- Не знаю, - признался Брунетти. - В наше время развелось полно сумасшедших.
- Да, нужно быть сумасшедшим, чтобы убить человека только за то, что ему принадлежит туристическое агентство.
- Организующее секс-туры, - уточнил Брунетти.
- Секс-туры, поездки к пирамидам… В любом случае, за это обычно не убивают, - устало сказал граф.
Брунетти хотел было заметить, что обычно люди не бросают камни в витрины, но удержался и произнес только:
- Многое на свете происходит по нелепым причинам, так что, думаю, не стоит исключать такой вариант.
- Но сам-то ты в него веришь? - не унимался граф, и по его напряженному тону Брунетти понимал, какого труда ему стоит задавать подобный вопрос своему зятю.
- Я ведь уже сказал: такой вариант не исключен, - ответил Брунетти. - Но я не поверю в него до тех пор, пока мы не найдем очень веских тому доказательств.
- Каких именно?
- Подозреваемого.
Пока что единственным подозреваемым была его собственная жена, но он прекрасно знал, что во время убийства она сидела рядом с ним, так что оставалось искать того, кто убил Митри как грязного дельца, причастного к секс-туризму, или по какой-то иной причине. Ему очень хотелось найти хоть кого-нибудь.
- Вы сообщите мне, если услышите что-то более конкретное? - спросил Брунетти тестя. И прежде чем граф успел ответить, добавил: - Мне не обязательно знать, кто именно это сказал, просто передайте суть разговора.
- Хорошо, - согласился граф. - А ты будешь извещать меня, как себя чувствует Паола.
- Позвоните ей. Пригласите на ланч. Постарайтесь как-нибудь доставить ей удовольствие.
- Спасибо, Гвидо, я так и сделаю. - Брунетти показалось, что граф повесил трубку, не попрощавшись - так долго длилось молчание, - но потом он снова услышал его голос: - Надеюсь, ты найдешь того, кто это сделал. Я помогу тебе чем смогу.
- Спасибо, - поблагодарил Брунетти.
На сей раз разговор действительно был окончен.
Брунетти выдвинул ящик и достал оттуда ксерокопию записки, найденной возле тела покойного. Он не мог понять: почему речь в ней идет о педофилии? Интересно, обвинения относятся к самому Митри или Митри обвиняют как владельца туристического агентства, потворствующего этой практике? Если преступник действительно сумасшедший, способный сначала написать подобную записку, а потом убить ее адресата, мог ли такой человек, как Митри, впустить его к себе в квартиру поздно вечером? Брунетти понимал, что это дремучий предрассудок, но тем не менее считал, что настоящих сумасшедших легко распознать по лицу и повадкам. Достаточно было вспомнить тех, кого он частенько рано поутру видел у палаццо Болду, чтобы в этом удостовериться.
Убийце же удалось проникнуть в квартиру Митри. Более того, ему или ей - Брунетти мысленно учел последний вариант, но всерьез не допускал такой возможности (еще один из его предрассудков) - удалось настолько усыпить бдительность Митри, что тот позволил посетителю оказаться у себя за спиной и затянуть на шее смертоносный шнур, провод или что там еще. Кроме того, он пришел и ушел никем не замеченный. Полиция опросила всех соседей, и никто во всем доме не видел в тот вечер ничего подозрительного. Многие провели весь вечер в своих квартирах и узнали об убийстве, только когда синьора Митри с криком выбежала в холл.
Нет, это непохоже на поведение сумасшедшего, состряпавшего такую безумную записку. И еще одна нестыковка: вряд ли человек, жаждущий бороться с несправедливостью - и тут он вспомнил Паолу, - совершит убийство, чтобы эту несправедливость исправить.
Брунетти продолжал размышлять, по ходу дела исключив из списка подозреваемых сумасшедших, фанатиков и одержимых. В конце концов он пришел к вопросу, который возникал всякий раз в ходе расследования убийства: cui bono? Если исходить из этих соображений, то взаимосвязь между убийством Митри и делами туристического агентства совсем уж нереальна: смерть Митри мало что изменит. Все разговоры вокруг этого дела вскоре смолкнут. Более того, синьор Доранди неизбежно получит от произошедшего выгоду, хотя бы потому, что название агентства отложится в головах людей из-за шумихи, связанной с убийством: ведь он наверняка сумел с наибольшей выгодой использовать средства массовой информации и высказать свое потрясение и ужас при одной мысли о секс-туризме.
Значит, здесь что-то другое. Брунетти опустил голову и стал рассматривать копию записки, составленной из вырезанных из газет букв. Что-то другое…
- Секс или деньги, - произнес он и услышал удивленный возглас синьорины Элеттры:
- Прошу прощения, комиссар? - Она вошла в кабинет незаметно и стояла перед его столом, держа в правой руке папку.
Он поднял на нее глаза и улыбнулся:
- Вот из-за чего его убили, синьорина: секс или деньги.
Она все мгновенно поняла.
- Убийца - человек со вкусом. Те, что попроще, зарезали бы в пьяной драке не за здорово живешь, - заметила она и положила папку на стол. - Этот материал повествует о втором из названных вами мотивов.
- О чьих конкретно деньгах?
- И того и другого. - На ее лице изобразилось недовольство. - Я никак не могу разобраться в цифрах, имеющих отношение к Dottore Митри.
- Не может быть! - удивился Брунетти, знавший, что если уж синьорину Элеттру смущают цифры, вряд ли сам он сможет разобраться, что они означают.
- Митри был очень богат. - Брунетти, побывавший в его доме, кивнул. - Но его фабрики и компании приносят не слишком большой доход.
Брунетти знал: такое бывает довольно часто. Судя по налоговым сборам, заработков в Италии никому не хватает на жизнь. Просто нация нищих, которые едва сводят концы с концами, покупают новые ботинки только тогда, когда старые уже невозможно носить, сидят на хлебе и воде! А в ресторанах тем не менее полно хорошо одетых людей, у всех новые машины, аэропорты едва справляются с потоком довольных туристов.
- Странно, что вас это удивляет, - сказал Брунетти.
- Меня удивляет не это. Все мы мухлюем с налогами. Однако я изучила все учетные записи его компаний, и кажется, все сходится. То есть ни одна из них действительно не приносит больше двадцати миллионов в год или около того.
- А общая сумма?
- Примерно двести миллионов в год.
- Чистого дохода?
- Так он заявил в налоговой декларации, - ответила она. - За вычетом налогов у него остается меньше половины.
Брунетти получал за год гораздо меньше, и такой заработок вряд ли означал жизнь в бедности.
- И что непонятного? - спросил он.
- Я проверила его кредитную карточку и расходы. - Она кивнула на папку. - Человек, зарабатывающий так мало, столько не тратит.
Не слишком хорошо зная, как реагировать на это пренебрежительное "мало", Брунетти поинтересовался:
- А сколько он тратил? - И жестом предложил ей сесть.
Она присела на краешек стула, подоткнув под себя длинную юбку, не касаясь спинки, и взмахнула рукой:
- Точной суммы я не помню. Кажется, более пятидесяти миллионов. Добавьте к этому расходы на дом, на повседневную жизнь. Как тогда объяснить тот факт, что он скопил почти миллиард лир на банковских счетах и в акциях?
- Может, он выиграл в лотерею, - предположил Брунетти с улыбкой.
- Столько в лотерею не выигрывают, - серьезно ответила синьорина Элеттра.
- Зачем ему держать столько денег в банке? - спросил Брунетти.
- На этот вопрос я ответить не могу. Впрочем, он их тратил. В прошлом году со счетов пропала довольно крупная сумма.
- Куда?
Она пожала плечами:
- Куда деваются деньги? В Швейцарию, Люксембург, на Нормандские острова.
- Сколько?
- Около полумиллиарда.
Брунетти взглянул на папку, но не стал открывать, снова поднял глаза на свою собеседницу:
- Вы можете это выяснить?
- Я еще и не приступала к поискам, комиссар. То есть я к ним приступила, но только посмотрела по верхам - и все. Рыться в ящиках и копаться в личных бумагах пока что не начинала.
- Как вам кажется, вы сможете найти для этого время?
Брунетти не помнил, когда в последний раз угощал ребенка конфеткой, но улыбка, озарившая лицо синьорины Элеттры, была ему смутно знакома.
- Ничто на свете не доставит мне большей радости! - воскликнула она, и комиссара удивил не сам ответ, а то, в какие слова она его облекла.
Она встала и собралась уходить.
- А Дзамбино?
- Вообще ничего. Никогда не встречала человека, в делах которого царила бы такая ясность и… - Она сделала паузу, подыскивая слово поточнее. - Честность, - произнесла она наконец, сама удивляясь и не будучи в силах этого скрыть. - Никогда.
- Вам о нем что-нибудь известно?
- О нем самом?
Брунетти кивнул, но она ответила вопросом на вопрос:
- А почему вас это интересует?
- Ну так… - неопределенно протянул он и, так как ее нежелание говорить подстегнуло его любопытство, повторил: - Известно?
- Он лечится у Барбары.
Брунетти задумался. Он достаточно хорошо знал синьорину Элеттру и ее сестру, чтобы понимать: первая ни за что не выдаст семейных тайн, а вторая никогда не нарушит врачебной клятвы, но все же решил продолжить расспросы:
- А как об адвокате?
- Мои друзья нанимали его, - ответила синьорина Элеттра.
- Зачем? То есть я хотел спросить, для какого дела?
- Помните, когда напали на Лили?
Брунетти, разумеется, не забыл того случая, в свое время приведшего его в состояние тихого бешенства. Три года назад на Лили Витале, архитектора, напали, когда она возвращалась домой из оперы. Все началось как ограбление, а закончилось зверским избиением: преступник разбил ей лицо, сломал нос. Он не пытался ничего украсть: люди, которые вышли из своих домов, услышав ее крики, нашли нераскрытую сумочку рядом.
Нападавшего арестовали в ту же ночь, в нем быстро признали человека, совершившего попытку изнасилования, как минимум, трех женщин в городе. Но он ни разу ничего не украл, да и до изнасилования дело не дошло, так что его приговорили всего лишь к трем месяцам домашнего ареста, после того как его мать и невеста выступили в суде, расписывая его высоконравственное поведение, доброту и порядочность.
- Лили вчинила ему гражданский иск о возмещении убытков. Дзамбино был ее адвокатом.
Брунетти об этом не знал, потому спросил:
- Чем все закончилось?
- Она проиграла дело.
- Почему?
- Потому что он не пытался ее ограбить. Он всего лишь сломал ей нос, и судья решил, что это не столь серьезно, как кража сумки. Так что ему даже не присудили возместить судебные издержки. Якобы домашний арест и так уже является достаточным наказанием.
- А Лили?
Синьорина Элеттра пожала плечами:
- Она больше не выходит из дома одна: боится.
В настоящее время этот герой отбывал тюремный срок за то, что ранил ножом свою невесту, но Брунетти понимал, что для Лили это вряд ли имеет значение и ничего не меняет.
- Как Дзамбино отреагировал на то, что проиграл дело?
- Не знаю. Лили не говорила. - Синьорина Элеттра встала. - Пойду поищу, - произнесла она, напоминая, что их дело - обсуждать Митри, а не запуганную женщину.
- Да, спасибо. Думаю, мне стоит побеседовать с адвокатом Дзамбино.
- Как вам будет угодно, комиссар. - Она повернулась к двери. - Но поверьте мне, если в нашем мире еще остались люди с чистой совестью, то это он.
Поскольку речь шла о юристе, Брунетти придал ее словам столь же мало значения, как бормотанию сумасшедших у палаццо Болду.
17
Брунетти решил не брать с собой Вьянелло, надеясь, что так его визит к адвокату пройдет в более непринужденной обстановке, хотя и понимал, что вряд ли человек, столь искушенный в юриспруденции, как Дзамбино, смутится при виде полицейской формы. Он припомнил цитату из "Кентерберийских рассказов" Чосера - Паола часто ее повторяла, - в которой автор характеризует одного из пилигримов, Юриста: "Он казался более занятым, чем был на самом деле". Брунетти рассудил, что будет разумно сначала позвонить и предупредить адвоката о посещении, чтобы не дожидаться, пока тот закончит свои дела. Секретарь, или кто там отвечал по телефону, сказал, что Дзамбино освободится примерно через полчаса и тогда сможет поговорить с комиссаром.
Кабинет адвоката располагался на кампо Сан-Паоло, так что Брунетти рассудил, что, раз утро его окончится неподалеку от дома, у него будет предостаточно времени, чтобы пообедать. Он позвонил Паоле и сообщил ей об этом. Они обсуждали только время и меню.
Закончив разговор, Брунетти отправился в комнату для младшего офицерского состава и застал там Вьянелло за чтением утренней прессы. Услышав шаги комиссара, сержант поднял глаза и свернул газету.
- Что-нибудь интересное? - спросил Брунетти. - Я не успел просмотреть.
- Нет, все идет на спад, вероятно, потому, что сказать им нечего. По крайней мере до тех пор, пока мы не арестуем кого-нибудь.
Вьянелло хотел было встать, но Брунетти остановил его:
- Не беспокойтесь, сержант. Я собираюсь заглянуть к Дзамбино. Один. - И, не дав ему возразить, добавил: - Синьорина Элеттра обещала как следует заняться финансовой деятельностью Митри - думаю, вам следует пронаблюдать, как она это делает.
Вьянелло не так давно заинтересовался, как синьорина Элеттра добывает сведения при помощи компьютера и многочисленных друзей, в том числе тех, с которыми познакомилась по Интернету. Казалось, национальный и языковой барьеры уже не мешали свободному обмену информацией, часто весьма ценной для полиции. Попытки Брунетти приобщиться к этому таинству потерпели крах, отчего энтузиазм Вьянелло его радовал. Он хотел, чтобы кто-нибудь еще научился делать то, чем в совершенстве овладела синьорина Элеттра, или хотя бы понял, как она это делает, на случай если придется работать без нее. При мысли об этом он помолился про себя, чтобы такого никогда не произошло.
Вьянелло аккуратно сложил газету и положил ее на стол со словами:
- С радостью. Она уже многое мне показала, но есть еще ресурсы, к которым она прибегает, когда обычные способы не срабатывают. Дети в восторге! Раньше они все время дразнили меня за то, как мало я разбираюсь в тех программах, что они приносят домой из школы, и не понимаю их разговоров. Теперь приходят ко мне и просят помощи, если у них что-нибудь не выходит или не удается получить доступ к ресурсу. - Он, сам того не замечая, использовал лексику, которой они с синьориной Элеттрой пользовались в поиске информации.
Брунетти, почему-то почувствовавший себя некомфортно от этого разговора, простился с сержантом и покинул здание квестуры. На улице его поджидал одинокий оператор с камерой, но в это время он пытался прикурить сигарету и потому повернулся спиной к входу, чтобы укрыться от ветра, так что Брунетти смог проскользнуть мимо незамеченным. Когда комиссар добрался до Большого канала, там свистел такой ветер, что он раздумал садиться на вапоретто, перешел мост Риальто и отправился к адвокату пешком. Не обращая внимания на окружавшие его красоты, он размышлял над вопросами, которые задаст Дзамбино. Лишь однажды он отвлекся от своих мыслей - когда увидел на одном из прилавков белые грибы и понадеялся, что Паола тоже их заметит и подаст на обед вместе с полентой, кашей из кукурузной муки.
Он быстро прошел по Ругетта, мимо улицы, на которой жил, и по подземному переходу поднялся на кампо. Листья с деревьев уже давно облетели, просторная площадь казалась голой, и по ней из конца в конец гулял ветер.
Кабинет адвоката располагался на втором этаже палаццо Соранцо. Добравшись до него, Брунетти с удивлением увидел, что дверь ему открывает сам Дзамбино.
- А, комиссар Брунетти, как я рад! - проговорил адвокат, крепко пожимая руку своему гостю. - Сказать, что я рад знакомству было бы неточно - ведь мы уже встречались, но я рад, что вы пришли побеседовать со мной.
Во время их первой встречи Брунетти больше разглядывал Митри, а на адвоката особенного внимания не обратил. Сейчас он видел: перед ним стоит невысокого роста коренастый мужчина, по внешности которого можно судить, что живет он в достатке и не особенно утруждает себя физическим трудом. Брунетти показалось, что на адвокате тот же самый костюм, что и в день визита в кабинет Патты, но биться об заклад комиссар бы не стал. Голова Дзамбино с начинающейся лысиной выглядела неестественно круглой, то же самое впечатление производили лицо и щеки. Глаза у него были женские: с густыми ресницами, миндалевидные, ярко-синие и необычайно красивые.
- Спасибо, - поблагодарил Брунетти, оглядывая комнату. Помещение поразило его своей простотой: так, по его представлениям, могла выглядеть приемная врача, только что окончившего медицинский институт и открывшего собственную практику. Металлические стулья с сиденьями и спинками из пластика, без особого успеха маскировавшегося под дерево. В центре приемной - один-единственный низкий стол, на нем - несколько экземпляров старых журналов.
Адвокат проводил его до дверей кабинета. Все стены комнаты, от пола до потолка, закрывали полки с книгами: всевозможные юридические материалы, досье, своды итальянских законов гражданского и уголовного права. Четыре или пять раскрытых томов лежали на столе у Дзамбино.
Комиссар сел на один из стульев для посетителей, адвокат обогнул стол, опустился в свое кресло и закрыл все книги, сунув меж нужных страниц небольшие листочки бумаги, прежде чем сложить их в стопку.
- Не станем тратить время понапрасну. Думаю, вы пришли поговорить о Dottore Митри, - начал Дзамбино. Брунетти кивнул. - Хорошо, тогда скажите мне, что конкретно вы хотите знать, а я постараюсь помочь вам, если смогу.
- Вы очень любезны, адвокат. - Брунетти решил не скупиться на вежливые формулировки.
- Любезность тут ни при чем, комиссар. Мой долг гражданина и юриста - оказывать вам содействие в поисках убийц Dottore Митри.
- Вы не называете его Паоло, адвокат?
- Кого, Митри? - переспросил тот. Брунетти кивнул, и он объяснил: - Нет. Dottore Митри был моим клиентом, а не другом.
- Быть может, существует какая-то причина, по которой он не стал вашим другом?
Дзамбино слишком долго проработал адвокатом, чтобы удивляться подобным вопросам, поэтому ответил спокойно:
- Нет, никакой причины не существовало, просто мы с ним никогда раньше не пересекались, до того как он обратился ко мне за советом по поводу инцидента с туристическим агентством.
- Как думаете, вы с ним могли бы стать друзьями? - поинтересовался Брунетти.
- Мне трудно строить догадки на этот счет, комиссар. Мы разговаривали с ним по телефону, один раз встретились, а потом вместе отправились к вице-квесторе, так что я понятия не имею, могли бы мы стать друзьями или нет.
- Ясно, - отозвался Брунетти. - Не могли бы вы объяснить мне, как он решил поступить в отношении того, что вы называете "инцидент с туристическим агентством"?
- По поводу выдвижения обвинений?
- Да.