Сашка все-таки заставил меня засунуть пальцы в рот. Повиснув на унитазе, я почувствовала, как полилось все, что находилось в моем желудке. Меня рвало долго, наконец в унитазе появились капельки желчи. Когда все закончилось, я села и попыталась восстановить прерывистое дыхание.
– Жива? – спросил Сашка.
– Вроде да.
– Полегчало?
– Угу. – Я вытерла ладонью рот.
– Дышать тяжело?
– Да так, средней паршивости.
Сашка накинул мне на плечи халат и подошел к крану, чтобы ополоснуть вспотевшее лицо. Я сидела в любимой позе, поджав ноги под себя, и чувствовала, что постепенно прихожу в нормальное состояние. Но это было лишь мгновение. Я упала на холодный кафельный пол и зарыдала.
Сашка закутал меня в махровый халат и понес в комнату. У дверей своей комнаты стояла напутанная баба Глаша и с тревогой смотрела на нас.
– Иди спать, баба Глаша. Опасность миновала, – сказал Сашка и посадил меня на диван. – Ну все, успокойся, самое страшное позади.
Я постаралась улыбнуться. Сашка сбегал на кухню и принес большую кружку крепкого чая.
– Выпей, будет легче, вот увидишь.
– Легче?
– Ну конечно. Чай всегда помогает.
– Думаю, мне уже никогда не будет легче, – вздохнула я и сделала несколько глотков.
– Меня беспокоит твоя душа. – Сашка нервно заходил по комнате. – Знаешь, тогда в лесу ты была совсем другая.
– Откуда тебе знать? Ты видел меня всего несколько минут.
– Все равно. Первое впечатление очень верное. Ты была собранная, уверенная в себе, отчаянная, готовая пожертвовать своей жизнью ради жизни совершенно незнакомого человека. Сейчас с тобой что-то творится, а я не могу понять что. Мне кажется, у тебя с психикой не в порядке.
– Ты не ошибся.
– И давно?
– Нет. С тех пор как я полюбила свою дочь.
– А когда ты ее полюбила?
– Когда она родилась. Ну что, теперь ты не захочешь жениться на больной женщине?
– Я этого не сказал. Кстати, я знаю, что делать.
– И что?
– Как можно скорее забрать нашу дочь.
– Господи, если бы все было именно так, как ты говоришь. Если бы… – Помолчав несколько секунд, я обдала Сашку ледяным взглядом: – Моя дочь умерла.
– Как?
– Малышка умерла сразу, как только родилась.
– Но ведь ты сказала, что оставила ее у родственников?
– Я не хотела тебя расстраивать. И себя лишний раз…
Сашка сел рядом на диван и склонил мою голову к себе на колени:
– Бедная ты моя девочка! Господи, сколько тебе всего пришлось пережить… Но что тут поделаешь? Нужно держаться.
Я прошептала:
– Я не знаю, что мне делать!
– Я знаю. У нас еще будет ребенок. Верь мне, моя хорошая.
Александр ласково гладил меня по волосам, а я погружалась в тяжелый, но уже не страшный сон. Его руки дарили мне надежду…
Глава 21
Мне снилась церковь. Я прохожу обряд крещения, беседую с батюшкой, жалуюсь на свою судьбу. "Знаете, – мрачно говорю я, – у меня ужасная жизнь. Просто очень скверная. Такая невыносимая, что хочется засунуть голову в петлю". Батюшка что-то ласково говорил мне и я почувствовала облегчение. Может, и верно, что исповедь помогает, облегчает душу, снимает груз. Я говорила: "Не знаю, как мне научиться жить с мыслью, что я оставила своего ребенка на произвол судьбы и уже никогда не смогу с ним встретиться?"
Иногда казалось, что мой голос может сорваться и я разревусь, но я сдерживалась, как только могла. "Батюшка, я не знаю, как побороть ненависть к самой себе. Странно, люди себя хвалят, ценят, уважают, любуются на свое отражение в зеркале, а я уже давно не могу делать ни того, ни другого. Я не испытываю к себе никаких чувств, кроме ненависти. Наверное, мне было нельзя приходить к Богу, но говорят, что к Богу может прийти любой, независимо от того, что он натворил. А теперь я встретила человека, с которым хотела бы прожить всю жизнь. Но он совершенно меня не знает. Мне пришлось его обмануть. Я сделала это для того, чтобы сохранить наши отношения, не потерять. Мне казалось, что если я признаюсь во всем, он выставит меня за дверь. Наверное, я бы сошла с ума, если бы знала, что любимый узнает мою тайну. У меня ужасная биография! Нарочно не придумаешь… Брошенная женщина, решившая продать свое дитя и сколотить небольшой капиталец… Убийца собственного ребенка… А еще я бестолковая идиотка, которая доверилась первой встречной бабе, которая по сути мужик, и потеряла свое единственное дитя, которого уже, наверно, нет в живых. Ну кто захочет жениться на такой женщине! Я не могу открыть любимому правду. Я сказала, что мой ребенок умер во время родов. Я даже не знаю, как это называется. Ложь во спасение или что-то иное? Стукачка, которую я самолично убила, опять ожила, а это значит, что я не убийца. Батюшка, наверное, вы считаете меня умалишенной и думаете, что я несу полный бред, но вы ошибаетесь. Я и в самом деле убила женщину. Конечно, я понимаю, что это грех, но она это выпросила. Она, ей-богу, выпросила. Она первая начала. Она била меня, а ведь я была на последнем месяце беременности. Я сама видела, как ее закапывали в землю. Понимаете, видела. А теперь вы можете представить мое состояние, когда я увидела ее живой и невредимой. У меня остановилось сердце. Правда, она выглядела не так, как раньше. Намного хуже. Какая-то сине-желтая. Оно и понятно, столько пролежать в земле! Батюшка, вы думаете, что я несу чушь, но я ее видела. Поверьте, я ее видела! Она держала корзинку с моим ребенком. Она смотрела мне в лицо и откровенно смеялась. А может, я и в самом деле сошла с ума? Конечно, и как я сразу не догадалась! Может, мне нужно лечь в психиатрическую больницу и подлечиться? Может, было нужно не к Богу идти, а к врачу? – Я немного помолчала и продолжила: – Знаю, что я дерьмо, и какие бы причины не называла, чтобы оправдать свое решение продать ребенка, они ничтожны. Моему поступку нет оправдания. А еще я лесбиянка. Я спала с женщиной и чувствовала себя при этом прекрасно. Я просто улетала, батюшка! Как же я улетала… Хотя уже сама плохо понимаю, кто это был, мужик или баба? А может быть – оно? Среднего рода? Скажите, если я трахалась с каким-то непонятным существом, это извращение? Наверное, извращение, но мы будем это считать за эксперимент в сексе. Говорят, что в сексе нельзя стоять на месте, иначе будет просто скучно заниматься. Нужно постоянно экспериментировать. Мне осталось заняться зоофилией, переспать с каким-нибудь животным. Да это так, батюшка, шутка. Глупая, идиотская шутка. Точно такая же идиотская, как и вся моя судьба. Я не знаю, батюшка, как мне жить дальше. Да и вообще стоит ли жить?"
Я проснулась и потрогала влажное лицо – я плакала во сне – и попыталась прокрутить весь сон в памяти. Господи, приснится же такое! Быть может, это знак свыше, и мне пора креститься? Конечно, как же я сразу не догадалась? Мне начала сниться церковь, а это уже о чем-то говорит.
Приподнявшись, я увидела, что Александра в комнате нет. Господи, сколько же я проспала? Часов не было. На улице уже светло. Значит, спала очень долго и очень крепко.
Сунув ноги в мужские тапочки, потому что для женщины в этой комнате не было ничего предусмотрено, и плотно завязав махровый халат, я встала и вышла в коридор – длинный и темный. Вдоль стен стояли железные сетки от кроватей, видавшая виды мебель и целый ряд пустых бутылок.
Пустые бутылки, наверное, достояние бабы Глаши, которая собирает их на улице и разливает самогон для продажи. Из кухни доносились мужские голоса и валил табачный дым. Один из голосов принадлежал Сашке, а другой был незнакомый. Остановившись, я прислонилась к стене и решила немного послушать, о чем идет речь, чтобы понять, стоит мне заходить на кухню или следует дождаться конца разговора? Может, сейчас не самый подходящий момент.
– Саня, а ты и в самом деле решил жениться? – услышала я.
– Я же сказал, что решил, – произнес Сашка уверенно.
– И когда?
– В ближайшее время. Я бы прямо сейчас в загс пошел, но у нее паспорта нет.
– Что ж у тебя за девка такая, что у нее паспорт отсутствует?
– Говорит, у матери. Проснется, съездим.
– А ты серьезно подумал? На хрена тебе это надо? И это при твоей-то работе… Ты же повязан с ног до головы. Какая семья?
– Я ей слово дал. Она мне жизнь спасла.
– Как дал, так и обратно заберешь. Если жениться на всех, кому обещал…
– Это не тот вариант, – резко перебил Сашка своего товарища. – У меня с ней серьезно. Понимаешь, серьезно!
– Не понимаю. Ничего я, Саня, не понимаю, у тебя с бабами вообще никогда серьезно не было.
– Ладно, Игорян, моя личная жизнь, это мое дело. Я никому и ничего не пытаюсь доказывать. Ей сейчас тяжело. У нее дочка умерла. Ей мужская поддержка как воздух нужна. Вполне возможно, что ее дочка из-за меня умерла.
– Из-за тебя?
– Из-за меня. Я над этим полночи думал и пришел к такому выводу.
– Почему?
– Потому, что она перед самыми родами с огромным животом тащила такого бугая, как я! Черт знает, сколько времени, и черт знает, сколько километров. Ну какая баба после этого родит нормально? Наверное, у нее тогда с ребенком проблемы и начались. Видимо, когда она меня дотащила, а затем поймала попутку и отправила в больницу, у нее схватки-то и начались. Надорвалась, наверное, вот и родила мертвую дочку. Тут у любой психика нарушится. Может быть, если бы она меня не встретила, то и ребенок родился бы здоровым. Она ведь за своим здоровьем следила.
– С чего ты взял?
– Ну если в Штаты рожать отправилась…
– У нее что, семья обеспеченная? Отправиться родить в Америку не каждому по карману. Дорогое удовольствие. Я не спрашивал насчет семьи. Но тут и дураку понятно, что семейка не рабоче-крестьянская… Это же все денег стоит. Перелет, клиника…
– А жила она где?
– Я так понял, у нее там родственники.
– А что она ночью делала в лесу, да еще на таком сроке беременности? Ты же сам говорил, что она нашла тебя ночью.
– Это я тоже не спрашивал. Какая разница? Главное, что она оказалась в нужное время в нужном месте. Если бы тогда там не было ее, то теперь бы здесь не было меня. И вообще, Игорян, хватит! Я же сказал, что она мне жена, по-другому я ее просто не воспринимаю. Родная она мне, единственная – и все тут.
– Как скажешь. Только я бы на твоем месте не торопился. Сам знаешь, поспешишь – людей насмешишь.
– Я у тебя совета не спрашиваю. Ты на своем, а я на своем. Ты вон со Светкой пять лет живешь – и нормально.
– Ты не учел, что я еще пять лет за ней ухаживал. Пять плюс пять будет десять.
– Ну кто же виноват, что ты такой тяжелый на подъем!
– Я не тяжелый, просто я знаю, что спешка нужна в другом случае. Например, при ловле блох.
– Ладно, Игорян, замяли. Я же сказал, что не хочу обсуждать эту тему. Давай поговорим лучше о делах.
– Дела делами. Ты лучше скажи, как себя чувствуешь?
– Нормально. Ты же знаешь, что на мне все заживает как на собаке.
– Это точно. Помнишь свою первую пулю?
– Ну, ты вопросы задаешь! Хоть стой, хоть падай. Как же я могу первую пулю не помнить! Она меня насквозь прошла. До сих пор бок иногда ноет. Я в больничке двое суток провалялся, не больше. Врач когда увидел, что я вынул капельницу и собрался домой, дар речи потерял.
– Я смотрю, теперь та же ситуация. Ты, Сашка, зря со своим здоровьем в такие игры играешь. Оно у тебя одно. С ним поаккуратнее надо. Если не будет здоровья, никакие деньги не нужны.
– А у меня уже и так ни хрена не осталось. Ни здоровья, ни денег!
– Санька, а может, уже пора успокоиться?
– Успокоиться, говоришь? Что ж мне теперь до конца жизни в коммуналке жить и на общественном транспорте ездить? Ты ведь прекрасно знаешь, что я никогда так не жил. Еще недавно по Москве на "мерсе" рассекал, обедал в "Метрополе" и в казино пару штук баксов за ночь мог оставить. Было такое, было?!
– Было. Что же об этом всю жизнь, что ли, вспоминать?!
– А по-твоему, надо смириться и прозябать в этом говне?
– Но живут же люди…
– Люди пусть живут. Если они так живут, значит, эти самые люди ничего больше не видели. Для них это норма жизни. Я так не могу. Думаешь, мне приятно в этом гадюшнике жить, сидеть в общем туалете и слушать, как по ночам бегают крысы? А теперь я человек женатый. Мне стыдно, что жену в такой дом привел. Сразу видно, что она из довольно обеспеченной семьи. Папашка у нее, наверное, крупный бизнесмен, если свое чадо в Америку рожать отправил. Представляешь, каково ей тут?
– Тогда пусть ее папашка вам новую квартирку и справит.
– Ты что? Я никогда на чужой счет не жил и не собираюсь. Я не альфонс и альфонсов на дух не переношу.
– А ты ей рассказывал, что с тобой произошло?
– Нет. Я в жилетку плакаться не умею, а на жалость давить – тем более. Женщины должны знать только приятные стороны жизни, а с неприятностями мужчины должны справляться сами. Ладно, лучше скажи, ты ствол принес?
– Принес я твой ствол. Санька, может хватит уже разыгрывать народного мстителя? Ты ведь по острию ножа ходишь!
– С этим я сам разберусь.
– Хорошо же ты разбираешься, если одной ногой уже в могиле стоишь. Держи свой ствол, будь он неладен.
– Не паленый?
– Ты что? Разве не видно – он совершенно новый!
– Видно. Даже еще в масле. Мне всегда нравилось оружие в масле. Хорошенький ствол.
Я почувствовала, как на лбу выступила испарина и сильно забилось сердце. Бог мой, я ведь и в самом деле не знаю, кто такой Саша, чем он занимается, какие у него проблемы. Был ранен два раза, оба ранения серьезные. Для чего приобретают оружие? Конечно же, для того, чтобы кого-то убить. Значит, у Саши есть враги. Значит, для него человека убить, как сходить в туалет. Хорошенькая парочка подобралась, ничего не скажешь! Конченая торгашка, которая не постеснялась продать собственного ребенка, и убийца!
В коридор выползла баба Глаша, и мне не осталось ничего другого, как направиться на кухню.
Глава 22
Я встала на пороге, демонстративно зевнула и потерла якобы заспанные глаза. За колченогим столом сидели Саша с незнакомцем. На столе лежало что-то, завернутое в полотенце. Саша встал, обнял меня за плечи и поцеловал в щеку.
– Игорь, познакомься, это моя жена, – произнес он торжественно.
– Ну, пока еще не жена, – смущенно заметила я, продолжая смотреть на сверток.
Игорь моментально уловил мой взгляд. Он быстро встал, пожал мне руку и небрежно заметил:
– Саня, убери предмет…
– Да, конечно, – согласно кивнул Саша.
Игорь смотрел на меня так оценивающе, мне стало не по себе. Я почувствовала себя лошадью, которую выставили на аукцион. Вернувшись, Саша вновь обнял меня и сказал:
– Ольга, познакомься, это мой брат.
– Брат?
– Да. Родной. Мы даже немного похожи.
– Не заметила.
– Ты не видишь сходства?
– Нет. Совсем не похожи, ни капли. Скорее, две противоположности, – сказала я и пошла в ванную.
На пороге я столкнулась с бабой Глашей, которая несла маленькую железную кастрюльку.
– Здравствуй, баба Глаша, – приветствовала я ее. – Как спалось?
– Да поспишь тут с вами…
– А чего не поспишь? Я ночью вела себя нормально.
– А вечером-то что вытворяла?
– Ладно, баба Глаша, кто старое помянет…
– Как ты себя чувствуешь?
– Жива пока.
Я зашла в ванную и закрыла дверь на крючок. Сашка был прав. Тут самый настоящий гадюшник. Я сняла тапок и ударила по стене, пытаясь прибить нескольких тараканов… В самом деле, нужно иметь огромное терпение, чтобы жить в подобных условиях. Странно, вчера я совершенно не ощущала брезгливости, а сегодня это чувство преследует меня с того самого момента, как я проснулась…
Наспех умывшись, я посмотрела на свое отражение в зеркале и отметила, что стала выглядеть намного лучше. Надо было привести в порядок волосы. Расчесать этот войлок не было никакой возможности, пришлось буквально выдирать пряди. Но зато результат оказался вполне удовлетворительным. Теперь я стала похожа на прежнюю Ольгу. Чистую, ухоженную, с безупречно гладкой матовой кожей и большими выразительными глазами. Я вернулась на кухню и застала Игоря одного. Он опять окинул меня оценивающим взглядом.
– А где Саша? – спросила я.
– Пошел в магазин за продуктами. Скоро придет.
– У нас нет продуктов?
Я задала дурацкий вопрос. От растерянности: Сашкин братишка буквально сверлил меня взглядом.
– Не знаю. Ты же жена. Тебе виднее, есть у вас продукты или нет, – ехидно заметил он.
– Я еще не открывала холодильник. Даже не знаю, где он стоит…
– В коридоре. У самого входа. Ты не могла его не заметить. В первый раз встречаю жену, которая не знает, где у нее холодильник.
– Хватит! Оставь свои хамские замечания при себе!
Я почувствовала, как во мне закипает злоба.
– Я свои шуточки оставлю при условии, если ты оставишь моего брата, – заявил он.
– Что? – удивилась я.
– Что слышала! Оставь моего брата в покое. У него и так много неприятностей, а теперь еще ты повисла на шее.
– Я на его шею не вешалась, он меня сам на нее повесил, – пропела я так язвительно, что сама диву далась.
– А ты бы не хотела с нее слезть?
– Нет. Зачем слезать, коли вешают? – Я уперла руки в бока и выставила ногу вперед. Полы моего халата распахнулись. – А ты, я смотрю, своему братику завидуешь!
– Было бы чему!
– Не скажи! Если ты меня так глазами ешь, значит, есть чему.
Игорь потушил сигарету и подпер дергающийся подбородок рукой.
– Чего ты на меня взъелась?
– А ты что взъелся?
– Брата жалко.
– Жалко у пчелки знаешь где? Он уже большой мальчик, сам знает, что делает.
– Послушай, но зачем он тебе нужен? Тебе хочется жить в этой коммуналке?
– А почему бы и нет?
– Но зачем? Ведь, наверное, у твоих предков приличные хоромы.
– Это не твое дело.
– Пойми, Сашка нищий. У него ничего нет.
– У него есть совесть, – с вызовом отчеканила я.
– На кой хрен она тебе нужна?
– Сейчас совесть мало у кого есть. Большинство бессовестные, вроде тебя.
– Это я бессовестный?
– А что, совестливый, что ли? Пока брата нет, сидишь тут, разговоры разговариваешь, развести нас стараешься. Можно сказать, у него за спиной гадости делаешь.
– Я не гадости делаю, а проявляю заботу. – Игорь сжал кулаки и заскрипел зубами. – Ну зачем он тебе нужен? У него же ничего нет, он нищий! Даже убитой тачки нет, пешком ходит, ездит в метро, на автобусах.
– Замечательно. Я привыкла к общественному транспорту.
Я была невозмутима или по крайней мере делала вид, что это так. Видно, у меня хорошо получалось, потому что с каждой минутой Игорь злился все больше и больше.
– Ну что ты мне лапшу на уши вешаешь? Наверное, тебе папик какую-нибудь крутую тачку прикупил!
– Какой еще папик?
– Ну, не папик, так матушка.
– Ах, матушка… И откуда у тебя такие сведения?