– Затем, что больше некому. Ты единственный близкий человек, и я хочу, чтобы ты знала все.
– Ты считаешь, что, если выговоришься, тебе будет легче?
– Мне будет намного легче.
– Тогда я готова слушать твой рассказ до конца.
– А тут и слушать больше нечего. Наверное, самое страшное в этой жизни чего-то хотеть, а затем, после долгих мучений это получить, а когда получишь, понять, что это совсем не нужно. Понимаешь, о чем я говорю?
– Догадываюсь.
– Я когда тебя увидела, подумала, что никогда нельзя спорить с природой. Она лучше нас знает, кем нам быть в этой жизни – женщиной или мужчиной. Против природы-матушки не попрешь. Откровенно говоря, меня не очень-то устраивает роль лесбиянки. Я хочу быть настоящим мужчиной.
Я присвистнула и замотала головой.
– У тебя просто небольшой шок. Ты сама не понимаешь, что говоришь. Ты столько вытерпела, столько пережила, потратила столько денег…
– Потраченные деньги меня заботят меньше всего.
– А здоровье?!
– За потраченное здоровье мне обидно. Ты даже не представляешь, как мне его жаль. – Галина с трудом сдерживала слезы. – Если бы я только знала, что ты есть. Если бы я могла догадываться о твоем существовании!.. Все было бы совсем по-другому. Совсем… Не было бы этих операций, больниц, закрытых клиник. Этих унижений, оскорблений и насмешек. Если бы я только знала… Если бы…
Я погладила Галину по щеке и вдруг подумала, что когда-то она была покрыта щетиной.
– Кабы знать, где упадешь, подстелил бы соломку. Хорошая поговорка.
– Самое главное, что актуальная, – согласилась Галина. – Знаешь, я только с тобой получила настоящее возбуждение. Это же нужно такое придумать! Через такое прошла. Смогла поменять пол, а влюбилась в тебя, как самый настоящий мужик. Понимаешь, мужик! Я больше не хочу и не желаю быть женщиной.
Я пришла в замешательство.
– Мужиком, только мужиком! Я хочу о тебе заботиться, оберегать, любить, доставлять удовольствие в постели и… хвастаться своим членом, которого, к моему великому стыду, у меня уже нет. Я хочу на тебе жениться. Хочу быть твоим мужем, отцом твоего ребенка. Я смогу пойти на достойную работу в фирму своего отца. Он мечтал о наследнике, который бы продолжил его дело. Тебе не нужно будет работать. Зарабатывать деньги буду я. В конце концов, это обязанность мужика. А ты будешь сидеть дома, заниматься собой и ребенком. У нас все получится. Ты увидишь, получится. Мы будем нормальной семьей, не хуже других. Как только вернусь на родину, приду к отцу и попрошу денег на операцию, чтобы сменить пол. Он обрадуется и поймет, что его сын далеко не педик. Он даст мне эти деньги. Только мне придется еще побыть в Америке, чтобы завершить этот курс лечения.
– Галя, ты понимаешь, что говоришь?!
– Конечно. Я все понимаю. Даже больше, чем хотелось бы… Я уже приняла решение. С сегодняшнего дня я заканчиваю принимать женские гормоны. Хватит, напринималась.
– А какие ты будешь принимать, мужские, что ли?
– Никаких. Мужские пока нельзя. Иначе произойдет страшная ломка, и я просто загнусь. Я не хочу быть ни лесбиянкой, ни транссексуалом, и никаким другим хреном моржовым. Я хочу быть нормальным мужиком. Обыкновенным мужиком, каких тысячи.
Галина нежно притянула меня к себе и поцеловала в губы. Я томно вздохнула и, не удержавшись, ответила ей.
– Я люблю тебя, – донеслось до моего сознания. – Господи, ты даже не представляешь, как я тебя люблю.
В этот момент заплакала малышка, и я бросилась к ней, чтобы покормить. Галя сидела рядом и не сводила с меня глаз.
– Ты очень красивая, – прошептала она.
– Да какая я сейчас красивая, после родов.
– Любимая женщина всегда самая красивая и самая желанная.
Дочурка уснула, я положила ее на диван и посмотрела на часы. Полночь. Самое время заняться тем, что не должно привлекать внимание людей. Галина словно прочитала мои мысли, встала.
– Ты отдыхай. Тебе нужно набираться сил, а я поехала к мотелю. Попробую найти труп и позаимствовать у старухи двадцать тысяч долларов.
– Я поеду с тобой.
– Как это?
– Так это.
– А ребенок?
– Ты же видела, что я только что накормила малышку. Она будет спать до следующего кормления.
– Нет. Так не пойдет, – Галина покачала головой. – Ты останешься. Сейчас ты больше нужна своему ребенку, чем мне в этом грязном деле. Сиди дома и жди моего возвращения. В конце концов – ты женщина. Не женское это дело – по ночам трупы выкапывать.
– Можно подумать, что ты мужчина. – Я замолчала, поняв, что невольно позволила себе чудовищную бестактность.
Не сомневаюсь, что Галине мои слова были очень неприятны, но она смогла это скрыть.
– Ты никуда не пойдешь, – повторила она. – Я справлюсь сама.
– А если ты не вернешься, что я буду делать?
– Вернусь.
– Ты не ответила на мой вопрос. Если ты не вернешься, что мне делать одной в чужой стране? Без документов, без денег, без языка, с грудным ребенком на руках?
– Я вернусь, – по-прежнему упиралась Галина.
– Я должна быть с тобой. Динуля накормлена, она будет спать. Ты же знаешь, она просыпается только тогда, когда хочет есть. Сейчас она сыта. Можно взять ее с собой.
– Ты что, совсем чокнутая?
– Пока нет. Но я ею непременно стану, как только останусь одна и пойму, что ты больше никогда не сможешь мне помочь…
Я замолчала и всмотрелась в Галино лицо. Оно было очень усталое, волосы растрепаны, а красные прожилки в глазах говорили о том, что она уже давно не высыпалась по-человечески. Ее широко раскрытые глаза смотрели на меня в упор, но словно меня не видели. В них читалось осуждение, что я не иду на уступки. Я подошла к ней вплотную и взяла за плечи.
– Галя, ну пожалуйста. Вдвоем мы быстрее справимся. У меня больше нет живота, значит, теперь я могу прекрасно орудовать лопатой.
– Для меня слово женщины – закон, – грустно улыбнулась моя подруга, а быть может, уже и друг.
Признаться честно, я уже сама ничего не понимала. Это стало не важно. Самое главное, что это очень близкий человек, которому можно довериться.
Глава 11
– Бог мой, и почему я связалась с чокнутой? – повторяла Галина.
Чтобы скрыть беспокойство, я улыбалась, то и дело бросая настороженный взгляд на американского таксиста.
– Ну что ты лыбишься? Бросила грудного ребенка одного и еще улыбаешься!
– Я его не бросила. Я сама переживаю не меньше твоего, но я же знаю, что без денег ни я, ни мой ребенок не выберемся.
Остановившись метров за двести до мотеля, Галя рассчиталась с таксистом и протянула мне руку, чтобы помочь выйти из машины.
– Видишь, кое-какие мужские обязанности я еще помню, – произнесла она с вызовом. У входа в мотель Галя посмотрела на часы: – У нас с тобой ровно три часа.
– Почему ровно три?
– Потому что грудного ребенка кормят каждые три или четыре часа.
– Даже ночью?
– Да, если он проснется.
– Откуда ты все это знаешь?
– Я литературу читала.
– Какую еще литературу?
– Специальную. По уходу за грудным ребенком.
– А тебе это зачем? – удивилась я.
– Затем. Думала, как стану женщиной, обязательно возьму из детского дома девочку и удочерю ее. Грудную, чтобы она считала, что я ее настоящая мама. Я же не могу родить ребенка, но не хотела отличаться от других женщин. Вот в больнице по вечерам и штудировала нужную литературу. Теперь за любым советом можешь обращаться ко мне, на любой вопрос отвечу. Пойду поищу лопату!
– Хорошо, если бы их было две.
– Зачем?
– Чтобы копать вдвоем, неужели не ясно?
– Ты еще слабая после родов. Куда тебе землю копать! Будешь стоять на шухере.
– Я и до родов неплохо копала, а уж теперь-то…
– Не говори ерунды.
Я тяжело вздохнула. Мне было страшно, что я оставила маленькую Дину совсем одну. Если со мной что-то случится, что будет с ней? Господи, как страшно! Жив ли наш папка с улицы Академика Скрябина или скончался в больнице? Может быть, он до нее и вовсе не доехал. Все-таки пуля в груди… Я даже не знаю, куда его увезли, в какую клинику, и не могу его навестить.
Ну почему у меня вся жизнь кувырком? Неужели я не такая, как все? Я постоянно за чем-то гонюсь и постоянно что-то упускаю в этой жизни. Ну почему я не могу иметь то, что хочу, и не могу быть рядом с тем, с кем хочу? Мне ведь всегда хотелось иметь одного-единственного мужчину, который бы был ТОЛЬКО МОЙ И НИЧЕЙ БОЛЬШЕ. Интересно, а вообще бывают счастливые люди? Как же сильно я хочу вернуться на родину и как же страстно и преданно я ее люблю. Еще совсем недавно я мечтала только об одном – уехать от нищеты и равнодушия окружающих, забыть мир, в котором выживают только те, кто умеет воровать, где все куплено. Только сейчас и здесь я поняла, как сильно люблю свою непутевую родину и как мечтаю вернуться обратно. Я болею за нее душой и хочу ей помочь, хотя понимаю, что не могу ничего сделать, ничего…
– О чем задумалась? – перебила мои мысли Галина.
– Да так…
– Ладно, придаваться мечтаниям некогда, пора действовать.
На пожарном щите висела небольшая лопата, которая так и просилась в руки.
– Одна, – грустно покачала я головой.
– А нам одна и нужна.
– Вторая может быть у могилы. Я же бросила ее там.
– Точно! Хреново, если Лев очухался и решил проверить то место, где ты копала. Вдруг он выкопал эту бабу и прошмонал ее карманы!
Небольшой порыв ветра слегка приоткрыл дверь мотеля. Мы испуганно переглянулись.
– Что это? Странно, что дверь не закрыта.
Галина ничего не ответила и распахнула дверь пошире. Мы вошли в коридор. Дверь в комнату стукачки тоже была открыта. Галина тихонько вскрикнула и прислонилась к стене. С кровати, где обычно спала стукачка, свисали мужские ноги в черных модных ботинках. Я почувствовала, что задыхаюсь.
Первой опомнилась Галина. Взяв меня за руку, она вошла в комнату. На кровати с отверстием во лбу лежал браток, которого я видела всего один раз, когда он сидел в столовой рядом с Диной, вытирающей окровавленный нос. Стреляли в упор. Я поймала себя на мысли, что его судьба не вызвала у меня жалости или сочувствия. Он был очень крупным, весил более ста килограммов. Жирное неподвижное лицо напоминало морду мерзкой дохлой крысы.
– Ты его знаешь? – нарушила молчание Галина.
– Да.
– Кто это?
– Я не знаю его имени. Знаю только, что он довел Дину до смерти. Когда понял, что она умирает, пытался вызвать врача, но уже было поздно.
– Все понятно. Значит, собаке собачья смерть.
– Собаке собачья смерть, – повторила я.
На полу валялся пистолет, который, по всей вероятности, был брошен убийцей. Галина подняла его и проверила обойму.
– Смотри-ка, боевой. Даже патроны в обойме есть. И какой дурак его выкинул?!
– Брось, он же засвеченный. Из него стреляли, сейчас за ним числится преступление.
– А нам-то что до этого преступления? – возразила Галина. – Мы же не дураки отказываться от оружия. Если эту пушку подберем не мы, то подберут другие. Пушка нынче в цене, да и мало ли, может, и пригодится.
– Ты предлагаешь взять ее с собой?
– Ну понятное дело, не оставлять же ее здесь. Хороший пистолет. Тридцать второй калибр.
– Делай как знаешь, – еле слышно пробормотала я.
– С пистолетом нам будет намного спокойнее. А теперь уходим. У нас своих дел по горло.
В это момент из подвала дома послышались громкие, почти нечеловеческие крики, прерывавшиеся таким страшным стоном, от которого застывала кровь в жилах.
– Что это? – спросила я.
– Понятия не имею. Ужас какой-то…
Вопль повторился. Я съежилась и потянула Галину к выходу.
– Берем лопату и уходим отсюда к чертовой матери. Я не могу это слышать.
– А вдруг кому-то нужна наша помощь?
– Но мы не можем помочь. Дома меня ждет грудной ребенок. У нас нет времени, – настаивала я.
– А если бы эта помощь потребовалась тебе? – жестко спросила Галина.
– Мы должны думать о ребенке, – повторила я. – То, что происходит здесь, нас не касается.
– А если помощь нужна беременной девушке, которая сюда приехала за тем же, что и ты?
Эти слова произвели на меня должное впечатление, и я сдалась.
– Ну хорошо. Только помни, у нас мало времени.
– Знаю. – Галина чмокнула меня в щеку и повертела пистолет в руках. – Нам теперь бояться нечего. Мы с оружием.
Обойдя мотель, мы подошли к двери в подвал и стали тихонечко спускаться по ступенькам…
– Мы только посмотрим, что там внизу, и все, – шепнула Галина. – Мы быстро.
Лестница заканчивалась еще одной дверью, она была распахнута настежь. В просторном подвале толпились совершенно голые люди в каких-то уродливых масках.
Среди них на полу лежала знакомая девушка, когда-то опаздывавшая в ночной клуб. Она кричала и плакала от боли и страха. Ее руки и ноги были связаны крепкой веревкой. Рядом с ней на коленях стоял человек в маске и держал какой-то сосуд. А у изголовья возвышалась женщина с кинжалом.
– Это черная месса какой-то секты, – шепнула я Галине на ухо и зажала рот, чтобы не закричать от страха. – Ее сейчас зарежут.
– Мы этого не позволим, – невозмутимо произнесла Галина и с криком: "Эй ты, идиотка, брось кинжал!", выхватила пистолет.
Женщина в маске будто не слышала Гали. Она кончиком кинжала надавила на шею девушки. Показалась капелька крови.
– Ты, дебильная, убери кинжал!
– Нэ понимаю, – послышался голос иностранки.
– Вот я тебя пристрелю, сразу все поймешь! – пригрозила Галина и по-мужски сплюнула на пол.
– Русский свинья! – завизжала женщина в маске.
Это стало последней каплей, Галина окончательно вышла из себя и выстрелила. В маске женщины появился третий глаз, из которого потекла кровь, а в двух других померк свет быстро угасающей жизни. Женщина выронила кинжал и упала замертво.
Галина обвела свирепым взглядом всю компанию.
– Я вас, козлов, всех перестреляю! Я ваши мессы на дух не переношу!
Первой опомнилась женщина в маске коровы. Она громко закричала и бросилась к выходу. Следом за ней остальные. Они вопили, суматошно махали руками, забыв подобрать с пола свою одежду.
Галина подошла к убитой и сорвала с нее маску. Я чуть было не потеряла сознание. Передо мной лежала новая стукачка, которая заменила старую по рекомендации Льва.
– Ты ее знаешь?
– Да… стукачка… новая…
– Помогите… – простонала девушка.
Я бросилась к ней и принялась развязывать веревки. Галина пришла мне на помощь. Как только девушка была освобождена, я достала носовой платок и приложила его к ранке. Заметив, что Галина внимательно смотрит на девушку, я ревниво прикрикнула:
– Что ты уставилась, будто никогда не видела голую бабу? И не стыдно тебе зенки бесстыжие пялить? Лучше помоги найти ее одежду!
– Да я на нее вообще не смотрю! – попыталась оправдаться Галина.
– Еще как смотришь! Пялишься так, что аж тошно становится! Ни стыда ни совести!
Галина покраснела, запыхтела как паровоз и покрутила пальцем у виска:
– Дурная ты баба! Нашла, где скандал закатывать!
Девушка удивленно смотрела на нас и растирала затекшие руки и ноги.
– И что ты на нее кричишь? – недоумевала она. – Пусть смотрит. Она же не мужик. А я баб вообще никогда не стеснялась. Чего их cтесняться-то…
Галина протянула девушке одежду и отвернулась:
– Вот, под столом валялась. Только трусов не нашла.
– Хрен с этими трусами. Их разорвали. Я вообще не люблю трусы носить. Они только движения сковывают. Я люблю, когда между ног дует приятный прохладный ветерок.
– Тоже верно, – согласилась Галина, по-прежнему смотревшая в сторону.
Пока девушка одевалась, я попыталась хоть как-нибудь прояснить ситуацию.
– Послушай, а как ты сюда попала? Ведь Галина оставила тебя в машине Льва.
– Я тут уже вторые сутки, – торопливо ответила девушка. – Если вы меня сейчас не покормите, я просто потеряю сознание.
– Ну а в этот подвал ты как попала?
– Когда вы уехали, я решила вернуться в тот лесок, где лежал Лев. Думала, он еще там. Пришла, а его нет…
– А лопата была? – перебила я девушку.
– Какая лопата?
– Ну та, которой я копала.
– Не помню точно, но, по-моему, была.
– Это хорошо.
– Я же сказала, что точно не помню. Ну, в общем, я пошла обратно. Думаю, может, он в мотеле…
– И что?
– А дальше вообще труба. Я натолкнулась на эту сумасшедшую бабу, здешнюю домработницу, спросила у нее про Льва.
– А она?
– Она сразу смекнула, что к чему. Сказала, что Лев в подвале. Я удивилась, но все же спустилась с ней в подвал. Она меня закрыла на здоровенный засов. Пол холодный, а я босиком, босоножки-то я выкинула, когда каблук отлетел. Лев обещал купить, да я его после этого и не видела. Просидела здесь как идиотка черт знает сколько времени, промерзла, а потом начался этот кошмар. Пришли идиоты в масках, сатанисты какие-то… Они хотели принести меня в жертву. Для этого нужно несколько раз вонзить в грудь кинжал. Или в живот…
– А что было в кувшине, который держал мужик? – спросила Галина и пнула лежащий на полу сосуд, от которого исходил едкий запах. – До сих пор воняет. Задохнуться можно.
– Кинжал – это просто цветочки по сравнению с тем, что находится в этом сосуде. – Девушка тяжело вздохнула. – В сосуде какая-то кислота. Ее должны были вылить мне на грудь. Был и еще один сосуд. Он предназначался для сбора крови.
– Чьей?
– Моей, конечно, чьей же еще!
Девушка без сил опустилась на пол. Темные круги под глазами, заострившийся нос – на нее страшно было смотреть. Она совсем не напоминала ту самоуверенную девицу, которую я видела ночью в лесу. Казалось, миг – и она потеряет сознание..
Глава 12
Как только мы вышли из подвала, девушка пошатнулась и схватила меня за руку.
– Если я сейчас не выпью горячего чая и не съем какой-нибудь бутерброд, я просто умру. У меня голова от голода кружится. Я даже двух шагов не могу сделать.
– Где ж сейчас еду возьмем? – вздохнула я.
– Давайте зайдем в мотель. Может, найдем кусочек хлебушка, ну хоть черствого. И водички.
– Вообще-то нам нежелательно светиться в мотеле, – сказала Галина. – Там лежит покойничек. Да и в подвале мы наследили. Короче, с едой придется потерпеть.
– Я не могу терпеть, – замотала головой девушка.
Нам ничего не оставалось делать, как попробовать рискнуть. Проходя мимо стукачкиной комнаты, девушка взглянула на труп и вскрикнула:
– Это друг Льва! Я видела его несколько раз. Странно, кто же его так? Только бы со Львом было все в порядке!
– С такими сволочами никогда ничего не случается, – пробубнила я. – Он всех переживет. Он и вправду твой жених?
– Вроде бы да.
Мы зашли в столовую. Галина посмотрела на часы и покачала головой:
– Время идет. Я за Динку переживаю. Вы тут поешьте, а я, чтобы времени не терять, пойду покопаю. Ольга, ты знаешь, где меня найти.
– Да я не голодная…