- Да ничего не случилось. Ни-че-го. Он просто так, за здорово живешь, прокатился в Израиль, посидел там на солнышке, у стены небось поплакал и вернулся. Ничего не сделал, Гольфмана даже в глаза не видел и всем врет, что ему израильские власти не разрешили. Эдак и я могу съездить. Небось Самохину привез презент, и все с рук сошло.
- Ужас какой! - Клава вежливо улыбнулась и быстро зашагала по коридору, стараясь проскочить мимо Патищевой, которая как раз в этот момент облагала данью кого-то из уборщиц.
- Нет, ты представляешь, ужас какой! - воскликнул Чубаристов, как только Дежкина вошла в кабинет.
- Привет, Виктор. - Она чмокнула его в щеку. - Знала бы, что ты сегодня будешь, пирожков бы напекла.
- Ай, перестань. У меня самого такие пироги!..
Левинсон все покатывался от хохота, не переставая повторять:
- А-ага-га, вот так! Знай наших. Вот так.
- А что случилось?
- Да такое позорище, что я чуть не провалился сквозь их обетованную землю. - Чубаристов махнул рукой и вдруг сам рассмеялся:
- А-ага-га, вот так. Знай наших…
- Ты представляешь, как только я прошел через таможню, подваливают ко мне двое полицейских и просят пройти с ними. Это мне, представляешь?
- Как это? За что? - не поняла Клава. Но возбуждение окружающих уже передалось и ей. Даже пальто как-то забылось на некоторое время.
- А вот спроси! - Он развел руками. - Я им говорю, что я сам следователь, представитель Московской прокуратуры, а они мне: "Вот именно поэтому и просим вас пройти с нами". Посадили меня в тачку и повезли в полицию.
- За то, что ты следователь? - недоуменно переспросила она.
- Ну да. Стали меня спрашивать о цели моего визита. Я им: так, мол, и так, приехал допросить Гольфмана, он обвиняется в убийстве Шальнова, у меня есть санкция прокурора на его арест.
- А они?
- А они говорят, что по закону на территории Израиля никто не имеет права вести расследование, кроме их правоохранительных органов. Когда Гольфман вздумает посетить Россию, тогда мы и сможем его допросить. Если он сам пожелает. Я стою как идиот, глазами хлопаю. Нет, ты представляешь: только с самолета, у них там жара, потею, чемоданы в обеих руках…
- Знай наших, - не унимался Левинсон.
- А дальше? - Клава и сама начала улыбаться.
- А что дальше? Дальше ничего. Я им говорю, что у меня ведь задание, мне ведь перед руководством отчитываться. А они мне отвечают, что у меня своя работа, а у них - своя. Вызвали консула, я ему все рассказал, а он только руками разводит. "Ничем помочь не могу".
- А с Самохиным связывался?
Левинсон, как только услышал про Самохина, расхохотался так, что чуть не свалился с кресла.
- Видишь веселый детский смех? - Виктор кивнул на него. - Еще смешнее вышло.
- Да говори ты толком.
Виктор вздохнул и тряхнул головой.
- Мне дали телефон, а сами слушают по параллельному. Я, конечно, Самохину объясняю, говорю, что у меня ничего не получится, потому что меня задержали прямо в аэропорту и предупредили, что я нарушаю закон. А он мне знаешь что говорит?.. "Виктор Сергеевич, ну уж вы там как-нибудь неофициально, по-тихому, чтобы они не узнали. А-ага-га?" А они за стеклянной перегородкой стоят, слушают и хохочут.
- А-ага-га, вот так, знай наших! - Левинсон был уже весь красный от удушья смехом.
- Такие вот дела, Клавдия. Выперли меня из страны, как преступника какого-нибудь. Просидел в гостинице полдня. Куда выйду - за мной двое полицейских. Ни на минуту не оставляли. Махнул я рукой. И в тот же день - обратно. Так даже до трапа проводили и подождали, пока самолет в небо поднимется.
- Вить, а как же они узнали, что ты прилетел за Гольфманом?
- Откуда я знаю?! - Чубаристов поморщился. - Но ждали прямо у стойки, двух шагов сделать не дали.
- Ага, знай наших.
Чубаристов не выдержал и повернулся к Левинсону:
- Признавайся, пресс-секретарь, ты настучал?
- Ага, я, конечно, я. - Тот расхохотался еще больше. - Я же агент Моссада. У меня и справка есть. Показать?
- Здравствуйте, все! - В кабинет вошел Игорь. - Ой, Виктор Сергеевич, вы уже вернулись? Ну как съездили?
- Да плохо съездил! Плохо! - Чубаристов опять вскочил со стула и бросился к не посвященному в его историю. - Это просто ужас какой-то!
- Ой, только не надо! - закричал Левинсон. - Третьего раза я не переживу. Пожалей меня, я старый человек.
- Ладно, молчу. - Виктор вздохнул.
- Так что же все-таки случилось? - Игорь недоуменно обвел взглядом всех присутствующих. - Ну вот, так всегда. Опять я что-то пропустил?
- Тебе Клавдия потом расскажет. Ах да, чуть не забыл! - Чубаристов бросился к портфелю. - Я же вам сувениры привез. Левинсон, на, держи, это тебе. - Он бросил заму полиэтиленовый пакет.
- А что это? Там не бомба? - Левинсон полез в кулек. - Там же "Хамаз" бушует…
- Клава, специально для тебя искал. А то как-то несолидно. Пишешь всякой дрянью. - И он протянул ей дорогую ручку. Красивую, позолоченную, перьевую.
- Ой, спасибо, Витенька. Ой, спасибо… - Она чмокнула его в щеку и сразу стала искать бумажку, чтобы испробовать, как пишет.
- Ну уважил, Сергеич, ну уважил. - На Левинсоне красовалась вышитая золотом ермолка, а в руках он держал пакет мацы. - Теперь хоть в синагогу.
- Игорь, держи. - Чубаристов протянул ему солнцезащитные очки. - Это, правда, не "Рейбан", но в них вся израильская полиция ходит, и армия заодно.
- Спасибо, Виктор Сергеевич. - Игорь бросился к окну, стараясь увидеть в нем свое отражение. - Клавдия Васильевна, ну как? Мне идет?
- Идет, идет. Вылитый Джеймс Бонд. - Клава исписывала своей росписью второй лист бумаги. Ручка писала просто отлично. Ленка, конечно, пристанет, чтобы подарила, но обойдется.
- А как у вас дела? - поинтересовался Виктор Сергеевич, сев за стол и проверяя его содержимое.
- Слушай, ты же еще последнюю новость не знаешь! - хлопнул себя по лбу Левинсон. - Приходит баба в суд подавать иск на Горбачева…
- Алименты? - Чубаристов улыбнулся. - Родимое пятно у дочки.
- Да. А откуда ты знаешь? - Левинсон опешил.
- Так по телевизору показывали.
- Где, в Израиле?!
- Ну да! - Чубаристов засмеялся. - В новостях. Даже фотографию дочки и родимое пятно крупным планом.
- Но откуда они узнали? - Левинсон удивленно посмотрел на Клаву, как будто она знает ответ на этот вопрос. - Мы же не печатали и не заявляли нигде.
- Нет, он точно шпион. - Чубаристов расхохотался. - И к тому же с дырявой памятью. Колись, Левинсон, за сколько дезу толкнул. Клава, может, его арестовать?
- Ну дают, ну дают. Знай наших… - забормотал Левинсон, гордо оглядываясь по сторонам.
- Игорь, данные по Денису этому самому проверил? - спросила Клава, убирая ручку в сумку. Хоть какое-то утешение после пальто.
- Нет, еще не успел. - Игорь все не мог успокоиться и примерял очки. - За ответом по сосискам ходил.
- Да сними ты их, - Клавдия Васильевна улыбнулась. - Тут же солнца никакого нет. Лоб разобьешь.
- Ничего, в них видно. - Игорь спрятал очки в карман. - Так я пойду в картотеку?
- Ладно, потом сходишь. - Клава вздохнула. - Когда поменьше народу будет. И вот еще этого проверь, забыл? - Она подала Игорю водительское удостоверение крепыша. - И гони ответ по сосискам.
Игорь достал из сумки папку и протянул ей.
- Ну, что там у вас с собачкой? - Чубаристов улыбнулся. - Небось целый преступный синдикат раскопала, пока меня тут не было?
- Да, что-то в этом роде. - Клава достала из ящика стола банку и кипятильник. - Чаю хочешь? Игорек, не сходишь в буфет за булочками? Я сегодня без пирожков.
- Конечно, схожу. - Порогин направился к двери.
- Постой. - Клавдия полезла за кошельком. - Деньги возьми.
- Не надо, у меня есть. Вы нас все время угощаете, можно теперь я? - И парень выскочил из кабинета.
- Ладно, ребята, и я пойду, пожалуй. - Левинсон встал. - Съем свою мацу по-еврейски.
- Как это? С молитвами?
- Нет. В полном одиночестве, - рассмеялся Левинсон и испарился.
- Понимаешь, странная история. - Клава сразу стала серьезной. - Я сначала думала - ерунда…
- И что же ты раскопала? - Чубаристов внимательно слушал. - Нашла собаку-то?
- Нет, не нашла. Но каким-то боком вышла на одну девицу… я даже не уверена была, имеет ли она отношение к этой собаке, но с этой девицей, Ирина ее зовут, странные дела происходят. У нее дома мы нашли мертвую суку далматина, отравленную. А сама Ирина пропала. Тут я вычислила, что она имеет какое-то отношение к автомобильной свалке. Даже не вычислила, а, скорее, предположила - наобум, пальцем в небо, что называется. Ну поехали мы на эту свалку, так, без санкции, просто разведать…
- На какую? - перебил ее Чубаристов.
- На солнцевскую.
- A-а… Ну, дальше.
- И на этой свалке, совершенно случайно, мы откопали машину этой девицы. И тут вообще пошла какая-то мистика. Машину эту ей продал Черепец. Или подарил. Вишневая "девятка". Раскурочена была до невозможности. Несколько дней назад ездила по Москве, а на свалке - как будто уже три года стоит. Стало быть, скрыть хотели. На заднем сиденье нашли собачью шерсть, отправила в лабораторию. Сейчас жду результатов - может, это как раз с Фомы шерсть.
- Кто такой Фома? - спросил Чубаристов.
- Пес, который пропал. Я его шерсть с подстилки взяла, в доме Черепца.
- Так, интересно. - Чубаристов потер ладони. - А дальше что?
- А дальше мы связались с ГАИ, и выяснилось, что красная "девятка" с такими номерами в сводках дорожно-транспортных происшествий за последние три года не фигурирует. Не фигурирует, представляешь? Мы сразу к хозяину свалки, а он как в воду канул. Вот сейчас в картотеку пойдем, может, данные на него какие-нибудь есть.
- Интересно. - Чубаристов покачал головой. - Закрутилось… А кто там хозяин-то?
- Некий Денис Харитонов, - ответила Клава.
Чубаристов вдруг заулыбался.
- Ну, мать, с тебя пол-литра.
- За что? - удивилась Клава.
- А то, что я этого Харитонова знаю. Он у меня по делу о торговле ворованными машинами проходил, правда, как свидетель. Помнишь, "Глобус", фирма по торговле подержанными иномарками?
- А может, ты и адрес его скажешь? - Клава аж на стуле подпрыгнула от радости.
- Чего ж не сказать? - Он полез в стол и достал общую тетрадь. - Сейчас поищем. - И принялся листать страницы. - Слушай, Клав, меня никто не искал, пока я ездил? А то я и предупредить не успел.
- Нет, не искал. - Клавдия не стала говорить о Лине. Сейчас не время. Вот наступит какой-нибудь подходящий момент, она обязательно Виктору удочку закинет. - Слушай, а как там у тебя с делом Долишвили? - спросила она. - Мне так интересно.
- Тайна следствия. - Чубаристов улыбнулся, продолжая рыться в тетради. - Да никак, если серьезно. Стопроцентный "висяк".
- Ну уж! - Дежкина улыбнулась. - Чтоб на тебе - и "висяк". Вон аж до Новосибирска докопался.
- До какого Новосибирска? - Чубаристов мельком взглянул на нее. - Ты что-то путаешь.
- Ну не Новосибирска… Из Сибири кто-то. Как же? - Клава удивилась. - Ты же свидетеля вызывал, чуть ли не допрос проводил. Что за свидетель? Ну расскажи, не жадничай.
- Куда же он запропастился?.. - Чубаристов сосредоточенно переворачивал страницу за страницей. - Ну был же, точно помню.
- Давай, давай, не отвертишься, - не отставала Клавдия.
- Да не свидетель это никакой, - пробормотал он, глядя в тетрадь. - Вернее, свидетель, но не по этому делу. Он как раз по Гольфману. Был тогда на концерте, когда Шальнова застрелили, говорил, что видел все, а что на самом деле оказалось - ничего не видел. Не больше чем остальные.
- А че ж так долго с ним толковал?
- Ага, вот, нашел! - воскликнул Чубаристов радостно. - Записывай: Харитонов Денис Захарович, год рождения шестьдесят второй, проживает…
- Подожди, - остановила Клавдия. - Слушай, а родился он где? - она решила проверить свою вчерашнюю догадку.
- Родился? Та-ак… Верхневолжск.
Клавдия опять улыбнулась. Угадала-таки.
- Игорьку продиктуешь, ладно?
- Ладно. - Он спрятал тетрадь в стол. - Как дома, как дети?
- Да никак, все нормально. - Клава вздохнула. - Ой, слушай, Витек, я сегодня такое пальто видела…
- Чего ж не купишь?
- Дорого. - Она вздохнула. - Двести долларов почти. Это мне месяц пахать и не есть ничего.
- Так, может, тебе занять? У меня сейчас вроде ничего не предвидится.
- Нет, не надо. Терпеть не могу быть кому-то должна.
- Как знаешь. - Он пожал плечами. - А то скажи, я дам.
- А вот и пирожки! - В кабинет вошел Игорь с полным пакетом. - Гулять так гулять. Со сливовым повидлом. Еще тепленькие.
Зазвонил телефон, и Виктор схватил трубку.
- Алло, Чубаристов… Хорошо, передам.
- Кто там? - спросила Дежкина, рассыпая заварку по стаканам.
- Это тебя. Там на вахте кто-то пришел. Просили спуститься.
- Ну вот, и чаю попить не дают. - Клава встала.
- А ты его сразу в тюрьму, - пошутил Чубаристов.
- Хорошо, так и сделаю…
10.40–11.23
- Здравствуйте, это вы Клавдия Васильевна Дежкина? - Ей навстречу встала довольно красивая женщина, вежливо улыбнулась. Даже не просто вежливо, а как-то слишком… приторно, что ли.
- Да, я.
- А я Лидия Гаспарян, жена… Вы его дело…
- Да. - Клавдия кивнула. - Вы со мной поговорить хотели?
- Если можно, - снова заискивающе улыбнулась женщина.
Клавдия села. Женщина, словно провинившаяся школьница, стояла рядом.
- Я вас слушаю. - Клавдия кивнула на стул. Очень трудно оставаться и вежливой и сухой одновременно.
Жена Гаспаряна молчала.
Клавдия понимала это молчание. Ведь явно же пришла эта женщина уговорить следователя: мол, уж вы дайте этому ублюдку побольше! К смертной казни его приговорите! Как я раньше такого негодяя не разглядела?! Я бы сейчас сама его, своими руками…
Но так сразу не начнешь. Тут надо доверительный тон взять. Тут надо понять, с кем имеешь дело. Можно с этой следовательницей по-свойски, по-бабьи: поплакаться - мол, к моему берегу что ни щепка, то дерьмо, или как-то иначе, идейно: и как, мол, таких людей земля носит?
Кажется, жена Гаспаряна сочла, что поняла Клавдию, потому что вздохнула протяжно и сказала:
- Он ее не убивал.
Клавдия, которая до этого внимательно рассматривала собственные ногти, с интересом подняла на нее глаза.
- Я знаю, вы не поверите, - уловила этот интерес жена Гаспаряна. - Да еще после того, как он три раза пытался. Но это не Артур убил, я правду говорю, - выпалила она на одном дыхании.
Клавдия молчала. Да, это был совсем другой случай. Эта сейчас начнет все валить на собственную мать. Уж не она ли подговорила своего технолога как-нибудь безболезненно отправить на тот свет мамочку?
- У нас с мамой в последнее время не очень ладилось, это правда, - словно подтвердила Клавдины мысли посетительница. - Может, Артур иногда и думал в ярости о том, чтобы ее убить, но только так, гипотетически. Какой муж не ненавидит тещу? - с обезоруживающей наивностью спросила жена Гаспаряна, явно надеясь на сочувствие.
- Да-да, я слушаю, - сухо ответила Клавдия.
- И все свои механизмы он просто так придумывал, как бы в сослагательном наклонении. Мол, дескать, если бы я захотел, то интересно, получилось бы или нет? А если бы захотел, то уж наверняка получилось бы… Понимаете… Такая игра ума… Но это точно не он.
Она замолчала. На глазах у нее появились слезы.
Ну, слезы Клавдия видела разные. Такие видела - душа разрывается. Когда-то поняла раз и навсегда - Москва слезам не верит.
- Успокойтесь, - твердо сказала она. - У вас очень хороший адвокат. И потом, я во всем постараюсь разобраться. Для этого мне дело и отдали на доследование. И если он не виноват, то никто его не посадит. За одно желание у нас не судят. За это в другом месте с него спросится.
- Правда? - Слезы у Гаспарян моментально высохли. - Вы действительно не собираетесь его сажать?
- Я вообще не имею права сажать или оправдывать. Я веду следствие, - вяло отвечала Клавдия. Как же это скучно: все одинаковы.
- Спасибо вам, большое спасибо! - Гаспарян вдруг в каком-то неуместном порыве приобняла Клавдию, и та почувствовала, как в руках у нее оказался конверт.
- Что это? - попыталась отпрянуть Клавдия.
-- Это вам. В знак благодарности, - зашептала Лидия, не отпуская Клавдию. - Тут мало, очень мало, я понимаю. Всего двести долларов. Но это все, что я смогла собрать, поверьте. Золото сейчас продать почти невозможно, вещи тоже. Комиссионок нет. А тут похороны были, все деньги на памятник ушли…
Между ними происходила какая-то неловкая, абсурдная борьба. Клавдия все пыталась высвободиться из цепких объятий Лидии Гаспарян, ей почему-то очень хотелось взглянуть на конверт. И даже лезло постороннее: какой он, белый и чистый или почтовый с рисунком?
- Отпустите, - пыхтела Клавдия, оглядываясь по сторонам. - Уберите немедленно! Вы что, сами в тюрьму захотели?
Гаспарян отпрянула так быстро, что Клавдия так и не успела разглядеть конверт. И это ее даже обрадовало.
Клавдия вскочила, словно сидела на кнопке.
- Простите… Простите меня, ради Бога, - быстро забормотала Гаспарян дрожащими губами, уцепившись в Клавдии рукав. - Я дура, дура, сама не знаю, что делаю!.. Просто с ума схожу… Вы не представляете, как трудно… Сначала мама, а потом все вот это… Только не подумайте, что я вас подкупить хотела… Я просто не знала, что мне делать…
- Отпустите меня, - как ребенку втолковывала Клавдия. - На нас смотрят.
- Он ведь не убивал, точно не убивал, я знаю, - не слушала ее Гаспарян. - Я просто хотела, чтобы вы разобрались внимательно, не так, как прошлый следователь.
- Я постараюсь разобраться, - чуть не по слогам сказала Клавдия. - Я постараюсь.
- Простите… Я прошу вас… Я дура! Умоляю - это никак не отразится на вашем отношении к Артуру?
Клава посмотрела на эту женщину, одернула жакет, поправила прическу, вздохнула и тихо ответила:
- Никак не отразится. - И двинулась к лестнице.
- Постойте! - почти крикнула женщина. - Скажите хоть, как он там? Ну пожалуйста!.. Он не мерзнет?.. Можно я передам ему пальто?..
Пальто…
И не двести, а всего сто восемьдесят, быстро уточнил в Клавдином уме какой-то мелкий циник.
"Цыц ты! - шуганула она. - Пошел вон".
Сказать, что сделала это Клавдия легко и просто, было бы неправдой.
Она обернулась к жене Гаспаряна и, чуть улыбнувшись, бросила:
- Пальто? Ладно, передайте…