- Мы направили к родителям Юры воспитателя-методиста, Алексея Тихоновича.
- Прошу вас, Алексей Тихонович, - с особой почтительностью обратилась Ольга Васильевна к сидевшему на отдельном стуле пожилому, болезненного вида мужчине.
- Я посетил родителей Юры. Очень милые люди, но абсолютные невежды в педагогическом отношении. Ребенок избалован до крайности. Воспитание ведется по каким-то диким принципам полного невмешательства. Потворство выдается за чуткость. Наказание считается пережитком варварства. Мы долго беседовали. Кажется, они меня поняли и встревожились. Составили план постепенной перестройки взаимоотношений. Очертили круг обязанностей Юры. Кстати, он произвел на меня неплохое впечатление. Условились, что через две недели я приду снова и договоримся о дальнейшем. Ближайшая задача - нейтрализовать бабку и сделать его контактным для детского сада.
- Благодарю вас, Алексей Тихонович. Какое решение райотдела?
- Держать на оперативном контроле, пока не будем уверены, что ребенок вошел в норму. Потом переведем на общий контроль.
- С сигналом номер один мы закончили, - сказала Ольга Васильевна. - Перейдем ко второму. Прошу, Марат Иванович.
- Второй... Этот случай потруднее. Есть такой Леня Шрамов.
Анатолий ощутил взгляд Ольги Васильевны. Вот почему она так настаивала, чтобы он стал свидетелем репетиции. Она торопила его с вмешательством в судьбу Шрамова. И Антошка надавила локтем, призывая к вниманию. Она отсидела ноги и передвинулась так, что опиралась теперь на колени Анатолия. Из дальнего угла на нее мрачно поглядывал Илья Гущин.
- В первом случае мы имели дело с ребенком, у которого только обнаружены задатки трудного, - говорил Антиверов. - Со Шрамовым хуже. Он ждет суда. Мы решили проверить, как устроилась бы его жизнь, если бы наш райотдел существовал года четыре назад. Именно в это время я познакомился с этим мальчиком, взял его на учет и стал сигнализировать. Куда только ни писал, но толку не добился. Мальчик тонул на моих глазах, а помочь ему я не мог.
- Марат Иванович, - прикоснулась к его руке Ольга Васильевна, - забудем о прошлом. Начнем с того, что вы свой сигнал направляете в районный отдел охраны морального здоровья.
- Так точно. Я пишу в отдел, что в соседнем доме, в квартире шесть, живет семья алкоголиков и распутников, развращающих двух мальчишек.
- Андрей, ты получил заявление. Что предпринимает отдел?
- К такого рода сообщениям мы относимся как к сигналам бедствия. По аналогии можно сказать, что для нас это то же, что для райздравотдела сообщение о случае холеры или оспы. В тот же день по указанному адресу (условно, конечно, поскольку мы этот случай разбираем ретроспективно) выехала бригада, состоящая из социолога, воспитателя, юриста. На месте они привлекли в помощь автора заявления, в данном случае - Марата Ивановича.
- Кто у нас социолог? - спросила Ольга Васильевна.
- Наташа Артемьева.
Совсем молоденькая девушка выдержала направленные на нее взгляды, только прищурила подкрашенные реснички и заговорила с вызывающей серьезностью.
- Уже первое, поверхностное обследование показало, что семья Шрамовых - опасный очаг безнравственности. Оставляя в стороне анализ причин моральной деградации взрослых членов семьи...
- А почему, собственно, вы оставляете в стороне этот анализ? - спросил вдруг Афанасий Афанасьевич.
- Потому что... - Наташа растерялась.
- Потому что мы ограничили функции нашего отдела охраной детей, подростков, юношей, - пришла на помощь Ольга Васильевна. - Проблема морального оздоровления взрослых имеет свою специфику и требует особой разработки.
- А не от робости вы это говорите? - с улыбкой спросил Афанасий Афанасьевич.
- Именно от робости, товарищ Воронцов. Слишком смелое вторжение в жизнь взрослых может привести к разгулу ханжества и административному произволу. А если мы обеспечим моральное здоровье всего подрастающего поколения, мы тем самым вырастим взрослых, не нуждающихся в такой помощи. Сама проблема отпадет.
- У вас не вяжутся концы с концами, - как бы про себя проронил Афанасий Афанасьевич и что-то записал в маленьком блокнотике, потонувшем в его пухлой ладони.
- Дискуссия в конце. Дадим возможность нашему социологу закончить сообщение. Пожалуйста, Наташа.
- Нам стало ясно: оставить детей в создавшейся семейной обстановке - значит приговорить их к моральной смерти. Мы составили акт и, забрав детей, вернулись в райотдел.
- Какие были предложения?
- Это я скажу, - вмешался Симбирцев. - О таком чрезвычайном случае мы информируем городской отдел охраны морального здоровья. В тот же день вопрос был вынесен на объединенное заседание ученого совета и юридической комиссии. Ученый совет состоит из специалистов городского отдела. Наши предложения сводились бы к следующему: немедленно изъять обоих мальчиков из семьи и лишить Шрамовых родительских прав. В порядке частного определения мы рекомендовали бы милиции и горздравотделу применить к ним принудительное лечение.
- Дальше, дальше, - поторапливала Ольга Васильевна. - Нас интересуют ребята. Какие были приняты решения? Где находились мальчики?
- Лене Шрамову тогда было одиннадцать лет. Мы поместили бы его в школу-интернат, находящуюся в распоряжении городского отдела.
- Отобрали бы у гороно? - тихо спросил воспитатель-методист, Алексей Тихонович.
- Наша служба не будет находиться в безвоздушном пространстве, - ответила Ольга Васильевна. - Мы будем работать в контакте с органами и народного просвещения и здравоохранения. Одна из школ и один из детских садов будут выделены специально для наших срочных нужд. Это не значит, что гороно освободится от организации учебного процесса в этой школе, так же как горздравотдел не будет отстранен от охраны физического здоровья школьников.
- Младшего мальчика дошкольного возраста мы поместили бы, - продолжал Симбирцев, употребляя глаголы в разных временах, - в детский сад, о котором только что сказала Ольга Васильевна. Что касается решений, то они были приняты юридической комиссией, а еще через несколько дней их оформили через суд и они получили силу закона. - Симбирцев сделал шаг назад и прислонился к стене.
- Теперь представим себе, что Андрею не пришлось бы докладывать предположительно, а все, что он говорил, произошло в действительности. Стал бы Леня Шрамов вором? Попал бы он в тюрьму?
- Нет! - хором ответили молодые голоса.
- Другой вопрос. Есть у нас уверенность, что младший брат Лени не пойдет под влиянием своих преступных родителей по тому же пути?
- Нет!
- Могла бы надежно оградить его будущее система охраны морального здоровья, если бы такая была?
- Да!
Сама того не замечая, Ольга Васильевна перешла на классную форму разговора, и великовозрастные "ученики" охотно отвечали на ее вопросы.
- Вы улыбаетесь, Алексей Тихонович. Хотя вы работаете с нами, но я вижу, что вас гложут сомнения.
- Дорогая Ольга Васильевна, - с робкой нежностью ответил старый учитель, - вы забываете о тех изрядных расходах, которые потребуются для финансирования ваших отделов, школ, интернатов...
- Не только школ и отделов, Алексей Тихонович! Предвижу гораздо большие расходы. При министерстве Омза будут свои научно-исследовательские институты. Им предстоит разработать все социологические, психологические, педагогические аспекты науки о поведении человека. Нам не обойтись без науки о нравственном воспитании. От ученых будут ждать рекомендаций, книг, инструкций. Каждый шаг должен быть научно обоснованным. Будут и экспериментальные лаборатории, и факультеты для подготовки специалистов. Как видите, мы не наводим экономии.
- Спасибо за щедрость, товарищ министр, - поклонился Алексей Тихонович под общий смех.
- Это не щедрость, - заторопилась покрасневшая Ольга Васильевна. - Разумное перераспределение средств. Сразу же или вскоре после организации нашей службы отпадет необходимость в детских комнатах, в приемниках и в изоляторах для подростков, в колониях для подростков. А мало ли сейчас в разных ведомствах всяких штатных единиц, которым положено охранять детей и которые практически ничего сделать не могут? Возьмите карандаш и бумагу, прикиньте.
- Не берусь, - признался Алексей Тихонович.
- Это не трудно подсчитать. Значительно трудней другое. Тут уж без счетной машины не обойтись: предсказать, какую выгоду получит государство от того, что вместо воров, хулиганов, тунеядцев оно из года в год будет получать духовно здоровых, полезных обществу граждан. А заглянув лет на пять вперед, мы увидим еще более поразительные результаты. Когда постареют, или исправятся, или вымрут нынешние уголовники, начнут пустеть и колонии для взрослых преступников. Это неизбежно. Ведь пополнения из молодежи не будет. Не вырастет, никогда не вырастет их смена, если душа каждого ребенка будет под охраной.
Голос Ольги Васильевны окрасился той взволнованностью глубоко верующего человека, которая передается другим мгновенно, как электрический заряд. И выражение ее лица тоже передалось многим.
- Пришла пора, - заключила она совсем тихо. - Все созрело, чтобы покончить с преступностью в нашей стране. Это не утопия. Для общества, которое вступает в коммунизм, это закономерный процесс.
Кто-то вздумал аплодировать. Ольга Васильевна сердито махнула рукой.
- Я отвлеклась и злоупотребила правами председателя. У нас по ходу репетиции еще донесения других постов. Слово предоставляется учительнице Людмиле Алексеевне Николаевой. Прошу, Людочка.
Поднялась еще одна молоденькая женщина с озабоченным лицом.
- Я хочу доложить об очень тревожном факте. Очень тревожном, - повторила она. - Учится у нас в седьмом "а" Зоя Клинкарева. Сидит в этом классе второй год. Учиться не хочет. Семья у нее неблагополучная, мать... - Людмила Алексеевна замялась, - непорядочная женщина. Зоя попала в какую-то грязную компанию. Есть данные, что она не только курит, но и выпивает, и еще ужасней - пристрастилась к азартным играм. В общем, девушка гибнет на глазах. Школа старается от нее избавиться, чтобы оградить других от ее влияния. Ей натягивают отметки, чтобы выдать свидетельство и спихнуть куда угодно. Как только она уйдет из школы, будет потеряна последняя возможность контроля над ее судьбой. И судьба у нее будет ужасной...
Людмила Алексеевна села, спрятав лицо за спинами соседей. Очень долгими показались секунды общего молчания.
- Вот перед нами случай, требующий неотложной помощи, - сказала Ольга Васильевна. - Случай показательный для нынешнего положения вещей. Семейный и школьный контроль дал осечку, а бывает это нередко, и заменить его нечем. Зоя Клинкарева оказалась в одной из мертвых зон... В такие зоны, как правило, нога воспитателя не вступает. Самое печальное, что практически для ее спасения очень мало что можно сделать. Из школы она, конечно, уйдет. А дальше - повезет не повезет. Попадется ей на пути сильный друг, человек добрый и энергичный, может быть, она и выправится. Не попадется - покатится наша Зоя вниз... А как бы ты поступил, Андрей, если бы твой отдел был реальностью и ты получил бы такой сигнал?
Андрей подошел к столу.
- Если бы отдел Омза был реальностью, то и самого факта не было бы. Зоя была бы у нас на контроле. Мы бы давно разобрались в ее отношениях с матерью и уж во всяком случае не допустили бы никакой грязной компании. Такие компании ликвидировались бы в зародыше... Ну, а сейчас... Прежде всего мы провели бы обследование... Затем мы потребовали бы от милиции раскрыть тот притон, где растлевают Зою. Я уверен, что там орудует кто-нибудь из взрослых негодяев.
- Правильно, - поддержала Ольга Васильевна. - Следить за тем, чтобы ни один взрослый совратитель не остался без сурового наказания, - одна из главных задач Омза. Дальше, Андрей.
- Оборвав таким образом вредные связи, мы бы занялись устройством судьбы Зои.
- Конкретней.
- Мне трудно так сразу... Я думаю, что в школе ее оставлять нецелесообразно.
- В интернат!
- На завод, в хорошее общежитие! Предложения посыпались с разных сторон. Ольга Васильевна дождалась тишины и сказала:
- Так, с ходу, не поговорив с девочкой, не поработав с ней, решение принимать нельзя. Вероятно, кроме нынешних школ, будут созданы и другие, промежуточного типа, нечто среднее между нормальной и так называемой специальной. В таких случаях очень важна точная дифференциация. Без помощи ученых тут не обойтись. А пока ясно одно: для Зои нужно найти замену оборванным связям, и прежде всего умного взрослого шефа. Вокруг нас - постоянный резерв сердечных, деятельных людей, опытных воспитателей. Сейчас они рассеяны по белу свету и только случай сводит их с теми, кто в них нуждается. А Омз всех их возьмет на учет. Прикрепив такого шефа к Зое, мы окажем ей моральную поддержку, которая так необходима подросткам в трудную минуту.
- А что мы сейчас можем сделать?
- Я уже сказала - очень мало. Придется попросить Марата Ивановича, хотя Зоя живет не на его участке, заинтересоваться ее семьей и связаться с милицией.
- Да меня и слушать не будут, - возразил Марат Иванович, - скажут - преувеличиваю, нет оснований, девочка ничего плохого не сделала, никого не убила, не ограбила, вот когда ограбит...
- Ну ладно. Об этом мы поговорим потом. Вернемся к репетиции. Доклад поста из общежития механического завода.
К столу подходили и докладывали посты: о коменданте общежития, выгнавшем в ночь на улицу какого-то паренька за пустяковую провинность; о бригадире, который позволяет ученикам делать на заводе кастеты и гоняет их за водкой; о подростке, который вышел из колонии и не может устроиться на работу; о ватаге хулиганящих парней, не знающих, как убить время. После каждого доклада Ольга Васильевна сравнивала возможности, которые существуют сейчас для того, чтобы выправить положение, с теми, которые будут у органов Омза. Выходило, что будет несравненно лучше. И все радостно улыбались, а иногда хлопали в ладоши.
- Прежде чем перейти к общей дискуссии и подведению итогов нашей репетиции, - сказала Ольга Васильевна, - я попрошу нашего уважаемого гостя поделиться своими мыслями по поводу того, что он здесь услышал. Прошу, Афанасий Афанасьевич.
Солидно помолчав и покашляв, как будто пробуждая голосовые связки, Афанасий Афанасьевич окинул взглядом аудиторию:
- Мне уже пришлось знакомиться с общими идеями, изложенными в одной статье, которая, увы, не увидит света, идеями, так сказать, положенными в основу того представления, которое развернулось в столь блистательном исполнении. Я не буду злоупотреблять вашим вниманием и повторять аргументацию, развернутую мной в рецензии на упомянутую статью, и ограничусь некоторыми замечаниями и мыслями, возникшими у меня в ходе вашей репетиции. Кстати, название для данного мероприятия выбрано, на мой взгляд, весьма удачно (я имею в виду термин "репетиция"), поскольку его действительно можно рассматривать с позиций театральной условности, как некий фантастический спектакль, любопытный по замыслу и не имеющий ничего общего с реальной проблематикой наших дней.
Первые фразы Афанасия Афанасьевича гулко падали в тишину напряженного внимания. Но потом возник шумок, который так и не прекращался, то снижаясь до мушиного жужжания, то поднимаясь до многоголосого гула со звонкими восклицаниями и вопросами.
- Нельзя ли пояснее?
- Ближе к делу!
Афанасий Афанасьевич осекся и недоумевающе посмотрел на Ольгу Васильевну.
- Вы извините, Афанасий Афанасьевич, - сказала она, - я забыла вас предупредить, что на наших репетициях не принято обмениваться речами. Когда у слушателей возникают возражения или вопросы, они прерывают оратора, не дожидаясь конца его выступления. Это экономит время.
- Так разговаривают на базаре, - сказал Афанасий Афанасьевич, удивленно приподняв плечи.
- Может быть, поэтому на базаре всегда деловая обстановка, - заметил Андрей.
- Товарищи, прошу внимания, - постучала пальцем по столу Ольга Васильевна. - Вопросы и возражения тоже должны быть деловыми. Продолжайте, пожалуйста, Афанасий Афанасьевич.
- Хорошо, я буду предельно конкретным. То, что вы здесь надумали, - фантастика, причем фантастика вредная. Игнорируя колоссальный опыт коммунистического воспитания, отвергая испытанные формы и методы идеологического воздействия массовых организаций: профсоюзов, комсомола, пионерской организации...
- Простите, - перебила его Ольга Васильевна, - из чего это видно, что мы игнорируем опыт и отвергаем воздействие?
- Это вытекает из вашей практики.
- Наоборот! Наша практика только и станет возможной, если мы будем опираться на опыт прошлого и на силу организованных миллионов людей.
- Вы хотите воспитательный процесс подменить административным вмешательством. Конечно, куда проще действовать через суд и милицию, чем кропотливо выращивать человеческую личность и пробуждать те добрые чувства...
- На сколько веков рассчитан ваш воспитательный процесс?
- Как развивать личность Леньки Шрамова и Зои Клинкаревой?
- Кто отвечает за тех ребят, что сегодня ждут суда и сидят в тюрьмах?
Все, что Афанасий Афанасьевич считал нужным высказать на этом сборище, он заготовил заранее. Вникать в детали дела, осужденного им в целом, он не собирался. Проще было встать на позицию искушенного оратора, не позволяющего сбить себя репликами с мест. Переждав град вопросов, он повернулся к Ольге Васильевне и развел руки, изображая горестное изумление.
- Странно и удивительно, что вы, Ольга Васильевна, опытная уважаемая учительница, махнули рукой на проверенное веками духовное воздействие на юную душу и призываете заменить его мерами грубого административного принуждения.
По хорошо знакомому выражению лица своей учительницы Анатолий понял, как трудно ей слушать доцента Воронцова. Лавина гладких слов, так похожих на настоящие, полные смысла слова, грозила смять смысл спора, отбросить в сторону и похоронить те факты живой действительности, которые заставили их собраться в этой квартире.
Как всегда в таких случаях, Ольга Васильевна снизила голос и заговорила, отчетливо выговаривая каждое слово:
- Прежде чем ответить на ваш вопрос, я хочу напомнить вам, что нет такой благородной идеи, которую нельзя было бы извратить. Можно и проектируемый Омз представить как некий принудительный, карательный орган, призванный ограничивать права граждан и навязывать сверху волевые решения. Как и в любую другую организацию, в Омз смогут затесаться карьеристы, болтуны, невежды. Но разве из страха перед такой возможностью следует отказываться от самой идеи?
- Не вижу нужды в самой идее.
- Погодите. Вспомним, о чем идет речь. Только о том, чтобы от слов перейти к делу. Например... Мы много рассуждаем об ответственности родителей. Но мы не хотим считаться с тем фактом, что есть родители, которые просто неспособны, не в состоянии воспитывать своих детей. У них нет духовного контакта с детьми, нет и в помине нравственного воздействия. А разве вы не слыхали о матерях и отцах, которые просто бросают детей на произвол судьбы? И ни статьями, ни лекциями мы таких родителей не образумим. Хотя бы потому, что они лекций не слушают и статей не читают.
- Нужно привить им вкус и к тому и к другому! - воскликнул Афанасий Афанасьевич. - И мы этого добьемся!