- Я надеялась, что ослышалась. Милая моя, моя работа не так плоха, как это может показаться с твоего места, - Дежкина кивнула на стул, на котором во время допросов располагались подследственные. - Между прочим, это очень интересно: разгадывать загадки. Я же не бегаю с пистолетом по крышам и не палю куда попало. Я вообще с оружием, если честно, не в ладах…
- Ну да? - скривилась Журавлева.
- Представь себе, - улыбнулась Клавдия. - А я слышала, что ты в своей профессии - ас.
- Клиенты не жалуются, - кратко ответствовала Ирина.
- У тебя специальность непростая, я знаю, - кивнула Дежкина, протягивая Журавлевой чашку с дымящимся напитком. - Я бы не сумела, точно. Терпения не хватило бы. Да и руки надо иметь… ловкие, что ли. У тебя ведь есть в работе свой конек… ну, прическа какая-нибудь или фирменный макияж?.. - Адвокату она тоже подала чашку.
- Разумеется, - кивнула Журавлева, несколько успокоившись.
Она не понимала, куда клонит следователь.
- И что же конкретно?
- Ну… я умею делать глаза. - Ирина отхлебнула чаю. - Знаете, для женщины ведь глаза - самое главное. Не платье, не фасон стрижки, не бриллианты в ушах. Главное - глаза. Если глаза пустые или глупые, никакие бриллианты не помогут. По крайней мере, если и сам мужик не дурак. А у моих клиенток мужья у-умные!.. Ну, вот, я рисую такие глаза!.. Закачаешься!
- Ага, - кивнула Клавдия, - замечательно. И у меня есть свой конек. Я по глазам читаю… и кое-что вычитываю. Ну и еще по всяким мелким деталям. Я умею восстановить происшедшее с достаточной степенью точности, даже если не знаю многих фактов. Вот, к примеру, твоя история…
- Да?
Журавлева приготовилась слушать. Скепсис сквозил во всей ее позе и в выражении лица.
Дежкина тоже неспешно прихлебнула остывающего чайку и начала:
- Жила-была на свете девушка… красивая, сообразительная…
- Я, что ли? - иронически повела бровью Ирина.
- Видишь, и ты уже кое о чем догадываешься, - улыбнулась Клавдия и продолжала: - Жила-была девушка, горя не знала… и вот решила она каким-то образом свою жизнь разнообразить.
- Хорошее слово - разнообразить, - вставила Журавлева. - Сами придумали?
- А что такое "разнообразие" в наше время? - ответила вопросом на вопрос Клавдия. - Это когда в кармане много денег, а стало быть - много возможностей, верно?.. Девушка наша зарабатывала неплохо, обслуживая высокопоставленную клиентуру. По крайней мере, в глазах рядового гражданина она могла бы выглядеть миллионершей…
- Ну уж! - хмыкнула Ирина, а Клавдия по-матерински посоветовала:
- Не прибедняйтесь, я ведь справлялась… Так вот, как говорят в народе: на ловца и зверь бежит. А зверем этим оказался один оч-чень важный чиновник…
- Херня! - грубо сказала Журавлева, но в глазах ее явственно мелькнул испуг.
Разумеется, это не ускользнуло из внимания Дежкиной.
Адвокат снова сдвинул брови.
- Да-да, именно чиновник, - подтвердила Клавдия, а для себя вычеркнула из состава подозреваемых всех чиновничьих жен и домочадцев. Вряд ли Журавлева отреагировала бы столь очевидно, если бы Клавдия не попала в десятку. - Итак, - продолжала она, - некое высокопоставленное лицо предложило нашей героине подзаработать. Чтоб и на хлеб с маслом, и на блины с икрой, и на Багамы с Канарами хватило. И, главное, на наркотики. А героиня не стала бежать от собственного, как ей казалось, счастья…
Ирина нервно заерзала на стуле.
Клавдия замолчала, давая ей возможность задать волнующий вопрос.
С кроткой улыбкой она глядела в лицо подследственной и наблюдала за бегающими глазами.
- Не понимаю хода ваших мыслей, - не выдержала Журавлева. - Неужели из того, что я состояла в близких отношениях с Черепцом, следует, что мне нужны были деньги?.. Вы ведь сами признали, я неплохо зарабатываю и вполне могу содержать себя и оплачивать некоторые мелкие жизненные удовольствия…
Клавдия покачала головой.
- Милая вы моя, зачем нужен сумрачный и нелюдимый любовник, и немолодой к тому же, если есть лихой и рьяный, а?..
- Это вы о ком, интересно?
- О Денисе Харитонове, разумеется. Или у вас с ним платонические отношения?..
- Представьте себе! - огрызнулась Ирина.
- Не представляю, - отозвалась Дежкина. - Достаточно было понаблюдать за вами пять - десять минут, чтобы сделать правильные выводы. Итак, что мы имеем? На глазах у молодого любовника ты заводишь себе воздыхателя постарше, который тебе явно не симпатичен. Спрашивается, зачем?
- Чтобы украсть собачку! - ехидно выпалила Журавлева.
- Вот теперь ты сказала правду, - одобрила следователь, - чистейшую правду! Тебе нужен был Фома - а для чего?..
- Я умираю, - губы подследственной покривились от недоброй усмешки, - ну и херню вы плетете! Я терпеть не могу собак!..
- И это тоже звено в цепи наших доказательств, - подхватила Клавдия. - Ты не любишь Черепца… не выносишь собак… и все-таки похищаешь маленького беспородного пса. Улавливаешь, куда я клоню?..
Журавлева пожала плечами: мол, мели, Емеля…
- Что ж, вернемся к нашей истории. Вот как она теперь выглядит. Жила-была девушка, и встретился ей важный-преважный чиновник, и предложил он ей: давай-ка мы с тобой, красавица, заработаем кучу денег. Как? - спросила девица. Очень просто, ответил чиновник, укажу я тебе на одного человечка, вотрешься к нему в доверие и похитишь у него маленькую собачку. А собачка не простая, она много чему обучена. Например, искать и находить редкие наркотики…
- Наркотики? - весьма натурально изумилась Журавлева. - Кто - эта шавка?..
Клавдия не торопясь сделала несколько глотков из чашки. Чай совсем остыл и потерял свой терпкий вкус, но Дежкину это теперь не волновало.
- Вот, собственно, и весь сказ, - произнесла она. - Собачка, как ты и говорила, сбежала, и это внесло сумятицу в ваши планы. Я долго думала-размышляла, какой смысл был красть несчастного пса, если на его место могли бы доставить нового, так же хорошо выдрессированного на поиск наркотиков…
- Да, - поддержала Ирина, и в глазах ее вспыхнула надежда, - какой, спрашивается, смысл?..
- Сегодня, представь, еду в троллейбусе. Троллейбус, как всегда, битком, и мается недалеко от меня сухонькая такая бабулька. Мается и беспрестанно чихает. Аллергия у нее, представь. Черный перец от гвоздики по запаху отличить не может… Впрочем, боюсь, ты тоже, - улыбнулась Клавдия.
- Ну и что? - сдавленным голосом спросила Журавлева.
- Да то, что вы не собирались убивать собаку. Вам надо было испортить ей нюх, верно? - С неожиданным проворством Клавдия перегнулась через стол и заглянула собеседнице в самую глубину зрачков.
Журавлева невольно отшатнулась, и лихорадочный румянец сменился мучнистой бледностью.
Она была испугана - да как!
Клавдия удовлетворенно кивнула, будто получила подтверждение самой важной своей догадки.
Адвокат шумно выдохнул.
- Вы пытались отбить Фоме нюх, - сказала она, - и использовали для этого всякую гадость, вроде просроченных гормональных таблеток. А чтобы не ошибиться ненароком, экспериментировали на другом животном - том самом, что издохло в мучениях в вашей квартире. Видимо, вы переусердствовали, превысили дозу и отравили ни в чем не повинную псину… так?
Ирина молчала, уставясь в пол и покусывая губу.
- Вы собирались вернуть Фому Черепцу уже неспособным к поисковой работе. Надо думать, ваш старший советчик рассчитывал, что это обстоятельство обнаружится не сразу, и тем временем удастся ввезти в страну из-за рубежа крупную партию рэйджа. Но, как я говорила, Фома ненароком сбежал и тем самым смешал все карты.
- Какая херня, - металлически выдавила из себя Журавлева.
- Ты, быть может, хороший парикмахер и косметолог, но скверная актриса, - сказала Дежкина.
- Не вам судить…
- Скажу по правде, план мне представляется безукоризненным, - сообщила Клавдия, - Но, несмотря на это, существует в нем значительный изъян. Дело в том, что перед началом поиска собаку непременно проверяют на дееспособность, так сказать. И лишь когда убеждаются, что она по-прежнему безошибочно реагирует на наркотик, ее выводят на дело. Так что ваши труды были бы тщетны даже в случае успеха предприятия.
- Что вы от меня хотите? - устало спросила Журавлева. Она уже не изображала из себя неприступную крепость и сидела как в воду опущенная.
Глаза потухли, а плечи опять ссутулились.
Кажется, она потеряла способность к сопротивлению.
- Вы - умная молодая женщина, - сказала Дежкина, переходя вдруг на "вы", Она чувствовала знакомую ломоту в членах, свидетельствовавшую о наивысшей степени напряжения и концентрации. Если интуиция не обманывает, Журавлева была готова раскрыться, и Клавдия не собиралась упускать этот момент. - Вы - умная женщина, - повторила она, - и должны понимать, что оказались в крайне тяжелом положении. Вы ведь не рассчитывали, выкрадывая невзрачную собачку, что будете втянуты в дело о наркотиках, отягощенное к тому же двойным убийством. Думаю, вам надо идти ва-банк. Чистосердечное признание - не пустой звук. Это возможность значительно облегчить себе меру наказания. Речь идет не о двух-трех днях за решеткой, а о нескольких годах вашей молодой жизни. Согласитесь, игра стоит свеч. Вдумайтесь! Год или два, поставленные на кон. А?..
Она замолчала, пытливо глядя на Журавлеву.
Кажется, в той происходила мучительная борьба. Она словно бы готова была выдать мучившую ее тайну, но смертельно боялась при этом поплатиться. Оглянулась на адвоката. Тот молчал.
"Что же это за человек, если даже под семью замками способен наводить ужас на сообщников?" - невольно подумала Клавдия, испытывая нечто вроде суеверного восхищения перед тайным и могучим противником.
- Я могу помочь, - прибавила она, чувствуя, что надо подтолкнуть еще немного подследственную. - Вот список. Это фамилии людей, которых вы обслуживали по работе. Кое с кем мне уже довелось пообщаться. Более того, могу сказать, что есть определенные подозрения на счет некоторых конкретных лиц. Но если я назову их сама, будет поздно говорить о каком-либо чистосердечном признании. Вы меня понимаете?..
Клавдия помахала в воздухе тетрадкой.
Журавлева, не отрываясь, с отпечатавшимся в глазах страхом следила за невинным порханием желтоватой бумаги.
- Как вы поняли, мне уже практически все известно. Вы никого не выдаете, вы лишь подтверждаете… - продолжала давить Дежкина.
У подследственной задрожали губы. Она снова оглянулась на адвоката. Тот кивнул.
- Вы… вы не обманываете меня? - прошептала Ирина. - Вы сможете защитить меня от него?..
- Разумеется, - успокаивающе произнесла Клавдия, улыбнувшись как можно радушнее.
- Это… это страшный человек… Вы не знаете… не можете знать. - Она судорожно поднесла к губам чайную чашку, но чашка уже была пуста. - Нельзя мне еще чайку? - жалобно попросила она.
- Конечно.
Дежкина спокойно, по-домашнему неспешно включила кипятильник, вставив его в заполненную водой литровую банку.
Ирина, будто завороженная, с мученическим выражением на лице наблюдала, как на серой спирали кипятильника начали образовываться пузырьки, расти и кучиться, и как они затем веселой гурьбой устремились кверху, взбивая воду белым ключом.
Клавдия заварила чай и протянула чашку подследственной.
Журавлева лихорадочно глотнула, обожглась и приоткрыла рот, стараясь унять боль.
- Не торопитесь, - посоветовала Дежкина, - сейчас остынет. А пока… пока расскажите мне…
Она вновь дружелюбно улыбнулась, дабы не выдать своего крайнего волнения.
- Он… он никого не пощадит… и меня… если узнает… У него длинные руки… Пообещайте, что со мной ничего не случится!..
- Разумеется. В этих стенах, как ни парадоксально, вы в большей безопасности, чем где бы то ни было.
- Да… Да-да, - кивнула Журавлева. - Я скажу вам… я все расскажу… В конце концов, какой мне резон молчать!.. Я еще молодая… у меня жизнь впереди. Зачем мне брать на себя чужую вину… уж раз вы и без того все знаете!..
- Назовите его, - вкрадчиво прошептала она.
- Я… я боюсь!.. - наконец прошептала она.
Следователь улыбнулась и мягким движением руки положила перед ней список с фамилиями.
- А мы сейчас вот что сделаем, - предложила она, извлекая из ящика стола карандаш и лезвие и принимаясь оттачивать твердый грифель. - Вы ничего не будете говорить… ничегошеньки, а только поставите галочку напротив нужной фамилии. И все.
Она протянула карандаш Журавлевой.
Та взяла его дрожащей рукой и, все еще не в силах решиться, занесла над бумагой.
Затаив дыхание, следила Клавдия за острым подрагиванием грифеля в тонких пальцах.
- А!.. чего я, собственно, боюсь! - вдруг вскричала Ирина с неожиданной яростью. - Кто он мне, в конце концов, - брат, сват!.. Пускай получит свое!..
И она высоко занесла карандаш, намереваясь вонзить в одну-единственную, так пугающую ее фамилию…
И тут раздался взрыв.
Он сотряс здание, казалось, до самого основания.
Зазвенели стекла, а со стола упал кипятильник.
Следователь и подследственная одновременно поглядели на дверь: первая - с явным недоумением и досадой, вторая - с ужасом.
За дверью послышался топот ног, крики.
Журавлева выронила карандаш из рук. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.
Лицо ее стало белее мела.
Откуда-то сверху сиреной донесся сигнал общей тревоги.
Клавдия распахнула дверь.
- Это в камерах, - крикнул ей пробегавший мимо милиционер. - Кажется, в мужской!..
- В чем дело?! - раздраженно воскликнула Клавдия.
Адвокат вскочил.
- Это он! - завизжала Журавлева. - Ой, спрячьте меня скорее!.. Это он!..
- Сейчас же успокойтесь! - рявкнула на нее Дежкина. Это было так неожиданно и ей не свойственно, что на мгновение Журавлева и впрямь смолкла. - Сейчас я все узнаю. Сидите спокойно.
Она сняла трубку и постучала по телефонным рычажкам.
Связи не было.
- Алло? - сказала Клавдия, чтобы хоть как-то выиграть время и сообразить, что делать дальше.
В этот момент дверь в кабинет распахнулась и на пороге возник Симыч.
- Ой, Клавдия, - пролепетал он, не успела Дежкина сделать протестующий жест, - там твоего подследственного убило… Харитонова.
- А-а-а!.. - завопила Журавлева, сползая на пол, - спрячьте меня, укройте меня от него!.. Ой, мамоньки, помогите… спрячьте!..
- Имя! - крикнула Клавдия, нависая над скорчившейся подследственной. - Назовите имя!..
- А-а-аа!.. Я боюсь… нет!.. Спрячьте меня!..
- Имя!!!
Но следователь уже понимала, что дальнейшие расспросы совершенно бесполезны.
От животного ужаса подследственная, казалось, вот-вот утратит рассудок. Она сидела на полу, прижавшись к ножкам стула, и тихонько поскуливала, втянув голову в плечи.
Еще минуту назад она готова была открыть следствию организатора изощренного преступления, а теперь одна лишь мысль о нем приводила Журавлеву в состояние комы.
- Заприте меня, - бормотала она в полубреду, - держите меня крепче!..
- Уведите, - приказала Клавдия Симычу.
Тот озадаченно похлопал глазами.
- Что ж ты, Симыч, мать твою! - в сердцах кинула ему Дежкина и вышла из кабинета вон.
В Бутырках была паника. Какой-то офицер повел Клавдию за собой. И вдруг спросил:
- Из какой камеры?
- Я следователь! Я Дежкина! Веди меня к Харитонову, - заорала Клавдия.
В стене зияла огромная дыра, сквозь которую видно было вечереющее небо.
Груда обломков на полу.
Тело Харитонова успели накрыть простыней. На белом проступали бордовые пятна. Выглядывавшие из-под простыни ноги в ботинках без шнурков были нелепо раскинуты носками внутрь.
- Вот тебе и е-мое, а сбоку бантик, - сказал подошедший контролер. - Твой подопечный? - он кивнул в сторону тела.
- Мой, - с трудом выдавила Клавдия.
- Был твой, - поправил неизвестно как оказавшийся тут Симыч. - А Гаспаряном тоже ты занимаешься?
- Ну?..
Симыч развел руками и вздохнул:
- Везет тебе сегодня, Клава. По-черному.
- А что?..
- Сбежал твой Гаспарян. Такие дела…
22.24–00.14
Через час в Бутырках, казалось, собралась вся московская милиция, только разве министра не было. А может быть, он и был, но Клавдия его просто не видела. Шум, гам и бестолковщина были страшные. Несколько бригад, мешая друг другу, ворошили разваленные кирпичи, искали улики, опрашивали охранников, спорили друг с другом, наперебой кричали что-то в рации и допрашивали, допрашивали, допрашивали Клавдию.
Она вдруг оказалась чуть ли не виновницей взрыва. Ну как же! Оба ее подследственных - Харитонов и Гаспарян - сидели в одной камере. Правда, шли они по разным делам, но теперь и это стало подозрительным. То, что Клавдия не расселяла по камерам своих подопечных, как бы никого не волновало. Черт дернул Клавдию сказать, в чем состоит дело Гаспаряна. Ах, инженер-технолог, ах изобретатель?! Ни у кого сомнений не осталось - Харитонова убил Гаспарян. Как, каким образом, откуда у Гаспаряна взрывчатка - это уже никого не интересовало. Начались поиски заговора, продуманной до мелочей операции и тому подобный бред.
Для Клавдии самой была загадка - как Гаспарян ухитрился исчезнуть из Бутырок? Ведь открыть камеру вовсе не означало - оказаться на свободе. В запутанной системе коридоров и лестничных переходов, во-первых, немудрено заблудиться, даже имея подробную карту тюрьмы. Во-вторых, каждый коридор, каждая лестница, каждый поворот были перекрыты запирающимися решетками или дверьми. На пути у Гаспаряна их должно было оказаться не менее десяти. И еще - два строгих пропускных пункта - "отстойники" - на самом выходе, где двери отпираются дистанционно только из будки охранника. При этом в "отстойниках" КПП, если одна дверь открыта, другая не отопрется ни за что. То есть Гаспарян выйти из следственного изолятора, а так официально называется тюрьма, никак не мог. Ведь в той же камере были другие, куда более опытные в таких делах люди - и все на месте, а вот Зайчишки и след простыл.
Эта мысль пришла в голову не одной Клавдии. Обыскали каждый уголок Бутырок - Гаспаряна не было.
Под напором агрессивных расспросов растерянных следователей Клавдия и сама стала прокручивать в голове бредовые предположения о том, что Гаспарян хитро втерся в дело о собачке только для того, чтобы убить Харитонова. Потом она вспомнила, что Гаспарян уже сидел, когда дела о дворняге и самого Харитонова и в помине не было. Но если семеро говорят тебе, что ты пьян, - пойди и проспись. Клавдия выходила из Бутырок в полном смятении. Ее проверяли на сей раз так, словно было достоверно известно - она террористка.
"Ну теперь уж я точно вылечу с работы, - обреченно думала Дежкина. - Теперь уж я проштрафилась на все сто".
В чем особенном она проштрафилась, Клавдия вразумительно ответить не смогла бы. Напоследок в одном из коридоров ее поразила мирная картинка - прогуливается себе женщина с ребенком.