"Странно.… Как будто и этот черноокий зачем-то ждал встречи с нашим маленьким Яником….".
Бельгиец вернулся из палатки, но уже с полотенцем на плече. Почему-то сейчас он казался гораздо выше и умнее, чем в предыдущие дни.
Да и такого нахального напора в его речах ранее не наблюдалось.
– Ну, что, вот и подъехал наш настоящий командир! Теперь многое изменится, не так ли, Глеб?!
– Ян – настоящий? А я что, пластилиновый?
– Конечно!
Радость красивого бельгийца была безмерна. Сочные красные губы Тиади кривились в ехидной улыбке.
– Ты же теперь, после того, как Ян приехал сюда, вернешься к своим делам? К сыну, к бизнесу?
– Нет.
– Как так?! А ты не боишься, что с твоим парнем за время долгого отсутствия папаши произойдёт что-нибудь нехорошее там, на дальнем берегу?
Заботливо заняв обе руки слишком медленным и аккуратным складыванием на столе окровавленного носового платка, капитан Глеб улыбнулся сине и прозрачно в близкое лицо стоящего рядом с ним бельгийца. Взгляд был настолько страшен, что Тиади спешно скорчил извинительную гримаску.
– Ну-ну, что ты… Я пошутил. Мало ли во что мальчикам захочется поиграть с деревенскими девочками в отсутствие родителей…
– Старый я стал, приятель, добрых шуток не понимаю. Могу очень обидеться.
Платок с кровяными пятнами упал под ноги побледневшего вдруг Тиади.
Глеб опустил рукав.
– Эй! Бориска, строй коллектив! Ян, прекращай трогать иностранного мужчину! Пора нашим циничным и прожжённым дельцам парусного романтизму понюхать.
Резво подскочивший к Глебу Бориска озаботился кратким докладом.
– А они, это.… Кушать уже просят.
Голодный блеск в глазах человека всегда можно отличить от блеска азартного, любовного или идеологического. Бориска суетливо опустил лохматую голову.
– А ты еды не хочешь?
– Не-не! Ты что, Глеб?! Я потерплю.
– Тогда поясни своим милым коллегам, медленно и непреклонно, что обедать мы будем на острове. После кратких, но увлекательных занятий парусным спортом. Как и договаривались, грязную посуду после обеда будут мыть проигравшие. Аминь!
От ворот крепости до берега залива, где на тихой волне покачивались у берега приготовленные шлюпки, они успели прослушать только одну немецкую походную песню.
– Так, для тех, кто ещё не знаком с правилами хорошего тона…
Капитан Глеб не смеялся. Заложив руки за спину, он шагал взад-вперёд вдоль строя и поглядывал в лица иностранцев.
– Сейчас мы выясним, в какой из наших команд – "Виски", "Ромео" или "Джин" больше всего настоящих крепких парней. В ближайшие часы вам не придётся трепать языками и рассказывать друзьям о своих ежедневных подвигах в постели, а вместо этого вы своими хилыми руками, узкими плечами и даже белыми, нежными задницами будете заставлять паруса этих шлюпок работать для победы. Всё просто. Задача – быстрей всех пройти дистанцию.
– Какую? Не очень длинную?
Пухленькое личико Бадди тоже выдавало в нём голодные страдания и небывалый аппетит.
– Надеюсь, все видят тот остров?
Глеб показал рукой на середину залива, где на фоне нежно-голубой водной глади и низкой полоски дальнего берега возвышались высокие и более определённые тёмно-зелёные деревья небольшого островка.
– Так вот, когда мы сейчас прекратим болтать и выйдем на воду, то первые десять минут поманеврируем у берега для разминки и знакомства с устройством ваших шлюпок. В это время рулевые объяснят вам, как нужно обращаться с парусами, как правильно вы должны называть все важные снасти и детали. Потом, после того, как я увижу, что никого из вас не вырвало, и никто не упал за борт на этой тихой воде, я дам старт. По моей команде рулевой каждой шлюпки бросит в воду свой спасательный жилет. Затем мы стремительно домчимся до того незначительного острова, обогнём его и возвратимся сюда, к месту старта. Рулевые на ходу поднимут из воды свои жилеты, и последним галсом шлюпки опять должны будут дошлёпать до острова. Тот из рулевых, кто последним шагнёт на его берег, проиграл. Правила гонки ясны всем?! О'кей!
– В команде "Виски" замена. С этой минуты ваш рулевой и на воде и на суше – Ян Усманцев. Прежний командир, Тиади Грейпсювер, переходит на шлюпку "Ромео".
Не смотря ни на кого, бельгиец ковырял носком ботинка мокрый песок.
Бросая неуверенные взгляды в сторону шлюпок, как-то озабоченно трепыхался в ожидании старта и Бориска.
"Салажонок!".
То, что Бориска не очень силён в парусном деле, Глеб понял ещё в тот день, когда прогуливал его вокруг казарм, где туристы обмундировывались. Парень страстно желал быть ему полезным, рвался в бой, но при словах "фордевинд" и "бакштаг" краснел и спешно переводил разговор на другое.
Определять его самостоятельным рулевым на отдельную шлюпку было, по крайней мере, нечестно – та команда явно бы проигрывала по этой причине всем остальным. И опасно – вода и парус баловства не любят.
Но.…
Имелось у Глеба Никитина и ещё одно интересное наблюдение.
С началом их морских приключений он сразу же обратил внимание на Макгуайра, который очень правильно вёл себя на палубе сторожевого корабля, привычно держался за леера трапа, да и вообще, необычайно ловко обращался со швартовыми, помогая тогда военным матросам обезвреживать браконьеров. Потом Глеб вспомнил случайную запись в бумагах Яна, что кто-то из прибывающих участников этой игры является яхтсменом. Уточнил, всё правильно – это был Макгуайр. Так что сейчас, когда на шлюпке "Ромео" рядом с Бориской находился парусный профессионал, можно было не беспокоиться.
"Но мальчугану об этом знать совсем необязательно…".
Два недисциплинированных немецких товарища уже влезли в свою шлюпку и позировали бородатому земляку-фотографу, дружно и радостно обнимая деревянную мачту. Бадди тоже начал пристраивать большого Кольку в нужный ракурс, составляя из него, из толстенных вёсел и красно-белого спасательного круга весьма мужественную морскую композицию.
Всё было славно, но воняло.
И ровная вода залива была волшебно красива, и долгожданная парусная прогулка тоже, как понял Глеб из общих разговоров, манила многих, но…, действительно, вокруг шлюпок сильно смердело мертвечиной.
Иностранцы недовольно морщились, двое или трое из них пытались с пониманием слабо улыбаться.
Глеб и сам был не в восторге от такой напасти. Да, он знал, что обычно в это время года на мелком, жарком берегу залива обсыхали водоросли, но их запах никогда не был таким мерзким и сильным. Ситуацию прояснил Стивен, в очередной раз забравшийся в прибрежные кусты с расстёгнутыми штанами. Так он и вылез оттуда, не заправившись, как следует, в спешке.
– Фу! Там рыба гниёт, целая гора!
Посмотреть на внезапную гибель ценных сортов рыб ринулись в заросли несколько азартных фотоаппаратчиков. По узкой полоске песка вдоль камышового берега направился на запах и Глеб.
Тухлые лещи, окуни и перетёртые ячейками сетей-"китаек" по жабрам и по головам крупные судаки были разложены ровными рядами на крохотной полянке.
– Опять это варварство! У вас же здесь должна быть экологическая полиция! Нельзя бросать задохнувшуюся и травмированную рыбу в общественных местах!
Первый раз за всё время их знакомства О′Салливан кричал. И было ясно, что возбудил его так сильно не противный запах разлагающейся рыбы, а сам факт грубого нарушения закона.
Бадди спешно, словно опасаясь, что капитан Глеб в патриотических целях ринется убирать куда-нибудь и прятать многочисленных дохлых окуней, бегал вокруг и фотографировал на память такое вопиюще-живописное безобразие.
Камеры остальных свидетелей тоже щёлкали по-гринписовски обличительно и беспощадно.
– Всё, хватит, нанюхались.… Пошли скорей на вольный воздух.
"Хорошо, что хоть этот ублюдок нам в шлюпки своей тухлятины не накидал".
Мачты уже были поставлены, ванты обтянуты и закреплены.
С хохотом и с некоторым изумлением члены команд начали размещаться на деревянных сиденьях своих шлюпок. Почувствовав опасность прохладного ветерка, О′Салливан аккуратно вставил себе в уши стандартные ватные тампончики. Несчастный от близости волн Николас всё же не преминул поинтересоваться у Глеба:
– А когда будем кушать?
– Дуй сильней в паруса – так скорей мы сядем обедать на острове.
"Ромео" сбросили с бортов широкие лопасти четырёх весел и с их помощью отошли на глубокую воду.
Бориска сидел на руле, Макгуайр рядом с ним разбирался с верёвками и командовал поднятием рейка. Они же опередили всех и первыми поставили большой парус. Мгновенно их шлюпка рванулась по ветру, наклонившись на правый борт.
Капитан Глеб сознательно пропустил вперёд, не подгоняя своих матросов, шлюпку Яна.
– Ну, ты как?
Парень молча кивнул в ответ. И их разрезной фок тоже достаточно быстро для новичков хлопнул, расправляясь по ветру. И они резво двинулись вперёд, одинаково со шлюпкой "Ромео" накренившись направо.
Кому как не Николасу можно было поручить поднятие паруса на "Джин".
Гигант вцепился обеими руками в толстый фал и рывками начал поднимать тяжёлый реёк наверх, к вершине мачты.
– Ой!
Бадди изумился не великой силой голландца, а тем, что было нарисовано на расправившемся в полную ширь полотнище их паруса.
Изображение было знакомое, но, всё-таки, по манере исполнения неряшливое и глупое.
На белом, с желтизной, просторном парусе кто-то неумный, не особо утруждая себя деталями, намалевал плоской кистью раскрытую окровавленную ладонь. Рисовали недавно, красная краска ещё окончательно не засохла и поэтому, вдобавок ко всему, пачкала их руки и шкоты.
Заметив жуткий рисунок, и криками встречая очередное неожиданное приключение, ещё не совсем ушедшие в даль "Ромео" и "Виски" начали восхищённо радоваться. На их же шлюпке все молчали, тревожно и выжидательно наблюдая за поведением капитана Глеба.
В сценарии такого пункта не было.
Глеб не спешил оценивать сюрприз. В том обществе, где он вращался, паруса пачкать было не принято, даже для забавы. Особенно бы не одобрили его знакомые гигантскую букву "К", издевательски накрашенную в центре неприятной, кроваво-красной контурной ладони.
– Что будем делать?
– Не прикасаться к шедевру! Беречь от краски ваши носы и затылки! Вперёд! Джин крепкий напиток – мы не должны сегодня проиграть!
Размахивая своим спасательным жилетом, Глеб Никитин привлёк внимание Бориски и Яна. Почти одновременно они втроём бросили одинаковые оранжевые штуковины в воду.
– Поехали!
Теперь на правых бортах упруго лежали уже все три шлюпки.
Волна под прочным деревянным, окованным железной полосой килём "Джин" зашипела. Перестал хихикать Бадди, сузил круглые внимательные глаза итальянец Хулио и, безуспешно оберегая личный рюкзак от брызг, вцепился побелевшими руками в спасательный круг перед собой бременский Кройцер.
– Николас! Перебирайся на левый борт, высовывайся к воде как можно дальше!
– Слушаюсь, командор!
Но так же хитро загнали своих толстяков на откренивание и Ян, и Макгуайер. Шлюпки мчались по блестящей мелкой ряби залива с одинаковой скоростью. Отыгрываться, а уж, тем более, выигрывать у конкурентов можно было только в лавировке и на поворотах.
– Ну, что, почему все так трагически притихли?
Капитан Глеб улыбнулся своим "джинарям".
– Давайте-ка, я вас сфотографирую в экстремальной обстановке. Господин Мерфи, кинь мне, пожалуйста, мой рюкзак, только ласково – там камера.
Экипаж начал выдавливать из себя улыбки. Определить, кто испугался внезапного сильного крена, свиста ветра в снастях и ударов волн в борт, можно было со стопроцентной уверенностью. Все! Вернее, почти все.
Физиономия Николаса просматривалась трудно, гораздо трудней, чем его ягодицы, ибо, вцепившись руками в ванты, всем остальным могучим телом голландец вывалился за борт, удерживая шлюпку от опрокидывания. Лицо его было в пене и брызгах. Сам же удалец при этом страшно хохотал и иногда ругался.
– Мерфи, набей немного кливер! Подтяни вон ту верёвку, говорю! Да, да, правильно! Посильнее, не жалей своих нежных пальчиков! Э-э, нет! Не завязывай её ни в коем случае на борту намертво. Держи в руках, если не хочешь искупаться!
Первый же длинный галс показал, что Глеб был всё-таки опытней коллег-рулевых. Курс от берега он выбрал правильно и к стратегическому повороту "Джин" подошла на пять корпусов впереди Бориски и его компании.
На траверзе уже такого близкого и вкусного острова Глеб начал готовить своих к очередному правильному манёвру.
– Без паники. Сейчас будем делать поворот фордевинд. Это не очень смертельно, но выполнять все мои команды нужно будет по возможности правильно. Кто зазевается, того я лишу десерта…. Все готовы?
Мысль о близкой еде придала Кольке невиданного мужества. Морская болезнь покинула голландца навсегда – он даже и не намеревался пачкать прозрачную волну за бортом содержанием своего желудка. Упрям был также и Мерфи, свиреп, не по годам, бременский Кройцер. Лидерство в лихой гонке завело парней не на шутку.
– К повороту! Поворот через фордевинд!
Капитан Глеб переложил тяжёлую лопасть деревянного руля в сторону подветренного борта. Вода страшно заурчала в белопенной воронке за кормой. Шлюпка выпрямилась, временно бесполезный Николас, отдуваясь, вылез из пучины и шлёпнулся внутрь, на середину сухого днища, под самую мачту.
– Вставай, богатырь земли голландской! Не время сейчас бока пролёживать! Прижми большой парус к мачте! Обними её! Сильней, всем телом! Та-ак! Теперь можешь парус потихоньку отпускать….
Грохот волн под скулами шлюпки внезапно стих. Стало плавным, еле слышным, после рёва предыдущего ветра, шуршание мелких волн под килём.
Изумлённые моряки затихли, наконец-то в спокойствии рассмотрев всю чудесную ширь просторного залива.
– Не расслабляться! Сейчас будем ставить "бабочку"!
Поймав весь ветер в корму, капитан Глеб Никитин сознательно начал проигрывать соперникам в скорости, но уж очень ему хотелось дать передышку своим соратникам.
– А "бабочку" мы будем ставить так…
Крыло переднего паруса они вынесли на отпорном крюке на левый борт, а всё полотнище большого фока отдали попутному ветру, который наполнил ненапряжённую парусину ленивым пузырём по правому борту.
Стало действительно очень тихо и их лица начало припекать сильным ещё, дневным солнцем.
– Кто-то из присутствующих хотел курить? Я не ошибся?
Широкой улыбкой Мерфи подтвердил, что капитан Глеб опять прав.
Работать приходилось теперь только Глебу, частыми размахами руля он сдерживал шлюпку от уваливания.
Кройцер тоже повеселел, вытащил из непромокаемого пакета свой фотоаппарат. Мерфи принялся что-то нашёптывать на ушко неунывающему, пухлому профессору.
Умиротворение витало над мокрой от брызг палубой "Джин". Итальянский оружейник даже задремал. Николас хотел было испугать Хулио, хлопнуть его могуче и неожиданно по плечу, но Глеб приложил палец к губам и укоризненно улыбаясь, покачал головой.
– Пусть отдыхает…
Он и сам немного расслабился, зная, что интересным поворотом даровал себе и коллективу минут десять спокойной жизни. Хорошо, когда вокруг все молчат…
"Эта вонючая рыба, выстрелы, дурацкая кровавая рука на парусе… Испугать меня хотят? Зачем? Я же здесь чужой, случайный.… Или именно потому, что чужой, и хотят вывести из игры, чтобы мне стало неуютно командовать иностранным народом, и я бы отказался? Но я же не делаю в эти дни никаких резких движений, никого, вроде, сильно не задеваю…? Или, всё-таки, кому-то мешаю?! В чём? Что здесь НЕ происходит из-за меня? И что должно случиться, если я всё-таки брошу маршрут? Займусь потихоньку своим делом, вернусь к сыну, к маленькой француженке? Может, и боцмана моего по этой же причине удалили из проекта "RED-SPETZNAZ"? Но тогда какая же крупная должна быть ставка именно в этой, августовской игре, если из-за неё человеку перерезают глотку?! Как догадаться о причинах, кто может подсказать что-нибудь толковое.…
Уже невозможно просто ждать. Жизнь для всех остальных вокруг течёт плавно, я занят туристами, ничего не делаю для поиска убийцы Никифорыча, а самого меня в это время какой-то мелкий провинциальный подонок хлещет по щекам тухлой рыбой… Нужно, нужно…
Нужно атаковать! Полиция привычно шарит по низам, пытаясь раскрыть преступление, адмирал занят стратегическими флотскими вопросами, государственной безопасностью. Но что-то очень важное находится между их усилиями и недоступно пока для официальных решений. Мне просто необходимо атаковать! Несомненно! Но как, кто…?! Никто из этих замечательных иностранных мужчин полезным для меня в этом деле быть не может.… Стоп! Мужчины, значит, в этом ребусе бесполезны, значит.… Значит, нужна женщина! Вот и Тиади всё рвется к своей подруге. Там ему, наверно, хорошо. Женщина…?! А что, это очень даже неплохая идея!".
– Под каждую волну – по рюмке! – Преодолевший морскую хворь Николас вовсю веселился, забавно отпивая что-то волшебное из своей маленькой карманной фляжки.
– Хочешь?
Кройцер не хотел.
– Давай, ну, давай же, всего один глоток, а!
И оружейник Хулио, опасливо поглядывая на Глеба, тоже не желал попадать в немилость.
– Ну, и не надо!
Лучший в мире открениватель тяжёлых парусных шлюпок был уверен, что никто не будет его сейчас ругать за такие незначительные шалости.
Под кормовым сиденьем Глеб нашарил коробочку со снастями. Прижав румпель локтем, он размотал метров тридцать лески и потёр блесну о ближнюю лохматую верёвку. Медяшка засияла.
Николас внимательно следил за рыболовными приготовлениями Глеба, а потом от души расхохотался.
– Опять уха будет? Так ведь наш милашка О′Салливан от такой еды повесится?!
Капитан Глеб усмехнулся, представив огорчённого до степени самоуничтожения хмурого, с вечно поджатыми тонкими губами, итальянца.
…Дёрнуло сразу же, едва блесна успела закрутиться в глубине на натянутой леске. Первый судачок был неопытен и юн килограммовым телом. Второго вытаскивал уже с середины борта Николас, перехватив леску около его разинутой пасти раньше Глеба. В ожидании таких отчаянно везучих добытчиков эта рыбка успела вымахать килограмма на два с половиной, ну, может, чуть поменьше.…
Третий судак был близнецом второго, а последняя их промысловая жертва – крупный тёмно-зелёный окунь – сияла растопыренными красными плавниками.
– Сколько же рыбы в этой воде?! Теперь я понимаю жадность ваших браконьеров!
Профессор покачал головой.
– А это что за знаки? Фарватер?
Воду чуть впереди и по ходу их шлюпки пересекала редкая цепочка белых пенопластовых поплавков. Они так дружно качались на волнах, что вполне возможно было принять их за некие некрупные навигационные знаки.
– Это балберы. Рыболовные снасти. Там, внизу, к каждой из них привязана леска, свинцовый груз и крючки с наживкой. Их здесь обычно на крупную рыбу ставят.
– Стой! Не тронь!