Они спустились на кухню, где за простым столом в сверкающем мире кафеля и металла восседал господин Лонг и обедал. Странно было видеть серебряную посуду, тонкий хрусталь, фарфор на этом кухонном столе.
- А, - обрадовался он, - Дон! Садись. Будешь обедать?
- Спасибо, господин Лонг, я уже обедал. Мы зашли так, поговорить, дело тут одно…
Беседу в свои твердые руки взяла Тер.
- Слушай, папа, у нас Рив попал в неприятную историю, вернее, его девушка. Она, видишь ли, стала курить опиум (господин Лонг поперхнулся куском пирога). Ешь осторожней, не спеши, мама всегда говори г, что ты набрасываешься на пищу, словно год не ел…
- Ну, ну, дочка… - прокашлявшись, господин Лонг вытирал салфеткой слезы.
- Так вот, она ходит в курильню. Чтоб ее выручить, Дон вчера туда пошел, его Рив просил.
- Куда? - не веря ушам, переспросил господин Лонг.
- Да в курильню эту…
- И ты там был? - Он внимательно посмотрел на Дона. - Где она, кстати, эта курильня? Ты запомнил?
- Да, господин Лонг, я записал. - Дон достал блокнот и назвал адрес.
Господин Лонг нахмурился, лицо его приняло озабоченное выражение.
- Понимаешь, папа, Рив - наш друг, мы не можем бросить его с этой девчонкой. Во всяком случае, надо ее выручать, раз уж он влюбился в такую. Потом разберемся. Постараемся его отлюбить…
- Отлюбить, - усмехнулся господин Лонг, - отлюбить. Не так-то это просто.
- Есть ведь Лилиан…
- Я не о том, - задумчиво рассуждал господин Лонг, - от девушки-то вы его, может, и уведете. А вот от опиума не так-то просто.
- Он не курит, папа, он ради девушки…
- Какой же я дурак! - Дон хлопнул себя по лбу. - Ох, извините, господин Лонг. Но правда, как сразу не догадался!
- В чем дело? - недоумевала Тер.
- Он же сам курит! И курильню эту потому знает. И его там знают. Ты помнишь, припадок с ним случился тогда на игре с "Бобрами", помнишь? Врач потом говорил, нашему тренеру, что Рив допинг принимал. А может, сказал, не допинг - вообще наркотики употребляет. Я теперь вспомнил. Он небось там со своей Эруэль и познакомился! Точно! Так дело и было, а не вся эта чепуха, которую он мне загнул… Извините, господин Лонг. Как я не сообразил! Он потому меня и спровадил, а сам остался!
Дон никак не мог успокоиться. Тер в волнении мяла платок. Только господин Лонг продолжал задумчиво смотреть перед собой.
Сверкала нержавеющая сталь ручек, конфорок, рычажков, кранов. Сверкал белый кафель стен, белые бока плит, холодильников, бесчисленных шкафов. На столе в свете ламп сверкал хрусталь бокалов, серебро ложек и ножей.
Уважая покой погруженного в размышления хозяина, застыли неподвижно горничные в белых наколках, повар в крахмальном колпаке.
Немая сцена…
Наконец господин Лонг оторвался от своих дум. Лицо его приняло привычное энергичное выражение.
- Учтите, ребята, кто раз отведал, как говорится, этой похлебки… Сложное дело. Черт с ней, с этой девкой, постарайтесь выручить вашего Рива. Прежде всего выясните, сам-то он курит или нет. Это же все пока предположение, мало ли чего врач сболтнул. Ты сам слышал? - Он повернулся к Дону.
- Нет. Тренер сказал.
- Вот видишь, врач - тренеру, тренер - тебе. Может, напутали. А ты как думаешь поступить?
Но Дон не успел ответить, его перебила Тер.
- Вот что, - заявила она решительно, - надо немедленно сообщить в полицию. Пусть закроют курильню и схватят всех этих негодяев, этих отравителей, этих…
- Тише, дочка, тише… - Лицо господина Лонга приняло не свойственное ему горестное выражение. - Зачем уж так?
- Как же, папа? - Тер вскочила, она рубила воздух рукой. - А как же? Ведь ты подумай только, что они делают! Они же отравляют людей, просто убивают! Возьми эту несчастную Эруэль да самого Рива. Дон рассказывал, как все там… Нет! Всех этих, кто продает, курильни держит, всех этих… Их надо убивать!
- Тише, дочка, тише! - На этот раз в голосе господина Лонга был металл. - Мала ты еще всех судить.
- Но, папа…
- Мала, я сказал! Не судите, да не судимы будете. Так-то! Ну, а здесь надо что-нибудь предпринять! - Он говорил уже своим обычным голосом.
- Но, папа, надо просто сообщить в полицию. О, идея! Ты можешь сказать отцу Лилиан. Он же там в полиции ведает какими-то наркотинами. Хочешь, я скажу?
- Не вмешивай ты его в это дело. Он еще скажет дочери, и та узнает, что Рив ходит по курильням. Она неравнодушна к нему. Ты сама говорила. Зачем ее зря расстраивать?
- Да, ты прав, папа. Тогда просто мы пойдем с Доном в полицию и все расскажем.
- И это, дочка, не очень умно. Дона спросят, что он там делал, не курил ли сам. Значит, не нарушал ли закона. Начнутся допросы. Не поверят. Да еще будут вызывать на очные ставки - мол, этого там не видели? А этого?..
- Опять ты прав, папа. Но что же делать?
- Хотите мой совет, ребята? Конечно, с точки зрения общепринятой морали, отцу дочери, наверное, не полагалось бы давать такие советы. Но я не проповедник, я бизнесмен, я реально смотрю на вещи. Покой дочери и ее друзей мне важней всего. Так вот, пусть Дон напишет письмо, укажет адрес, расскажет все, не называя, конечно, ни Рива, ни этой, как ее, Эруэль. Но подписи не ставит.
- Ой, правильно! Спасибо, папа!
- А сколько письмо будет идти? - с сомнением сказал Дон.
- День, парень, один день, - успокоил его господин Лонг. - За это время ничего не изменится. Результат будет тот же, а хлопот и неприятностей никаких. Идите, пишите.
- Пошли, Дон. - Тер потащила своего друга за руку. - Спасибо, папа, ты у меня умница! - Донесся из коридора ее голос.
Вскоре, как прилежные школьники, они сидели рядом в кабинете Тер и составляли черновик письма.
Закончив письмо, Дон и Тер перепечатали его на машинке. Они решили, что опустить его надо в отдаленном районе города, чтоб спутать следы.
Они сели в кремовый "бьюик" и поехали. Машина катила по забитым даже в этот поздний час улицам.
Дон и Тер долго молчали.
- Может, зайдем выпьем кофе - холоде, - без особой убежденности предложил Дон.
- Зайдем, - так же равнодушно отозвалась Тер.
Они подъехали к простому кафе-бару, каких в городе тысячи, оставили машину под присмотром оборванного и небритого старика (под присмотром! - просто старик суетился на стоянке, открывал дверцы, указывал свободные места и тем зарабатывал гроши) и вошли в помещение.
Десятка два деревянных столиков. Стены, заклеенные рекламами авиакомпании. Стойка с никелированными кофеварками и резервуарами бочкового пива. За стойкой полки с пыльными и в большинстве пустыми бутылками.
Скучающий, сонный бармен, полдюжины посетителей- такие же, как они, поздние пары.
Заказали кофе, по стакану теплого грога, - уж больно пронизывающая, сырая ночь на дворе, - и уселись в углу, возле рекламы бразильской компании "Вариг": под крылом самолета бьются пенные волны, набегая на золотой пляж, и благословляет эту райскую картину гигантский каменный Христос на зеленой горе, что вознеслась над ослепительно белым Рио.
- Пора бы тебе поднять верх у машины, - заметил Дон, - зима скоро.
- Я на ней не езжу зимой! Для зимы у меня другая, - равнодушно сказала Тер.
Дон минуту смотрел на нее, ничего не говоря. Но она заметила его взгляд.
- Прости, Дон, - она положила руку на его широкую ладонь, - но, ей-богу, я не виновата. Это ведь все не мое, ты же знаешь. Это все отец заработал, что ж мне, отказываться? Он любит меня и радуется, когда у меня всего вдоволь.
- А я ничего не говорю…
- Нет, говоришь! - Лицо Тер сделалось сердитым. - Своим молчанием говоришь. Ты же осуждаешь меняй Я знаю! И напрасно. Имей в виду: если надо, я от всего могу отказаться. Без труда. Не думай. Только зачем? А будет ради чего отказаться, - она многозначительно посмотрела на него, - откажусь. С радостью.
- Не откажешься, - печально сказал Дон. - Тебе только кажется, Тер. Не откажешься. Поверь. Не может человек, привыкший всю жизнь ездить на машине, ходить пешком; живущий в особняках - поселиться в шалаше. Это только так говорится…
- Неправда, Дон, неправда! Важно, с кем. Конечно, если просто выбирать, тогда ясно - каждый выберет богатство, а не бедность. Но если есть любимый, так выбираешь его, а уж богат он или нет, дело второе…
- Нет, Тер. - Дон усмехнулся. - Что может дать, к примеру, такой парень, как я, такой девушке, как ты? Ничего.
Дон впервые заговорил с ней так откровенно. До сих пор все было ясно: она "его" девушка, он "ее" парень. Это знали все, даже их родители. Они любили друг друга навечно. В этом были уверены, пожалуй, лишь они сами. В будущем, в ближайшем - по окончании университета или… более далеком, они будут вместе. Об этом никогда не говорилось, это подразумевалось. Ни разу ни один из них не говорил о деталях. Как вместе? Где? Когда? Дон впервые, правда иносказательно ("к примеру"), заговорил на запретную тему.
Тер заметно присмирела. Безотчетно она чувствовала себя виноватой (у нее все - у него ничего, и надо же было говорить о второй машине! Дура!).
- Смотри, - в голосе Дона слышалась непривычная грусть, - у меня есть домик, где мы живем с родителями, я буду инженером и, наверное, неплохим, может, куплю подержанную машину, потому что я хочу быть именно инженером, а не олимпийским чемпионом и не бизнесменом, ясно? - раздраженно добавил он, хотя Тер молчала. - Это все прекрасно для любой девчонки нашего квартала, - продолжал Дон, - а для некоторых просто мечта. Но не для такой, как ты. Что для тебя домик, машина, когда у твоего отца, а значит, рано или поздно у тебя, имение, где будка сторожа в два раза больше моего дома? Да как бы ты ни любила меня, не выдержишь, удерешь через неделю.
- Нет, Дон, ты не прав. - Тер взяла себя в руки, она говорила деловито, по-мужски. - Во-первых, никуда я не сбегу, пока люблю человека. Во-вторых, зачем все упрощать? Или - или. В жизни все сложней. У меня богатый отец, я его единственная дочь. Почему он не может заботиться обо мне? Почему мой муж должен зарабатывать деньги, а я - бездельничать? Раз я не работаю, мою долю вносит отец. Он что - не может подарить мне на свадьбу дом, машину, пакет акций да просто деньги, наконец?..
- Знаешь, - Дон остановил ее жестом руки, - деньги, заработанные твоим отцом, - это не деньги, заработанные твоим мужем!
- Чем же они хуже? Чем? Отец сам создал свое богатство, благодаря своим коммерческим способностям сколотил капитал. Это честные деньги! Он никого не убил и не ограбил. Он владелец доходных предприятий.
- Никто в этом не сомневается, Тер. Я знаю, что у господина Лонга честные деньги. Но пойми, это ЕГО деньги^, его и его дочери, а не будущего ее мужа, который…
- Послушай, - перебила его Тер, - почему мой отец не может устроить моего будущего мужа на хорошую, высокооплачиваемую работу? Наконец, просто взять его компаньоном? Ты умный, толковый, ты можешь занять высокий пост в его предприятиях.
- Потому что, черт подери, этот твой будущий муж должен иметь к этому хоть какие-то склонности, способности, наконец, просто желание! Ясно? А если он не коммерсант, не бизнесмен, не финансист, просто бездарен в делах? Тогда что? Он хороший, простой парень, он любит тебя и зарабатывает на хлеб не хуже любого другого простого парня. Он просто хороший, даже очень хороший инженер. И все! И ничего больше. Тогда как? Господин Лонг просто возьмет его на содержание? Да? Конечно, он может выплачивать ему в месяц больше, чем тот заработает в год. Но если твой будущий муж согласится на это, то он не простой, хороший парень, а, прости меня, подонок. И любит не тебя, а твои деньги…
Тер молчала.
- Кстати, твой отец все это прекрасно понимает и не собирается выдавать тебя замуж за простого парня, у него совсем другие виды, - закончил Дон с невеселой усмешкой.
- Откуда ты знаешь, что думает отец? Не приписывай ему мыслей, которых он не высказывал…
Дон чуть не рассказал ей о своей беседе с ее отцом там, в загородном замке, но удержался.
- Не пойму, зачем ты завел этот разговор, Дон! - сказала Тер, вставая. - Если ты действительно думаешь так, как говоришь, то очень жаль. Более легкими наши отношения это не сделает.
- Возможно, Тер, но неплохо, если б ты тоже иногда задумывалась о таких вещах.
То, что Дон не пошел на попятный, как обычно, когда Тер обижалась, а остался тверд и даже, по существу, отчитал ее в последних своих словах, глубоко поразило ее. Такого еще не бывало. Надо будет в самом деле подумать обо всем. Может быть, даже посоветоваться с отцом. Нельзя жить, как стрекоза, не заглядывая дальше завтрашнего дня. Дон прав. Она уже взрослая, скоро двадцать, надо думать о жизни, о будущем… Но прав ли он и в другом? Ведь если отбросить их чувства, они же живут в разных мирах. Их разделяют тысячи километров, невидимых километров, выложенных деньгами, имениями, акциями, предприятиями ее отца, - километров, которых Дону не пройти за целую жизнь… Не пройти и не перепрыгнуть. Перепрыгнуть их может только она - Тер. И в разговоре с Доном ей кажется это само собою разумеющимся. А в действительности?
Погруженные в свои мысли, они возвращались домой. Тер, как обычно, отвезла Дона, поцеловала его на прощание, а он махал ей с крыльца, пока машина не скрылась за углом. Но прощание прошло молчаливо, холодно.
…А тем временем письмо, написанное ими, совершало положенный путь. Однако путь этот был весьма причудлив. Почему-то пока оно легло на стол начальнику полицейского участка, куда входила курильня, содержимое ею стало известно хозяину фармацевтической фирмы "Здоровье".
В ту же ночь его посетил толстый человек в клетчатом пальто и костюме, со странной прорабовской каскеткой на голове.
Он молча уселся в кресло и стал ждать указаний. Раз его вызвали, значит, есть что-то важное, а раз важное, хозяин скажет сам, незачем торопить его, он этого не любит.
- Так вот, Роберт… - Хозяин фирмы "Здоровье" встал и заходил по комнате. - Один болван ничего лучшего не придумал, как сводить в курильню на… (он назвал адрес) своего приятеля, которого он надеется приобщить к пороку (произнеся это слово, хозяин строго посмотрел на собеседника). Тот, конечно, распустил язык, решил сообщить полиции, написал письмо. Так что полиция завтра утром узнает. Не раньше. Ясно?
- Ясно.
- Что ясно?
- Что за сегодняшнюю ночь курильня должна испариться.
- Молодец. Быстро соображаешь.
- Задали вы мне работку, хозяин, с вами не соскучишься.
- Знаю. Ты мне это уже много раз говорил. Я веселый человек, зачем же другим скучать! Действуй. Успеешь?
- Надо успеть. Перебазировать и вывезти - дело плевое. Трудно с клиентурой. Куда их выбросишь? На улицу, под дождичек… да…
- Не мне тебя учить. На улицу, домой, в залив… Это ты уж сам смотри. И не забудь все условные знаки расставить. Полиция там наверняка засаду оставит. Чтоб те, кто будут приходить, не лезли, как рыба в сеть. Чтоб видели, что к чему, и поворачивали. Ясно?
- Ясно.
- Давай действуй.
- Действую. - Роберт поднялся и направился к двери. Потом остановился и, обернувшись, сказал: - А парня этого, что навел, надо бы проучить. Ведь завтра среди клиентуры шум пойдет. Если узнают, что парню это так обошлось, - не годится. Дисциплина и так хромает, - он усмехнулся, - не так-то просто поддерживать, а тут такой случай. Надо проучить. Как его зовут?
- Рив. Что ты хочешь сделать?
- В заливчик? - предложил Роберт.
- Ни в коем случае! Бока намните- и хватит. Да и то поосторожней. Ведь твоим гориллам волю дай, они на пять лет в больницу отправят. Слышишь? Полегоньку. Сам проследи. Ясно?
- Ясно, - недовольно пробурчал Роберт и скрылся за стеклянной дверью.
А хозяин фирмы "Здоровье" еще долго мерил шагами свой просторный кабинет.
Глава IX
БЕЛЫЕ КОНИ И СЕРЫЕ КРЫСЫ
В одиннадцать часов утра следующего дня почтальон доставил корреспонденцию в главное городское полицейское управление. В одиннадцать двадцать ее разнесли по соответствующим отделам. В одиннадцать тридцать старший инспектор докладывал начальнику отдела по борьбе с наркотиками О'Кину анонимное письмо, сигнализирующее, что в портовом районе по такому-то адресу есть тайная курильня опиума.
Через десять минут, отпустив старшего инспектора, О'Кин набирал номер своего клубного приятеля, главы фармацевтической фирмы "Здоровье". Произошел такой разговор:
- Здравствуй, как жизнь?
- Ничего, О'Кин, все в порядке, как у тебя?
- Дел невпроворот, вот минутка свободная выдалась, решил позвонить, справиться, как друг поживает.
- Хорошо поживает. Но дел у тебя, наверное, не так уж много, раз хватает времени для телефонной болтовни.
- Ну-ну, у вас, конечно, бизнесменов, дел побольше. Но и у нас, чиновников, хватает. То убили кого-то, то похитили. Сейчас еще двенадцати нет, а передо мной сводка: уже полтора десятка человек погибли под автомобилями. За ночь повесилось восемь, выбросилось из окна…
- Э, О'Кин! Я ведь не мэр города, что ты мне докладываешь?
- Это так, к слову, чтоб ты знал, сколько у нас дел. Или вот только что мне доложили: получено анонимное письмо, обнаружена курильне опиума по такому адресу… Столько дел, так еще этой курильней занимайся!
- Так занимайся!
- По этому адресу ее обнаружили…
- Слышу, слышу. Раз обнаружили, надо закрывать! Ты же главный борец с наркотиками в городе. Прихлопни эту курильню. Ничего, что много дел. Такая уж у тебя работа.
- Да, работа тяжелая. Вечером не зайдешь в клуб? Нет? Тогда ладно, пока…
- Пока, пока… Спасибо за звонок. Все в порядке.
Положив трубку, О'Кин вызвал старшего инспектора и начал отдавать энергичные распоряжения.
Операция закончилась ничем.
Очередная шутка анонимщиков. Следовало предвидеть заранее, а не поднимать весь этот никому не нужный шум. Но О'Кин… Ведь второго такого деятельного борца против преступности не сыщешь во всем городе! Он готов ночей не спать (а заодно не давать спать своим подчиненным), лишь бы выслеживать всех этих несчастных наркоманов и их поставщиков.
В конце концов, какое кому дело - нюхают, глотают, вкалывают всякую гадость. Дохнут как мухи. Ну прирежут парочку прохожих, чтоб разжиться деньжатами на приобретение очередной порции (а заодно и на взятку квартальному полицейскому). Кому от этого плохо? Жить-то всем надо, в том числе и квартальному полицейскому, - на государственное жалованье особенно не разживешься.