- Что за чертовщину вы тут несете?
Я резко обернулся. Я уже был сыт по горло им самим, его тягой к выпивке и склонностью наставлять свою пушку не на тех, на кого следует. Возможно, он не успеет прицелиться, до того как я сломаю ему запястье… Жинетт подала голос:
- Отдайте Луи револьвер или я вас убью.
Мы одновременно посмотрели в ее сторону. Она стояла в полумраке в глубине холла, прислонившись к стене, и прямо перед собой обеими руками держала "маузер".
- Он установлен на автоматическую стрельбу, мистер Ловелл, - добавила она.
- Вы не станете стрелять из этой штуковины здесь, - медленно произнес Харви. Он смерил ее внимательным, изучающим взглядом; по тому, как она держала "маузер", было видно: она знает, что у нее в руках, - и он это понял.
- Что ж, в таком случае можете поспорить на свою жизнь, - презрительно заметила она.
Он сделал глубокий вдох. Бравый стрелок считает, что его невозможно победить, но когда с ним такое случается, он чертовски хорошо это понимает. Она держала "маузер" низко, выбить его было невозможно. Что бы он теперь ни сделал, стоит ей нажать на спусковой крючок, и он превратится в дуршлаг.
Он бросил мне свой револьвер.
- Благодарю вас, - сказала Жинетт. - И, пожалуйста, не забывайте, что в своем доме я обладаю эксклюзивными правами на стрельбу. Куда угодила та пуля, Морис?
Тот показал на дырку в стене рядом с телефоном. Жинетт подошла к нам и протянула мне "маузер". Я покачал головой.
- Теперь уже все кончено. Пойду уложу его в постель. - Револьвер Харви я засунул в карман.
Харви ждал меня с каким-то отсутствующим видом, уголки его рта слегка искривились в циничной ухмылке.
- А ведь я бы мог справиться с вами и без пушки, - с вызовом изрек он.
Я пожал плечами.
- Вполне возможно. Мы ведь оба прошли школу рукопашного боя. Так что это ни к чему бы не привело.
Он кивнул и направился к лестнице. Я на ходу бросил мисс Джармен:
- Принесите бутылку, из которой он пил.
- А вам не кажется, что с него уже хватит? - нахмурилась она.
Я устало покачал головой.
- Не имеет значения, что вам или мне кажется. Просто принесите бутылку.
Вслед за Харви я поднялся по лестнице на второй этаж. Наверху мы повстречали Маганхарда. Харви торопливо прошмыгнул мимо, сделав вид, что не заметил его. Маганхард окинул его суровым взглядом, в котором тотчас же засквозило подозрение. Затем он повернулся ко мне и вроде бы собрался что-то сказать - но я тоже поспешно прошел мимо.
Очутившись в своей спальне, Харви рывком сдернул с кровати шелковое покрывало и бросился на постель лицом вниз. Немного погодя он перевернулся на спину, причем с заметным усилием.
- Наверное, я устал. - В голосе его прозвучало легкое удивление.
За моей спиной в комнату вошла мисс Джармен с бутылкой виски "Королева Анна" и стаканом. Я взял у нее бутылку; судя по весу, Харви изрядно над ней потрудился.
- И что вы собираетесь делать? - поинтересовалась она.
- Подготовить его к завтрашнему дню. - Я плеснул немного виски в стакан.
- С помощью этого?
- Обычно он делает это именно так. - Я передал ему стакан. Она внимательно посмотрела на Харви, затем на меня.
- А ведь вам, по сути, наплевать, не так ли?
- Кому вы звонили?
Она бросила на меня испепеляющий взгляд.
- Возможно, когда-нибудь вы это узнаете. - И вышла, со стуком захлопнув за собой дверь. Харви приподнял свой стакан и отхлебнул.
- Вы серьезно считаете, что она нас закладывает?
- Кто-то нас определенно закладывает.
- Все-таки надеюсь, что не она, - задумчиво заметил Харви.. - Она такая милая девочка.
- Ваша симпатия взаимна. Она горит желанием вас вылечить.
- Я заметил. - Он снова отхлебнул. - А вам и впрямь наплевать? - Он смотрел на меня со своей неизменной легкой циничной ухмылкой.
- Мое дело - сторона. После завтрашнего дня мы с вами больше не встретимся. Да вы и сами это знаете.
- Знаю. - Он осушил стакан.
Я протянул за ним руку:
- Еще?
Лежа на подушке, Харви пожал плечами.
- Да, пожалуй.
Я вновь вернулся к бутылке, стоявшей на журнальном столике:
- А если я буду пай-мальчиком, то получу назад свою пушку? - спросил Харви.
- Ах да, простите, я и забыл. - Честно говоря, я просто надеялся, что он сам мне напомнит. Вытащив из кармана его маленький револьвер, я раскрыл барабан и извлек оттуда стреляную гильзу. - Еще патроны есть?
- В пиджаке - целый карман.
Пиджак висел на стуле. Я повернулся к Харви спиной и принялся рыться в обоих боковых карманах. Одной рукой я извлек патрон, а другой - пузырек со снотворными таблетками, который очень надеялся найти. Патрон я вставил в барабан, закрыл его и бросил револьвер в изножие кровати.
К тому времени, когда он потянулся за револьвером, еще раз все проверил, как я и предполагал, - так поступит любой профессиональный стрелок, после того как его оружие побывало в чужих руках, - на дне его стакана уже лежали три таблетки. Я понятия не имел, что это за таблетки и в каких дозах их следует принимать; в то же время мне было доподлинно известно, что смешивать два таких депрессанта, как алкоголь и барбитураты, - затея не слишком удачная. Однако риск был все же меньшим, нежели тот, с которым ему пришлось бы столкнуться завтра, прикончи он за ночь эту бутылку.
Я плеснул на таблетки сверху виски, выждал несколько мгновений, чтобы они растворились, а сам в это время делал вид, что ищу для себя стакан возле умывальника. Легкая мутность будет незаметна сквозь грани стакана, а вкуса он теперь наверняка уже не чувствует.
Я налил выпить и себе, а ему отдал его стакан.
- Чуткий вы, однако же, ублюдок, - медленно изрек Харви. - А может, вы просто обыкновенный ублюдок. Проявляя к кому-нибудь чуткость и понимание, вы оказываете ему медвежью услугу. - Он с трудом повернул голову и поднял на меня глаза. Итак, вы - профессор, а я… вот он я, перед вами на кушетке. Желаете, чтобы я рассказал вам свои сны?
Я присел на стул, на спинке которого висел его пиджак.
- А я смог бы выдержать подобное испытание?
- Возможно. Веселого в них мало, но к ним как-то привыкаешь.
- А к своему самочувствию по утрам вы тоже привыкли?
- Нет. Но не вечно же помнишь, как было хреново. Однако же, знай вы, что завтрашний день будет столь же значительным, как сегодняшний, вы ведь не стали бы… напиваться, правда?
- Слишком вы все упрощаете, - возразил я. - Вам нравится думать, что своим мировоззрением вы в корне отличаетесь от всех остальных. Ничего подобного. Вы просто пьете больше - вот и все.
К тому моменту пузырек с таблетками уже снова находился в кармане его пиджака.
Харви улыбнулся.
- Чудесное промывание мозгов, профессор. Но знаете, что самое поганое? То, что перестаешь ощущать вкус спиртного. Вот и все. Просто не чувствуешь вкуса. - Он снова отхлебнул виски, затем поднял стакан к свету и стал пристально его разглядывать. - Помню, как-то раз отправился я в одно местечко в Париже, где умеют готовить настоящий мартини. Туда лучше закатиться где-нибудь около полудня, пока еще не нахлынут посетители, чтоб им хватило времени как следует его приготовить. Им это по душе - приятно, когда приходит парень, знающий толк в напитках, вот они и стараются для него. Смешивают тщательно, неторопливо, а потом ты таким же манером его выпиваешь. И это им тоже нравится. Их даже не заботит, собираешься ли ты заказать еще один. Им просто приятно хотя бы иногда приветить клиента, который подрядит их на настоящую работу и потом оценит их труд по достоинству. До чего же грустные люди, эти бармены.
Харви залпом допил виски и вновь уставился в потолок. Говорил он медленно и тихо, да и обращался не ко мне и скорее всего не к самому себе, а к двери, которая захлопнулась перед ним давным-давно.
- И коктейль должен быть достаточно холодным, чтобы бокал запотел, - тихо продолжал он. - Не ледяной, нет; чему угодно можно придать приятный вкус, если как следует заморозить. Вот вам секрет управления Америкой, если интересуетесь, Кейн. И никаких там дурацких маслин, никакого лука - просто легкий аромат лета. - Он шевельнул головой на подушке. - Тысячу лет не пил мартини. Просто не чувствуешь вкуса. Теперь… теперь единственное, о чем думаешь, - это о следующей порции. Черт, до чего же я устал.
Он протянул руку, чтобы поставить стакан на тумбочку возле кровати, но промахнулся, стакан глухо стукнулся о ковер, и из него брызнуло несколько капель.
Я поднялся. Харви лежал с закрытыми глазами. Поставив на тумбочку свой стакан и стараясь ступать как можно тише, я двинулся к двери и уже взялся за ручку, когда он сказал:
- Прошу прощения, Кейн. Я-то думал, что смогу продержаться.
- Вы и держались. Просто наша работа затянулась.
Несколько мгновений спустя он отозвался:
- Может быть… и, может, если бы меня не ранили… Хотя, возможно, и нет. - Тут он повернул голову и посмотрел на меня. - Вы тут говорили, что я, по существу, не отличаюсь от других. Я убиваю людей, профессор.
- Вы могли бы завязать с этим.
Он улыбнулся, вяло и утомленно.
- Но не раньше завтрашнего дня - ведь так?
Немного погодя я вышел. Чувствовал я себя столь же благородным и полезным, как мутные капли пролитого виски на ковре.
* * *
Маганхард и Жинетт стояли на верхней площадке лестницы с таким видом, будто усиленно пытались сказать друг другу что-нибудь любезное, но не находили слов. Едва я появился, как Маганхард круто развернулся и напрочь забыл о вежливости.
- Вы не сказали мне, что мистер Ловелл - алкоголик.
- Я и сам узнал об этом уже после того, как мы выехали. - Я прислонился к перилам и потянулся за сигаретой.
- В таком случае придется серьезно поговорить с Мерленом. Меня могли убить только потому, что…
- Да заткнитесь вы, Маганхард, - устало отозвался я. - Мы пережили и вчерашний день, и сегодняшний, и если вы не считаете это достижением, значит, просто не поняли, что происходит. Ни с кем другим нам бы это не удалось. А теперь отправляйтесь спать.
- Я еще не поужинал, - надменно возразил он. Да, в нем определенно текла австрийская кровь.
- Морис очень скоро вас обслужит, герр Маганхард, - примирительно заметила Жинетт. - А сейчас, если желаете, он принесет вам что-нибудь выпить.
Маганхард одарил меня взглядом, который явно приберегал в глубине морозильной камеры, затем, гордо приосанившись, прошествовал вниз.
Я же остался стоять, прислонившись к перилам; отыскав спички, закурил.
- А я и забыл об ужине. Мне показалось, что сегодняшний день и так чересчур долго тянется.
- Таким манером агентство Кейна обычно обращается со своими клиентами?
- Частенько. Я же говорил тебе, что вовсе не обязан их любить.
- Думаю, тебе лучше заняться работой здесь - и побыстрей.
Я посмотрел на нее, но она, не поднимая головы, оперлась на перила рядом со мной и только тут, казалось, заметила, что по-прежнему держит в руке "маузер". Она внимательно его оглядела.
- Помнишь, Луи, что когда-то значили для нас эти вещи? Освобождение… свобода… и тому подобные слова?
- Помню.
- Возможно, с тех пор все изменилось. - Она небрежно прицелилась вниз, машинально скользнув большим пальцем по предохранителю и переключателю с одиночного огня на автоматический. В "маузерах" она знала толк.
- Пистолеты не изменились.
- А ты считаешь, суть Сопротивления состояла лишь в пистолетах, а не в словах?
- Суть никогда не состоит только лишь в пистолетах; люди не гибнут по вине оружия как такового. За пушками всегда стоят слова, направляющие их, убеждающие в том, что их дело - правое.
Она метнула на меня быстрый взгляд. Может, слова мои прозвучали несколько кисло; может, я и впрямь слегка скис, размышляя о том, что в полночь предстоит гнать на север, а также о том, в каком состоянии к тому времени будет пребывать Харви. И, вполне возможно, сожалея, что все это ради того, чтобы спасти такого типа, как Маганхард, от смерти и помочь ему сэкономить на налогах.
А может, я просто почувствовал себя старым и усталым.
- Во время войны, - задумчиво произнесла Жинетт, - мы никогда не задавались вопросом, правы мы или нет. Ответ был слишком прост. Но… возможно, порой мы ошибались. Мы помогали людям вроде Маганхарда и Алена. - Она опустила "маузер". - Ты считаешь, что раз твой Маганхард прав, значит, прав и ты?
Я осторожно заметил:
- Что-то в этом роде.
Она кивнула, погруженная в свои мысли, и немного погодя сказала:
- Но, может статься, твои следующий Маганхард окажется неправ - а ты уже не сможешь отойти в сторону.
Мысль была не нова - это тот самый давний и привычный призрак, обитающий в глубине моего подсознания, о котором я вспоминаю, лишь когда чувствую себя усталым и подавленным. В те ночи, когда вижу во сне лица знакомых людей, которые ныне мертвы.
Насчет Маганхарда я был прав. Я доверял Мерлену, самому Маганхарду, да и своему собственному умению разбираться в людях - и не ошибся. Но однажды я могу ошибиться. В один прекрасный день мне может достаться клиент с душой, кривой, как горная дорога, а люди, выпрыгнувшие из засады, окажутся переодетыми в штатское полицейскими…
Любой адвокат может заявить, что клиент обманул его. Но я-то буду стоять там с дымящимся "маузером" в руке.
Я устало покачал головой.
- Может, и так, Жинетт. Но только не в этот раз. А следующий раз - это уже следующий раз.
- Значит, следующий раз все-таки будет? - Она в упор смотрела на меня печальными глазами, а ее каштановые волосы переливались в свете лампы, словно старое отполированное дерево.
- Жинетт… прошло пятнадцать лет. Ты ведь уже не любишь меня.
- Не знаю; - просто ответила она. - Все, что я могу, - это помнить и ждать… и, возможно, удостовериться, что тебя не убили.
- Я и не собираюсь допускать, чтобы меня… - Едва эти слова сорвались у меня с языка, как я понял, что говорить их не стоило.
- Нет-нет, - запротестовала она, - скажи мне, что этого не случится, Что такого просто не может случиться, только не с тобой, не с Канетоном.
Ее битва была закончена. И если я не собирался останавливаться, то ей хотелось верить, что со мной никогда не случится самого худшего, и если уж мне суждено сражаться с драконами, то при этом я никогда не повстречаю своего последнего дракона. Ей вновь хотелось рассуждать так, как рассуждает профессиональный стрелок. И забыть о том, что однажды она уже поверила в это - и ошиблась.
Я поморщился, словно от боли. Мне никогда не следовало сюда возвращаться. Пятнадцать лет я провел вдали от этого тихого дома, где она изо всех сил старалась приблизить конец своей войны. А когда я вернулся, оказалось - это всего лишь потому, что моя война все еще продолжается.
- В этом ты не можешь быть уверена, - медленно проговорил я. - В конце концов это зависит только от меня.
- Знаю. - Она кивнула и кротко улыбнулась. - Я помню.
На лестнице послышались шаги. Морис осторожно поднимался, держа в руках поднос, уставленный всевозможными яствами, включая оплетенную бутылку.
- Харви ничего не нужно, - сказал я. - Он скорее всего уже спит.
Жинетт выпрямилась, двигаясь с ленивой грацией кошки.
- Я сказала Морису, что мы с тобой поужинаем у меня в комнате.
Я тупо уставился на нее, потом раскрыл рот. Она покачала головой.
- Спор закончен, Луи. Ты собираешься и дальше идти своей дорогой, я понимаю. Вот и все.
На это можно было найти тысячу возражений, только я вдруг почему-то не сумел припомнить ни одного. Помнил лишь, как долго не был здесь.
- Я вернусь, - хрипло произнес я.
Она грустно улыбнулась.
- Ничего не обещай, Луи. Я не прошу никаких обещаний.
Она двинулась по коридору за Морисом. Спустя мгновение я последовал за ней.
Глава 19
Мы ехали на север по шоссе № 92, все в том же автофургоне марки "ситроен", и мы с Жинетт сменяли друг друга за рулем. Задняя часть кузова была загромождена множеством ящиков с бутылками, чтобы скрыть от постороннего взгляда трех других пассажиров, если вдруг откроют задние дверцы.
Харви нам пришлось практически загрузить в фургон, как мешок. Тогда он пребывал в глубоком наркотическом сне - да и сейчас скорее всего тоже: мы забросили туда пару старых матрасов и несколько одеял. Однако Маганхард, как я догадывался, не спал; и точно - вскоре его металлический голос послышался из окошка у меня за спиной.
- И как же мы попадем в Швейцарию, мистер Кейн?
- Доедем до местечка под названием Джекс, что всего в нескольких милях к северо-западу от Женевы. Там высадимся и просто перейдем границу неподалеку от аэропорта.
Он обдумал мои слова и, как я и предполагал, не особенно вдохновился.
- Насколько я понимаю, вы намереваетесь прибыть в какой-нибудь крупный город и взять напрокат машину. А почему бы нам не отправиться в Эвиан и не перебраться на лодке через Женевское озеро в Лозанну?
- Потому что подобного фокуса от нас как раз и ждут. Нет, нам нужно переходить границу а районе Женевы - охранять ее там практически невозможно. На этом участке границу пересекает более двадцати различных дорог и она в основном проходит по сельской местности. Мы просто перейдем ее - и все.
- Во время войны ее наверняка охраняли, - возразил он.
- Само собой, но и тогда нарушителей было столько, что вы бы удивились. Швейцарцы построили там лагерь для интернированных - специально для перебежчиков.
- Мистер Кейн, - холодно заметил Маганхард, - если в итоге мы очутимся в швейцарской тюрьме, это будет ничуть не лучше, нежели оказаться во французской тюрьме.
- Ну что вы, там наверняка гораздо чище. Но надеюсь, швейцарская полиция не станет нас искать: они ничего не смогут сделать, пока французы не попросят их об этом, - а французам, возможно, не захочется признавать, что они нас упустили. Во всяком случае, пока.
В душе я лелеял тайную надежду, что нам, возможно, удастся улизнуть. Если мы сумеем пересечь границу незамеченными, оставив жандармерию в уверенности, что мы все еще находимся во Франции, то нам это удается. Многое зависело от того, установили они уже или нет, что разбитый "ситроен-DC" принадлежит Маганхарду. Я был абсолютно уверен, что теперь они уже нашли его, а уж стрельба и разбитый "рено" наверняка побудили их прочесать район более тщательно, нежели я поначалу рассчитывал.
С одной стороны, я надеялся, что они-таки это установили. Это отвело бы подозрения от северной трассы, ведущей от Парижа, однако также могло бы убедить их, что мы где-нибудь притаились, лишившись транспорта. Я не боялся, что это натолкнет их на мысль о старой "крысиной тропе" или же о Пинеле: до этого они не додумаются, пока не узнают, что в деле участвую я, - а я все еще рассчитывал, что насчет меня им ничего не известно.