Катя сбегала на кухню и принесла стакан с водой. Василий послушно принял пилюли. Когда доктор ушёл, больной уже крепко спал.
- Ты когда его успела вызвать? - спросил Андрей Тимофеевич.
- Я думала, что это ты вызвал, - ответила Катя.
Оба постояли и помолчали. Потом, чтобы не мешать спящему, на цыпочках дочь с отцом вышли из комнаты.
- Чудеса, да и только, - сказал Андрей Тимофеевич.
Дочь в ответ только развела руками.
Зато для главного редактора никаких чудес не было, во-первых потому что он твёрдо стоял на марксистско-ленинских позициях и слово "чудеса" было не из его лексикона, а во-вторых, утром ему обо всём доложил председатель месткома.
Увидев в редакции Василия, Начальник отечески похлопал его по плечу.
- Василий Егорович, дорогой, ну зачем же надо было на работу выходить. Отлежались бы дома, отдохнули…
- Я хотел… - начал было Василий.
- Ничего не знаю и знать не хочу, - прервал его начальник, - отдыхать, отдыхать и ещё раз отдыхать. Сейчас председатель месткома принесёт вам путёвку в санаторий и, как говорится, приятного вам отдыха.
- Да я…
- Именно вы, - опять прервал его начальник. - Вы для нас важнее всех повестей и романов.
- Ой, как хорошо, что я вас встретил! - прервал их разговор председатель месткома. - Я вас, Василий Егорович, ищу. Вам через обком профсоюзов путёвочку организовали, так что будьте любезны получить.
- Но я и не думал сейчас никуда ехать!
- А что тут думать? Берите путёвку и поезжайте. Вы знаете, что мне стоило достать её, - обиделся председатель профкома, - Берлин взять легче, чем эту путёвку получить.
- Идите Василий Егорович, собирайтесь, а после отпуска поговорим.
Василию ничего не оставалось, как только выполнить распоряжение начальника. Стоило ему отойти от своих собеседников и скрыться за поворотом, как главный редактор довольно потёр руки.
- Оперативно ты!
- А ты думал, что профсоюзы только членские взносы могут собирать?
- А запись в карточке будет, ну что у него с головой не всё в порядке?
- Обижаешь, начальник, - ответил председатель месткома. - Профсоюзы - школа коммунизма! Всё уже сделано. Считай, что после санатория он вернётся полным инвалидом.
- Ну, полным-то не надо.
- Хорошо не полным. Скажем так - инвалид с правом работы.
Главный редактор посмотрел на часы и заторопился куда-то. Председатель месткома, что-то рассказывая своему собеседнику, прошёл с ним по коридору и скрылся за поворотом.
В санатории Василию было неуютно. Самое неприятное то, что ему запрещали писать. Ловить рыбу, собирать ягоды, спать - это пожалуйста, только не работать. Вначале это раздражало, но человек привыкает ко всему. Прошло две недели, и Василию такой режим уже нравился. Он валялся на кровати и ничего не делал.
- Хочешь почитать свежий журнал? - предлагал ему сосед.
- Нет. Ничего не хочу. Вот так валялся бы всю жизнь, ничего не делая!
К сожалению, а может быть и к счастью, ещё никому не удавалось ничего не делать всю жизнь. Наступил день, когда пришлось из санатория возвращаться домой. Если для Василия это событие было ни бог весть какое, то этого нельзя было сказать о членах его семьи. Соскучившись, они приготовили к встрече большой праздничный стол.
Домочадцы ждали от Васи рассказов об отдыхе в санатории, но кроме домино и рыбалки, он ничего не мог рассказать.
- Что ты там читал? - спросил Андрей Тимофеевич.
- Ничего. Мне даже в голову не пришло что-нибудь читать.
- Чем же ты там занимался? - поинтересовалась Катя.
- Играл в домино, ловил рыбу…
- И всё?
- И всё, а ещё спал. Я выспался, по-моему, на всю оставшуюся жизнь.
Все знают, что впрок невозможно сделать три вещи: наестся, надышаться и выспаться. День окончился, со стола убрали и все разошлись по спальням.
Раздевшись, Василий лёг, сладко зевнул и повернулся к стенке.
- Вася, ты же не видел меня почти месяц! - удивилась Катя.
- Давай завтра, - сказал Вася, зевая. Так спать хочется!
Не прошло и минуты, как спальня наполнилась тихим и сладким посапыванием.
"Вот, значит, чем ты там ещё занимался", - подумала Катя. Она отвернулась от мужа, закрыла глаза, но уснуть не смогла. Так и пришлось лежать с закрытыми глазами до самого утра.
Но, ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, ничего не изменилось. Ложась спать, Вася сладко зевал и засыпал, стоило его голове коснуться подушки. Кате стало стыдно, что она заподозрила своего мужа в измене. В её голову закралось другое подозрение: её муж ушёл в санаторий здоровым мужчиной, а вернулся больным. Выбрав время, когда в квартире днём никого не было кроме Василия и её, она подошла к мужу.
- Васенька, ну обними меня.
Василий обнял жену.
- Ну?
- Что ну?
Катя стала ласкать ему те места, к которым при посторонних обычно, не только не прикасаются, но даже не упоминают.
- Ну?
Василий отрицательно помотал головой. Катя сняла с себя кофту и юбку.
- Ну?
Ничего не изменилось. Она сняла чулки, бюстгальтер и трусики.
- Ну?
Муж молчал. Больше снимать было нечего. Она раздела Василия, взяла его руки и прижала к своим грудям.
- Ну?
- Ты же сама видишь.
- Вижу, - печально сказала она. - Чем же они тебя там лечили?
- Говорили, что колют только успокоительное.
- Хорошо же они тебя успокоили.
Катя обняла мужа и заплакала. Неожиданно она почувствовала те небольшие изменения, ради которых всё и было затеяно. Слёзы моментально высохли, она отошла от мужа на пол шага, посмотрела на него и заулыбалась.
- Ну, уж нет! Так просто я тебя не отдам! - она набросилась на мужа и повалила его на кровать.
Если дома у Василия были проблемы, то на работе всё наоборот. Начальника после отпуска было невозможно узнать. Он, встретив Василия, всё время шутил и улыбался.
- Всё-таки правильно, что мы немного тебя подлечили. Свеженький, краснощёкий - кровь с молоком! Может быть, и мне съездить подлечиться? - При этом начальник смеялся и хлопал Василия по плечу.
- Только для этого председателю месткома нужно Берлин взять, не меньше, - шутил Василий.
- А как у нас дела с твоей командировкой в Ленинград? Что с твоей повестью?
- Что-то мне расхотелось её писать.
- И правильно. А то какие-то молитвы, вера в бога. Ты же понимаешь, что нам это не нужно.
Василий послушно кивнул головой.
- Нет, действительно тебе санаторий на пользу пошёл. Только что же мы с затратами на командировку делать будем? Куда мне их списать?
- А зачем их списывать? Я ведь там не только про этого старика узнал.
- Ну-ка, ну-ка, рассказывай.
Василий рассказал, про своё посещение школы.
- Значит, говоришь школьный музей?
Василий в ответ кивнул головой.
- И где теперь этот герой?
- Никто не знает. Комсомольская организация обращалась в военкомат, в архив министерства обороны - всё впустую.
- А что ты можешь сделать?
- Я воевал в тех местах.
- А что, это интересная идея! В архиве ничего нет, а наш журнал раскопает. Тебе моя помощь нужна?
- Только полномочия. Я должен заниматься этим по заданию редакции, а не от своего имени.
- Ну, это естественно. А ещё?
- А ещё время. Дело это не быстрое.
- Так что же ты стоишь? Готовь документы и за дело. Сам говоришь, что времени нет.
И снова стук колёс, снова Ленинград. Видно, такая уж судьбы у журналиста - всё время куда-то спешить, всё время кого-то искать.
Директор школы, прочитав командировочное удостоверение журналиста, чуть не онемела. Корреспондент журнала, из самой Москвы с персональным заданием к ней в школу! Это значит школьный музей, а значит и школа, а значит и она, прогремят на весь Советский Союз. От таких перспектив в глазах темнело, и пробирал пот.
- Я, мы, комсомольская организация, пионерская дружина, - мысли путались у неё в голове.
- Да вы не волнуйтесь, - успокаивал её Василий. - Давайте определимся от кого поступила команда создать музей?
- От кого поступила команда? - переспросила директор.
- Да, от кого поступила команда?
- Вы знаете, я пришла в школу, когда музей был уже создан.
- Хорошо, я сформулирую свой вопрос по-другому: от кого могла поступить токая команда?
- Как от кого? - удивилась директор, - кроме райОНО нам никто никаких команд не даёт.
- А кто из райОНО?
- Наш инспектор - больше некому.
Так ничего больше и не узнав у директора школы, Василий направился в районный отдел народного образования. Инспектор долго изучала направление корреспондента. Наконец она оторвала свой взгляд от бумаги и посмотрела на Василия.
- Так что вы собственно от нас-то хотите?
- Как что? Я хочу узнать, кто дал команду школе создать музей?
- А зачем вам это? Вы хотите писать о герое-партизане, ну и пишите, мы-то вам зачем?
- Затем, что я не могу писать о герое. Чтобы про него писать, я его должен сначала найти его, а чтобы найти его, я должен выяснит, кто дал команду создать школьный музей.
- Вы же понимаете, что это не наша команда.
- Как не ваша? Разве школа может выполнять ещё какие-нибудь команды?
- Нет, других команд школа выполнять не может. Просто если бы речь шла о методиках преподавания, тогда…
- А здесь про что речь?
- Здесь идеология.
- Ну и что?
- А то, что идеологией занимается… - инспектор подняла палец и указала им вверх. - Райком партии.
- Кто в райкоме партии?
- Слушайте, молодой человек, что вы ко мне привязались? Неужели вы не знаете, чем у нас занимается райком партии? Идеологией. Вот идите туда и пусть вам там рассказывают, кто и кому, и какие давал команды.
В райкоме партии инспектор оказался ещё более законспирированный, чем в РОНО. Потребовался целый день, чтобы инспектор выдавил из себя одно единственное слово - горком партии.
Поняв, что в горкоме железобетонную стену бюрократии пробить будет почти невозможно, Василий прикрепил к лацкану пиджака звезду героя.
Как и подозревал Василий, секретарь горкома не очень то хотел разговаривать с корреспондентом на тему партизанского отряда. Однако звезда героя не позволяла отнестись к собеседнику без должного уважения.
- А почему именно партизанский отряд? Неужели у журнала нет других тем?
- А чем эта тема плоха?
- Я не сказал, что плоха. Просто ехать из Москвы в Ленинград…
- Ничего удивительного. Наши корреспонденты работают и на севере, и на юге и на западе и на востоке. Согласитесь, что Ленинград не так уж и далеко.
- Так-то оно так…
- У меня складывается мнение, что в горкоме партии не заинтересованы, чтобы редакция занялась поисками героя.
- Нет, вы не правильно меня поняли.
- А как же вас понять? В райкоме меня водили за нос, будто я государственную тайну выведываю.
- Нет, тайны здесь никакой нет. Но вы недалеки от истины. Я сам не знаю почему, но это дело находится на контроле комитета государственной безопасности.
- Государственной безопасности?!
- Так точно. Вот поэтому с вами никто и не хочет разговаривать на эту тему.
- И что вы мне предлагаете?
- Идти в комитет государственной безопасности.
Полковник МГБ, выслушав Василия, улыбнулся.
- Перестраховщики. Действительно МГБ интересовалось этим делом, но это было давно. Сейчас эта информация открыта, так что пишите себе на здоровье.
- А если не секрет, в связи с чем это дело интересовало вас?
- Никакого секрета нет. Оно нас интересовало в связи с возбужденным уголовным делом против одного бывшего белого офицера. Он обвинялся в дезертирстве. Теперь это дело закрыто.
- Преступника поймали? - спросил Василий.
- Он оказался не преступник.
После этих слов Василий еле сдерживал свою радость.
- Тогда кто же мне поможет в моих поисках.
- Возвращайтесь снова в горком, я позвоню им.
Попрощавшись, Василий, как на крыльях, вылетел из МГБ.
Полковник, после ухода корреспондента вызвал к себе помощника.
- Вот что капитан, - тихо сказал полковник. - Я должен всё знать про этого писаку: кто он, что он, зачем он разбирается с этим делом.
- Так точно, товарищ полковник.
- Глаз с него не спускать.
- Разрешите выполнять?
- Выполняйте.
Василий в этот же день снова пошёл в горком. На этот раз секретарь был более приветлив. Он уже не пытался увильнуть от вопросов корреспондента. Правда, узнать от него мало что удалось. Он сам ничего не знал. Но и того, что он знал, хватило Василию.
- Хочу вас огорчить, вам придётся снова возвращаться в Москву.
- Почему в Москву?
- Был звонок из ЦК. Они приказали, а мы исполнили. Это всё, чем я вам могу помочь.
Естественно, что Василий не мог не поделиться такой новостью с друзьями. Собравшись у Маши дома, трое фронтовых товарищей обсуждали, как они сообщат командиру, что охота на него кончилась.
- Я думаю, надо послать ему телеграмму, - советовал Василий.
- А если за это время он поменял адрес?
- Я могу съездить к нему и разыскать, - предложила Маша.
- А ребёнок. Куда ты ребёнка денешь?
- Нет, это не вариант. Давай я съезжу. Оформлю командировку и съезжу. Тем более это по теме моего задания.
- Я вообще считаю, что ехать никому не надо, - не соглашался Кузьма. - Информацию надо перепроверить.
- Какую информацию? - не понял Василий.
- Ту, которую ты принёс.
- Ты что, мне не веришь?
- Не тебе, а источнику.
- Кузьма, ты можешь по-русски говорить? Я не понимаю, что такое источники. Ты пойми командир уже сколько лет живёт под чужим именем. Живёт и не знает, что дело против него давным-давно закрыто, а самое главное, что он ни в чём не виноват.
- Я в МГБ не служил, мне НКВД вполне хватило, но думаю хрен редьки не слаще.
- Ты хочешь сказать, что полковнику МГБ нельзя верить? - удивилась Маша.
- Я, по-моему, это уже сказал.
- И как же ты будешь это перепроверять? - спросил Василий.
- У меня начальник на повышение идёт в Москву, а я на его место. Попрошу его узнать, якобы для твоей статьи.
- Ты попробуй ещё про этого гада узнать.
- Да уж конечно, случая такого не упущу.
- А что же с Колей делать? Неужели никак помочь нельзя? - неожиданно спросила Маша.
- Я работаю над этим, - ответил Кузьма.
- Ты работаешь, а он там сидит ни за что ни про что.
- Вот что сделаем, - строго сказал Кузьма. - Пока я информацию не перепроверю, никаких действий предпринимать не будем. Ты Василий поезжай в Москву и работай в архиве, а ты, - он посмотрел на Машу, - жди.
- А что мне ещё остаётся?
Попив чая, Василий и Кузьма вышли от Маши. Пройдя по улице вместе, они разошлись. Кузьма пошёл домой, а Василий в гостиницу.
Если бы наши друзья могли видеть себя со стороны, то они заметили, что на почтительном расстоянии от них следовали две фигуры. После того, как товарищи расстались, фигуры тоже разошлись: одна пошла за Кузьмой, а вторая за Василием.
Глава 11
Начальник Кузьмы устраивал отвальную. Он так давно добивался своего перевода в столицу, что самому не верилось, когда мечта осуществилась. Он не жалел денег. На его отвальной гуляла вся прокуратура. Один тост сменял другой и гости уже были в таком состоянии, когда голова не знает, что делает свой собственный язык. Кузьма несколько раз хотел подойти к шефу и поговорить о своём деле, но всякий раз откладывал: то кто-то вертелся около начальника, то сам начальник чем-то занят. Вскоре он и вообще бросил эту затею. Начальник настолько был пьян, что еле ворочал языком. "Поговорю завтра, - подумал он, - время ещё есть. Сегодня он всё равно всё забудет". Обведя помещение взглядом, Кузьма обратил внимание, что все гости, также, как и начальник, еле стояли на ногах. "Как же я устоял, - подумал он". Его взгляд остановился на жене. Она, слегка покачиваясь, что-то говорила жене начальника. Кузьма не мог слышать о чём шёл разговор, но то, что обе женщины были им очень увлечены, догадаться не составляло труда.
- Шурочка, а помнишь, как мы с тобой познакомились? - шептала Наташа.
- Конечно. Это было на вашем новоселье.
- Да, мы тогда тоже хорошо выпили.
- Выпили хорошо, только ты тогда пьяной не была. Твоя голова была занята той дворничихой. Помнишь, как мы её? Вот так…
Шура взяла фужер и с силой сдавила его. Тонкое стекло лопнуло и вонзилось в руку. Кровь брызнула на платье и скатерть. Гости сразу забеспокоились и забегали, пытаясь оказать помощь.
- Хватит пить, - сказал Шуре муж. - Ты уже не контролируешь себя.
- Надо холодненького приложить, чтобы кровь остановить.
За считанные секунды абсолютно все гости столпились вокруг жены прокурора. Каждый пытался чем-то помочь. И не просто помочь, а так чтобы это обязательно было замечено начальником. Взглянув на рану, Шура, толи от вида крови толи от выпитого, упала в обморок. Хозяйку подхватили заботливые руки гостей и понесли в спальню. Вскоре все покинули гостиную и у стола с измазанной кровью скатертью, остался стоять один Кузьма. Он вдруг вспомнил своё новоселье. Там тоже раздавили фужер и поранили руку, только тогда пострадавшей была его жена. Взгляд Кузьмы остановился на осколках разбитого фужера. Они, красные от крови, как клинки зловеще сверкали своими лезвиями. Кузьма стряхнул их на салфетку, и стал искать, куда бы выбросить осколки.
Из спальни вышел начальник.
Кузьма машинально свернул салфетку, засунул её в карман и повернулся к начальнику.
- А ты чего здесь один стоишь? - спросил шеф.
- Там и без меня народу хватает. Человеку нужен воздух, а они набились, как сельди в бочке - не продохнуть.
- Не хорошо получилось, - посетовал Степан Егорович.
Случившееся отрезвило начальника. Можно было поговорить с ним о деле, но в такой обстановке делать это было неудобно.
- Я пойду, - сказал Кузьма начальнику.
- Да, да. Ты уж извини, что так всё вышло.