Шухер печкой не заинтересовался. Он прогулялся в глубь теплицы и брызнул из-под задранной левой лапы на ножку углового металлического стеллажа.
Руслан осмотрел помеченный объект. Нижние полки стеллажа пустовали, а вот наверху стояли несколько неприметных горшков с растениями. Все они были убогого вида, явные неудачники, от которых не ожидалось ничего удивительного. В одном из горшков торчали листья более яркие и плотные, чем в остальных.
Он пробрался к стеллажу, обнаружив на земле битую посуду, запасы сухарей, электрический чайник - писатель громил все, что видел, но от злости видел не все. Руслан протянул руку к горшку с темными листьями, достал его, привстав на цыпочки. Растение оказалось искусственным, слегка выцветшим, изображавшим из себя микрофикус. Искусственный цветок в теплице был нонсенсом и что-то означал. Давлетов потянул его за уши и выудил из емкости, обнаружив на дне горшка черный удлиненный прямоугольник.
Это был тот самый нож, черт его подери! Руслан даже хохотнул от радости, почувствовав себя ребенком, обнаружившим под новогодней елкой долгожданный подарок. Рукоять ножа была теплой, будто согретой чьей-то рукой.
Он отбросил фальшивый цветок и горшок, стер с лица пот и сел прямо на землю, не щадя свои светло-голубые джинсы. Нож раскрылся в руке удлиненным черным лепестком с серебряной каймой отточенного когда-то лезвия. Давлетов прочел имя ножа: "Байкер". А на пластмассовой рифленой рукояти обнаружился знак: две буквы "О", одна вписанная в другую.
Руслан встал и вышел из душной теплицы на волю. Шухер уже поджидал его снаружи, обнаружив местечко в тенечке у дома.
Давлетов хотел сразу же уехать, но ощутил в голове легкий звон, и земля немного покачнулась. Давали о себе знать последствия травмы, необходимо было бы немного передохнуть. Доктор добрел до домика, опустился на ступеньку веранды, так чтобы его голова попала под тень навеса. Нож положил рядом. Опустил голову на сгиб руки, закрыл глаза.
Судя по цокающему звуку от соприкосновения собачьих когтей с деревянным полом веранды, Шухер взялся обследовать веранду.
Вадим. Одержимость
Доктор задремал, возможно, даже проспал пару часов, потому что солнце значительно склонилось к горизонту и немного ослабела жара. Разбудил его лай Шухера. Как и каждый хозяин своей собаки, Руслан хорошо различал псовые интонации. Сейчас они были дружелюбными.
Руслан открыл глаза и выпрямился.
- Нашел-таки!
Безо всякого удивления он увидел стоящего прямо перед ним Вадима. Эрдель уже здоровался с ним, тычась башкой в обтянутые вельветом колени писателя. Козырев погладил пса.
Он щурился и улыбался во весь рот. Вадик ходил все в тех же брюках с многообещающими карманами, но рубашку свою сменил на майку без рукавов. Его плечи были белыми, будто он предпочитал загорать под луной. Волосы писателя выцвели на солнце и порыжели, он давно не брился, но выглядел очень довольным. Почти счастливым.
- Ты про что? - спросил Руслан, подбирая нож.
- Про него. - Писатель смотрел на узкий черный прямоугольник в ладони доктора.
- Ты о ноже? А что в нем такого? - продолжал валять дурака доктор.
Вадим сел рядом с ним на ступеньку веранды, заправил волосы за уши. Теперь они оба могли смотреть на висевшее над лесом, палевое от пыли, поднявшейся над городом, небо. Зрелище это на Руслана навевало тоску, Вадим же ничего подобного не ощущал. Жизнь повторяла его сюжет. О чем еще может мечтать писатель?
Мужчины на веранде не торопились продолжать разговор. Руслан ждал от писателя развития сюжета. Вадим вертел в пальцах травинку, которую покусывал своими крупными зубами. Тем временем собака нашла удачное местечко у веранды, трудолюбиво вырыла небольшую ямку и свернулась в ней желто-черным калачом.
Молчание длилось почти десять минут, после чего Вадим отбросил травинку в сторону и глянул на недавнего сообщника:
- Теперь ты понял, что я не убивал своего лучшего друга О-лега О-куленко. - Он произнес имя и фамилию погибшего десять лет назад парня, упирая на "О" в начале обоих слов.
Руслан пожал плечами, не отрывая взгляда от неба.
- Ну как же! - воскликнул Вадик иронично. - Дай-ка сюда нож!
Протягивая ему сложенный "Байкер", Давлетов чувствовал, что совершает ошибку. Вадик заметил это и сказал:
- Не боись! Ты же мой персонаж, я не причиню тебе вреда.
Он повертел нож, потом взял его двумя руками, как берут фотоаппарат-мыльницу, и показал широкую прямоугольную рукоять. На ней был тот самый знак - две вписанные друг в дружку буквы "О".
- Это нож Олежки. Значит, убила его собственная сестра, а не я. У меня был другой нож, тоже именной. Им бы и шантажировала мою жену Юлька. Вот так-то!
И тут Руслан всем телом повернулся к писателю.
- А знаешь, Вадик, - сказал он задумчиво, - ты лунатик, а не прикидываешься им. Могу доказать фактами.
- Да? - удивился писатель. - К чему ты это?
- Сам знаешь. Кстати, о предпосылках сомнамбулизма я в монографии Коростылевского вычитал.
Писатель презрительно фыркнул, но ничего не сказал.
- Первая предпосылка твоего сомнамбулизма - это твоя травма в лагере. Мне о ней Витька Бабаян рассказал. Ты упал с дерева и ударился головой. Знаешь, иногда после этого дети и подростки начинают ходить во сне. Особенно впечатлительные дети и подростки, такие каким был ты в своем детстве.
- Это тоже Баян тебе натрепал?
- Нет, ваш уважаемый директор школы, который хорошо тебя помнит и готов прислать на твои похороны венок.
- Ха! - развеселился Козырев.
Он поерзал на ступеньке, устраиваясь удобнее. Нож Вадим держал в правой руке сложенным и все поглядывал на него с заметным чувством удовлетворения.
- Ты был очень впечатлительным мальчиком, да еще и стресс пережил - смерть отца.
- Стресс был, когда он живой ходил, - поправил его Вадим. - Когда он маму ночами бил. Вот это был стресс.
- Да, у тебя была детская психическая травма. Это - тоже свидетельство в пользу твоего сомнамбулизма. Но еще важнее - твоя наследственность. Серьезный фактор.
- Ерунда. Я не ходил и не хожу во сне. Злата тому свидетель.
Руслан покачал головой:
- Злата любила тебя. Я мучился вопросом: почему она ни разу не рассказала правду? И только сейчас понял: она тебя любила. Она поклялась не рассказывать о твоем преступлении ничего и никому, так и поступала до самой своей смерти. Она тебя любила.
На лице писателя отразилось только брезгливое презрение.
- Ты мог бы мне возразить, - продолжил Руслан, - что лунатик - не обязательно убийца. И тут я с тобой соглашусь.
- Конечно, - подтвердил Вадик.
- Вот только нож доказывает обратное.
Писатель удивленно уставился на доктора. В его карих глазах играли нехорошие огоньки, губы расползались в медленной улыбке, будто он начинал понимать нечто, что прежде ускользало от его внимания.
- Ты о чем? Эти буквы "О"…
- На ноже, Вадик, не инициалы Олега Окуленко, не буквы "О".
Улыбка Козырева стала такой широкой, что обнажились зубы. Давлетов не сомневался - это символизировало угрозу, но надо было продолжать.
- Большой круг - это полная луна, а в нем - полумесяц. Это твой знак, Вадик, твой символ. Ты ведь изображал из себя сомнамбулу в юности, а есть легенда, что лунатики ходят во сне именно в полнолуние. Да и сейчас ты любишь полнолуние, ты любишь лунный свет, это есть в твоих книгах.
- Чушь!
- А вот Юля думала, что это нож Олега. Она бы согласилась с той байкой, что ты попытался впарить мне пару минут назад: раз у Златы не было своего ножа, то она взяла нож брата и убила Олега его собственным ножом. И поэтому платила Юльке. Но Злата платила Юле, покрывая твой грех, Вадик. Она любила тебя, вот и все!
- Ерунда. - Козырев не собирался соглашаться с доктором.
Легкий ветерок играл выцветшими от солнца, легкими волосами писателя.
Он чувствовал, что впервые за последнее время сюжет выходит из-под его контроля. Будто бы вожжи выпадают из рук, и конь под тобой несется куда-то, или то, что ты считал явью, превращается в сон, полный абсурда. Или еще - похоже на те чувства, которые охватили его, когда он узнал, что во сне убил своего друга.
- И наконец-то я понял смысл всего, что ты тут затеял, - упрямо продолжал Руслан. - Ты переписал свое прошлое в своем новом романе "Стокгольмский синдром", а теперь пытаешься подогнать жизнь под сюжет.
- В романе описаны реальные события! - в сердцах повторил писатель.
Но Руслан все не унимался:
- Этот нож - свидетельство того, что жизнь не пишется в твоем ноутбуке! Нож был нужен тебе, потому что это последнее доказательство твоего преступления. Ты хочешь уничтожить его, изъять его из реальности, чтобы самому поверить в свой роман. А иначе - ты у разбитого корыта.
Вадим иронично заметил:
- Между прочим, этот нож ничего не доказывает. Если ты думаешь, что с его помощью сможешь засадить меня в тюрьму за убийство Олега, то у тебя ничего не выйдет!..
Жестом доктор остановил его:
- Это ясно, но на тебе еще пять смертей: Злата, Тема Коростылевский, Юля Белоус и ее мать. И плюс Зуйко.
- Зуйко? - переспросил Козырев. - Я его и пальцем не тронул.
- Он повесился в своей камере.
- Ха! - обрадовался писатель. - Надо же, у Зуйко совесть проснулась! Это хорошо, это моя большая победа! Надо бы роман об этом написать!
- Давай пока о жизни поговорим.
- Ладно. Хочешь объяснений?
Кивнув, Руслан прищурился. Вадик сказал:
- Зуйко, Юлька и ее мамаша помогли мне найти этот нож. И я бы мог оставить их в живых, но, - он изобразил виноватое замешательство, - они были лишними персонажами, они просто мешали мне. Их не было в моем романе, значит, их надо было вычеркнуть и из жизни.
Лицо писателя расцвело радостной улыбкой.
- Ты - психопат, Вадя! - поставил диагноз доктор.
Ухмылка писателя превратилась в оскал.
- Что-нибудь еще хочешь добавить? - надменным тоном поинтересовался он.
- Добавить? Нет, - ответил Руслан. - Ну разве что скажу в качестве эпилога, что Злата - не твой тип женщины. Вам не судьба быть вместе.
- Почему?
- Злата - солнечная девушка, а тебе нужна - лунная. Понимаешь? Лунная девушка светит отраженным светом, она любит только тех, кто любит ее. А солнечные, такие как Злата, сами источают свет, они - первоисточник, светило любви. Вот так.
- Да ты поэт, батенька! - воскликнул Вадик.
Он встал напротив Руслана, заставив смотреть его вверх, против света.
- Знаешь, в чем наша проблема, доктор? - спросил он вполне дружески. - Ты - хирург, и у тебя комплекс бога. А я - писатель, и с той же психологической загогулиной. Нам с тобой в одном сюжете тесно. А так как автор этого сюжета - я, то я его и править буду. Отредактирую. Понимаешь? Перепишу поярче диалоги, расставлю запятые и опять избавлюсь от лишнего персонажа.
В этот момент он бросился на доктора.
Инстинктивно Давлетов отпрянул назад, отмахнувшись от приближающейся опасности, а именно - руки писателя, удлиненной на десять опасных сантиметров лезвием ножа. Это был тот самый нож, которым Вадик убил Злату и который вместе с отпечатками пальцев доктора хранил в целях острастки Давлетова. И раз писатель воспользовался этим ножом, значит, с доктором собирался покончить окончательно, физически.
Руслану удалось выбить нож правой загипсованной рукой, и удар он нанес - довольно ощутимый! - по пальцам Вадима. Вадим, ойкнув, выронил нож, а Руслан, решивший в этот раз не повторять прежних ошибок, вскочил и толкнул его в грудь. Писатель отступил на шаг, но тут же бросился на доктора снова.
Несколько тычков в ребра и отменная оплеуха по правой скуле огорошили Руслана. Он проигрывал схватку, как вдруг подоспела помощь. В тот миг, когда пальцы писателя сомкнулись на горле доктора, раздался лай, громкий и злой, довольно неожиданный для хозяина такой миролюбивой собаки, как Шухер. Эрдельтерьер не был приучен защищать хозяина, его кормили и баловали только ради дружбы, поэтому Давлетов никак не ожидал собачьей подмоги.
В свою очередь, Козырев понятия не имел, что на уме у эрдельтерьера, зато клычки пса видел неоднократно, поэтому он ослабил хватку и обернулся к Шухеру. В этот момент Давлетов и огорошил его гипсом по темени с левой стороны.
Писатель откатился в сторону, но быстро поднялся. Руслан тем временем пытался отдышаться и переждать приступ головокружения, грозящий обмороком.
Шухер смолк, он не собирался вступать в драку, однако Козырев, не желая оставлять угрозу в своем тылу, ударил его ногой в бок. Заодно Вадику удалось поднять с земли свой нож. Не подумал он только о том, что реакция животного всегда лучше человеческой. Едва ботинок писателя коснулся курчавой шерсти, Шухер погрузил свои острые зубы в его лодыжку. Еще через миг человек и собака сцепились в клубок.
Руслан едва успел подбежать к ним, как Шухер завизжал и обмяк. Козырев отбросил его тело, еще живое, с блестящими глазами, скулящее и сжимающееся от боли.
Не рассуждая, доктор двинулся к своей собаке. Остановил его мощный удар в солнечное сплетение. Потом еще и еще. Руслан упал, в глазах потемнело. На некоторое время сознание его смешалось, а писатель уже схватил его за шею и, приставив нож к горлу, поволок к теплице.
Там он бросил Давлетова на пол лицом вниз, ловко связал его руки за спиной куском бечевки, которую вытащил из своего объемного кармана.
Руслан уже пришел в себя. Теперь он удивлялся целенаправленной деятельности своего бывшего друга и жалел о "Байкере", валявшемся на утоптанной земле возле веранды домика. И он слышал плач своего раненого друга, доносящийся от веранды. Погибать было нельзя.
- Я тебя немного надул, когда сказал, что ты мой персонаж и бояться тебе нечего. - Писатель говорил будто бы сам с собой. - Ты - предатель дважды. Во-первых, стал на сторону Златки, а во-вторых, сдал меня в полицию. А в детективе зло должно быть наказано.
- Вадик, прекрати! - прошептал Руслан. Ему было трудно говорить из-за духоты и головокружения. Он сконцентрировался, собрал все свои силы, волю, желание жить, приплюсовал несбывшееся: должность заведующего отделением и новую машину. Разозлился на себя, обругал мысленно.
Козырев не обращал на него ни малейшего внимания. Доктор был исключен из списка действующих лиц, не имело смысла слушать его и даже смотреть в его сторону.
- Я тут все предусмотрел!.. Мне понравилось писать детективы - лучше узнаешь окружающий мир. Вот понадобился взрыв в теплице, и я долго думал, как его организовать. Будь я фантастом, я бы придумал какой-нибудь луч смерти или наделил бы своего персонажа умением генерировать шаровые молнии. А тут - реальность, тут надо искать настоящее. Я чуть голову не сломал, так думал! И придумал: есть такое вещество - хлорат натрия. Как написано в Википедии, "в смеси с углеродом, серой и другими восстановителями он детонирует при нагревании или ударе". - Вадик выделил цитату голосом. - Притом криминалисты не удивятся, когда после пожара обнаружат здесь его следы, ведь хлорат натрия - это гербицид. А еще тут есть баллон с газом! Мы немного шлангочку потеребим, чтобы газ чуть пошел… Прелесть! Рванет по-страшному, потому что глупый доктор закурит в теплице…
Руслан приподнял голову и увидел, что прямо над ним возвышается тот самый стеллаж, на котором был обнаружен горшок с искусственным цветком.
Писатель подтягивал пакет с гербицидом. Он сильно хромал, зубы Шухера оставили на его коже болезненные следы.
- Ну вот, - сказал Козырев. - Щас грянет!..
В этот момент Давлетов, собрав все свои силы, встал. Он хотел вскочить, но на это его не хватило. Козырев, заметив акт неповиновения, неловко шагнул к нему, и тут Руслан толкнул плечом металлический стеллаж с несколькими горшками. Стеллаж неожиданно мощно обрушился на голову писателя, а доктор на неуверенных ногах поковылял к выходу из теплицы.
Через несколько секунд он оказался возле веранды. Шухер корчился на земле, увидев хозяина, он заскулил громче.
- Сейчас я тебя посмотрю, сейчас. Держись, парень…
Руслан заметил нож "Байкер", сел рядом, нащупал левой здоровой ладонью его рукоятку и взял ее. Сложнее всего было раскрыть нож, перерезать веревку на запястье оказалось намного проще.
Он бросился к Шухеру, осмотрел его, хотел уже поднять и нести к машине, но что-то задержало.
- Щас грянет? - спросил он у себя.
Положил пса на землю и рванул к теплице за писателем.
Это был самый глупый поступок в его жизни, но доктор просто не мог представить себе, что он позволит кому-то умереть в то время, когда еще можно сделать хоть что-то для спасения.
Глупые поступки редко приводят к хорошим результатам. Руслан лишь успел подбежать к двери теплицы и увидеть за стеклом фигуру Вадима, выбирающегося из-под металлических реек и горшков, как что-то грянуло и писателя скрыл столп пламени. В тот же миг, предчувствуя стеклянный ураган, Давлетов упал на землю, закрывая голову руками.
Часть пятая
2001 год, май
Осторожно, стараясь не пыхтеть и не шуметь, Злата выползает из-под стола-тумбы. Олег лежит там же, куда упал, в той же позе. Нужно вызывать скорую помощь, понимает Злата.
Она подползает к телу брата, теребит его, надеясь, что он очнется. Обнимает, не думая о том, что его кровь пропитывает ее новую блузку. Ей безумно хочется ощутить удары Олежкиного сердца.
Из прихожей доносится легкий скрип, Злате кажется - это входная дверь, но она не уверена. Вадим ушел в их с братом комнату минут пять назад, но ведь он может и вернуться. Может и уйти из квартиры.
Злата отпускает тело брата, приподнимается, замирая рядом. У ее ладони лежит нож. Она берет его в руки на тот случай, если вдруг войдет Вадим. Надо было бы спрятаться, но она боится пошевелиться.
И тут на пороге комнаты возникает Юля Белоус.
Она появляется так некстати, что Злата вмиг возгорается раздражением:
- Ты чего пришла?
Юлька останавливается у двери.
- Уходи отсюда! - велит Злата испуганной братовой однокласснице.
Схватив со стула какую-то вещь, Белоус выскакивает из комнаты.
Олежка мертв, понимает Злата. Скорой не нужно. Ничего уже не нужно. Нужно вызывать милицию. Они приедут, арестуют Вадика. Это соображение вдруг больно колет ее в самое сердце. Вадик не виноват, он - сомнамбула, он даже не понял, что случилось! И его, такого тонкого, чуткого, необыкновенного, запрут в тюрьме, а она, влюбленная, останется без своей последней надежды. И более того, додумывает Злата свою горькую мысль, именно она и расскажет милиционерам о том, что он сделал! По сути, посадит его в тюрьму!
Вадик будет ненавидеть ее до конца своих дней, а она умрет в разлуке.
Но что, если Злата поможет Вадику избежать тюрьмы? Так же как тетя Зоя помогла своему сыну. У Златы нет денег, она только девочка, но помочь Вадику можно и другим способом. А если она так сделает, то Вадик будет связан с ней страшной тайной. Связан и привязан. Навсегда!
Злата встает. На цыпочках идет в детскую, убеждается, что Вадик спит, и спит крепко.