- Мне казалось, - пробормотала Мередит, - раз вы вегетарианка, то должны одобрять "зеленых".
- Что такое? - Тетя Лу, видимо, ее не расслышала. - Мистер Баллантайн очень несчастлив. Он собирался переписать завещание и больше не давать зятю денег, но ведь Фелисити его единственная дочь. Его понять можно. Мередит, вино на буфете. Разлей его!
Потом они не спеша пили херес; Мередит подарила тете вышитые платочки, которые были приняты благосклонно. Покончив с вином, они проследовали на кухню, откуда шел аппетитный запах фасолевой запеканки.
- Давайте я достану! - поспешно сказала Мередит, видя, как тетя Лу пытается одновременно управиться с тростью, прихватками и дверцей духовки. Да, старушке все труднее жить одной, даже в своем любимом доме, где ей знаком каждый уголок. Но вряд ли она откажется переехать в другое место; вырвать ее из дома - значит убить.
Они ели на кухне. Запеканка оказалась вкусной; к ней тетя Лу подала острые закуски.
После обеда они сидели и сплетничали. Мередит описала тетушке коттедж "Роза". Тетя Лу напомнила ей о необходимости ежедневно подолгу проветривать постель.
- В старых домах всегда сыро, - сказала она, взывая к благоразумию Мередит. - Ты по-прежнему ешь мясо? - спросила она. - Конечно, трудно менять образ жизни, но… Если верить газетам, сейчас столько людей заражаются коровьим бешенством! Помню, Роджеру пришлось иметь дело с пострадавшими, которых укусила муха цеце; тут, видимо, что-то похожее. Сколько таких случаев было в Африке! Ведь местные жители привыкли платить выкуп за невесту коровами. От мясоедения одни беды!
Они расстались, заверив друг друга во взаимной любви. Напоследок тетя Лу сказала:
- Так мило с твоей стороны, дорогая, что ты навестила меня! Пожалуйста, езжай осторожно!
Мередит нагнулась и поцеловала старушку в увядшую щеку, уловив слабый аромат сухих розовых лепестков. Ее кольнула грусть. Возможно, она видит тетушку в последний раз… И даже если они снова увидятся, скорее всего, обстоятельства их встречи будут другими. За спиной старушки в прихожей она разглядела медный гонг, но теперь он показался ей гораздо меньше, чем виделся в воспоминаниях. Гонг, как всегда, был начищен до зеркального блеска.
Мередит поехала домой, в Пакс-Коммон. Визит, призванный поднять ее дух, произвел совершенно другое действие. Он лишь обострил сознание быстро текущего времени, ускользающего, как песок сквозь пальцы.
* * *
Предпраздничные хлопоты затронули и Пакс-Коммон. Мередит решила, что в рождественские дни Гарриет будет занята, но ей хотелось ответить добром на гостеприимство. Поэтому после завтрака она зашла в "Плющ" и пригласила соседку отобедать с ней.
- Правда, повариха из меня неважная. До вас мне далеко. Пообедаем, чем Бог пошлет.
- Вот и хорошо, - улыбнулась Гарриет. - Я приду.
Из кухни доносилось пение: миссис Бриссет ревностно наводила чистоту, напевая рождественский гимн "Остролист и плющ".
- У миссис Би праздничное настроение, - пояснила Гарриет.
Мередит не обладала кулинарными способностями, но, вдохновленная тем, что даже тетушка Лу в свои восемьдесят три года сумела состряпать вкусную фасолевую запеканку, она ухитрилась приготовить лук-порей в тонких ломтиках ветчины под сырным соусом. Лук в окороке был ее всегдашним "дежурным" блюдом. Правда, сейчас соус вышел немного комковатым.
Гарриет принесла бутылку вина. Сначала она чувствовала себя несколько скованно, едва прикоснулась к луку-порею и комковатому соусу и сказала, что похожее блюдо можно приготовить из эндивия. Словом, вначале Мередит показалось, что званый обед не задался. Но потом она сделала открытие: Гарриет очень оживилась, когда разговор зашел о животных. Тряхнув роскошной гривой золотисто-каштановых волос, она сделала большой глоток вина и пустилась в воспоминания о пони, на которых училась ездить верхом и с которыми вместе росла. Естественно, рассказала она и о Меченом, ее теперешнем коне. Ее явно привлекали лошади и собаки, но не люди. Лишь однажды Гарриет упомянула свою кузину Фрэн, да и то в связи с очередной "лошадиной" историей.
Мередит подумала: похоже, за внешними хладнокровием и самоуверенностью Гарриет скрывается нежная, ранимая душа. Может быть, именно поэтому она иногда держится так агрессивно. Интересно, какая драма произошла в ее жизни? Неудачный роман? Личная утрата? Семейная ссора? Интересно было бы узнать, но спрашивать неудобно, а сама Гарриет наверняка ничего рассказывать не станет.
Они заговорили о Рождестве и последующих праздничных днях.
- Я не религиозна, - заявила Гарриет. - Терпеть не могу рождественских украшений и предпраздничной кутерьмы. В этом отношении миссис Бриссет во мне разочаровалась. Все намекала, что неплохо было бы развесить в доме мишуру и "золотой дождик". Вижу, на вас она отыгралась, отвела душу. А я люблю хорошо поесть и выпить, а на второй день Рождества поехать на охоту. Вы должны обязательно посмотреть на наш сбор! Приходите!
- Может, и приду, - ответила Мередит.
Гарриет посмотрела на часы.
- Ну надо же, - воскликнула она, - я обещала Тому быть в конюшне в два. Мне надо бежать! Иначе он опять распсихуется. Спасибо за обед.
* * *
И вот наконец наступил канун Рождества, когда все добропорядочные люди садятся вокруг стола, читают святочные истории и рассказывают друг другу о привидениях. Когда Мередит была девочкой, ее отец всегда в этот день читал детям "Рождественскую песнь" Диккенса, и она всегда испытывала сильнейший страх всякий раз, когда дело доходило до появления привидения Джейкоба Марли.
Мередит хандрила. Может быть, потому, что ей предстояло встретить Рождество в доме Данби. Она уныло оглядела купленный для Алана рождественский кактус. Он выглядел довольно неказисто, а в магазине смотрелся вполне прилично. Он не цвел и, насколько она могла судить, цвести не собирался. А еще у нее чуть-чуть кружилась голова, как бывало при надвигающейся простуде. Мередит приготовила горячее молоко с бренди и взяла чашку с собой в постель, прихватив заодно и грелку.
То ли от бренди, то ли просто согревшись, но уснула она мгновенно. Как и проснулась - так же внезапно. Было темно, промозгло, грелка давно остыла и превратилась в неприятную непрошеную гостью. Было тихо. Мередит выкинула остывшую грелку и лежала, прислушиваясь. Постепенно она поняла, что вокруг совсем не тихо. Слышались какие-то шорохи, скрипы, покряхтывание, перестук. Мыши? Только бы не они! Может, старая древесина кряхтит, отзываясь на перепады температуры? Скорее всего. А может, духи-паки пробудились в канун Рождества и замышляют какую-нибудь шалость?
Паки любят лошадей, подумала Мередит. Поверья, связанные с ними, уходят корнями в глубокую древность. Когда-то лошади считались священными животными. Можно вспомнить бесчисленные изображения лошадей, вырезанные на меловых холмах. Кроме того, лошадь - символ плодородия. Ну а паки? Они злые или добрые? К добру встреча с ними или к худу? Мередит вздохнула. Вдруг она услышала, или ей почудился, тихий цокот копыт.
Она села в кровати, прислушалась. Вроде тихо. Когда она уже решила, что у нее разыгралась фантазия, цокот повторился. Цок-цок. На улице. Ночью, в темноте. Она повернулась посмотреть, который час, - на ее радиочасах циферблат был с подсветкой. Оказалось, почти два ночи.
Цок-цок. И тихое, едва слышное ржание.
Холодок пробежал у нее по спине. Она выбралась из постели и подошла к окну. Яркая луна освещала дома, деревья и поля, отчего они, казалось, светились. Деревья поднимали к небу голые искривленные руки-ветви. Ни в одном окошке не горел свет. Сколько здесь сейчас жителей? Кроме нее самой, только Гарриет да Джо Феннивик с женой… Может быть, и Хейнсы решили остаться на ночь. Итого шесть человек. От дыхания стекло запотело, Мередит протерла кружок, чтобы лучше видеть, но затея не увенчалась успехом. Тогда она открыла окно и высунулась наружу. Холодный ночной воздух пробирал насквозь. На ней была только тонкая ночная рубашка. Она поежилась. Посмотрела направо, где дорога выходила на шоссе. Ничего. Посмотрела налево, в сторону конюшен. Тоже ничего. Снова направо… Боже, вот оно!
Рваные облака на какое-то мгновение закрыли луну и понеслись дальше. В лунном свете на горизонте явственно вырисовывался силуэт лошади. Она стояла, задрав голову, с развевающимся хвостом, прижав уши. Позади нее серебрилась лента шоссе, словно театральная декорация. Мередит смотрела затаив дыхание. Лошадь попятилась назад и вдруг встала на дыбы, всхрапнула и галопом понеслась прочь.
Мередит закрыла окно. Колени у нее подгибались, ее била дрожь. Хорошо смеяться над древними суевериями при свете дня и в шумной компании. Совсем другое дело ночью и в полном одиночестве. Пакс-Коммон. Духов Выгон. Не зря деревушку так назвали!
Мередит спустилась вниз, заварила себе чаю. Ей стало чуть получше. Но она твердо решила никому не рассказывать о том, что видела. Особенно Алану. Еще решит, что она сумасшедшая. Или ей все приснилось.
* * *
Рождество пришлось на среду. Мередит договорилась с Маркби, что утром, перед тем как ехать к Лоре, они сходят в вестерфилдскую церковь. Поэтому сразу после завтрака он приехал к ней на машине. От "Розы" они отправились в церковь пешком, через поля.
Мередит больше не волновалась по поводу предстоящего Рождества у Данби. После ночного видения она даже радовалась, что встретит праздник не одна. Ей все чудилась призрачная лошадь, и она гадала, что могло означать ее появление. Маркби два раза спросил, не холодно ли ей, и Мередит поняла: он заметил, что ей не по себе, и тактично пытается выяснить, в чем дело. Она заверила его, что ей вполне тепло и она хорошо себя чувствует. Лишь бы он не вообразил, будто она жалеет о своем обещании провести Рождество с его родней.
В вестерфилдской церкви не было постоянного приходского священника, в ней редко проводились службы. На этот раз провести торжественную рождественскую службу вызвался один пожилой священник. Хор составляли дамы из "Женского института". На службу прибыло много народу. На площадке напротив церкви все было забито машинами. В чистом морозном воздухе еще издали были слышны радостные приветствия и поздравления с Рождеством.
Маркби кивнул в сторону столпившихся на мощеной дорожке прихожан:
- Сегодня полный сбор!
- Хорошо, что нет дождя.
- Его обещают только к вечеру. Погода снова пришла им на помощь.
В дверях их приветствовал священник в праздничном облачении. Он был очень стар, беловолос, розовощек, хрупкого вида. Лицо его сияло.
- Ему, наверное, вредно стоять на таком холоде! - прошептала Мередит.
Священник по очереди пожал им руки.
- Добро пожаловать, добро пожаловать!
Они вошли в церковь. Неутомимые дамы из "Женского института" разукрасили ее цветами и ветками остролиста. У алтаря стояла наряженная елка.
- Славная смесь христианства и язычества, - заметил Маркби как бы между прочим. - Я уже много лет здесь не бывал.
Мередит вдруг поразила мысль: поскольку Алан из этих мест, возможно, здесь, в этой самой церкви, он когда-то венчался с Рейчел. Что, если она, невинно предложив ему сопровождать себя сюда, сама того не желая, совершила грубую ошибку? Она осторожно покосилась на своего спутника.
Алан рассматривал развешанные повсюду картинки на тему Рождества Христова, нарисованные фломастерами, - вклад местных детишек в праздничное оформление храма. На картинке, висевшей к ним ближе остальных, Мария и Иосиф смотрели вдаль огромными круглыми глазами. По сравнению с их фигурами бык был непропорционально маленьким; он больше напоминал большую собаку с толстенькими рожками. Бык широко улыбался. Осел не уступал размерами быку, а уши у него были короткими, как у пони. Копыта были раскрашены в черный цвет; как ни странно, вид у осла был проказливый и немного злобный. Как у духа-пака. Младенца не было видно; из яслей, щедро набитых ярко-желтой соломой, высовывались только две ручки.
- О чем вы сейчас думаете? - тихонько спросила Мередит.
- По правде говоря, я молюсь про себя, чтобы сегодня, ради вас, дети Лоры вели себя пристойно. Будем надеяться, что Мэтью не подарят игрушку на батарейках, а Вики ничего не сломает.
- И все? - с облегчением спросила Мередит.
- Ну да, а что? О чем, по-вашему, я могу сейчас думать?
- Ни о чем. Просто мне показалось… наверное, вы хорошо знакомы с этой церковью, и у вас с ней связаны… м-м-м… личные воспоминания.
- Да, кое-какие воспоминания связаны. Но в основном детские. Я уже много лет не посещаю службы.
Мередит обрадовалась. Значит, Алан венчался не здесь! Зазвучал орган. Ему вторили пронзительные голоса певчих из "Женского института". Маркби торопливо раскрыл сборник церковных гимнов и, напугав сидящую впереди старушку, громогласно затянул: "Вести ангельской внемли". Мередит присоединилась к нему. Голос у нее был слабый. Алан вспомнил: она заранее предупредила, что петь не умеет. И все равно хорошо, что запела. Правда, в ноты Мередит попадала редко. Но это было не важно. Главное, как ему показалось, они стали ближе друг к другу. Музыку он любил, но как бы тайно и всегда тушевался, очутившись в обществе меломанов. Когда сопрано певчих воспарили ввысь, Маркби почувствовал, что нынешнее Рождество исполнено особым смыслом. И конечно, главное заключалось в том, что с ним рядом была Мередит.
* * *
К тому времени, как они приехали, в семействе Данби уже вовсю отмечали наступающее Рождество. На полу в гостиной валялись обрывки яркой оберточной бумаги. Мэтью получил в подарок танк, который со скрежетом катался по ковру, время от времени стреляя пистонами и испуская яркие снопики искр. Эмма самозабвенно играла на ксилофоне. Вики подарили куклу, которой девочка уже успела оторвать руку. Едва увидев дядю Алана, она доверчиво протянула ему игрушку, чтобы он ее починил. Маркби попытался познакомить детей с Мередит, держа сломанную куклу, перекрикивая звяканье ксилофона и непрерывное пыхтение игрушечного танка.
- Счастливого Рождества! - радостно закричала Лора. - Хотите стаканчик хереса? - На ней был желтовато-зеленый велюровый костюм для досуга, светлые волосы были закручены узлом на макушке. Из прически выбились длинные пряди волос, обрамлявшие очаровательное круглое лицо. - Пол сейчас на кухне. Он встал с рассветом и колдует над индейкой - правда, дети сегодня тоже на ногах с раннего утра. Я приготовила коньячный соус для пудинга, но, кажется, перелила коньяку, и теперь Пол больше не подпускает меня к плите. Сейчас принесу херес. Располагайтесь!
Она удалилась в сторону столовой. Маркби торопливо вставил руку куклы на место.
- На, дорогая, держи и больше не отрывай. Вот умница! Мередит, давайте пальто. Кстати, вы не хотите поставить сумку?
Мередит и Маркби оба принесли с собой пакеты, о которых нарочно не спрашивали друг друга.
- Там мои подарки, - сказала Мередит. - Ничего особенного, боюсь. - Ее ореховые глаза озорно блеснули.
- А, понятно, вот и у меня тоже…
- Херес! - объявила Лора, появляясь в гостиной с подносом в руках. - Через минуту выйдет Пол.
Порывшись в пакете, Мередит достала бутылку вина. Поскольку она не знала, понравится ли хозяйке такой подарок, то на всякий случай захватила еще коробку конфет.
- О, какая прелесть! - искренне воскликнула сестра Алана. - И конфеты! Супер!
- А детям я принесла коробку печенья, потому что не знала, что еще купить… Алан говорил, сколько им лет, но, боюсь, я не очень-то разбираюсь в детях.
- Восхитительно, просто восхитительно! Печенье они обожают. У меня тоже есть для вас подарок, только надо его найти, и твой, Алан, тоже. Погодите секундочку!
Лора снова исчезла. Мередит нагнулась, чтобы извлечь из пакета подарок для Алана. Он, в свою очередь, полез в свой пакет. Они выпрямились одновременно.
- Это шлюмбергера, рождественский кактус, - произнес Алан.
- А вот моя… то есть мой… то есть… подарок.
- Ясно. Что ж…
Они торжественно обменялись рождественскими кактусами.
- Всегда мечтала получить такой, - сказала Мередит.
- И я тоже.
Они рассмеялись; Маркби гадал, можно ли ее поцеловать - в щеку, разумеется, как и положено на Рождество. Он набрал в грудь воздуху, наклонился вперед, и ему показалось, что Мередит догадывается о его намерениях и не собирается протестовать… Но тут Вики дернула его за свитер:
- У куколки оторвалась голова!