Деменский растерянно посмотрел на пачку, которую вместе с зажигалкой держал в руке:
- Непохоже на нее.
- Вы спички Балабановской экспериментальной фабрики покупали?
- Какие?
- С зелеными головками, в картонном коробке.
Юрий Павлович показал изящную газовую зажигалку:
- Много лет вот этим пользуюсь.
Антон раскрыл папку со следственными материалами, накануне взятыми у Маковкиной для изучения, отыскал измятый листок с начатым заявлением прокурору и, подавая его Деменскому, спросил:
- Не знаете, чей это почерк?
Деменский нахмурил лоб:
- Кажется, Холодова писала…
- О чем она хотела заявить?
- Честное слово, не знаю. Бирюков показал письмо со стихами.
- А это послание вам знакомо?
Деменского словно в жар бросило.
- Это Саня после новогоднего конфликта мне присылала. Стихи я переписал из сборника Рубцова. Хотел отправить Сане, но передумал.
- Между тем письмо обнаружено в кармане платья Холодовой…
- Видимо, Саня рылась в моих книгах и нашла… - Юрий Павлович сосредоточенно рассматривал листок. - Истерику какую-то под стихами написала, раньше не было этого.
Бирюков пробежал взглядом по письму.
- Послушайте, Юрий Павлович, две фразы… Первая: "Состояние было ужасное, и продолжалось оно до твоего звонка". Фраза вторая: "Реваз меня теперь не беспокоит, все пока тихо". - Взгляды Бирюкова и Деменского встретились. - О каком звонке идет речь, если вы полностью порвали отношения с Холодовой, и кто такой Реваз?
Деменский смутился, как уличенный во лжи ребенок, и невнятно забормотал:
- Видите ли, в чем дело… так получилось, что… Короче, я действительно звонил Холодовой после конфликта. Извинился за пощечину. Понимаете, ударить женщину… Что касается Реваза, то это Санин знакомые еще с омской поры.
- Кто он такой?
- Реваз Давидович Степнадзе. Пенсионер. Живет в Новосибирске в Затулинском жилмассиве, по улице Зорге. Летом подрабатывает проводником в пассажирских поездах. Измучил Саню своими заказами на дефицитные книги.
- А вы что заказывали Ревазу Давидовичу в Адлере? - сделав ударение на слове "вы", спросил Антон.
Деменский откровенно растерялся:
- Фруктов… просил привезти.
"Кажется, нашелся мужчина кавказской наружности", - с облегчением подумал Бирюков, отыскивая в следственных материалах телеграмму из Адлера. Найдя ее, протянул Демонскому и спокойно попросил:
- Прочтите, пожалуйста, вслух.
- "Заказанное достал встречай Реваз", - без пауз, монотонно пробубнил Юрий Павлович.
- Встретили?
- Я ж в Свердловске находился. Впервые вижу эту телеграмму.
Антон помолчал:
- Неужели, Юрий Павлович, фрукты в Адлере стали такой редкостью, что их непременно надо доставать?
Деменский ошеломленно уставился в телеграмму:
- Не знаю, почему Реваз Давидович так написал. Конечно, правильнее было бы: "Заказанное купил"… - И вдруг, словно догадался: - Степнадзе, вероятно, слабо разбирается в тонкостях русского языка. Видимо, в его понимании "купил" и "достал" - одно и то же.
Исподволь наблюдая за Деменским, Бирюков подметил характерную деталь: как только разговор зашел о Степнадзе, Юрия Павловича словно подменили. Он стал походить на человека, не привыкшего лгать, но волею сложившихся обстоятельств вынужденного это делать. Чтобы проверить свое предположение, Антон решил перевести разговор на другое:
- Где вы в Свердловске жили?
- У двоюродной сестры, на улице Минометчиков, тридцать восемь… - быстро ответил Деменский и, назвав номер квартиры, с явным облегчением добавил: - Можете проверить.
- Проверим, - убирая телеграмму, сказал Антон. - Как фамилия вашей сестры?
- По мужу Донаева, Анна Сергеевна.
Записав адрес, Бирюков встретился с Деменским взглядом:
- Когда вы появились в Новосибирске?
- Двадцать первого августа утром прилетел.
- Не ошибаетесь?
Первый раз за время разговора Юрий Павлович как будто улыбнулся:
- Я в здравом уме и трезвой памяти.
Бирюков чуть помолчал:
- По имеющимся у нас сведениям, двадцать первого августа вы из Свердловска никуда не улетали.
На лице Деменского появилась откровенная растерянность, однако он быстро с ней справился и с натянутым пафосом воскликнул:
- Правильно! Двадцать первого из Свердловска я не улетал, я из Челябинска в Новосибирск прилетел. Понимаете, как получилось… Когда защитил диплом, время еще оставалось… Решил навестить старых челябинских друзей и почти двое суток у них провел.
- С Холодовой там встречались?
- Нет. Зачем мне с ней встречаться? - торопливей, чем следовало, ответил Деменский и сразу посмотрел на графин с водой. - Разрешите попить?
- Пейте на здоровье.
Юрий Павлович, чуть не расплескав воду, наполнил стакан, поднес его ко рту и опорожнил такими крупными глотками, словно несколько суток кряду страдал от жажды. Когда он сел на прежнее место, Бирюков в присутствии приглашенных понятых положил на стол несколько протоколов с наклеенными и скрепленными печатью фотографиями, среди которых был один снимок Сипенятина. Объяснив суть дела, попросил Юрия Павловича внимательно посмотреть фотоснимки и сказать, не знает ли он кого-либо из сфотографированных.
На лице Деменского появилось такое выражение, как будто он решал неимоверно трудную задачу. Но на снимке так никого и не признал. Отпустив понятых, Антон посмотрел Деменскому в глаза:
- И еще один вопрос… У кого вы купили старую Библию, принадлежавшую когда-то некой Дарье Сипенятиной?
Брови Деменского удивленно дернулись, однако ответил он на этот раз не задумываясь и, как показалось Антону, довольно искренне:
- Несколько лет назад по моей просьбе Алик Зарванцев где-то раздобыл.
- Где конкретно?
- Не интересовался этим.
Задав еще несколько уточняющих вопросов, Бирюков дал прочитать Деменскому протокол и, когда тот расписался в правильности своих показаний, пожелал всего доброго. Юрий Павлович молча направился к двери. Взявшись за ручку, неожиданно обернулся:
- Скажите, товарищ капитан, врачи спасут Холодову?
- Не волнуйтесь, - уклонился от ответа Антон.
Деменский чуть постоял и вышел из кабинета. Вскоре появился оживленный Голубев. Осводовцы подтвердили, что Анатолий Николаевич Овчинников имеет собственный катер "Прогресс" с подвесным мотором "Вихрь-30", но недавно лишен водительских прав за управление в нетрезвом состоянии. Узнав, что он вышел на своем "Прогрессе" в Обское море, начальник навигационно-технической инспекции ОСВОДа пообещал немедленно отыскать нарушителя и доставить его в Новосибирск.
Скороговоркой пересказав все это, Голубев спросил Антона:
- Ну и как Деменский?
Бирюков нахмуренно придвинул к себе протокол допроса.
- Недоговаривает чего-то Юрий Павлович, словно боится.
- Хоть что-то ценное сказал?
- Конечно. Выяснился, Слава, мужчина кавказской наружности - Реваз Давидович Степнадзе, работает проводником.
- Что будем делать?
- Дел хватит. Прежде всего надо снять отпечатки пальцев вот с этого стакана. - Антон посмотрел на стакан, из которого пил Деменский, и перевел взгляд на пепельницу. - Окурки тоже на экспертизу.
- Ясно.
- Затем, Слава, свяжись с уголовным розыском Свердловска и попроси выяснить: когда, до какого города вылетел от них Деменский и действительно ли жил он у своей сестры на улице Минометчиков вот по этому адресу… - Оторвав от настольного календаря старый листок, Бирюков написал номер дома и квартиры. - После того позвони в угрозыск Челябинска. Пусть разузнают что можно о Холодовой и проверят в аэропорту вылет Деменского в Новосибирск. Когда это сделаешь, займись Ревазом Степнадзе. Узнай о нем что возможно и постарайся встретиться.
- А если Степнадзе, допустим, сейчас нет в городе?
- Тогда, чтобы не терять времени, попробуй раздобыть его фотографию и по всем правилам предъяви Ксении Макаровне на опознание. Кстати, среди прочих снимков покажи и фото Сипенятина. Может, в день происшествия старушка видела Васю у квартиры Деменского… - Антон чуть задумался. - Хотя знаешь что, Слава… Перед тем как все это делать, позвони-ка начальнику шестого отделения милиции капитану Ильиных Юрию Васильевичу. Пусть он через своих оперативников узнает, не появлялся ли Вася Сипенятин у своей мамаши, живущей по улице Кожевникова. Понял задание?
- Так точно.
- Действуй. А я сейчас отправлюсь искать Алика Зарванцева.
Однако подняться из-за стола Бирюкову не дал телефонный звонок. Звонил хирург Широков - лечащий врач Холодовой.
- Уголовный розыск? - тревожно спросил Алексей Алексеевич. - Прошу кого-либо из ваших сотрудников срочно приехать в клинику. У нас что-то непонятное произошло.
ГлаваV
Бритоголовый худенький Широков торопливо провел Бирюкова в пустующую ординаторскую и усадил возле стола, на котором в банке стоял букет гладиолусов. Словно не зная, как начать разговор, он потер ладонью рубец старого шрама на подбородке, затем сунул руку в карман халата и достал листочки желтоватой бумаги с короткой строчкой текста, отпечатанного заглавными буквами. "Поправляйся и молчи. С приветом друзья", - прочитал Антон.
- Вчера утром неизвестный мужчина пытался передать больной, поступившей в клинику по вашему ведомству, - сказал Широков и положил на стол двадцатипятирублевую купюру. - Вот "чаевые" нянечке оставил и цветы. - Показал на букет гладиолусов.
- Почему об этом так долго молчали, Алексей Алексеевич? - недовольно спросил Бирюков.
- Нянечка молчала. - Широков, выглянув в коридор, громко позвал: - Рената Петровна!.. Извольте в ординаторскую пожаловать.
Через минуту Бирюков увидел очень высокую и похожую на грузинку молодую женщину с черными как смоль волосами, заплетенными в толстую длинную косу.
- Расскажите, Рената Петровна, как деньги к вам попали, - строго сказал хирург.
- Я уже объясняла, Алексей Алексеевич, - обидчиво проговорила женщина.
- Вы не мне, сотруднику уголовного розыска объясните.
Нянечка, демонстративно уставясь в окно, капризно повела плечами и заговорила. Задавая уточняющие вопросы, Бирюков выяснил, что мужчина, приносивший записку, был среднего возраста, не так чтобы старый, но уже и не молодой. Лицо загорелое. Одет в голубую рубашку с завернутыми до локтей рукавами и светлые брюки. На голове - соломенная широкополая шляпа, как сомбреро. Цвет волос из-за шляпы нянечка не разглядела. Записку просил передать женщине сразу, как та придет в сознание. Ни имени, ни фамилии ее не называл, сказал лишь: "Той, которая упала с третьего этажа и вчера вечером на "Скорой" в клинику поступила".
- Как он вам деньги предложил?
- Сказал, если больная поправится, выпейте с друзьями за ее здоровье. Я спросила: "Разве сами не можете этого сделать?" Он улыбнулся: "Понимаете, в длительную командировку уезжаю и не смогу узнать, когда дело на улучшение пойдет".
- Почему сразу об этом не рассказали Алексею Алексеевичу?
- Думала, больная скоро поправится.
Антон показал несколько фотографий:
- Из этих никто не появлялся в клинике?
- Нет, - внимательно перебрав снимки, ответила нянечка.
- Разрешите?.. - протягивая к фотографиям руку, вдруг попросил Широков. На снимке Сипенятина взгляд его задержался. Антон отпустил нянечку из ординаторской и настороженно спросил:
- Что, Алексей Алексеевич, знакомая личность?
- Нет, - возвращая фотографии, ответил хирург. - Наивное какое-то лицо у парня.
- Зато дела этот парень творит не наивные, - пряча снимки в карман, сказал Антон. - Если кто-то будет интересоваться больной, сообщите, пожалуйста, нам.
- Непременно сообщу.
До многоэтажного дома, в котором жил Алик Зарванцев, от клиники было рукой подать. Отыскав нужную квартиру, Бирюков несколько раз надавил на кнопку электрического звонка. В квартире вроде бы тявкнула собачонка, но открывать дверь не торопились. Пришлось позвонить еще. Наконец в прихожей послышались глухие шаги, дважды щелкнул замок. В распахнувшейся двери показался мужчина в новеньком, словно с иголочки, белом костюме. Густая, чуть не до плеч, грива волос и выбритое до синевы крупноносое лицо плохо сочетались с юношески подтянутой фигурой, поэтому определить возраст мужчины с первого взгляда было нелегко.
- Мне нужен Алик Зарванцев, - сказал Антон.
Мужчина помедлил, но тут же нараспев проговорил:
- Пра-а-ашу…
Судя по глухой тишине, кроме мужчины и лопоухой таксы, в квартире никого не было.
- Простите, с кем имею честь?.. - белозубо улыбнулся мужчина.
- Бирюков. Из уголовного розыска.
- Документик можно посмотреть?
"Бдительный гражданин", - доставая удостоверение, подумал Антон.
Мужчина несколько раз взглянул на Антона, сличая его внешность с фотографией, и широким жестом показал на распахнутую дверь в комнату.
- Пра-а-ашу… - снова пропел он, пропуская Бирюкова впереди себя. - Альберт Евгеньевич Зарванцев к вашим услугам. Можете называть Аликом.
Комната, куда Зарванцев провел Антона, привлекала внимание росписью стен. От пола до потолка на стенах резвились вызывающе грудастые русалки, в разных позах улыбались и плакали обнаженные красавицы, а мускулистые гладиаторы с фиговыми листками кололи кинжалами заморских чудищ. Пробелы между рисунками заполняли размашистые цветные автографы.
В отличие от крикливой стенной "живописи" мебельный гарнитур комнаты был более чем скромным. Широкий старинный диван, потертое кресло, стол с рахитичными кривыми ножками, щелястый платяной шкаф да пара расшатанных стульев, судя по всему, достались Зарванцеву в наследство или были куплены за бесценок в комиссионном магазине. Между шкафом и окном стоял небольшой телевизор, на полу фотоувеличитель, на подставке которого коробились несколько брошенных друг на друга фотографий, а половину окна загораживал заляпанный масляными красками пустующий мольберт.
Предложив Бирюкову кресло, Зарванцев уселся на диван и, пошевеливая носками замшевых туфель, напряженно замер. Прикорнувшая было возле него собачонка вдруг, вскинув морду, отрывисто затявкала. Антону показалось, что хлопнула входная дверь, и в ту же секунду по лестнице глухо застучали удаляющиеся частые шаги.
- Минуточку… - Зарванцев почти выбежал из комнаты. Щелкнув в коридоре замком, быстро вернулся, сел на прежнее место и, словно извиняясь, сказал: - Дверь открытой оставили. Мальчишки в подъезде шалят.
Антон встретился с его настороженным взглядом:
- Альберт Евгеньевич, расскажите, как вы с Овчинниковым и Саней Холодовой провели время в ресторане "Орбита".
- Нормально провели, без эксцессов. Разве что-то случилось?
- Да.
- Что именно?
Бирюков стал рассказывать о происшествии. Альберт Евгеньевич не сводил с него тревожно-настороженного взгляда. Выслушав до конца, дрогнувшим голосом спросил:
- Почему вы решили, что я в курсе дела? После ресторана я не видел Саню.
- Как с ней познакомились?
Зарванцев медленно, словно обдумывая каждую фразу, заговорил. По его словам, знакомство состоялось так.
В полдень 20 августа ему позвонил Овчинников и предложил "обмыть" свой отпуск. Когда Зарванцев пришел в "Орбиту", Анатолий Николаевич уже сидел там с красивой молодой женщиной, которая при знакомстве назвалась Саней. Овчинников при этом добавил: "Жена Юрика Деменского, из Челябинска к нему прилетела". В подробности Зарванцев вникать не стал. За весь вечер Саня выпила одну-единственную рюмку. Овчинников же пил основательно. Захмелев, пытался поцеловать Саню и настойчиво уговаривал отправиться утром на Обское море. Безудержно хвалился своим катером. В конце концов это бахвальство Сане, видимо, надоело, и она предложила разойтись по домам. Зарванцев, чувствуя тяжесть во всем теле, пошел к себе, а Овчинников, выпив "посошок" - чуть не полный фужер водки, отправился проводить Саню. На следующий день рано утром к Зарванцеву на квартиру неожиданно заявился Деменский. Узнав о проведенном вечере в "Орбите", стал "сам не свой"…
Альберт Евгеньевич поднял на Антона печальные глаза:
- Представьте себе, товарищ Бирюков, я даже испугался. Спрашиваю: "Что с тобой, Юра?" Деменский в ответ: "Алик! Саня Холодова на самом деле моя бывшая жена. Хотел к ней вернуться, а она - опять за старое. Ну, устрою я ей! На всю жизнь запомнит". И умчался… - Зарванцев поправил ворот рубашки. - Теперь ругаю себя: зачем правду рассказал? Знал ведь, что Юра ревнив… Признаться, Овчинников с панталыку сбил. Подумалось, сочиняет он насчет жены Деменского.
- Раньше Деменский сам о ней не рассказывал?
- Юра замкнутый. К слову сказать, человек он очень порядочный. Зарабатывает хорошо, но живет скромно.
- Жалеет деньги?
- Отнюдь. Просто тратит мало. Такси, например, для него - роскошь; драгоценности - пережиток прошлого; мебель, ковры и автомашины - мещанство; курортные вояжи и выпивка - бессмысленное занятие. Словом, все то, на что можно истратить деньги, для Юры не представляет интереса. Чем он увлекается, так это книгами. Спекулянты, знающие Юрину слабость, втридорога с него берут…
- Не знаете случайно, сколько заплатил Деменский за старую Библию с "автографом" Дарьи Сипенятиной? - будто между прочим спросил Бирюков.
Зарванцев, резко подавшись вперед, словно не понял:
- С чьим автографом?.. А-а-а!.. Библию по Юриной просьбе я случайно перехватил на книжном рынке за сто пятьдесят рублей.
- Не дороговато ли? - удивился Антон.
- Что поделать? На уникальные издания цены бешеные. Да что там уникальные! За книжки современных популярных писателей и то спекулянты берут по десять-пятнадцать номиналов.
- Не запомнили того человека, у которого Библию купили?
- Давно это было, товарищ Бирюков… - Зарванцев чуть-чуть улыбнулся. - Представьте себе, теперь уже не могу даже припомнить: у мужчины или у женщины купил.
- Так что же все-таки, Альберт Евгеньевич, могло случиться в квартире Деменского? - возвращая разговор к происшествию, спросил Антон.
- Ума не приложу…
- Вы сказали, будто Деменский грозил Сане…
Зарванцев, словно защищаясь, испуганно вытянул перед собой руки: