Но все равно записала себе еще одно выигранное очко. Все-таки не осталась. И он не сказал прямо, что убил Женю. Хотя и признался в том, что вполне мог это сделать. А значит, им вдвоем по силам выиграть эту партию. И почему бы не сыграть в паре? Ведь было же так несколько лет назад.
Гейм третий
0: 15
Но до победы было еще далеко. Евгению Князеву убили вчера, и следствие по ее делу только-только набирало обороты. Выйдя из дома, где жил бывший муж, Ксения почувствовала странную тревогу и ноющую боль в груди. "Разве может болеть совесть?" - подумала Ксения. "Герман!" - вспомнила она.
Надо же было отправить следователя прямиком к нему, вернее, на квартиру своей приятельницы Валентины! Когда-то, еще до размена, они жили в одном доме, та на пятом этаже, Ксения на шестом. Здоровались, иногда разговаривали о пустяках и без сожаления расходились. Ксения близко сошлась с Валентиной во время своего развода. Обе переживали крушение брака почти одновременно и охотно делились друг с другом подробностями:
- А мой-то, а?
- А мой!
- Нет, ты только послушай!
- Какие же мужики сволочи!
Степень сволочизма обоих бывших мужей имела существенное различие. Если Ксения после развода впала в настоящую нищету, то приятельнице муж оставил и квартиру, и обстановку, и машину, да еще стал платить на ребенка такие алименты, что бывшей жене даже не пришлось устраиваться на работу. Она занялась собой и дальнейшим изучением явления сволочизма у мужчин и теперь могла по этой теме написать целую диссертацию. Ибо была вся обвешена бриллиантами, поменяла уже третью иномарку, а теперь собиралась отъехать в Париж. Наверное, последняя сволочь мужского пола, попавшая в ее поле зрения, оказалась совсем уж гнусной.
Ксения богатой знакомой не завидовала. Однако, зная ее свободные нравы, не постеснялась пристроить к ней на первое время Германа. Хотя бы на те несколько дней, что остались до отъезда приятельницы за границу.
Теперь же, войдя в открытую Германом дверь, она поняла, что та в Париж уже не собирается. По крайней мере в ближайшее время. И Герман того стоил. Для самой Ксении существовал только один идеал мужчины - ее бывший муж. Всех остальных она невольно с ним сравнивала. Преимущественно это было: хуже, намного хуже, совсем никуда не годится. Но, увидев Германа вместе с Женей, в баре, Ксения испытала легкую дрожь: "Ничего себе!" Это был совсем другой тип мужчины, чем ее бывший, но, без сомнения, самый опасный. У Германа были зеленые глаза и черные волосы. Когда он улыбался, все женщины в баре готовы были тут же, подбодрив себя бокалом шампанского, выскочить на сцену и исполнить танцевальный номер со стриптизом.
Но улыбался он в тот день редко. Причину его тайной грусти Ксения так и не узнала. Позже Герман бывал с ней откровенен только по некоторым незначительным фактам своей биографии, как-то: родился в Сочи, учился в обычной школе, потом работал спасателем на пляже. Ксения так поняла, что заработанных летом денег ему хватало на всю осень, зиму и половину весны. До нового наплыва отдыхающих. Спасение утопающих… и так далее.
Да и после того как Герман закончил школу, прошло уже девять лет! Неужели же все они прошли на сочинском пляже? Это был первый бой-френд, который оказался младше Евгении, но тут уж она не смогла устоять. Стесняться Женя Князева не привыкла. Сказав свое знаменитое: "Этот", - она пошла прямиком к столику, за которым с большим бокалом светлого пива сидел задумчивый зеленоглазый юноша. Конечно, в приглушенном освещении бара цвет его глаз невозможно было определить точно, но то, что он не "мальчик-лапочка", было понятно еще тогда. В романтических мелодрамах Герман мог бы играть только злодея-обольстителя, который вызывает у зрительниц тайную дрожь обожания, несмотря на замысел режиссера, навязывающего общественному мнению жутко отрицательный персонаж.
Возможно, он и в жизни был злодеем, но Ксения потащилась за подругой, мгновенно сообразив, что завтрак придется готовить снова на троих. Именно на нее Герман и посмотрел с интересом, проигнорировав Евгению Князеву. А та спокойно присела рядом с ним, указав Ксении ее место:
- Черри, сядь здесь.
Это чтобы он сразу понял, кто за все платит. Герман отбил мяч на лету:
- А ты кто? Богатая дочка богатых родителей или сама по себе?
Такими ударами пробить Женю Князеву было невозможно. Она была не звезда, но крепкая профессионалка:
- Я не только сама по себе. Я еще имею привычку хорошо оплачивать услуги тех, кто придется по мне.
И задумчивый Герман повертел в руках почти пустой бокал со светлым пивом:
- Мне ночевать негде.
- А за пиво ты заплатил? - спросила Женя.
И Герман рассмеялся:
- Да, но от стаканчика чего-нибудь покрепче не отказался бы.
И они друг друга прекрасно поняли. Женя догадалась, что деньги, потраченные только что Германом в баре, у него последние. И ночевать ему негде, кроме как на вокзале. Но не хочется. Следовательно, он продается. Или сдается внаем. Это уж как кто понимает. И она тут же достала тугой кошелек, чтобы сделать заказ.
Из бара они ушли втроем, и уже на улице, увидев машину новой приятельницы, Герман еще раз улыбнулся:
Не знаю, кому из нас больше повезло.
Ксения поняла только, что не ей. Потому что в тот вечер она выиграла не только его внимание к собственной персоне, но и ревность подруги. Ревность тем более непонятную, что о ней и бывшем ее муже Женя Князева говорила совершенно спокойно.
30: 15
- Черри? Проходи, сокровище мое, не стесняйся.
Герман посторонился, ровно настолько, чтобы, проходя мимо, Ксения почувствовала его запах, его тело. У него всегда были скверные манеры. Ксения замялась в прихожей. Прислушалась к звукам, доносящимся из квартиры.
- Может, я не вовремя?
- Да брось'
Герман подтолкнул ее в сторону спальни. Ксения прекрасно знала расположение комнат в квартире приятельницы. Интересно, они уже легли, или еще не вставали?
- Герман, я не…
И уже знакомый женский голос из спальни:
- Герман! Кто там?
- Давай, давай!
Он выдвинул Ксению прямо туда, в удушливое облако крепких духов и звуков томной музыки, должна быть располагающих к… Ксению передернуло, потому что приятельница лежала в смятых простынях и курила. Ее алое белье застыло на растерзанном смелыми ласками теле кровавыми рубцами. Ксения подумала об этом, ей отчего-то стало вдруг противно.
- Может, присоединишься? - где-то за спиной ухмыльнулся Герман. - Тебе не привыкать.
- Чем ты еще успел с ней поделиться? - огрызнулась Ксения. - Кроме своего щедрого тела и подробностей последнего года жизни?
Герман рассмеялся. Ксении показалось, что они с приятельницей немного выпили. А может, и накурились? В Германе Ксения подозревала многие пороки. Этот последний год ее и его жизни неумолимо вел к развязке драмы, которая слишком уж затянулась. Никогда еще жизнь в кругу приближенных Евгении Князевой не была такой нервной. Из всех "шуриков" Герман был самым самостоятельным. Он знал себе цену. И не давал подруге ее занижать. Иногда они сходились насмерть в словесных баталиях, и Ксения часто думала: "Или он сейчас придушит Женечку, или она выставит его вон".
Женя обычно отступала первой и потом говорила подруге:
- Трудный случай в практике.
Та спрашивала с надеждой:
- Что, этот парень тебе не по зубам?
- Он здорово натаскался бегать за мячом по всему корту. Его не загоняешь. Учителя, видно, хорошие были. Вернее, учительницы. Он все равно сам по себе, понимаешь? Видно, что парень нигде не работал и работать не умеет. Но деньги у него всегда были.
- Ну, ты же у него не первая…
- Б… - смело закончила Женя мысль близкой подруги. - Не то. Он не умеет зависеть от женщины. Он живет со мной… А черт его знает, зачем он со мной живет!
- Выгони, - подсказывала Ксения.
- Я хочу его понять. Тебе он ничего не рассказывал?
- Нет, - врала Ксения.
- Черри, а он не предлагал… Нет, не то. Он тебе нравится?
- Так же, как и другим женщинам, - пожала она плечами. В самом деле: странный вопрос. Кто ж может совладать с дрожью тайного обожания? И добавила на всякий случай: - Не больше.
- Но и не меньше. Ладно, продолжим. Любой матч рано или поздно подходит к своему концу.
- Да, но всегда можно сослаться на травму и отказаться.
- Оставь! Он всего лишь очередной "шурик".
Это имя Герман принимал со злой улыбкой. Как и все, что Женя заставляла для себя делать. Надо было видеть, с каким лицом он подавал ей чашку кофе или стакан сока! Как будто заранее всыпал туда яд. Стоило взглянуть ему в лицо, как пить уже не хотелось. Ксения вздрагивала, а подруга ничего, пила. Яда там не было.
На людях они первое время держались словно два голубка. Ксению настораживало только одно: Герман всегда отворачивался от телекамеры. Уходил в тень и, кроме того, запрещал себя фотографировать. Говорил, что ужасно не фотогеничен. Это была откровенная ложь: застывая, черты его красивого лица становились еще привлекательнее. Первое время Евгения не придавала этому значения. А потом поведение Германа и ее насторожило. Почему такой интересный парень не хочет покрасоваться на экранах? Почему его не прельщают фотографии в журналах? Однажды она насильно выставила Германа напоказ. Их засняли вместе, а после этого произошел жуткий скандал. Это и было начало разрыва. Герман перестал повиноваться совсем.
- Шурик, подай полотенце! - кричала Женя из ванной.
- Сама возьми! - слышала в ответ.
А потом Герман появлялся перед ней во всей красе, высокий, с крепкими, широкими плечами и высокими скулами, под смуглой кожей перекатываются желваки, руки нервно сжимаются в кулаки, а зубы стиснуты. И глаза от злости совсем зеленые, яркие, словно просветление на него вдруг находило:
- Я тебе не Шурик. Запомни!
Ксения сжималась от страха, а подруга только фыркала:
- Подумаешь! Только не думай, что я тебя боюсь!
И Ксения тащила Германа прочь, тщетно пытаясь разжать его пальцы с побелевшими костяшками. А потом слышала злое:
- Я ее ненавижу!
- Но как же так? - терялась Ксения.
- Ей все досталось даром. А если б, как меня, в веселую семейку, где папаша-пьяница и братец наркоман? А мамочка надрывается с утра до ночи, устраивая быт богатым постояльцам. И то только летом, потому что зимой просто холодно. И жрать нечего.
- И ты?..
- Что я? Нет, я себя не продавал. Это они думали, что продавал. Но я не такой. Я сильный. Слушай, Черри, ты-то здесь как оказалась? - Герман всегда знал ее только как Черри. Никакой Ксении Вишняковой для него не существовало. И поэтому он спокойно говорил такие вещи: - Давай кинем ее? Ты и я. Мы классно устроимся. Ты красивая девушка, у нас с тобой будет свой маленький бизнес.
- Какой?
- А ты как думаешь?
- Я думаю, все это плохо кончится, Герман.
- Как бы ни кончилось. В принципе до нее я не был такой сволочью. В смысле не думал, что с такой силой захочу кого-нибудь убить. Просто так. Не за деньги, не из мести и не из ревности. Самое страшное - это захотеть убить просто так. Из тупого инстинкта, а не из каких-то там корыстных соображений. Зайти со спины, положить руки ей на горло, и…
В этот момент Ксения чувствовала на своем запястье его сжимающуюся руку и вскрикивала оттого, что боялась: вдруг тонкая кость сейчас хрустнет?
- Прости, - вытирал он со лба пот. - Ты-то здесь точно ни при чем, Черри.
Ксения разводила их тонко. Противостояние Германа и Жени Князевой не могло угаснуть, как огонь под проливным дождем. Даже всей воды на земле здесь бы не хватило. Она вздохнула с облегчением, когда подруга наконец указала Герману на дверь.
Ксения обрадовалась своей маленькой победе, потому что не поняла, как и почему это случилось на самом деле. Последнее объяснение состоялось без нее. Она пришла на площадку к последнему гейму, когда Женя уже имела матч-бол. Потому что победила она. Это было видно по лицу Германа, который молча собирал свои вещи.
- Когда я вернусь, чтобы тебя уже здесь не было, - сказала Женя, швырнув ему в лицо джинсы. - И ни одной из твоих мерзких вещей. Мразь. Черри, проследи.
Услышав, как хлопнула дверь, Ксения испуганно спросила:
- Что это с ней?
- Не знаю, - хмуро ответил Герман. - Черт, надо же, не подготовился! Не знаешь, где можно несколько дней пожить? Пока я сниму квартиру.
И Ксения послала его к своей приятельнице. И ошибочно засчитала себе выигранное очко.
0: 40
Почему-то у Черри Герман отказывался брать хотя бы один гейм. Ксения долго пыталась понять причину этой симпатии. Герман говорил ей, что они очень похожи. Сходные биографии, родительская любовь, доставшаяся их старшим братьям, невозможность жить в отчем доме, бедность, которую оба хорошо знали.
- Ты мне как сестра, - отшучивался он.
Но сестру он оберегал бы, а не втягивал в свои игры. Как сейчас, например, когда затащил в чужую спальню.
- Я пришла по делу. - Ксения подошла к магнитофону и выключила его. Хоть одной интимной деталью меньше. Томная музыка захлебнулась на какой-то жалобной ноте. Словно оборванная гитарная струна дзинькнула и еще несколько секунд вибрировала, раздражая слух.
- А мы чем здесь заняты? - хихикнула приятельница.
- Ладно, успокойся! - нахмурился Герман. - Это ты, Черри, их сюда послала?
- Милицию? Я.
- Правильно. А позвонить перед этим не могла?
- Герман, я…
- Все очень вовремя. Хорошо, что я был готов.
- Ты что, знал, что Женю убили?!
- Глупо скрывать. Конечно знал. Я был на стадионе. А у меня весьма примечательная внешность. Какая-нибудь дура вахтерша обязательно вспомнит и заложит. Как же! "Та-а-акой кра-а-асивый ма-ла-адой человек!" - пропел он.
Приятельница опять глупо хихикнула, и Герман зло на нее зыркнул. Ксения давно поняла, что он не дурак. Не в смысле, что учен или чересчур образован, а в простом житейском смысле. Как добыть денег и не попасться. Как решить проблему с Евгенией Князевой и опять же не попасться.
- И тебе не арестовали? - удивилась Ксения.
- За что? За то, что пришел посмотреть теннисный матч с участием своей любовницы?
- Бывшей любовницы. Я сказала следователю, что вы расстались, - упавшим голосом пробормотала Ксения. - Прости.
- Ничего. Все знают, что милые бранятся - только тешатся. Так, что ли, Черри? Что ж тут такого, если я пошел мириться?
- Как это мириться, Герман? - поднялась на локте женщина в алом белье. - А я? Разве мы не вместе собирались в Париж? Я и Виталика к матери отправила.
- Дура! - не выдержал Герман. - Кто меня сейчас пустит в Париж? С меня взяли подписку о невыезде. Я сейчас как собака на коротком поводке. Щелкаю зубами рядом с заветным куском мяса, а дотянуться не могу. Что это за странное завещание, Черри?
- Тебе разве сказали? - удивилась она.
- Спросили, знаю ли я суть завещания, оставленного Евгенией Князевой. Ха, завещание! Но это же полная чушь, так?
- Почти. Все поделить между мною и тем "шуриком", который ее больше всех любил. Последнее именно я должна засвидетельствовать.
- А если это определить невозможно? - осторожно спросил Герман. - Что за величина такая призрачная - любовь?
"Да, он явно не дурак". Сразу уловил суть. Ксения была уверена, что следующий вопрос Германа будет о том, много ли на счету Евгении Князевой денег. Про трехкомнатную квартиру, дачу гараж и две машины он уже знал.
- Я тоже так думаю. Насчет того, что лучше будет все поделить, - сказала она.
- Между кем?
- Между вами всеми. - Действительно, как и чем можно измерить любовь?
- А много нас всех было? - поинтересовался Герман.
- Шестеро.
- Черт побери! Где сейчас все эти "шурики"? Я даже предшественника своего не знаю!
- Я знаю. Почти всех… Герман, ты ее не убивал?
- Черри, это не имеет никакого значения. Думаешь, им будет легко это доказать? Ножом, в толпе. Тухлое дело. А вдруг это был маньяк? Разозленный поклонник поверженной соперницы. Такое ведь бывало, а?
- Она же перед смертью сказала…
- Ах да! Тогда просто повезло, что нас шестеро. И один уже отпадает, потому что он убийца. Раз убил Женьку, значит - здорово ненавидел. Какое ещё нужно доказательство, чтобы исключить его из списка наследников? Кстати, много у нее было денег?
- А тебе много надо?
- Ну, от половины всего я бы не отказался. А, Черри?
- Я подумаю.
- Я тоже.
- Знаете, я пойду, пожалуй.
- Иди, иди, - хихикнула приятельница. - Герман, ты проводишь? Только возвращайся быстрее. Я жутко хочу в Париж!
Когда они снова оказались в прихожей, Герман сморщился, словно от кислого, и тяжело вздохнул:
- О Господи! Почему ты не создал идеальных женщин?! Богатых, красивых и умных?
- По той же причине, что не создал и идеальных мужчин. Человек должен хоть чем-то оставаться недовольным.
- Черри, хочешь, я на тебе женюсь?
- На мне?
- Ну да. Тебе же только денег не хватает до идеала, так? А они у тебя скоро будут.
- У Жени есть мать.
- Где? Что-то я не припоминаю, - усмехнулся он.
- Она за границей. То ли в Италии, то ли в Испании. Вспомнила - в Италии. Потому что ее муж - итальянец. Вышла замуж за иностранца, познакомившись с ним на одном из теннисных турниров. А он миллионер.
- Тогда ей это наследство на хрен не нужно. - Он задумался, что-то про себя прикидывая, потом таинственно сказал: - Слушай, Черри, давай встретимся как-нибудь по-другому. Я чувствую, что тебе эта мымра приятельница тоже не очень нравится… Ты долго привыкаешь.
- К чему?
- К интересным отношениям. Долго Женька тебя ломала?
- Отстань!
- Хорошо. Где и когда?
- Я позвоню.
- Ты у нее в квартире живешь?
- Да.
- А мне нельзя?
- Хочешь, чтобы возникла версия, будто мы с тобой убили ее на пару?
- Ладно, тогда сам сниму квартиру.
- Это дорого! Откуда у тебя деньги?
Герман рассмеялся. В скудном освещении прихожей глаза его были совсем не зеленые, а почти черные, как и блестящие, гладкие волосы. Улыбка же показалась Ксении не просто злой, а хищной. Охотиться он умел. И Женя Князева недаром насторожилась. Она упомянула как-то, что наводит справки.
- Откуда, Герман? - повторила Ксения.
- Разве Женька ничего не рассказывала? Не успела или не хотела? А впрочем, теперь уже без разницы. Вовремя ей ножичек-то в спину воткнулся.
- Не сам. Его воткнули.
- Слушай, поди сюда; - горячо зашептал он, потянув Ксению на себя. - Разве нам с тобой было плохо? Даже в ее присутствии? Дай я тебя хоть потрогаю…
- Герман! - раздался из спальной капризный голос. - Герман, ты где?
- Еще эта корова здесь! - Герман выругался.
- Это ее квартира, - напомнила Ксения.
- Ладно, проехали. Как только сниму хату - позвоню. Жди.