– А тобой интересовался один крутой тип. – Я вздрогнула и оторвалась от банки.
– Какой?
– Ну, такой, солидняк.
– Эдик, а где ты его видел?
– Он к нам на фирму приезжал, – Эдик пьяно заморгал и икнул.
– Все, Птичка, нам пора, – Ольга потянула своего кавалера к двери.
– Постой, Оль, так хорошо сидели. Хочешь чаю или кофе? У меня конфеты вкусные есть.
– Ну, валяй. Давай кофе и конфеты. – Она опять уселась.
– Эдик, ты в какой фирме работаешь? – С трудом отыскалась банка кофе. Она сто лет здесь стоит, надеюсь, еще хорошая.
– В "Аргусе".
Конечно! Какая же я дура, ведь уже два года там не работаю. Почему я решила, что он работал там до меня? Но я думала про племянника, а Эдик на племянника шефа явно не тянул.
– Послушай, Эдик, а мужик тот, он с усами был?
– Да, типа, с усами.
– А очки на нем были?
– Ну, что ты пристала к нему? – вскинулась Ольга. – Тащи свои конфеты.
"Тьфу ты, где же у меня конфеты? Вот, нашлись. Может, заткнется.
– Эдик, а как его звали?
– Он, это не говорил. Он хотел заказ сделать, пришел в отдел, сказал, "хочу, чтобы Птичкина делала". Потом стал выяснять, куда она, то есть, ты делась. Ну, ему Марго, типа, рассказала.
– Может, Марго знает, кто это, – подумала я вслух.
– Нет, она не знает, сама спрашивала.
Опять заколдованный круг. Так, кофе выпит, конфеты съедены, Ольга спит, уронив голову на стол. Кое-как ее растормошила, и они, наконец, выкатились. Черт их принес!
Я злилась, убираясь на кухне. Даже спать расхотелось. Нет, так не годится. Чего я так разозлилась? Пришла одноклассница – это замечательно, тем более я хотела ее видеть. Нет, о встрече не мечтала, я просто хотела поговорить с ней по телефону. Но это хорошо, что она зашла, да еще с Эдиком. С другой стороны – это хамство, придти поздно вечером в гости, да еще с парнем и пьяная к тому же. Но, если бы она была одна, я бы не увидела Эдика. Много бы не потеряла, зато узнала, что мной интересуется какой-то мужик с усами. Значит, польза от их визита все-таки есть. Вроде, все перемыла. Теперь умываться и спать.
Звонок будильника прозвенел, как личное оскорбление, я решила его проигнорировать, но тут зазвонил телефон. Наглость какая! Пришлось встать. Оказалось, это таксист. Совсем забыла, что вчера заказала такси. Надо же, какая я предусмотрительная. Пришлось ускорить темп…
Только по дороге на работу вспомнила, что бабушка вечером не позвонила. А вдруг ей хуже стало? Может, попробовать еще раз съездить в больницу? Обязательно съезжу только в начале – на работу.
В клубе вовсю кипела работа. Я активно включилась в процесс. Таджики все, как на подбор, были маленькие, наверное, на голову ниже меня. Возвышаться среди них, как маяк, мне стало неудобно, и, объяснив бригадиру, что куда выносить, я удалилась в кабинет.
Первым делом позвонила в больницу и узнала, что на меня выписан пропуск. В ответ на вопрос о состоянии бабушки, услышала коротко – удовлетворительное. Я дождалась Наташку, на ходу ей рассказала про вчерашний визит и поехала в больницу. По дороге купила бабушкины любимые цветы – герберы и желтую привозную дыню. Заглянув в палату, увидела Илью Алексеевича и быстро захлопнула дверь, но она тут же открылась, и Илья Алексеевич сгреб меня в охапку и втащил в палату.
– Илья! Ты ее раздавишь, – испугалась бабушка. Он отпустил меня и посадил на стул, положил руку на сердце и с большим чувством сказал – Каюсь! Прости! – Я засмеялась и, конечно, простила.
– Может, заодно и Сашку простишь? – С надеждой спросил он. Ольга Андреевна выжидающе смотрела.
– Илья Алексеевич, когда вы узнали, что я притащила в дом мужика, вы пылали праведным гневом, знать меня не хотели и, наверняка, не советовали Саше прощать меня. Почему же сейчас, узнав, кто действительно виноват, вы считаете, что я должна его простить? – Немного помолчав, чтобы справиться с волнением, я продолжала. – Я не разлюбила его и, наверное, прощу, но не сейчас.
– Все правильно! – воскликнула бабушка, хлопнув для убедительности рукой по одеялу.
– Раз ты так считаешь, мама, значит, все правильно. Дорогие дамы, я вас покидаю. Светлана, ты не проводишь меня? – Мы вышли в холл.
– Света, я задействовал людей по поводу покушения на тебя, но пока ничего выяснить не смогли. Кому ты так насолила, что решились на это?
– Сама голову ломаю "Не буду говорить ему про деньги. Хотя Саша мог рассказать, но он не знал про звонки".
– Ладно, ты не бойся, Сашка тоже выделил людей из охраны, за тобой приглядывают.
Я хотела возмутиться. Что значит приглядывают? Следят, что ли? Но, поразмыслив, решила, что это хорошо. Пусть приглядывают, не так страшно. Мы простились, и я вернулась в палату.
– О чем секретничали? – Тут же спросила бабушка, – а впрочем, не надо не говори. Я и сама знаю. Это о покушении. Да? – Я кивнула.
– Послушай, mon chere, я стараюсь быть невозмутимой, а сама сгораю от любопытства. Ты расскажешь мне, в чем дело? Но, если не хочешь, я не обижусь, – она не смотрела на меня, старательно разглаживая на одеяле несуществующие складки.
– Бабушка, вначале скажите, как вы себя чувствуете, и когда вас выпишут?
– Чувствую себя прекрасно, кардиограмма хорошая, выпишут во вторник. Ну, рассказывай! – Требовательно сказала она. Глаза загорелись, румянец, ни дать, ни взять – Наташка. Она даже помолодела. Я придвинула стул поближе и рассказала ей про все: и про Вадима, и про Игоря Моисеевича, и про Андрея, и, наконец, про дискету и деньги. Услышав сумму, она даже рот открыла. Я подумала, сейчас свистнет. Но свистеть она не стала, а, помолчав, спросила – Выходит, деньги вы присвоили себе? И на эти деньги открыли клуб? И Александру в банк положили? И с подругами поделилась? И родственников не обидела? – После каждого вопроса я согласно кивала.
– Но одно ты не сделала, mon chere.
– Что?
– Надо часть денег отдать в какой-нибудь приют и церкви. Это благое дело. Благородные люди всегда так поступали. Ну, это еще не поздно исправить. Ты согласна?
– Конечно. Как-то не подумала, – пробормотала я. – А как быть с этим, кто звонит? Ему тоже денег дать?
– Ни в коем случае! – Категорично заявила бабушка. – Еще чего! С какой стати? Так вот, кто звонил тебе по утрам. Вера подумала, что поклонник, и столько про это говорила, что даже я засомневалась. Mon diei (бог мой)! Как же это интересно! Но и опасно.
Она откинулась на подушку. – Да! Я забыла тебе сказать! Помнишь те документы, ну, те, старые с чердака? Там было одно письмо. Я взяла его с собой. Посмотри в тумбочке, в верхнем ящике должно лежать.
Я выдвинула ящик, там лежали ватные тампоны, таблетки и блокнот для записей.
– Здесь нет. Может, внизу? – Но, открыв тумбочку, обнаружила только пакет с одеждой.
– И здесь нет.
– Не может быть! – Бабушка подскочила и очень резво спрыгнула с кровати. Сама проверила содержимое тумбочки и, удостоверившись, что там нет никаких бумаг, нахмурилась.
– У меня нет маразма, я хорошо помню, что положила его сюда, а впрочем, – она запнулась и села на кровать, – возможно, я оставила его дома. Но это неважно. Я и так помню содержание. За дословность не ручаюсь, половина слов стерта, но смысл такой. Знаешь, возьми ручку, я продиктую, а ты запиши. – Она достала блокнот и ручку, я села за стол и приготовилась писать.
– Пиши, "Милый друг мой, Лизочка! События, происходящие в Астрахани, требуют моего незамедлительного там присутствия. Эльза Францевна", – видимо, экономка, – "гостит у сестры в", – дальше стерто, – "губернии. Раньше Рождества она не вернется", – опять стерто и в конце, – "забрать с собой не могу. Пусть его хранят наши голубки", – потом не помню, и последнее, – "люблю тебя, Коленьку и Леночку". – Леночка – это моя мать.
Ольга Андреевна умолкла, и я с ужасом увидела, как по ее щеке катится слеза. Только не это. Я тут же захлюпала носом. Бабушка погладила меня по щеке.
– Ну, что ты, глупенькая, не надо не плачь, это мне что-то взгрустнулось.
– А вы подумайте об этом позитивно. Моя мамуля научила меня в любом дерьме находить что-нибудь хорошее.
– В таком случае, научи меня тоже.
– Так, – я откашлялась. – Это хорошо, что мы купили именно этот особняк, вернее, флигель, – бабушка кивнула, я приободрилась и продолжала, – это хорошо, что мы полезли на чердак, правда, я заработала там шишку, но это ерунда. Мы нашли старую мебель, и я пригласила реставратора. Это хорошо, что вы обнаружили письмо своих родных, – я стала соображать. – Господи! Бабушка! Так все оказывается хорошо! А чего же мы плачем? – Мы посмотрели друг на друга и прыснули.
– Лана, – сразу посерьезнев, сказала бабушка, – я не все тебе рассказала, эту историю много раз повторяла моя мама. Действительно ее мать, моя бабка, Елизавета Гавриловна, уезжала вместе с детьми в Петербург, оставив мужа в Москве. Тот срочно выехал по делам в Астрахань, в доме оставалось несколько слуг. Злодеи, воспользовались отсутствием хозяев и, убив слуг, разграбили особняк. Когда Елизавета Гавриловна вернулась домой, там были хаос и запустение, ни денег, ни драгоценностей, ни серебра. Maman рассказывала, что отец после этого был не в себе. Он все время твердил о ценностях, которые, якобы, спрятал и искал их. Но ему не верили, думали, что повредился рассудком.
– Это грустная история, давайте не будем о грустном, – посоветовала я.
– Не потому, что грустная, я вспомнила о ней. Ну-ка, прочти еще раз письмо.
– "Милый друг мой, Лизочка! – начала я, но бабушка перебила.
– Не там. Дай-ка мне, – и, забрав у меня листок, пробежала глазами. "Надо же, ей столько лет, а она без очков. Интересно, если мне будет столько же лет, я буду носить очки? Нет, все-таки они мне не пойдут".
– Лана! Ты слушаешь меня?
– А? Конечно, – я попыталась сконцентрироваться.
– Вот. "Забрать с собой не могу. Пусть его хранят наши голубки". – Она как-то хитро прищурилась. – Что скажешь?
– Какие-то голубки что-то хранят.
– Умница, – похвалила Ольга Андреевна.
– Да? – удивилась я своей проницательности. Что же я умного выдала? В это время постучали в дверь.
– Да! – С досадой воскликнула бабушка, сожалея, что нас прервали. А я все пыталась сообразить, что упустила и почему я умница. Вошел Саша, и все мои мысли враз улетучились. Я напряглась и изобразила загадочную улыбку Моны Лизы. Увидев меня, мой муж слегка замешкался.
– Сашенька! – обрадовалась бабушка. – Я не ждала тебя та рано. О! И пирожные мои любимые принес. Я попрошу приготовить чай. – И, не слушая возражений, быстро вышла. Я продолжала молчать и загадочно улыбаться. Саша суетился у стола. Он и правда, осунулся, похудел, что ли. Но цвет лица совершенно нормальный никакой желтизны. Все наврала Наташка, наверное, специально, чтобы я его пожалела. Вот еще! Но, заметив, как дрожат у него руки, никак не может развязать тесемку на коробке, я поняла, что прощу его гораздо раньше, чем хотела. Наконец он справился с тесьмой, открыл коробку и, не найдя ничего на столе, что еще можно переставить, сел напротив.
– Как дела? – Тихо спросил он.
– Все хорошо, – все с той же загадочной улыбкой ответила я. Скулы немного свело, но гимнастика для лица отличная.
– Я очень виноват, не знаю, что на меня нашло. Я раскаялся буквально через минуту.
– А если бы я не вошла, то через сколько? Час или два?
– Не иронизируй, пожалуйста, мне и так паршиво. – Он встал, подошел сзади, обнял меня, уткнувшись в волосы, и прошептал – Не могу так больше. Я люблю тебя, ты моя родная девочка, – он все шептал, а я закрыла глаза и умирала от желания прижаться к нему, поцеловать и сказать, что все простила, что хочу домой, к нему. Стоп! Никакого прощения. Надо разозлиться. Нет, не получается. Ладно, поулыбаюсь пока.
– Ты что, издеваешься? – Я удивленно вытаращила глаза.
– Что это за наглая ухмылка?
Это он про мою загадочную улыбку? Ничего себе. Я тут полчаса изображала Мону Лизу, рискуя онемением лицевых мышц, а он заявляет – наглая ухмылка. Вот и хорошо, вот я и разозлилась. Теперь можно расслабиться.
– Как вы тут? – Бабушка взглянула на понурого Сашу, потом на мою недовольную физиономию и стала наливать чай.
– Ну, что ж. Tout vient a paint a celui qui sait attendre. (Все приходит вовремя для тех, кто умеет ждать). Саша пожал плечами и стал пить чай.
– Mon chere, – обратилась ко мне. – Как дела в клубе? – Мой муж громко фыркнул.
– О! – воодушевилась я. – У нас новый проект. Мужской стриптиз! – Саша поперхнулся. Я от души постучала его по спине.
– Какой стриптиз? – Заорал он, когда прокашлялся.
– Мужской! – Отрезала я.
– Как-то шокирует, – смешалась бабушка, но тут же добавила – Capital! Превосходно! Всю жизнь мечтала на это посмотреть. – Саша в изумлении уставился на нее, а она невозмутимо продолжала – Когда будет представление?
– Если успеем к 1 Мая.
– Бабушка! Ты что, серьезно? – Саша вскочил и стал нервно расхаживать по палате.
– Что такое?
– Ты серьезно собираешься смотреть эту гадость?
– Мне помнится, mon ami, ты с удовольствием смотрел женский стриптиз в одной из своих поездок по Европе. Или я ошибаюсь?
– Согласись, это не одно и то же.
Зазвонил мой мобильный.
– Светлана! Приезжайте скорее. Тут таджики что-то напутали, Наум стал так орать, что они перепугались и вообще прекратили работать.
– А Наташа?
– Наташа уехала куда-то, Ларисы тоже нет.
– Спасибо, Руслан, я сейчас выезжаю.
– Кто это Руслан? – С подозрением спросил Саша.
– Наш бармен, – я наклонилась к бабушке, поцеловала, а она отдала мне письмо и заговорщицки прошептала – Вы там с девочками по соображайте. Хорошо? – Саша поднялся.
– Мне, пожалуй, тоже пора.
– Иди, дружок. Ланочка! Ты ко мне завтра заедешь?
– Завтра с утра мы с парнем одним договорились на дачу поехать, а вечерком заеду.
– С каким еще парнем? – насторожился Саша.
– Со знакомым, – коротко ответила я и добавила, – это совсем не то, что ты думаешь.
– Я вообще ни о чем не думаю.
– Вот и отлично, – оскорбилась я, еще раз попрощалась с бабушкой и ушла, не дожидаясь, хотя первоначально хотела попросить его меня подбросить. Во дворе увидела Сашину машину и Юру.
– Птичка, похоже, ты опять во что-то вляпалась, – вместо приветствия сказал он.
– Ты так думаешь? – "Интересно, что он знает". Я хотела расспросить его, но показался Саша. Он предложил подвезти меня до клуба, и я согласилась.
– У тебя появились новые знакомые? – Стараясь казаться равнодушным, спросил он.
– Это естественно, – я пожала плечами. – У меня, как ты знаешь работа и соответственно новые знакомства.
– Ты хорошо знаешь того парня, с кем на дачу собралась?
– Ни разу не видела, – честно призналась я.
– Черт знает, что такое! – Выкрикнул Саша, обиженно засопел и до самого клуба не произнес ни слова.
– Очень симпатично, – кивнул Юра на наше заведение. В это время в дверях показался Руслан. Его красивую внешность Сашино самолюбие не выдержало. Он небрежно бросил мне.
– До свидания, – и они укатили.
– Это кто на такой крутой тачке? – Руслан показал на отъезжавшую машину.
– Человек, которого я вычеркнула из своей жизни, – но, спохватившись, добавила, – временно.
"Пусть не надеется, а то, правда, он такие взгляды на меня бросает, даже неловко". Послышались вопли Наума Григорьевича.
– Что там такое?
– Или вы не так объяснили, или таджики не так поняли, но они вытащили всю мебель из гостиной, загромоздив весь холл, вот Наум и орет, как ненормальный.
Глубоко вздохнув, я пошла на разборку. Минут через пятнадцать мы все выяснили, и снова началась перестановка. Наум Григорьевич путался под ногами, орал и рвал на голове несуществующие волосы. Таджики работали очень быстро, но оставлять их на долго одних было нельзя. На кухне бушевала Зоя Тимофеевна. Вся красная выскочила оттуда Платонида.
– Просто невозможно, она всех сегодня посылает.
– Куда? – Машинально спросила я.
– У нее один адрес, туда и посылает. И вообще, она второй день так кашляет, просто невозможно. Я ей сделала специальное питье, а она опять меня послала.
– Туда же? – Еле сдерживая смех, спросила я.
– Нет, в другое место, – серьезно ответила Платонида, – а сама продолжает кашлять.
– Светлана! – Едва завидев меня, набросилась Зоя Тимофеевна. – Это что за х… такая? Каждый день какой-то мудак двигает морозильник. Что, делать больше нечего? – Она закашлялась. Я обалдело уставилась на нее. Она подвела меня к морозильнику и показала, как он стоял, и как его сдвинули. Действительно, он стоял как-то боком.
– Полтергейст, – задумчиво произнесла я.
– Это что за е… твою мать? – Подбоченилась Зоя Тимофеевна.
– Не волнуйтесь, мы все выясним. – Я попробовала подвинуть морозильник. Получилось, но с большим трудом. Миленькое дело! Кому понадобилось двигать эту махину и зачем? Зоя Тимофеевна опять закашлялась. Платонида очень серьезно и назидательно заметила.
– Зоя Тимофеевна, вы не могли бы просто закрыть рот и не кашлять?
Прежде, чем Зоя успеет послать ее еще по одному адресу (у нее был их большой запас), я вылетела пулей из кухни не в силах больше сдерживать смех. В холле среди рабочих возвышалась Лариска. Она спокойно отдавала распоряжения. Наум взирал на нее с восторгом.
– Вот это женщина! А какие формы! – Сказал он, проходя мимо и глядя на меня с сожалением. Я подошла к висящему в холле зеркалу. Вроде формы мои впечатляют, даже как-то увеличились, вон грудь прямо выпирает.
– Не налюбуешься никак? – Наташка покрутилась перед зеркалом и довольно хмыкнула.
– Между прочим, ты поправилась, – заметила она, устремившись наверх.
Как поправилась? Зачем? Вот еще. Ну, грудь немного, но это даже неплохо. Зайду сейчас к массажистке, у нее весы электронные, точно узнаю, а то "поправилась", лишь бы настроение человеку испортить. Но весы настроение испортили окончательно. Я запаниковала. На три килограмма! Ничего себе.
– Тань, ты не помнишь, когда я в последний раз взвешивалась?
– Хороший вопрос, если учесть, сколько женщин здесь взвешивается, но ты вставала на весы давно, это точно.
Я успокоилась. Причина в чипсах и коктейлях, которые я без конца пью. Надо узнать у Платониды, сколько в них калорий. Дверь в кабинет была полуоткрыта, и я услышала Наташкины слова.
– Даже не знаю, говорить ей или нет. Нарочно отвлекла ее, чтобы тебе сообщить.
"Ага, отвлекающие маневры начались". Я резко распахнула дверь.
– Против меня дружите? Называются подруги. А ну, говори, в чем дело? – Я пристально посмотрела на Наташку. У нее забегали глаза.
– Да ничего особенного. Я заезжала сейчас домой, Петька позвонил, сказал, что заболел. Вчера, вроде ничего, а сегодня температура поднялась и…
– Свой трогательный рассказ про Петькину болезнь продолжишь потом.
– В общем, Петьке лекарства дала… – Она запнулась. – Короче, когда я вышла из подъезда, увидела Веру, и Саша как раз подъехал. Она подошла к нему, и они укатили. Вот и все.