- Ах вот вы о чем! - вмешался Шабалин. - Да, такие школы есть. Но вы можете быть спокойны: вашему сыну она пока не грозит. Он, в обшем-то, в этой краже участия не принимал… да хотя бы и принимал: для спецшколы этого мало.
Женщина, взглянув на Шабалина как на посторонний предмет, прикоснулась пальцами к сложной прическе и продолжала:
- Вы не можете вообразить, капитан, что это за ребенок! Постоянно что-то ломает, крушит! Во что ни одень, все превратит в лохмотья! Вчера залил гуашью индийский ковер! Это какой-то тяжелый кошмар! - В глазах у нее появились слезы. - Уже просто не знаю, что мне с ним делать!..
Шабалин потянулся было за папиросой, но, взглянув на женщину, передумал и откинулся опять на спинку кресла.
- У вас один ребенок? - спросил он. Женщина не удостоила его ответом. - Конечно, приятного в этом мало, - тем не менее продолжал Шабалин, - но… не принимайте так близко к сердцу. Смотрите на эти вещи проще. Кто из нас в детстве не драл штанов и чего-нибудь не ломал!..
Едва Шабалин произнес слово вещи, женщина больше не слушала его. Выпрямившись в кресле и осторожно сжав кулачки так, чтобы не поломать длинные ногти, она гневно закричала:
- Вам, может быть, ваши вещи достались задаром, легко, а я своим цену знаю! Я этот ковер, который он варварски угробил, вот этими ногами выбегала! Вы, может, свои ковры получили в наследство, а я…
- Погодите, - сказал Шабалин, никогда в своей жизни не имевший никакого ковра, - я что-то не совсем вас понимаю…
- А вам незачем и понимать! Кто вы вообще такой?!
- То есть… как? - растерялся Шабалин.
- Это начальник уголовного розыска, - мрачнея, сказал Проводников. - Но… я тоже не совсем понимаю…
- Ах, вот оно что! Значит, начальник уголовного розыска считает, что если этот бандит разбил хрустальный фужер, поцарапал финскую стенку, залил гуашью ковер, - всего этого мало?! Для того, чтобы отправить ребенка в спецшколу, нужно, чтобы он зарезал собственную мать?! Да еще он, оказывается, и вор! И всего этого мало?!
- Извините, - сказал Проводников. - Я… мы… - взглянул на Шабалина, - не совсем понимаем… Вы что же… так сказать… просите отправить вашего сына в спецшколу?..
- Не прошу, а требую! И притом немедленно! Пока он окончательно дом не своротил!
Наступило тягостное молчание. Ни Шабалин, ни Проводников, немало повидавшие за годы службы, все еще не могли свыкнуться с тем, о чем говорила эта стройная, раз-наряженная женщина с правильными, даже миловидными чертами лица.
Наконец, Шабалин, допуская, что они с замполитом не так ее поняли или она не так их поняла, осторожно произнес:
- Вы, может быть, не совсем представляете себе, что такое специальная школа? Это ведь… не суворовское училище…. и не… пионерский лагерь. Это… как бы вам получше объяснить… это тюрьма! - внезапно раздражаясь, поскольку женщина сидела с каменным лицом, воскликнул Шабалин. - Тюрьма для малолетних преступников, понимаете?!
Женщина, плотно сжав губы, молчала.
- Нет, не тюрьма, конечно, - поспешно сказал Проводников, - но, действительно, своего рода воспитательное учреждение. И-и… довольно-таки строгое… Туда уж берут… действительно, как говорится, отпетых… Притом… если нет родителей или если они не заслуживают этого звания… лишены родительских прав… А у вас, насколько я знаю, приличная семья, муж порядочный человек, не пьяница и не дебошир. Александр Иванович, конечно, погорячился… так сказать, для доступности… тюрьма не тюрьма, но…
- Если тюрьма, то туда ему и дорога!
- Не вам судить! - рявкнул вдруг Шабалин, окончательно выходя из себя. - Эти вопросы решает комиссия по делам несовершеннолетних! И если вы…
Проводников жестом остановил его.
- Кроме того, - продолжал он, волнуясь не меньше Шабалина, - кроме того… отец вашего мужа… дед вашего мальчика… старый большевик, заслуженный человек… Скажу больше: у меня сейчас ни секунды свободного времени… и я… принял вас исключительно потому, что ваш свекор… из уважения к его заслугам…
- Ах, не говорите вы мне про свекра! - взорвалась женщина. - Это какое-то сплошное недоразумение! У него совершенно нет интереса к жизни! Выспится, поест и хватается за книжку! Да хоть бы художественное что-нибудь доставал, а то так, ерунду всякую!.. Что он может дать мальчику? Если он родному сыну несчастного ковра достать не может! На машину третий год в очереди стоим! Старый большевик, называется! Ну, ладно, пусть его паралич разбил, я согласна! Но язык-то у него не отсох? Что он, не может позвонить куда следует? Он же здесь Советскую власть устанавливал! Здоровье потерял на этом проклятом Севере’ Так нет! Что я выбегаю, то и мое!..
Проводников молча взял лежавшую на столе перед Шабалиным пачку "Беломора", вытряхнул папиросу и рассеянно поискал глазами спички. Достав из кармана коробок, Шабалин зажег спичку и, когда Проводников раскурил папиросу, произнес:
- Да, Валерий Романович. Вот они, проблемы-то.
Замполит с непривычки поперхнулся дымом и закашлялся.
14
Девушка, которую прислал Костик, сразу пришлась Ветцелю по душе. Миленькая, на вид очень хрупкая, в светло-коричневом платьице с кружевным воротничком, в легких - несмотря на раннюю в тот год осень и грязь - поношенных туфельках, она удивительно походила на школьницу. "И эта бедная девочка - подумать только! - два года провела… в местах лишения свободы!" - с острой, непреходящей жалостью думал Ветцель. Когда она вошла, он даже не сразу сообразил, что это она, решив, - по явилась заказчица; когда же девушка объявила, что ее прислал Костик, Липатий Львович вскочил, засуетился, торопливо кинулся усаживать, смахнув со стула потрепанную стопку журналов мод, и, страшно взволнованный, не сразу нашел что сказать.
- Вас, простите, как величать прикажете? - робко спросил он, наконец. - Я, признаться, позабыл спросить Николая Михайловича…
- Лида.
- Да-да, Лидия!.. А по батюшке?..
Девушка недоуменно взглянула на него и ответила:
- Степановна.
- Лидия Степановна? Прекрасно! - умиленно подхватил Ветцель. - Превосходное имя! Просто чудесное! Очень приятно! Ну, а меня Липатий Львович Вет… впрочем, это неважно!.. Как я понял из беседы с Николаем Михайловичем, вы в нашем деле далеко не новичок, не так ли?..
Девушка равнодушно пожала плечами.
- Да-да! - едва не захлебываясь, торопливо продолжал Липатий Львович. - Мне об этом определенно сказал Николай Михайлович!..
- Костик, что ли?
- Да-да, именно Николай Михайлович Костик! - восторженно подтвердил Липатий Львович. - Вы уже работали швеей, не так ли?
- Работала, - просто сказала девушка. - В зоне.
- Да-да!.. Где, простите?.. - встрепенулся Ветцель.
- В зоне, - четко повторила она. - Ну, в колонии.
- Ах, да! Это прекрасно! То есть я хочу сказать, что это очень плохо, что вы… то есть что вам пришлось… Вернее, я совсем не в том смысле!.. - Ветцель окончательно смешался, сбился и покраснел. - Лидия Степановна, поймите меня правильно!..
Она вздохнула, встала со стула и одернула платьице.
- Не берете, что ли? Так так бы прямо и сказали.
- Да помилуйте! - вскричал Ветцель. - Сядьте! Сядьте, ради бога, я вас очень прошу!..
Липатий Львович был совершенно обескуражен. Он никак не мог взять в толк, почему его приветливость была истолкована столь чудовищным образом. "Да-да, это понятно, - решил он, наконец. - Девочка столько перенесла… Это вполне объяснимо!" Подтвердилась его догадка и на следующий день, когда он лично принес ей крой и, раскладывая детали платья, принялся объяснять:
- Вот, изволите видеть, Лидия Степановна, наряд-заказ. Материал заказчика, подклад и фурнитура наша… Вот, пожалуйста, спинка, воротничок, полочка… вот юбка… здесь даем широкую строчку… Ну, а это подрез… подрез возвращаем заказчику… - Липатий Львович развернул лоскутки и принялся перекладывать их с места на место, лишь бы не молчать и не бездействовать. - Видите, тут еще приличные лоскутки из подреза… Вот этот вполне годится на отделку. Вот этот по косой тоже…
- Вы что, считаете их, что ли? - неожиданно спросила девушка. - Не бойтесь, не украду.
Липатий Львович ужасно смутился и поспешил уйти Именно такой была ее реакция на все проявления доброжелательства. Девушка, очевидно, не могла свыкнуться с мыслью, что с ней могут быть приветливы без камня за пазухой или без иного злого умысла.
Со всеми остальными окружавшими ее людьми она держалась достаточно независимо и свободно, но с появлением Ветцеля сжималась и уходила в себя. Все остальные и не пытались расположить ее к себе, а порой даже и намекали на ее прошлое, во всяком случае, относились к ней настороженно, не выказывая особого доверия, и это было ей, видимо, понятно и не вызывало удивления. Ветцеля же она понять не могла.
Липатий Львович испытывал тяжкие душевные муки. Как-то раз, месяца через два, он подошел к ней и, запинаясь и краснея, робко предложил:
- Лидия Степановна, я хочу вот… тут кое-что… вот, видите ли… я купил билет… сегодня в семь тридцать… как раз успеете после работы… в Доме культуры… артисты из Москвы… лауреат международного конкурса… говорят, поет замечательно… сам, к сожалению… меня приглашали на… в… Словом, не угодно ли?.. - Он осторожно положил на столик машинки билет.
Девушка взглянула на него и сказала:
- Вы что, издеваетесь, да? Я под надзором. Мне в восемь нужно быть дома.
Липатий Львович похолодел и тут только вспомнил о бумаге, присланной из милиции и лежавшей у него в столе: "Сообщаем… на Вашем предприятии трудится… ранее неоднократно судимая за различные преступления… Лепесткова Лидия Степановна, которая в настоящее время… находится… под административным надзором милиции… запрещен выезд за пределы поселка… в том числе в командировки без предварительного разрешения… ограничен выход из дома с 20 до 6 часов… запрещено посещение ресторанов, вокзалов, танцевальных площадок… Просим Вас как руководителя предприятия… создать условия… оказывать положительное влияние… привлечь к общественной работе коллектива…"
- И-и… что же вам будет… если вы не явитесь в восемь часов?.. Если хоть на десять минут опоздаете?.. Или вот… танцы?
Она усмехнулась:
- В первый раз оштрафуют, а потом… посадят на два года…
- Ку… куда?..
- В колонию. Вам этого хочется, да?
- Как?! - вне себя вскричал Ветцель. - За то, что вы пойдете на танцы, вас… на два года… в колонию?!
…Прошел почти год. Все усилия Ветцеля хоть как-то приблизить девушку были напрасны. В его присутствии девушка замыкалась; угрюмо, а то и раздраженно отвечала на вопросы. Липатий Львович затосковал.
В довершение ко всему в мастерской стали происходить странные события. Однажды утром к Ветцелю вошла пожилая закройщица и конфиденциально сообщила, что стали пропадать куски материи. Липатий Львович предложил поискать, может, куда завалились, но закройщица объявила, что перерыли все, нигде нет. Немного позже явился инспектор ОБХСС, обслуживавший КБО, и потребовал копии наряд-заказов, регистрационные книги, накладные и другие документы. На следующий день Ветцеля пригласил к себе начальник отделения БХСС капитан Ряжских и, поговорив на довольно-таки отвлеченные темы, отпустил, как показалось Липатию Львовичу, с самым загадочным видом.
И, наконец, раздался до крайности странный звонок Шабалина:
- Липатий Львович, ты?.. Слушай, Лепесткова сейчас на работе?
- Господи, что случилось? - испугался окончательно Ветцель.
- Да нет, пока ничего…
- Тут какое-то недоразумение! - залепетал Липатий Львович. - Я вам сейчас все объясню! Мне действительно сказали, что стали пропадать куски материи…
- Ну, и ты ее подозреваешь, что ли? - перебил Шабалин.
- Послушайте, - заторопился Ветцель, - я ни минуты не сомневаюсь, что она… то есть, я хотел сказать, Лидия Степановна…
- Ладно, - решительно перебил и на этот раз Шабалин. - Мы тут разберемся. Мой инспектор за ней заскочит. Ей пока ни слова, понял?
- Погодите! - закричал Ветцель, но Шабалин уже бросил трубку. - Господи, да что же это…
Липатий Львович ничего не понимал. Если мастерской вдруг заинтересовался ОБХСС, то почему звонит начальник уголовного розыска?.. Неужели?.. Ветцель вдруг вспомнил, что не так давно посылал девушку на дом к одной заказчице, жене знаменитого водителя лесовоза; той требовалось срочно подправить платье, и она попросила прислать мастера к ней. В то время почти все мастера были в разъезде, обслуживая расположенные в районе леспромхозы, и Ветцель отправил Лидию Степановну (он называл ее так и мысленно). Неужели девушке понравилась какая-нибудь безделушка и она ее… взяла?.. Ветцель бросился к телефону и торопливо набрал номер. Жена водителя, к счастью, была дома.
- Ах, это вы, Липатий Львович? Представьте, какое чудное совпадение! Я только что собиралась звонить к вам! Представьте, мне только что привезли совершенно потрясающий японский шелк! Представьте: пепельное поле…
- Ольга Николаевна! - отважился ввиду чрезвычайных обстоятельств перебить Ветцель. - Японский шелк невозможно описать по телефону, его нужно увидеть. Я непременно… сегодня же!.. нет, простите… завтра же!., зайду к вам и посмотрю…
- Ах, это было бы чудно! Я пришлю за вами мужа на машине…
- Ольга Николаевна, я хотел спросить у вас… вот та девушка, я к вам присылал… я бы хотел узнать…
- Ах, Липатий Львович, это чудная девушка! У нее золотые руки! Представьте, я до сих пор еще ношу это платье…
Огромный груз свалился с плеч Ветцеля. Однако тут же стали одолевать новые сомнения. А что, если девочка… что, если ей понравился… ну, какой-нибудь лоскуток… на отделку… ну… два… ведь это же так понятно в ее возрасте… И она… она… взяла его… Почему Шабалин предупредил: ей пока ни слова? Это же совершенно ясно: ее хотят захватить врасплох! И если за то, что она пойдет на танцы, ей грозит два года… лишения свободы… то что же будет, если у нее обнаружат какую-нибудь несчастную тряпку?! Липатий Львовнч побледнел и попросил девушку зайти к нему.
Она остановилась в дверях, равнодушно ожидая, что он скажет.
- Лидия Степановна! Заклинаю вас господом-богом! Если у вас где-нибудь… завалялась какая-нибудь тряпка… лоскуток… принесите ее… и положите так, чтобы ни я… ни кто другой… не видел… Лидия Степановна!
Она в упор посмотрела на заведующего.
- Змея вы подколодная, - сказала она звенящим голосом. - Перевидала я вас таких на своем веку. Но такую, как вы, сволочь в первый раз вижу. Я ненавижу вас. Я хочу, чтобы ваших детей так же презирали, как вы меня.
* * *
Большего для себя несчастья Липатий Львович не ждал. Примерно такое же чувство горького стыда и отчаяния испытал он тогда, в сорок пятом, когда в Черниговском управлении госбезопасности ему разъяснили, что человек, которого он заподозрил в пособничестве оккупантам, на самом деле - герой подполья.
Однако если тогда можно было ограничиться стыдом и отчаянием, то теперь необходимо было действовать самым решительным образом. Ветцель не мог, не имел права допустить, чтобы девушка, которую доверил ему старший лейтенант Костик, вновь попала туда, откуда лишь недавно вернулась. Поскольку за ней вот-вот должна была приехать милиция и предотвратить ничего было нельзя, Липатий Львович решился на отчаянный шаг. Он бросил все, добрался до дома 49 по улице Безноскова, где жила девушка, и на глазах у бабки, которой это следственное действие было не в диковинку, произвел обыск… Найти! Во что бы то ни стало найти все до единого лоскутка! Успеть до того, как приедет милиция!..
За этим занятием его и застал Костик.
15
Шабалин возвращался от замполита в прекрасном расположении духа. Само появление этой вздорной, пекущейся лишь о тряпках женщины, готовой променять на них родного сына, с беспощадной ясностью, как показалось Шабалину, говорило о том, что существуют куда более реальные и живые проблемы, нежели те, о коих печется замполит. Не все ли ему равно, кто раскрыл кражу: Шабалин или Редозубов? Важнее всего то, что она раскрыта! А стажеру - наука.
- А! Уже здесь! - сказал Шабалин, прикрывая за собой дверь и доставая из кармана пачку "Беломора". - Ну что, Лидочка, красавица моя, догадываешься, зачем мы тебя потревожили? Закуривай! - Он протянул ей "Бело-мор". Она взяла папиросу, прикурила от зажженной Редозубовым спички и так же, как тогда, в экскаваторе, жадно затянулась несколько раз подряд. - Вот такие пироги, - радушно продолжал Шабалин. - Ну, так догадываешься?
- Да, - ответила она. - Ветцель на меня накапал. Будто я тряпки ворую.
Шабалин усмехнулся, откинулся на спинку стула, слегка постукивая кулаком по столу.
- Да-а, у-умница… - протянул он. - Ничего не скажешь… Но со мной такие номера не проходят. И ты, Лепесточек, - повысил он голос, - это отлично знаешь!
Девушка судорожно ткнула окурок в пепельницу и, задохнувшись на середине фразы, спросила:
- Чего вы… от меня хотите?
Шабалин медленно, всей грудью навалился на стол и, продолжая постукивать перед собой кулаком, тихо, но отчетливо спросил:
- Где Лидер?
Она вздрогнула. Точно так же вчера Шабалин, не вдаваясь в околичности, прямо спросил у Хаймы: "Где магнитофон?" Тот сжался, задрожал, как эта девушка, даже заплакал, но через минуту, сквозь слезы, признался: "Где Трезор…" Действительно, магнитофон отыскался в собачьей будке возле дома Азаренка.
Девушка, в отличие от Хаймы, молчала.
Шабалин закурил и обратился к Редозубову:
- Меня сегодня после обеда не будет, - совещание у начальника, а за ним, - указал папиросой на "Телефункен", стоявший сверху на сейфе, - хозяева должны подойти. Отдашь под расписку.
Редозубов кивнул.
- Не знаю я, где Лидер, - сказала девушка. - Не знаю. В последний раз на суде виделись…
- Просто пусть напишут, что мы, такие-то и такие-то, - не обращая на нее внимания, продолжал Шабалин, - получили от инспектора уголовного розыска Редозубова магнитофон марки такой-то, стоимостью столько-то рублей, в исправном состоянии…
- Слышите?! Не знаю!
Шабалин вздохнул и тем же равнодушным тоном, с каким говорил со стажером, поинтересовался:
- А кто же тогда бежал из трактора? Или… как его там… экскаватора?
- Не ваше дело!
Шабалин грохнул по столу кулаком.
- А чье же это дело, когда ты укрываешь особо опасного рецидивиста, объявленного во всесоюзный розыск?
- Он не рецидивист!
- Кто? - удивился Шабалин. - Лидер? Впрочем, можешь считать его хоть ангелом. Нас это не касается. Нас интересует другое: где он сейчас?
- Не знаю.
- Но в тракторе-то был он?
- Нет!
- Лидочка, - мягко сказал Шабалин, - но если это был не Лидер, почему ты не хочешь его назвать?
Она не ответила.
- Ну ладно, - сказал Шабалин. - Уговаривать мы тебя больше не будем. Дело твое. Лидера мы все равно возьмем. Никуда не денется. Но предупреждаю: потом пеняй на себя!..