* * *
Вернувшись от четы Муравиных, капитан Вельт вызвал в кабинет своих подчиненных – инспектора Куузика, секретаршу Энни Таск и устроил нечто вроде совещания. Показав им запрос коллеги из Мюнхена, он дождался, пока Андрус и Энни ознакомятся с его содержанием, и поделился своими впечатлениями от допроса Муравиных. Затем пожелал выслушать мнение каждого. Энни высказываться первой не стала. Не потому что молодая сотрудница опасалась выглядеть самоуверенной. Она хотела сначала послушать опытного инспектора и собраться с мыслями. Андрус Куузик был по-эстонски немногословен.
– Комиссар Гроссе не зря прислал справку об аварии на Пярну маантеэ.
– Это так, – подтвердил Вельт, и мужчины помолчали.
Энни, привыкшая к неторопливости соплеменников, терпеливо ждала продолжения. И Куузик продолжил:
– Если эта немка была знакома с владельцем машины, скорее всего, она с ним и сгорела.
– Не исключено, – согласился капитан Вельт, понимая, что коллега мысль не закончил. И оказался прав.
Андрус Куузик опять заговорил:
– Зачем рыть землю, не дождавшись заключения экспертизы ДНК?
Прошла минута, пока Вельт обдумал сказанное:
– Я не хуже тебя, Андрус, это понимаю.
– Ты хороший полицейский, Вельт. Не зря тебя комиссар оставил за старшего. Уверен, ты со мной согласишься: в этом деле главное – терпение.
Капитан пропустил комплимент подчиненного мимо ушей. Вельт готовил ответный вопрос:
– Но почему тогда Кристина Муравина темнит? Я полагаю, они оба готовились к визиту полиции.
Куузик имел на этот счет свое объяснение:
– Муравины брали с немки деньги, а налога не платили.
– Я тоже думал об этом, – кивнул Вельт.
– Теперь они боятся, что их возьмут за задницу налоговые службы, и поэтому темнят.
– Но я не работаю в департаменте налоговой службы, – возразил Вельт.
Андрус Куузик набрал воздуха в легкие, чтобы произнести очень длинную фразу:
– Муравины прекрасно осведомлены, что господин Беншер и их постоялица сгорели в том мерседесе, но внимания к себе привлекать не хотели и молчали. А теперь делают вид, будто не имели подозрений. Они жулики, но не убийцы, – утомившись сказанным, инспектор ослабил узел галстука на шее и посмотрел в раскрытое окно.
Через минуту Вельт возразил:
– А чего им бояться, если фрау Литхен мертва?
– Можно вопрос, – тихо попросила до сих пор не вступавшая в диалог мужчин Энни.
– Говори, Таск, – разрешил капитан. Детское нетерпение в глазах секретаря полиции его умилило.
– Почему этот Гроссе и вы, Вельт, так уверены, что за рулем сгоревшей машины сидел ее владелец, господин Альфред Беншер? А что, если машину угнали?
Вельт ответил не сразу, хотя и знал, что сказать, потому что сам все это давно обдумал.
– В пользу версии комиссара Гроссе доводов достаточно, – произнес он и загнул указательный палец на левой руке: – Во-первых, Беншер не откликнулся на повестку мюнхенской полиции, а немцы еще больше дисциплинированный народ, чем мы, эстонцы. – Подождал и загнул еще один палец: – Во-вторых, если бы мерседес угнали, господин Беншер заявил бы в полицию. А заявления нет.
– Это и так ясно, – едва не перебив старшего по званию, заметила Энни Таск. Если эстонские мужчины в беседах стараются быть немногословными, их женщины мало отличаются от представительниц прекрасного пола других куда более темпераментных народов. И хоть эстонки терпят неспешную степенность своих мужчин, она их часто раздражает. Энни, по причине молодости, приходилось это раздражение скрывать постоянно. Но сейчас ей дали слово, и она спешила своим правом воспользоваться:
– Спасибо, капитан Вельт, ваши аргументы мне понятны. Но я хочу выдвинуть еще одну версию.
Вельт кивнул. Энни продолжила:
– А что если этого Беншера с фрау Литхен убили раньше?
– И за рулем сидел труп, – мрачно пошутил Куузик.
– Подожди, пусть скажет, что думает, – поддержал девушку капитан.
Секретарша заочно училась в полицейском коллеже на сыщика, и Вельт берег ее самолюбие. Энни посмотрела на капитана с нежностью:
– Моя версия вполне реалистична. Представьте себе такую картину – в Таллинне встречаются два давно знакомых пожилых иностранца и едут вместе в Пярну. Старый Беншер, устав рулить, предлагает передышку. Они заезжают в лес, а там бандиты.
– Неделю сидят под кустом с топорами и ждут, – монотонно добавил Андрус Куузик и снова отвернулся к окну.
Но девушка не смутилась:
– Почему неделю? Бандиты могли следить за ними из Таллинна. Номера немецкие, путешествуют старики, наверняка, с деньгами, чем не мотив сесть им на хвост?
– Допустим, бандиты их убили, – согласился Вельт, стараясь оставаться серьезным. – Но почему потом, завладев мерседесом, они направляют его в фонарный столб? – Здесь Вельт не выдержал и улыбнулся. Капитан любил шутку, и сейчас не смог удержаться: – Бандитам стало стыдно, и они решили покончить с собой, так?
Энни покраснела, но отступать не собиралась:
– Этого я не знаю. Они могли подраться, не поделив добычу, и водитель бросил руль.
– Бред, – заявил Куузик и пояснил: – В машине, рядом с водителем, сидела женщина.
Энни его наивность возмутила:
– А что, женщины теперь не грабят? А кто неделю назад зарезал финского туриста в номере отеля "Виру"?
Вельт решил заканчивать совещание и сделал это тактично:
– Я все понял, у нашей Энни вполне правдоподобная версия, но чтобы ее проверить, надо либо найти трупы немцев в лесу, либо опять ждать результатов ДНК.
Теперь уже и инспектор позволил себе шутку:
– Всей эстонской полиции и всей эстонской армии не хватит, чтобы прочесать семьдесят два километра леса.
Вельт промолчал. Его интересовало другое:
– Энни, ты тоже думаешь, что Муравины здесь ни при чем?
– Не знаю, – ответила проуа Таск и смутилась, потому что их взгляды встретились. И если капитан не испытал при этом никаких эмоций, щеки Энни вспыхнули румянцем. Она с трудом заставила себя погасить внезапное волнение, вызванное ее тайной симпатией, и снова думать о деле. И в мыслях этих она не видела ничего подозрительного в поведении Муравиных. Энни верила в научные методы следствия, а не в интуицию капитана, даже несмотря на свои нежные к нему чувства.
Вельт тем временем принял решение и поднялся с кресла:
– Тогда слушайте меня. Пока я замещаю здесь комиссара, мои приказы надо исполнять.
Куузик взял под козырек:
– Я готов, господин комиссар.
– Я тоже, – смиренно сказала Энни и опустила глаза. Ей очень хотелось, чтобы Вельт приказал ей себя поцеловать. Но подобных распоряжений он отдавать не собирался. У капитана полиции были совсем другие задачи. Это касалось подозреваемых. Брали Муравины деньги с немки за пансион или нет, не столь сложно проверить. Надо лишь получить доступ к счетам супругов и их постоялицы. Для этого он отправил в филиалы двух банков, что обслуживали поселок, своих подчиненных – Андруса Куузика и Энни Таск.
* * *
По банковским счетам жителя Эстонии можно узнать многое. Это своеобразная "история болезни" каждой семьи. Здесь уже давно не носят с собой бумажников, набитых купюрами. Если в России карточками при покупке продуктов или другого житейского товара расплачиваются лишь "продвинутые", то в Эстонии так поступает любой хуторянин. Поэтому каждое телодвижение клиента отслеживается банком с точностью до сента. Четкая регистрация расходов несет не только информацию о платежах. Фиксируются и продавец, принявший плату, а это означает, что полиция или другие спецслужбы при надобности в состоянии отследить, где находился данный субъект во время расчетов – в магазине, ресторане или другом учреждении.
Кроме того, банковские операции жители республики совершают и на дому. Владелец счета оплачивает через систему Интернет любую услугу, начиная от коммунальных платежей до покупки недвижимости. Так же происходят финансовые расчеты между так называемыми физическими лицами. Если вы взяли в долг или одолжили кому-то деньги, вы это проделываете виртуально, не выходя из дома. Зная номер счета вашего приятеля, вы переводите ему со своего или он переводит вам. А банкиры, хоть и обязаны сохранять тайну вкладов, для полиции вправе сделать исключение. Формально для проверки счета клиента необходимо специальное разрешение Министерства финансов. А для этого, в свою очередь, требуется запрос Республиканского управления полиции на имя министра, его резолюция – и так по цепочке. Но в поселке, где чиновники и банкиры знают друг друга в лицо, Вельт надеялся формальности обойти, на чем выиграть минимум неделю. Для Энни Таск подобная акция еще облегчалась родственными связями – оператор одного из банков, Эва Хансен, доводилась ей двоюродной сестрой. Посылая на задание вместе с инспектором Куузиком молодую сотрудницу, капитан это учитывал.
Оставшись один, он еще раз прокрутил в голове все, что было сказано в кабинете, в том числе молоденькой секретаршей. При всем своем опыте он понимал, что может ошибаться. Поэтому включил компьютер, вышел на закрытый сайт своего ведомства и отыскал отчет дорожной полиции по автокатастрофе на трассе Таллинн – Пярну двадцать четвертого июня. Там же были собраны все документы по заведенному в связи с этим делу. В том числе и результаты технической экспертизы. По сохранившимся после пожара металлическим узлам мерседеса эксперты сделали вывод, что до аварии машина была исправна. Это исключало умышленное убийство водителя и пассажирки путем ее подрыва или предварительной порчи. А для Вельта это было важно. В деле также имелись свидетельские показания очевидца – водителя фуры Януса Вяйке и номер его мобильного телефона. Капитан прочитал эти показания и решил свидетелю позвонить. Янус отозвался тут же. Полицейский представился:
– Господин Вяйке, вас тревожит капитан полиции Вельт.
– Здравствуйте, Вельт.
– Здравствуйте, Вяйке. Вы сообщили полиции о сгоревшей двадцать четвертого июня машине?
– Да, я вызвал пожарных и позвонил в полицию. Все мои показания записаны.
– Я их прочитал. В них вы указали, что помочь пострадавшим не смогли из-за сильного пожара.
– Да, это так. К машине нельзя было подойти ближе, чем на три метра.
– Почему?
– Жар очень сильный. И я думаю, все кто там сидел, уже погибли. Хорошо, что я запомнил номер машины, через несколько секунд и номер от огня почернел.
– Номер восстановили в лаборатории. Меня интересует другое.
– А конкретно?
– Что там за место на семьдесят втором километре? Ровный участок, поворот или крутой спуск?
– Нет там поворотов. Небольшой спуск был, а по обочинам лес.
– Янус, я тоже водитель-профессионал, как и вы. Прямой участок дороги просматривается далеко вперед.
– Да, видимость была хорошая.
– И вы не заметили, как произошла авария?
– Что заметил?
– Ну хоть что-нибудь? Должна же быть причина? В ясный день на сухом асфальте и – бах в столб?! Может, его подрезал кто? Или пришлось кого-то объехать? Зверя, например.
Вяйке замолчал и молчал долго. Капитан уже решил, что водитель отключился. Но Янус думал:
– Зверя не видел. И подрезать машину было некому. Трасса почти пустая. После праздника все сонные. Может, и он уснул?
– Почему вы так думаете?
– Послушай, Вельт, это не для протокола. Видел я, как он пару раз вильнул впереди. Но это было так далеко, что мне могло и померещиться. Поэтому я в показаниях не говорил. Чего языком зря болтать?
– Понял тебя, Янус. Значит, вильнул, говоришь?
– Да, мне так показалось. Вильнуть можно и спьяну, и со сна – если водитель отключился.
– Спасибо.
– Не за что. Пока.
Закончив разговор, Вельт переварил услышанное. Наблюдения водителя фуры вполне ложились на версию Энни Таск, предположившую, что в мерседесе произошла драка. Это стоило обмозговать, и Вельт задумался. Эстонцы думают долго, и не потому, что у них мозги менее проворны, чем у южан, а потому что они все делают обстоятельно и без спешки. А капитан Арво Вельт являл собой образ типичного эстонского парня.
* * *
Хоть послание для капитана полиции заняло меньше половины листа, Муравины просидели над ним до темноты. Кристина еще раз перечитала текст и оглядела комнату. На полу валялись кофты Берты, которые Василий в поисках контракта разбросал вокруг, раскрытые чемоданы, где он рылся, выброшенные из шкафов зимние вещи немки, ее плащи и куртки. Все это являло собой весьма неприглядную картину. Кристине, привыкшей к образцовому порядку, стало не по себе, и она принялась за дело. Василий молча наблюдал, как жена аккуратно складывает каждую вещицу, как убирает ее в чемодан и переходит к следующей.
Сначала он смотрел на все это рассеянным взглядом, продолжая размышлять, куда делся контракт, что они заключили с немкой. Но когда Кристина, покончив с вещами, принесла в комнату ведро и тряпку, сфокусировал свое внимание на ней, забыв о контракте, об их отчете капитану, о предстоящем визите в полицию. Ее упругие бедра, высоко обнаженные ноги, плавные движения рук вызвали в его голове совсем другие мысли. Супруг, не спуская глаз с ее спины, медленно приблизился к ней сзади и крепко обнял. От неожиданности Кристина опустилась на колени и негромко вскрикнула. Но сопротивляться уже было бессмысленно. Она только прошептала:
– Давай хоть на кровать ляжем…
– Ты животное, – сказала ему Кристина, оправляя белье.
– Тебе же понравилось.
– Штаны подними. Глядеть на тебя стыдно.
– Стыдно, отвернись.
Они посмотрели друг на друга, улыбнулись и обнялись.
– Ладно, иди. Я скоро, – она тихонько выпроводила его из комнаты и тщательно домыла пол. Как всякая уважающая себя эстонка, Кристина была уверена, что любовь не должна мешать делу и начатое нужно доводить до конца.
После заката на газон опустился туман. Он нес с собой сырую прохладу, и супруги ужинали в доме. За вечерним чаем оба старались не обсуждать предстоящий визит к Вельту, чтобы как можно дольше сохранить возникшую от внезапного порыва страсти близость. Но оба думали о нем. Первым на эту тему заговорил Василий:
– Почему ты сразу не сказала число, когда эта курва отбыла и с кем? Может, это ошибка?
Кристина тут же поняла, о чем идет речь:
– Не думаю… Подробно выдавать мелочи при первом допросе подозрительно. Может показаться, что мы тщательно готовились к приходу полиции. А у него должно было сложиться впечатление, что мы не придаем значения таким вещам. Уехала и уехала. Нам до лампочки…
Василий зевнул и потянулся в кресле. Ему уже хотелось спать.
– Надеюсь, ты своего добилась.
– Я тоже надеюсь. Капитан не производит впечатления слишком проницательного человека.
Василий хмыкнул:
– Не скажи. Чухонцы часто выглядят болванами. Но это не совсем так. Они соображают, хоть и медленно.
Кристина обозлилась.
– Опять начинаешь? Я же тебе не говорю, что все русские алкаши. Хотя, покажи вам бутылку, вы про родную мать забудете.
– У нас есть поговорка – пей, но дело разумей, – ответил супруг и попросил: – Не заводись, ладно?
Но остановить женщину уже было сложно. Обиды в адрес своего маленького гордого народа она не прощала.
– Для вас, русских, выпивка и есть главное дело. Все остальное так. Вы и работаете, чтобы напиться.
Теперь уже насупился Василий. Его голова могла вырабатывать "тормозную жидкость", но когда удар достигал болевой точки, голова отказывала. Он сам любил выпить, но алкоголиком себя не считал, Он никогда не напивался до свинства и потерял работу совсем по другой причине. Если бы Кристина оскорбила только его, он бы еще стерпел. Но она замахнулась на весь великий русский народ. И это было уже слишком:
– Замолчи, дура. Что ты своим чухонским умишком можешь понять в русской душе?! Ты только вдумайся: за мной – от океана до океана! За мной половина мира, горы, тысячи храмов, скифы, монголы, татарва, Ванька Грозный, Достоевский с его бесами! Во мне все это перемолото и приходится волочь по жизни с рождения до смерти. За мной столько всего, что без водки не расхлебать. А за тобой что? Брюква, немчура с сосисками и хутора с валунами?
Кристина поджала губы и стала походить на кошку, которую обрызгали водой. Она не кричала, не выказывала злости, но от этого ее вкрадчивые злые слова казались еще более обидными: