьи. Неумолимое время перемен перебросило друга детства с одного идеологического фронта на другой: теперь он подвизался советником губернатора по связям с общественностью. Судя по роскошной "тачке" и объемистым сумкам рядом с ней, связи с общественностью развивались в нужном направлении. Возле задней дверцы суетились Ритка, слегка располневшая за годы счастливого супружества, в итальянских сапожках и пальто из ламы (предмет глухой Майиной зависти), и Бродникова-младшая, четырнадцатилетняя длинноногая девица со вполне зрелыми формами. Ее звали Анжелика (сама она предпочитала иностранную кличку Келли), она была одета в демократичную бежевую дубленку и белую вязаную шапочку. В отличие от мамы, которая так и не привыкла за годы удачного замужества к материальному благополучию, дочка при виде сумок со снедью держалась более спокойно и даже снисходительно: видали, мол, виды и покруче.
- Лика, ну что ты застыла? - послышался голос Риты из-под вороха коробок и пакетов. - Помогай! Джейн, привет!
- Привет, Чита. - Майя улыбнулась, подходя ближе, и поправила влажные очки на носу. Ритка всегда встречала ее с трогательной радостью, будто после долгой разлуки. - Давай помогу.
- Помогай. Захвати вон ту коробку. И еще вон ту. Лика, ты хоть бы поздоровалась.
- Терпеть не могу, когда меня называют этой деревенской кличкой, - пропела Келли. - Здравствуйте, тетя Джейн. С наступающим вас. Кстати, мы до Нового года будем заниматься или как?
- Или как. От английского можешь пока отдохнуть. Как дела в школе?
- Как раз по инглишу - четыре с минусом. Никак не могу произнести "The table" в соответствии с инструкцией гороно.
- Ничего, - пробормотал Сева. - Вот поговорю с твоей учительницей… Как оно на вольных хлебах, Майечка?
Она тут же вспомнила: а ведь сегодня ровно год, как она ушла из института. "Вольный хлеб" оказался горек, но не сравним по горечи с тем, которым приходилось питаться в дурдоме, именуемом "кафедра иностранных языков". Среди десятка учеников, жаждущих приобщиться к "свободному, деловому и разговорному английскому" (так значилось в объявлении, которое она написала от руки и повесила на столбе у остановки), была и Келли, мечтавшая выскочить замуж за иностранца, какой подвернется, и уехать с ним в Штаты.
Неожиданно эта мечта (не насчет замужества, а насчет Штатов) обрела вполне реальную основу: паршивец Севка выдвинул себя кандидатом в Думу от какой-то микроскопической партии, проскочившей, однако, пятипроцентный барьер. При положительном исходе дела Лике была обещана учеба в престижном колледже "Брайдз-холл" (восточное побережье Мэриленда, в десяти милях от Кейп-Генри и военно-морской базы в Норфолке). "Ну и, соответственно, милая, если научишься прилично калякать, иначе какой же тебе колледж?"
Нагруженные снедью, втащились наконец на третий этаж, где у открытой двери их встречала Вера Алексеевна, Риткина мама, в цветастой старомодной кофте и пуховом платке, накинутом на остренькие плечики (Сева привез с Алтая в прошлом году), и с неизменной тросточкой, покрытой черным лаком (тоже подарок, но незнамо чей и с каких времен - Майя как-то поинтересовалась, но бабулька только томно прикрыла глаза). Бродников-старший купил квартиру по соседству, дверь в дверь, так что Ритка, можно сказать, переехала к мужу, не переезжая. Образцово-показательная семья, в которой основным правилом является трогательная забота друг о друге и трогательное единение взглядов… Только Майе здесь нет места. Вернее, конечно, есть: "подруга дома" и живет в том же подъезде, двумя этажами выше, однако…
Однако всегда как бы в стороне. Одиночество - это ее путь, с которым она вроде бы свыклась, но не смирилась, продолжая жить внутренними иллюзиями: например, смотрелась в старое помутневшее зеркало на комоде и видела себя прекрасной дамой в серебристой кружевной шали…
Чертовы коробки!
Она втащила их через порог и с наслаждением бухнула об пол. Сева заботливо сунулся к ней.
- Джейн, жива?
- Жива, не радуйся, - простонала она. - Куркули проклятые, надрываешь тут спину за бесплатно…
- Почему за бесплатно? Здесь и для тебя кое-что… Между прочим, ты на Новый год еще не ангажирована?
- Хочешь что-нибудь предложить?
- Да так… - Сева несколько воровато оглянулся по сторонам. - Губернатор устраивает фуршетик у себя на даче: шашлыки, камин, финская баня, катание на "тройках"…
- …Девочки для сексуального массажа, - поддакнула Майя, внутренне раздумывая, не согласиться ли: перспектива встречи Нового года в обществе телевизора отдавала пошлостью.
- Да, Джейн, совсем забыла, - бдительно встряла Рита, ревниво стрельнув глазками. - Тобой очень интересовался Ромушка Ахтаров. Он заходил к нам два дня назад…
- Вот как?
- Ага. У него сумасшедшая идея: создать школьный музей. Сейчас это модно. Просил старые фотографии, письма, в общем, ненужный хлам, - она проницательно улыбнулась. - Однако мне показалось, что это был только предлог. Главный его интерес заключался в тебе. Но ты же вечно шляешься где-то.
Майя усмехнулась:
- Волка ноги кормят.
- Он оставил телефон, - со значением произнесла Рита. - Позвони, не расстраивай мальчика… Лика, куда ты на ночь глядя?
- К Вальке Савичевой, - буркнула та, накидывая дубленку. - Костюм надо создавать, а я в шитье - ни бум-бум.
- Что за костюм?
- Я же тебе говорила: у нас в школе намечается новогодний маскарад… То бишь дискотека, но костюмированная. Я буду Домино.
Майя лукаво улыбнулась:
- И кого ты собралась очаровывать в таком наряде?
- Почему обязательно кого-то? - мудро возразила Келли. - Главное - очаровать саму себя, остальные и так в штабеля попадают.
С Валей Савичевой Майя была знакома: тихая неприметная девочка, не дурнушка и со вполне сносной фигуркой, однако какая-то безликая, чью внешность не так-то просто запомнить. Лика в их дуэте, ясное дело, верховодила, Валя подчинялась с радостной безропотностью. С иголкой и ниткой, кстати, она управлялась и вправду вполне профессионально - это у нее было от мамы-швеи, работавшей в "Пушинке".
Ритка поглядела вслед дочери и произнесла с затаенной грустью:
- Как они быстро растут, черт возьми…
- Так, может, вы с Севкой подарите ей кого-нибудь? - спросила Майя. - Братика или сестренку…
- Ой, что ты, - отмахнулась та. - Только и рожать с моими болячками.
Рита болела диабетом, делала себе инъекции инсулина и страшно комплексовала по этому поводу. Майя усмехнулась и потрепала подругу за плечо:
- Ну и зря. Ты, Чита, еще не наигралась в куклы. А Келли… - Она покрутила головой. - Домино, надо же!
Глава 3
И снова она подумала: ничего не изменилось. Словно время случайно застыло в капельке янтаря, и Майя вдруг волшебным образом перенеслась в прошлое. Двигатель древнего "запорожца" уютно урчал на холостых оборотах, Роман поджидал ее рядом - в неизменной кожаной куртке и без шапки.
- Смотри, простудишься, - сказала она, выходя из подъезда.
- Вот еще, - хмыкнул он в ответ. - Прошу, леди, ландо подано.
Она царственным жестом подергала замок (дверца открылась с пятой или шестой попытки), царственно опустилась на жесткое сиденье и подумала: хорошо! Грела печка, и пушистая коричневая обезьянка, висевшая на зеркальце заднего вида, строила забавные рожицы.
- Между прочим, меня звали отмечать Новый год на губернаторскую виллу.
- В самом деле? - весело отозвался Роман, пристраивая трость сбоку от сиденья.
- Обещали божественную программу: балык, икра, голые министры и один голый советник по связям с общественностью.
- Севка, что ли? - Роман хохотнул. - Действительно, заманчиво. Что ж не согласилась?
Майя задумалась над этим простым вопросом. Живо представилась собственная квартира, из которой только что вышла, - родное до омерзения, чистое опрятное гнездышко холостяка-хроника женского пола: яркие занавесочки на окнах, фикус на подоконнике и даже пресловутые семь слоников на телевизоре (достались от мамы), призванные принести счастье…
- Решила выслушать твои контрпредложения, - сказала она.
На сей раз он слегка сконфузился.
- Видишь ли, у нас в школе новогодний бал для старших классов - наш босс решил поиграть в демократию и разрешил пляски с переодеваниями до одиннадцати. Ну а мне приказали быть дежурным на этом мероприятии. Оказался крайним, так сказать. Так что если ты не против…
- В школе? - Она рассмеялась от неожиданности - слишком велик был контраст: загородный особняк с "тройками" (интересно, предусмотрено ли для желающих какое-нибудь ноу-хау вроде охоты на медведей со специально оснащенных БТРов?) - и новогодняя елка в актовом зале в обществе рано созревших десятиклассниц.
- Десятиклассницы будут дрыгаться на дискотеке, - успокоил ее Роман. - Нам с тобой там находиться совершенно не обязательно.
- А где же мы будем находиться? - светски поинтересовалась Майя. - В учительской? Там такие жесткие столы! Они наверняка оставляют ужасные синяки на бедрах…
- Там есть еще диван, - невозмутимо ответил он - Немного продавленный, и пружины кое-где вылезли наружу, но в общем и целом… А самое глав ное - я угощу тебя праздничным ужином и покажу свой музей. Ну, как?
Она вздохнула.
- Нахал ты, братец.
- Отлично. - Он повеселел. - Я заеду за тобой, так что будь готова.
Он будто точно знал, каков будет ответ.
Ощущение дежа-вю продолжалось, словно они и не расставались все эти годы: школа была расположена так, что Майя, выходя из института, по дороге к автобусной остановке волей-неволей проходила мимо, искоса поглядывая на красно-белый кирпичный рисунок на стене (стилизованная Спасская башня, мавзолей и надпись поверху: "За детство счастливое наше - спасибо, ро…я с…рана!"). А также на вечно гомонящую малышню у парадного подъезда, приземистые елочки и тонкорукие березки, особенно красивые в сентябрьском жарком золоте.
Сейчас, впрочем, елочки по самые макушки были укрыты сугробами, а на березовых ветках серебрился пушистый иней. Роман подрулил к воротам, заглушил мотор и вышел наружу.
- Значит, здесь ты и обосновался? - спросила Майя.
- Угу.
- Учительницы, поди, хорошенькие?
- Целый табун, прохода не дают. Всю дверь исписали любовными посланиями.
- Кошмар, - притворно ужаснулась она. - Как же ты в одиночку…
- Почему в одиночку? - возразил он, ступая на укатанную дорожку и слегка опираясь на палку. - Нас целых трое: я, директор и завхоз (семьдесят четыре года, но старикан боевой). Остальные, правда, женского пола, даже военрук и физкультурница. Есть еще четвертый - охранник у входа, но он не в счет.
- Почему не в счет? - заинтересовалась она.
- Сама увидишь.