Ездить же на метро или в автобусе волшебные пластмассовые пластинки права не давали. Потому что тем, кто пользуется подобным транспортом, такие пластинки ни к чему. Они ведь не могут в конце года погасить долг, который соберут, подсчитают и предъявят электронные машины владельцам пластинок. Долг столь же огромный для тех, кто пользуется метро, сколь незначительный для тех, кто пользуется пластинками.
Ее мало беспокоили раздававшиеся за ней все ближе шаги. И вдруг она почувствовала, как чья-то рука сжимает ей горло, другая выхватывает сумочку. Тер хотела закричать, но она задыхалась, хотела вырваться, по рука держала ее крепко.
В то же мгновение рука, сжимавшая ее горло, разжалась. Она услышала топот ног, глухой удар, крик боли, звук падающего тела. Кто-то поддержал ее за талию. Все это произошло почти мгновенно, и она даже не сразу сообразила, что случилось. Наконец поняла: кто-то напал, а кто-то спас.
Тер растерянно огляделась. У ее ног лежал здоровенный детина, в руке он сжимал ее сумочку. Рядом стоял Дон - звезда университетского баскетбола.
- Очень испугались?
- Ничуть. - Тер пожала плечами.
- Вы смелая девушка. - Дон улыбнулся. - Я бы на вашем месте испугался.
- Чего мне пугаться? Я же знала, что вы подоспеете вовремя.
Теперь она улыбнулась, и лицо ее сразу стало другим: детски-счастливым, приветливым, радостным.
- Это я не сообразил, - рассмеялся Дон и взял Тер под руку, - Пойдемте, я вас провожу.
- А… этого? - Тер указала на продолжавшего валяться у их ног детину.
- Пусть себе отдохнет. Не тащить же его в полицию? Он тяжелый небось.
- Да, но…
- И потом, кому это нужно - все эти протоколы, допросы, опознание? Вам не лень полночи сидеть и писать заявление?
- В общем-то, да. Но все-таки он свинья. - Она слегка коснулась кончиком туфли поверженного грабителя. Дон расхохотался:
- Много бы я на вашем месте нашел для него слов, а вот назвать свиньей мне бы в голову не пришло.
Они быстро зашагали по пустынной улице, добрались до метро, и Дон проводил свою новую знакомую домой.
Он присвистнул, увидев роскошный дом, чугунные решетки и ворота, просторный сад. Но отказался войти "выпить стаканчик".
- В другой раз.
- В другой так в другой, - уступила Тер. - Я позвоню вам. Дайте номер телефона.
Дон сам записал номер в ее записную книжку и распрощался.
Не привыкла к отказам Тер. Как это - она приглашает к себе парня, а тот отказывается! Но на этот раз не настаивала. Она ощущала странную слабость в ногах, непонятную дрожь. Наступила реакция. Только теперь пришло волнение, и она начала понимать, что произошло.
- Папа, папа! - закричала она на весь дом, вбегая в холл.
Господин Лонг с перекошенным лицом выскочил из своей комнаты, мать Тер покинула телевизор, выбежали слуги…
- Что случилось, Тер? Что случилось, дочь моя? Тереза прильнула к отцовской груди, рыдая во весь голос.
Прижимая к вискам руки, молча стояла госпожа Лонг. Застыли слуги. Шофер и негласный телохранитель господина Лонга вопросительно смотрел на хозяина, засунув правую руку в неизменно оттопыривающийся карман. Захлебываясь слезами, Тер рассказала все, что произошло. Потом успокоилась и рассказала еще раз.
- Молодец парень! - констатировал господин Лонг. - Зря только этого мерзавца отпустил.
- О чем ты, папа? Ну его, этого воришку!
- Воришку! Это же убийца, грабитель! - возмущался господин Лонг. - Преступник! Была б моя воля, я бы всем им камень на шею - и в залив! Куда только смотрит полиция? Не город, а притон, распустились! Грабят все кому не лень! Мальчишки, мальчишки, а туда же, с пистолетами лезут! Невозможно жить! Хулиганы, насильники, наркоманы…
Он замолчал.
Обо всей этой сцене позже Дону рассказала сама Тер. Она позвонила ему на следующий день и уже твердым, не допускавшим возражений голосом потребовала, чтоб в тот же вечер он пришел к ней.
А когда пришел, прямо в холле обняла за шею и расцеловала. Затем, красного и смущающегося, представила родителям. Мать ласково погладила Дона по щеке, для чего ей пришлось встать на цыпочки. Отец усадил в кресло возле камина, предложил виски и, с удовлетворением узнав, что Дон не пьет, завел беседу.
Даже такой не очень опытный в жизни человек, как Дон, вскоре сообразил, что эта беседа больше походила на допрос. Но, естественно, отец девушки имеет право знать, кого она зовет в дом. Он отвечал охотно и откровенно.
Его жизненного опыта, однако, не хватило, чтоб почувствовать растущее разочарование господина Лонга по мере того, как выяснялись скромное положение родителей Дона, жизненные перспективы самого Дона.
Впрочем, господин Лонг был ласков, он горячо благодарил спасителя дочери, выражал свое восхищение героическим (не спорь, парень, именно героическим!) поступком Дона, даже выразил желание написать президенту университета, где, как известно, сам был членом попечительского совета.
Под конец Тер затащила Дона в свои апартаменты - три огромные комнаты с балконом, выходившим в сад.
Она усадила его рядом с собой и учинила совсем иной допрос, главной целью которого было выяснить, нет ли у Дона постоянной девушки или хотя бы временной; как вообще он относится к романам, к любви, верности, ревности, поцелуям, ночным автомобильным прогулкам.
И как к ней - Тер.
Когда выяснилось, что все в порядке - постоянной девушки нет, временных тоже, любовь Дон уважает, ревность не уважает, поцелуи любит, а автомобильные прогулки - смотря с кем, и главное, Тер ему, конечно же, нравится (а как она может не нравиться и т. д.), девушка снова, как тогда в холле, обняла его и поцеловала.
И началась их любовь…
Она была спокойной и радостной.
Потому что брюки, как выражалась Лилиан, носила Тер. Со своим решительным, энергичным, немного капризным характером она всегда умела настоять на своем. Дон был парень мягкий и большой силой воли не отличался. Порой он вставал на дыбы, порой они даже ссорились, но в результате - уступал.
Тем более, что особых причин для раздоров не было. Часто Тер заезжала за ним на своем открытом кремовом "бьюике", чтобы подвезти в университет. Домой возвращались порознь. У каждого свое расписание, да еще у Дона тренировки. По вечерам почти ежедневно встречались, если не ежедневно, так через день.
Они бывали в кино, на стадионе, частенько Тер устраивала вечеринки. Летом ездили на пляж, за город.
Однажды, в каникулы, она пригласила Дона в загородный дом отца. Там в разговоре с Доном господин Лонг произнес фразу, надолго отравившую Дону жизнь, наложившую на его отношения с Тер мрачную тень. И что самое печальное, Дон, привыкший к полной откровенности со своей подругой, об этом разговоре ничего сказать ей не мог.
…То был жаркий воскресный день. Условились заранее по телефону о дне приезда. Шел турнир, и больше чем на три дня Дон отлучиться из города не мог.
Он, разумеется, знал о богатстве Лонгов. Но истинное представление об этом богатстве получил лишь в тот день.
Тер прислала за ним огромный черный "кадиллак" (далеко не единственный в семье, как выяснил Дон в разговоре с шофером). Путь был длинный - дом находился почти в трехстах километрах от города, но мощная машина проглотила эти километры меньше чем за два часа.
Свернув с автострады и проехав еще немного по лесной дороге, они подкатили к железным воротам в глухой каменной стене. Из своего домика (вдвое больше, чем тот, в котором жила семья Дона) выскочил сторож в полувоенной форме с пистолетом у пояса, открыл ворота, приложил руку к фуражке.
За воротами тянулся бесконечный лес, переходивший в парк, в свою очередь превращавшийся в красивый сад с лужайками, фонтанами и цветниками.
Сам дом представлял собою четырехэтажный замок с башнями, террасами, с сотней комнат, зимним садом и кинозалом.
Были в имении и бассейн, и теннисный корт, и конюшни, и поле для игры в гольф, и псарня для охоты…
Боже, чего только там не было! Дон был потрясен.
Целая армия слуг с утра до вечера трудилась на благо хозяев и гостей. Причем слово "армия" было недалеко от истины, так как охрану имения осуществляли вооруженные до зубов сторожа на мотоциклах, сопровождаемые здоровенными волкодавами. Да, вот это дом! Да что там дом- целое маленькое государство, государство роскоши и изобилия, где он, Дон, мог оказаться лишь приезжим, случайным, мимолетным приезжим. Если, конечно, не осуществилась бы его мечта…
Кроме Дона, провести уик-энд съехалось еще человек двадцать гостей. Но это были гости господина Лонга. Тер позаботилась, чтоб никто не мешал ее уединению с Доном.
Ему отвели великолепную комнату с отдельной ванной. Сначала горничная попыталась принести ему завтрак в по - степь, но, увидев на лице Дона крайнее смущение, смутилась сама.
Дон был представлен гостям. Его встретили приветливо, восторгались его спортивными достижениями, задавали кучу нелепых вопросов.
Так относятся меценаты к объектам своего внимания:
"Молодец, парень, ты здорово играешь в баскетбол (поешь, рисуешь, пишешь стихи)! Смотреть на тебя - сплошное удовольствие. Только не воображай, что занимаешься серьезным делом. Единственное серьезное дело - это делать деньги, и этим занимаемся мы. Но ты продолжай, продолжай, это нас забавляет…"
Дон был не очень искушен. Он только восхищенно охал и не без зависти поглядывал на всю эту роскошь, о которой дотоле знал лишь по иллюстрированным журналам. А нюансов не заметил. Тем более, что почти все время они проводили с Тер. Гуляли по лесу, целовались, купались в бассейне, играли в теннис, целовались, смотрели кинофильмы в домашнем зале и снова целовались…
Господин Лонг был предельно внимателен и ласков. Шутил, обнимал Дона за плечи, без конца рассказывал своим друзьям о героическом спасении Тер, сам показывал Дону свое имение.
И вот, когда они отправились осматривать конюшню, что Тер совершенно не интересовало (как, впрочем, и Дона), господин Лонг, закончив осмотр и возвращаясь в дом тенистой аллеей, неожиданно заговорил на тему, которой доселе тщательно избегал. Заговорил с обескураживающей прямотой:
- Как, нравится? Хорошее имение, правда?
- Просто замечательное, господин Лонг! - Дон говорил искренне.
- У меня еще есть такое, чуть поменьше, на побережье и охотничий дом в горах. Ты бы видел мою яхту, как-нибудь я тебя приглашу. Авианосец - не яхта. Я назвал ее "Тереза"! Недавно купил еще ферму и десять тысяч гектаров к ней ("Чего это он расхвастался?" - недоумевал Дон). Что ж, неудивительно, - продолжал рассуждать господин Лонг, размахивая травинкой, - мое предприятие приносит высокие дивиденды. И я хочу, чтобы, когда пробьет мой час ("Ну что вы, господин Лонг! Вам еще…"), у моей дочери было достаточно денег, чтоб хватило на жизнь и дочерям ее дочерей. ("Ах, вот оно что!") Я хочу, чтоб она была счастлива, вышла замуж за любимого и любящего человека ("Не беспокойтесь, господин Лонг!"). Я не сомневаюсь, что ее муж сможет не только сберечь, но и умножить то, что заработал для нее я! ("Не сомневайтесь, господин Лонг!")
Вот тогда-то отец Тер произнес фразу, от которой ставшее совсем блаженным настроение Дона мгновенно улетучилось.
- Тем более, - продолжал свои коммерческо-лирические рассуждения господин Лонг, - что мужем у нее будет человек, не уступающий ей в богатстве. Уж об этом я позабочусь.
Последние слова звучали твердо, словно их забивали молотком одно за другим. Ни у кого не должно быть сомнения, что то, что захочет для своей дочери господин Лонг, осуществится.
Господин Лонг, ласково обняв Дона за плечи, еще долго философствовал на темы жизни, бизнеса, своей любви к дочери и ее будущим детям…
Но Дон не слушал.
Действительно, как он мог забыться до такой степени, чтобы не понять разницы их положения: наследницы-миллионерши и нищего студента? Он что, совсем потерял голову? Нет сомнения, он нравится Тер, возможно, она даже влюблена в него. Но отсюда до того, чтобы представлять себе их дальнейшую жизнь вместе…
Хорошо, Тер - девчонка, может увлечься, может не понимать, может мечтать, носиться в облаках…
Но отец-то ее твердо стоит ногами на земле. Уж он-то сумеет уберечь свое любимое дитя от разных не подходящих для нее женихов, вроде баскетбольных звезд и бесперспективных студентов, упрямо желавших превратиться в безработных инженеров. Он не возражает: ради бога, танцуйте, ходите в кино, флиртуйте, целуйтесь. Можете даже поиграть в мечты о будущем - порезвиться. Стоп! Только не больше, не дальше. Когда дело дойдет до серьезного, до свадьбы, тут уж, извините, найдутся другие, не так ловко, быть может, забрасывающие мяч в кольцо, но куда более ловко зарабатывающие деньги (они или их родители). Следовало бы даже поблагодарить господина Лонга за деликатность и своевременность сделанного им намека. Нижайшая вам благодарность, господин Лонг, от дурака Дона.
Так мрачно размышлял Дон, возвращаясь после осмотра конюшни, вечером за ужином, гуляя с Тер после ужина в лесу. Она сразу заметила что-то неладное, пристала с расспросами, проявила тонкую интуицию, связав перемену в настроении Дона с его прогулкой с отцом. Но Дон, склонный сболтнуть лишнее, на этот раз стоял как скала. (Но мог же он, в самом деле, признаться, что ему указали его место на кухне!)
Наконец она успокоилась. Рано утром следующего дня Дон должен был уезжать. Как недолго длилось их счастье в этом доме-раю! "Потому он и мрачен", - решила Тер.
Она нежно простилась с ним. В халате и ночных туфлях вышел проститься, несмотря на ранний час, господин Лонг. Он долго хлопал Дона по плечу, жал руку, приглашал приехать снова.
Но Дон больше не приезжал, хотя и мог бы. Ссылался па спортивные дела.
Ему неприятно было снова оказаться в этом чудесном имении, где он пережил такие счастливые часы с Тер и такие горькие минуты с ее отцом…
Постепенно все вошло в колею.
Неприятный разговор стал стираться в памяти Дона, тем более что господин Лонг был по-прежнему приветлив и гостеприимен.
Дон все так же приходил к Тер в дом на ее традиционные вечеринки, проводил с ней свободные вечера. "Что загадывать? - рассуждал он. - Как будет, так и будет, сейчас нам хорошо, так зачем портить настроение заранее?"
…И когда, как сегодняшним солнечным воскресным днем, он неторопливо шел по знакомым улицам, то вспоминал лишь хорошее и приятное в их отношениях с Тер, незаметно для себя отсеивая грустные воспоминания.
Дон зашел в кинотеатр, расположенный на соседней улице.
Купив пакетик жареного картофеля, он выбрал место с краю (с его длинными ногами баскетболиста ему не так-то ловко сидеть в этих тесных киношках) и приготовился смотреть всю программу. Она шла два часа и состояла из веселых цветных реклам (паста для зубов, молоко, щетка для собачек, пылесос, снайперская винтовка с оптическим прицелом), последних известий (бомбежка напалмом вражеских позиций, приезд граммофонной звезды, демонстрация мод, ограбление ювелирного магазина, скачки), наиболее животрепещущих отрывков из фильмов, которые должны демонстрироваться на следующей неделе ("Она была в твоем гробу", "Тайны секса", "Смерть стоит за дверью"), и "главного фильма".
Это был, разумеется, детектив. Международная полиция - Интерпол - выслеживала банду.
Преисполненный жалости к жертвам и презрения к убийцам, Дон вышел на улицу, дохрустывая жареный картофель, и направился домой. Дома, как всегда по воскресеньям, ждал его традиционный яблочный пирог, ждали всегда улыбающаяся мать и хорошо поработавший в саду отец.
- Что смотрел? Какую-нибудь чепуху, наверное?
- Чепуху, отец! Про разных преступников и дураков, которые попадаются им на удочку.
- Бог с ними, - сказала мать, - ты-то у нас не попадешься. За тебя я спокойна. Ешь пирог. Еще кусочек?
Дон молча жевал пирог.
- Скажи, отец, - вдруг спросил он, - ты доволен жизнью? Ну, как ты живешь, жил, работал, как хотел?
- Не знаю, сынок… - Отец растерялся: Дон никогда не задавал ему подобных вопросов. - А чем плохо жил? Честно жил. Тебя вот честным вырастил. А что миллионов не нажил, что ж, не всем такое на роду написано.
- Почему люди должны убивать; воровать? - Он говорил словно сам с собой. - Почему нельзя, чтоб каждый делал дело, которое хочет, был бы тем, кем хочет, - инженером, врачом, слесарем, уж не знаю кем…
- Потому, сынок, что есть такие, кто хочет не слесарем стать или инженером, а миллионером. Хотят-то хотят, а вот честно-то не могут. Тогда-то и крадут и убивают. Вот. Были бы все честными - иное дело. Так нет этого…
Дон молча дожевывал пирог.
Глава VI
ОБЫКНОВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТСКИЙ ДЕНЬ
Университет занимал огромную территорию в одном из пригородов. В сущности, это был небольшой город. Разделенные аккуратными газонами, соединенные асфальтовыми дорогами, обсаженные липами, стояли десятки университетских зданий. Старинные, еще прошлого века, с украшенными скульптурами фасадами розового камня; ультрасовременные, из стекла и бетона. Здания одноэтажные, увитые плющом, здания трех- четырехэтажные и пятнадцатиэтажные, сверкающие в лучах осеннего солнца, словно зеркала.
Это были аудитории, лаборатории, административные помещения, общежития, столовые, библиотеки, клуб, спортзал, профессорский дом, разные вспомогательные и хозяйственные постройки.
Невдалеке раскинулись стадион, тренировочные поля, теннисные и баскетбольные площадки, бассейн, асфальтированные стоянки для автомобилей.
Целый город, город в городе.
С раннего утра кипела университетская жизнь. Бесконечно кружили по беговой дорожке стадиона спортсмены, уборочные машины объезжали здания, поливали асфальт, садовники на немилосердно трещавших травокосилках мерили газоны. Это в шесть утра.
К половине восьмого - восьми являлись на работу секретарши, лаборанты, мелкие служащие, приезжавшие на велосипедах, мотоциклах, рейсовых автобусах.
Студенты вылезали из общежитии и направлялись в столовые. Девушки в коротких шортах, в сандалиях на босу ногу, с распущенными или, наоборот, коротко постриженными волосами. Юноши тоже в шортах или вылинявших, в обтяжку, джинсах и тоже кто с длинными волосами, кто с прической ежиком.
В начале девятого начинали прибывать студенты, жившие дома. Один за другим городские автобусы вываливали пестрый, шумливый груз. Студенты выходили на разных остановках. Кому куда ближе, а потом растекались ручейками по дорожкам, сливались в широкие потоки, направлявшиеся к большим аудиториям.
То тут, то там порой вскипали недолгие водовороты - встречи друзей, и снова двигался многоцветный, громогласный людской поток.
Иные приезжали на своих машинах. На машинах прибывали и профессора, степенно, неторопливо шествовавшие по уже опустевшим аллеям к учебным корпусам. И потом весь день не останавливалось движение в университетском городке. Студенты и преподаватели переходили из аудитории в аудиторию, спешили в столовые, на стадион…
После занятий начинали заполняться библиотеки, клуб. Из общежитии доносилась музыка. Со стадиона неслись вопли болельщиков.
И так до позднего вечера.