Клавдия Дежкина, "госпожа следователь", работает в Московской прокуратуре. Коллеги не принимают ее всерьез и поручают только самые пустяковые дела, например, найти пропавшую собачку. Но собачка оказалась не простая. В процессе расследования выясняется, что она была специально натаскана на поиск редких наркотиков. А дальше все становится даже слишком серьезно - рэкет, мафиозные структуры, политические интриги, убийства…
Содержание:
-
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ 1
-
ДЕНЬ ВТОРОЙ 11
-
ДЕНЬ ТРЕТИЙ 17
-
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ 24
-
ДЕНЬ ПЯТЫЙ 30
-
ДЕНЬ ШЕСТОЙ 32
-
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ 37
-
ДЕНЬ ВОСЬМОЙ 44
-
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ 47
-
ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ 56
-
ДЕНЬ ОДИННАДЦАТЫЙ 60
-
ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ 64
-
ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ 67
-
ДЕНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ, ПОСЛЕДНИЙ 71
Игорь Зарубин
Госпожа следователь
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Понедельник. 6.24 - 8.37
…Прокурор говорил плохо. В зале начали скучать, зашуршали, заскрипели скамейками, зашептались. Весеннее солнце насквозь пробивало маленькое помещение. Пыль носилась в лучах золотистыми искорками.
Судья внимательно следила за проснувшейся мухой, которая бестолково билась о дребезжащее стекло.
Подсудимый, мальчишка лет восемнадцати, время от времени вскидывал голову, удивленно смотрел на обвинителя, язвительно-жалко улыбался и снова опускал глаза - тогда виден был только его стриженый затылок с двумя макушками.
Дело было пустяковое: нанесение легких телесных повреждений в драке, одним словом - статья 206.
Она сидела в самом углу. Обреченно ожидала страшной развязки, которая была ей известна наперед. Она уже раз сто, не меньше, видела, как прокурор замолкал, начинал рыться в мятых бумажках, как что-то шептала заседателю судья, как конвойный снимал фуражку и утирал рукавом вспотевший лоб, а потом в самом центре зала из редкой толпы поднимался старик…
Каждый раз ей хотелось как-то упредить неминуемо следующую за этим дикую сцену, но каждый раз она пропускала самый важный момент и оказывалось вдруг, что старик уже стоит, уже кричит что-то бессвязное плачущим голосом…
Этого старика мальчишка и избил. Просто шел по улице и заехал ботинком в окно полуподвала. Выскочил хозяин, и мальчишка ударил старика по уху. Он был пьяный, этот мальчишка, он был чем-то обижен, а так - нормальный пацан, любил мать, сестренку…
В этот момент она еще могла все остановить, но почему-то сидела неподвижно и смотрела, как старик медленно вытягивает из-за пазухи недлинный черный предмет, похожий на странную указку, и этой указкой тычет в мальчишку. Из указки вылетают шум и огонь…
И потом еще долго слышно, как бьется о стекло муха.
А люди молчат, люди совсем не двигаются - только старик поворачивает указку к себе и снова нажимает курок…
- Тих-тих-тих, - сквозь сон говорит муж, поглаживая Клаву по руке. - Ляг на другой бочок, успокойся…
Клавдия Васильевна открывает глаза и, стараясь не вскрикнуть, медленно выдыхает воздух.
- Что, опять?.. - спрашивает муж.
Клава не отвечает, снимает с полки будильник и нажимает кнопочку, чтобы не зазвонил. Зачем ему звонить - она и так уже проснулась.
Муж поворачивается на другой "бочок" сам и начинает тихо сопеть.
А Клава лежит еще минутку, ожидая, пока уймется колотящееся сердце, и тихонько выскальзывает из-под одеяла.
Утренняя суета закрутится минут через десять, а в этот тихий час можно постоять у окна, выпить неизменную чашку размороженной воды и еще раз убедиться: мир живет, люди ходят, машины ездят, собаки бегают, дворники… Хотя нет, дворников она не видела уже давно.
Солнце светило вовсю - летний день начинается рано. Клава улыбнулась тихой мудрой улыбкой, сполоснула чашку и включила чайник.
Максим вчера вернулся поздно. (Надо купить зубную пасту, эта кончается.) Клава в полусне слышала, как сын старался не шуметь, решила, что утром поговорит с ним серьезно. (Раскошелиться, что ли, на хваленый "Блендамед"?) Конечно, она понимает, что он уже не ребенок, но хоть позвонить-то мог бы!
Когда-то давно в порыве хозяйственного рвения Федор Иванович заменил в ванной обычный кафель на зеркальную плитку. Клаве с самого начала не понравилась эта выдумка - что-то было в ней ну как бы неловкое. Нет, не перед гостями даже, не перед детьми - хотя и это тоже, - а перед самой собой. Куда ни глянь - везде твое розовое тело. Стыдно, ей-богу. Клава старалась в отражение не смотреть, но как тут удержишься. И отмечала, что тело ее хоть и утратило девичье изящество, оставалось по-прежнему молодым, упругим и даже - от этой мысли Клавдия Васильевна натурально краснела - соблазнительным.
Ленка вчера опять не сделала русский. Не записала, видите ли, домашнее задание. А пишет плохо, как курица лапой, безграмотно. (Пора уже сменить полотенца.) Проследить за ней некому. Федор и сам пишет, как слышит. Максим вечно в собственных делах, а Клаве дай Бог управиться бы в свободное время по хозяйству. (Она протерла кафельный пол сухой тряпкой.)
Чайник уже вскипел, Клава заварила свежего, "Майского", и пошла в Ленкину комнату - будить красавицу.
- Ну ма-а-а! - заныла та, как только Клава открыла дверь, - ну еще минуточку.
Мать присела на краешек кровати и погладила дочку по голове.
- И что ж нам такое хорошее снится? Какие нам сказки привиделись? - нежно запела она. - Какой такой подарок моей Ленуське приснился? Что школу отменили, а?
- Что ты мне штанцы купила. Стрейчи, - пробурчала дочь, поворачиваясь на спину и сладко потягиваясь всем телом.
(Ой, растет, пора уже с ней поговорить по-взрослому. По-женски.)
Клава чмокнула Ленку в лоб.
- Умываться-одеваться, петушок пропел давно…
- Ma, придумала бы что-нибудь новенькое. Достала своими петушками.
Клава одевалась быстро. Это не частое у женщин качество выработала она у себя сама. Жаль было терять время, да и не было его особенно.
Квартира оживала. Ленка с ходу врубила магнитофон, Максим гаркнул из своей комнаты:
- Потише!
Муж сунул голову под подушку…
Одно радовало Клаву по-настоящему: ела Ленка как следует. Что ни поставишь на стол - умнет за милую душу.
- Ma, а можно я сегодня к Сюзанне схожу после школы?
- Ты русский сделала?
- Я перед уроком у Лукаши скатаю.
- Ох, бить тебя некому. А мне некогда, - незло сказала мать. - Ну зайди, только ненадолго.
Максим заглянул на кухню, сказал:
- Привет, ма. - И Ленке: - Если будешь еще свою попсу врубать, заберу магнитофон.
- Ах, извините, - скривилась Ленка. - Ма, а ты знаешь, когда он вчера вернулся?
- Не ябедничай, - сказала Клава. - Знаю.
Ленка понеслась в школу, хлопнув входной дверью, но тут же вернулась - забыла пенал и опять умчалась. Пора было и Клаве поторопиться.
- Макс, я тебя прошу, - заглянула она в ванную, где сын сосредоточенно скреб бритвой подбородок, - ты ведь можешь позвонить. Вот тебе еще жетоны. Просто опусти в автомат, набери номер и скажи: мать, я задержусь.
- Мать, я задержусь, - послушно повторил сын.
- Опять?
- Ну, сегодня ненадолго, - утешил сын, но, подумав, добавил: - Наверно.
- Позвони.
- Заметано. Там на телевизоре я деньги оставил…
- Ты наш добытчик, - улыбнулась Клава. Она бы и поцеловала сына, но, во-первых, он с двенадцати лет этого не терпел, а во-вторых, щеки у него были в пене.
Будить мужа Клава не стала - оставила ему записку, что купить в магазине, деньги, три полиэтиленовых пакета, подхватила свою битком набитую бумагами сумку и вышла из дома.
В троллейбусе ей удалось сесть. Вполне можно было полистать бумаги, но этого ей почему-то совсем не хотелось. Из головы никак не шел утренний сон.
У нее уже была примета: раз опять снится этот ужас - жди нового дела.
И то - пора бы подкинуть ко всем висящим на ней делам еще что-нибудь этакое… кропотливое, а то ведь и трудиться разучится, потеряет квалификацию, перестанет соответствовать гордому званию.
А звание у Клавдии Васильевны Дежкиной было и впрямь гордое, кое-кого кое-где у нас порой даже пугающее - следователь. И работала она в городской прокуратуре. Собственно, туда она сейчас и держала путь.
9.01–10.44
- Клавдия Васильевна, тут человек к Чубаристову, передайте ему, ладно?
Клава сунула в сумку пропуск и мельком взглянула на довольно представительного дядьку, покуривавшего в одном из кресел холла. Дядька поднял подбородок и почесал пальцем щетину на шее.
- Передам, - кивнула она дежурному, - А позвонить?
- Не отвечает, - пожал плечами дежурный. - А человек говорит - из Сибири…
Главная задача следователя Дежкиной в первые минуты рабочего дня какая?
Наметить план работы на день? Справиться у экспертов о результатах последнего исследования? Отнести начальству отчет?
Нет, не угадали. Главная задача - дойти до своего кабинета.
И задача эта только кажется простой в исполнении. Потому что стоит сделать по кривому коридору два шага, как тебя хватает за рукав Семенов и кричит возмущенно:
- Слыхали? Колядного опять в Англию посылают! У меня это дело уже три года, а посылают его!
- Ой, а почему? - возмущается вполне резонно Клавдия Васильевна.
- А он якобы английским языком владеет!
- Так, может, и правда? - несколько теряется Клавдия.
- Ага! Гуд монинг, гуд монинг, гуд монинг ту ю, гуд монинг, гуд монинг, ви а глед ту си ю! - язвительно произносит Семенов и разводит руками. - Я хоть еще мазер, фазер, систер и бразер знаю, а он в английском - ни бум-бум!
Однако лингвистический спор обрывается на этом интересном месте, потому что рядом с Дежкиной оказывается Веня Локшин. Вернее, он здесь уже давно ошивается, пытается обратить внимание Клавдии Васильевны на свою вызывающую персону.
- Здравствуй, Вениамин, - сухо говорит Клавдия Васильевна. - Сделал?
Веня откидывает со лба волосы, поправляет пеструю ленточку - бандано, широким жестом расстегивает блестящий замок кожаной "косухи" и достает из-за пазухи пачку фотографий.
Клавдия вздыхает.
- Вениамин, ты не обижайся…
- Ладно, - все-таки обижается Веня, выхватывает у нее снимки и снова прячет за пазуху. - Переделаю.
- Надо просто снимать то, что есть, без выдумок, - виновато просит Клавдия.
- Скучно, - кривится Веня.
- Так у нас тут не клуб "Арлекино", - очень остроумно говорит Клавдия. - И, Веня, - переходит она на интимный тон, - ну хоть чуть-чуть подстригись, а?
- Мне не мешает, - с вызовом отвечает парень.
- Клавдия Васильевна! - кричит с другого конца коридора Патищева. - Вы не заплатили!
- А! Да-да! - кивает Дежкина и направляется в ее сторону.
- Привет, Дежкина, тебя Самохин ждет! - бросает на ходу Люся-секретарша, делая пометку в своей записной книжке.
Ну вот, как чуяло сердце. Самохин - горпрокурор. Ой, хорошо еще, если всего только новое дело.
- Бегу! - ускоряет шаг Клавдия и прошмыгивает мимо бдительной Патищевой к своему кабинету. - Позже-позже… К Самохину вызывают.
Кабинет открыт, но Чубаристова в нем нет. Только догорает в пепельнице сигарета.
- Клавдия Васильевна, а Чубаристов где? - сунул в дверь голову командированный из Саратова.
- Под стол спрятался, - мрачно шутит Дежкина, бросая на подоконник сумку и энергично пожимая руку Игорю.
- Здравствуйте, Клавдия Васильевна, - широко улыбается тот. - Тут из горсуда звонили…
- Ой, потом, Игорек, потом. Будут спрашивать - я у Самохина.
- Мне с вами пойти?
- Пошли, - сразу соглашается Клавдия. Как-то с Игорем спокойнее. Такой уж он надежный парень.
- Ну вот, наконец! Здрасте, господа, - деловито входит в кабинет маленький человек с большой лысиной. - Будем знакомы - Эдуард Витальевич Лозинский.
В другое время Клавдия бы от неожиданно свалившегося счастья села бы на стул.
Лозинский! Писатель Лозинский! Бывший муж самой Татьяны Порониной. Пьесы пишет, теперь вот историей занялся. Ну, как же - по телевизору часто выступает.
- Здравствуйте, - стремительно жмет протянутую руку Дежкина. - Вы к Чубаристову? Он сейчас вернется. Подождите.
- Да я, собственно… - начинает было писатель, но Клавдия уже вылетает в коридор.
Игорь догоняет ее у самой приемной.
- Я ему чаю предложил.
- Ой, у меня ж пирожки! - запоздало вспоминает Дежкина.
- Пирожки? - широко улыбается Игорь. - С курагой?
- С курагой.
- Ох, отведу душу! - по-детски облизывается парень.
В приемной генпрокурора народу - не продохнуть. Но очередь занимать бессмысленно. Самохин будет вызывать сам и наобум.
Клавдия Васильевна притулилась сразу около двери - Игорю уже места не осталось.
- А может, по Гавендову? - спросил Игорь.
- Нет, Люся сказала бы, не упустила бы случая, - отрицательно помотала головой Клавдия. - Да и я с судьей говорила - дело приняли. Нет, не по Гавендову. Что-нибудь новенькое подкинут.
- Вы боитесь? - спросил Игорь, внимательно глядя на Дежкину.
- Ага, - простодушно созналась та. - Прямо как-то не по себе.
- Это в вас еще от прежних времен, да? - сочувственно улыбнулся Игорь. - Боязнь кабинета начальника.
- Ага, - кивнула Клавдия.
Она, конечно, лукавила. Не кабинета она боялась. И не начальника. Просто с некоторых пор пошли по прокуратуре упорные слухи: будут избавляться от слабых работников. Дескать, уровень преступности таков, что только высокие профессионалы могут спасти ситуацию обуздать, поставить заслон и так далее… По собственному жизненному опыту Клавдия знала, что стоит за этими словами: увольнять будут женщин. И это притом, что работников не хватает, берут чуть не с улицы. А вот с женщинами - ну не любят их мужики. В смысле как коллег.
Она тайком вздохнула, перебрала в памяти последние свои дела - как-то зависла она с "мерседесом", топчутся на месте, копаются в бухгалтерских бумажках…
Из кабинета вышагнул Чубаристов.
На этом человеке остановиться надо подробнее, потому что и Клавдия Васильевна очень внимательно смотрит на следователя по особо важным делам, и светится в ее глазах почти девичье восхищение.
Чубаристов красив. У него плотная высокая фигура, веселое, спокойное лицо с чуть ироничными глазами, уверенная походка и ловкие руки.
Он сильным голосом здоровается со всеми сразу:
- Добрый день, коллеги. Здравствуй, госпожа следователь, - отдельно обращается он к Клавдии.
- Здравствуй, Виктор Сергеевич, - улыбнулась Клавдия. Почему-то ее так и подмывает сказать: ты сегодня отлично выглядишь. Впрочем, ей хочется сказать это каждый день.
- На ковер? - кивнул на дверь Чубаристов. - Расслабься, он сегодня в духе.
- Тебя там кто-то на проходной ожидает, сибиряк какой-то, - вспомнила Дежкина. - И Лозинский пришел.
- Лозинский? Это кто?
- Писатель Эдуард Лозинский, - подсказал Игорь.
- Не читал, - улыбнулся Чубаристов.
- А у тебя что? - спросила Клавдия про посещение Самохина.
- Так, мелочи жизни. По отцу Кириллу дело вернули.
- Ой, что ты говоришь?! - искренне посочувствовала Клавдия.
- Ничего, прорвемся, - опять улыбнулся Чубаристов. - Дожмем.
- Дежкина, заходи, - хрипло сказал селектор.
- Ни пуха ни пера! - дежурно пожелал Чубаристов.
- Поролоновая подушка, - дежурно отшутилась Клавдия.
Пожалуй, Самохина в прокуратуре боялась одна Клавдия Васильевна. Работал он тут без году неделя, никого еще не уволил, все вникал в суть дела. В прокуратуре чаще всего появлялся под ручку с каким-нибудь высоким чиновником, запирался в своем кабинете, никому не мешал работать. А то вообще завеется на весь день куда-нибудь в Кремль или "Белый дом".
Прислали его из ФСБ и, видно, скоро ушлют снова куда-нибудь.
Но вот иногда, чаще всего по понедельникам, устраивал он вот такое столпотворение в своем предбаннике, всем давал какие-то поручения, узнавал о текущих делах, даже чего-то советовал, а в следующий такой понедельник опять давал те же самые поручения, узнавал о тех же делах и советовал то же, что в прошлый раз.
Работники уже приноровились к своему начальнику, внимательно выслушивали его руководящие наставления, кивали серьезно, даже для пущей уважительности восклицали иногда: "Как верно вы заметили! Надо же!" Но, выйдя из кабинета, через пять минут забывали "верные замечания" Самохина и занимались своими делами - надо же когда-нибудь и преступников ловить.
- А! Ага-га. Заходи-заходи, Клавдия Васильевна! - широко повел рукой Самохин. - Вы там садитесь пока, устраивайтесь… Алло, да! Да, Самохин! Да, жду, - не отрываясь от телефона, спросил у нее: - Как там у тебя с Гавендовым? Заканчиваешь?
Клавдия взглянула на Игоря, неужели он и в самом деле оказался прав?
- Дело по Гавендову я уже отправила в суд… - начала было Дежкина. Это был ее козырь, на этом можно было остановиться подробнее.
- Алло! Пал Антоныч, Самохин беспокоит, прокуратура. Я чего звоню, Пал Антоныч, дошел до меня слушок, что Филиппова собираются сместить. Так?.. Я почему спрашиваю: Филиппов же у нас известный западник, так и мы соответственно ему дела строили… А если он теперь… А кто вместо? Лукарин? Лукарин… Лукарин… Лукарин… А! Знаю! Из оборонки? Так это хозяйственник отличный, простых взглядов человек, прямой и русский… Вот видите, Пал Антоныч! Значит, и нам надо чуть поправеть… А? Ну полеветь, я уж тут не разберу, где право, где лево… А? Ага-га… Ну, не буду отрывать, Пал Антоныч, спасибо вам огромное… Всего доброго.
Самохин положил трубку и уставился в окно. Потом вспомнил, что он не один в кабинете:
- Ну так как, Дежкина, у вас с Гавендовым дело продвигается?
- Через неделю суд, - опередил Клавдию Игорь.
- Ну и отлично. Значит, вы сейчас свободны?..