- А кто же он такой, хотя бы этот отец Даниил? Кто тот человек, что оборвал жизнь Федора? Призраки прошлого... Они бредут звериными тропами, обманывают, убивают. - Он мгновение помолчал, потом тихо сказал: - Морев подозрителен... Завтра же проверьте данные его биографии.
- Удивительная случайность... Да, какая-то случайность, и мы наскочили на Морева! - увлеченно прошептал лейтенант.
Бутенко похлопал его по плечу и молвил с еле уловимым упреком:
- Нет, не случайность... Далеко не случайность... Круг людей, близких студенту Федору, мы должны изучить. Однако еще рано, Горелов, делать какие-либо выводы.
* * *
В цехе специальных изделий большого машиностроительного завода угадывались скрытая напряженность и тревога. Капитан Петров хорошо знал этот цех. Несколько лет назад он работал здесь токарем. Если бы не служба в пограничных войсках, он, пожалуй, уже стал бы мастером. Но после увольнения из войск в обкоме ему предложили пойти на работу в органы госбезопасности. Петров согласился. Он был дисциплинированным коммунистом. Служба на заставе расширила его кругозор. Увлекающийся и немного мечтательный, он встретил окончание войны как переломный момент в истории всего человечества. Ему казалось, что теперь уж навсегда покончено с войнами, - ведь весь мир убедился не только в нашей мощи, но и в преимуществах нашей системы. Конечно же, даже заядлые наши враги, думал он, постараются жить теперь с нами в полном согласии и дружбе!
Поимка первых нарушителей государственной границы, матерых шпионов и диверсантов, которые направлялись к нам со взрывчаткой и ядом из лагеря наших недавних союзников, развеяли эти иллюзии. Петров понял, что скрывается за их миролюбивыми заявлениями. И он как будто еще немного повзрослел. Изменился даже внешне. Широкий, чуть выпуклый лоб прорезали две морщинки, черты лица стали более жесткими, во взгляде появилась спокойная сосредоточенность. Лишь озорные искорки, иногда загоравшиеся в его серых глазах, напоминали о прежнем Васе Петрове, весельчаке и балагуре, бесхитростном заводском парне.
Назначенный на работу в органы госбезопасности, Василий считал себя солдатом, призванным оберегать спокойствие и счастье своей Родины. И сюда, в его родной город, могли протянуться черные тропы врага. Теперь он твердо знал: надо всегда быть начеку, чтобы обеспечить мирный труд народа. И все же временами его по-прежнему тянуло в знакомый цех. Последние дни Петров частенько приходил сюда. Одетый в форму инспектора пожарной охраны, строгий ко всем установленным на предприятии правилам обращения с огнем, он мог беспрепятственно в любое время появляться в любом цехе и отделе завода. Здесь многие хорошо знали Петрова, а старый мастер Бойко обычно встречал его с шутливой укоризной:
- Вижу, скучно тебе, пожарник, на каланче дежурить? Опять приглядываешься к станку?..
- Что же, кому-то и пожарником надо быть, - оправдывался Петров, - необходимо беречь народное богатство от огня.
- Стал бы ты, Василий, на прежнее свое место, к фрезерному, - серьезно советовал мастер, - дело знакомое, проверенное, и беспокойства меньше.
Петров с увлечением принимался разъяснять старику всю важность пожарной службы, и мастер снова убеждался, что один из его лучших учеников окончательно привязался к другой профессии.
Появившись в цехе вскоре после взрыва, капитан не мог не заметить настроения подавленности и тревоги. Мастер сам заговорил с ним об аварии на полигоне.
- Слышал про наши новости, Василий? - хмуро спросил он, предлагая Петрову папиросу. - Ну, по глазам вижу, слышал... Я понимаю: дело-то наше новое и разные неприятности могут при опытах случаться, а все-таки жалко труда большого. Истинно сказано в народе: семь раз отмерь - один раз отрежь!
- Вы думаете, Дмитрий Сергеевич, что конструкторы неверно отмерили?
Мастер нахмурил колючие брови, встопорщил жесткие усы:
- Как же иначе прикажешь понимать? Если камера сгорания не выдержала давления газов, значит, расчет неправильный. Еще хорошо, что обошлось без жертв. А ведь могло случиться и плохое! Тут, братец, не только в израсходованном металле дело и не только в потерянных нами рабочих часах... Тут жизни человеческой грозила опасность.
- Однако прежде всего она грозила самому конструктору, - заметил Петров. - Ведь он, а не кто-то другой проводил испытания...
- Суть факта от этого не меняется, - строго сказал мастер.
- Но кому, если не конструктору, знать о возможной опасности?
Мастер досадливо тряхнул головой.
- Разве товарищ Заруба один работает? Сколько у него там помощников в конструкторском бюро! Попробуй усмотри за всеми, точно ли каждая малость расчетов записана! Другой, может, и не подозревает, что за самую малую его ошибку конструктор при испытании жизнью отвечает. Цех мой, конечно, тут ни при чем: задана деталь - мы ее делаем. Но когда такое несчастье случилось, авария, мы не можем сказать, что наша хата, мол, с краю. Общее это дело, общий интерес, и, стало быть, всю цепочку надобно прощупать, найти неисправное звено...
Проходя однажды по коридору конструкторского бюро, Петров услышал разговор в полуоткрытом кабинете. Он сразу узнал голос инженера Зубенко.
- Это даже не ошибка! - запальчиво говорил Зубенко, словно пытаясь кого-то перекричать. - Это... какая-то чертовщина! Я помню размеры камеры сгорания до последнего микрона. Но обратите внимание: здесь стоит другая цифра. Эта является причиной аварии.
Петров остановился у доски объявлений и прислушался.
- Объем камеры сгорания уменьшен, - послышался резкий голос старшего инженера Якунина. - Ясно, что в связи с этим давление значительно увеличилось к максимально допустимому и последовал взрыв... Но ведь я сам проверял чертеж. Все было правильно. Спрашивается: кто же поставил другие цифры? И странно, они вписаны нашими чернилами.
Послышались торопливые шаги. Звонко стуча каблуками, по коридору прошла какая-то женщина, на Петрова пахнуло пряным ароматом духов. Не оборачиваясь, капитан вчитывался в объявление о созыве профсоюзного собрания.
С тех пор как Петров занялся розыском автора клеветнических писем, он обращал внимание на любой рукописный текст. И сейчас, всматриваясь в строки объявления, он невольно изучал каждую букву - нет ли здесь сходства с почерком автора анонимок.
Вот "с" - робкое, написанное словно с усилием... Вот характерное "р". Сердце Петрова учащенно забилось. Неужели след анонимщика? Вряд ли. Больше нет никакого сходства.
Петров перевел взгляд на стенгазету "Изобретатель", висевшую рядом с объявлением. Невольно бросалось в глаза ее оформление: заголовок, отпечатанные на машинке заметки, подписи под рисунками. Внизу большими буквами было напечатано: "РЕДКОЛЛЕГИЯ: Лысенко, Захаров, Вакуленко".
"Машинистка Вакуленко? - подумал Петров. - Надо все-таки добыть что-нибудь, написанное ее рукой".
Два дня назад, просматривая в отделе кадров личные дела работников конструкторского бюро, Петров обратил внимание на почерк Вакуленко в анкете. Он был мелкий и ничем не напоминал почерка анонимок. Вот только буква "з" в одном месте была написана как-то по-своему: верхняя линия ее вышла не полукруглая, а почти прямая, примерно так, как в тексте анонимки.
Сходство, конечно, небольшое. Эксперты, которым капитан передал анкету Вакуленко, к определенному мнению не пришли и попросили дать еще что-либо, написанное машинисткой конструкторского бюро. Но тут оказалось, что Вакуленко писала все только на машинке. Ни клочка бумаги, где был бы почерк Вакуленко, Петров до сих пор не нашел.
Рассматривая объявление о созыве профсоюзного собрания и стенгазету, капитан вдруг подумал: а не попросить ли машинистку написать объявление, скажем, о проведении учения по линии пожарной охраны?
Дверь кабинета скрипнула, и Петров обернулся. Перед ним стоял Якунин.
- А, товарищ Якунин! - улыбнулся капитан. - У меня к вам маленькая просьба...
Инженер молчал, недовольно хмурясь и жуя мундштук погасшей папиросы.
- Совсем маленькая, товарищ инженер... - продолжал Петров. - Мы все вспоминаем о важности пожарной охраны, когда загорается наш дом. Давайте отступим от этого правила. Мы решили провести занятие по вопросам пожарной охраны.
- Вы, инспектор, слышали наш разговор? - внезапно спросил Якунин, внимательно глядя на капитана. Петров удивленно посмотрел на инженера.
- Вот сейчас, в кабинете.
- А-а, - улыбнулся пожарник. - Серьезный, видать, был разговор, громкий. О чем это?
- Мало ли о чем! - отмахнулся Якунин. - Я это к тому, что нашим конструкторам сейчас не до таких пустяков, как противопожарные занятия.
- Дело, конечно, малое, но польза от него большая, - серьезно возразил инспектор. - Да и касается оно не только конструкторов. А к вам я по другому поводу: надо написать объявление.
Инженер досадливо махнул рукой и указал на соседнюю дверь.
- Договоритесь с машинисткой. Скажите, я велел.
Петров приоткрыл указанную дверь и вошел в комнату. Она была крайней в пристройке, где размещалось конструкторское бюро. Через широкое окно в боковой стене виднелась большая часть цеха. Близко, у самого окна, смутно поблескивали металлом замысловатые конструкции станка. Где-то в глубине цеха трепетно вспыхивал голубоватый огонь электросварки.
Машинистка конструкторского бюро Лена Вакуленко сидела за своим столиком, просматривая какие-то бумаги. У нее, по-видимому, было отличное настроение: с припухлых, слегка подкрашенных помадой губ не сходила улыбка, на еще молодом лице мягко обозначался румянец. Рассеянно просматривая тусклый печатный лист, Лена вполголоса напевала какую-то мелодию и время от времени поглядывала через окно в цех. Оттуда доносился размеренный гул станков, лязг цепей подъемных кранов, звон металла и шипение автогена. Не удивительно, что Лена не расслышала тихого скрипа двери.
- Извините, товарищ Вакуленко, - мягко сказал Петров, - я к вам с разрешения инженера Якунина.
Вакуленко еле заметно вздрогнула от неожиданности и выпрямилась. И тотчас же на ее лице появилась вежливая, несколько равнодушная улыбка: Вакуленко уже не раз видела пожарного инспектора и в цехе, и в бюро.
- Кажется, в пожарном отношении у меня все обстоит благополучно, - сказала она весело. - Возможно, инженер Якунин ошибся?..
Изображая крайнюю смущенность, Петров изложил свою просьбу.
Вакуленко слушала, улыбаясь, бесцеремонно разглядывая его с ног до головы. По-видимому, ее забавлял этот симпатичный, но неловкий парень, так заметно робевший перед женщиной. Лишь на мгновение взгляды их встретились, и Петрову показалось, будто за ее улыбкой, за внешней веселостью и умеренным кокетством кроется напряженное ожидание чего-то - какого-то слова, не досказанного им.
Петров по опыту знал, что впечатление первых минут знакомства зачастую бывает безошибочным, поэтому он пожалел, что их разговор неожиданно прервался. В комнату вбежала девушка, яркая, красивая блондинка, вбежала и растерянно остановилась, глядя то на Лену, то на Петрова.
Вакуленко засмеялась:
- Что же ты робеешь, Зиночка? У нас с товарищем пожарным инспектором секретов нет.
Зина небрежно кивнула Петрову, извинилась и, наклонясь над столом, торопливо заговорила:
- Значит, встречаемся у театра в семь тридцать? Надевай голубенькую кофточку. Она тебе идет... Говорят, концерт будет очень интересный. Только не опаздывай. Нет ничего хуже, как ждать у театра одной...
Лена вздохнула и поправила на блузке подруги брошь.
- Ой, Зиночка, к сожалению, я не смогу пойти в театр.
- Почему же ты не сказала раньше?
- Разве я знала, что такое случится?
- Будешь работать вечером? Это новости... Но как же твой билет? Партер... Хорошее место.
- Я свой билет продала. Какой-то юноша взял. У тебя будет интересный сосед.
Они заговорили о чем-то совсем тихо, и Петров отошел в сторону, делая вид, что рассматривает географическую карту на стене.
- Послушайте, товарищ инспектор... - окликнула его Лена. - Вы можете оставить свое объявление у меня и прийти через часок? Что? Оно у вас не написано? Вот, возьмите бумагу и напишите. Ровно через час будет готово.
Петров присел к столу и быстро набросал текст объявления о предстоящих противопожарных учениях. Подавая исписанную страницу Вакуленко, он заметил в ее глазах усмешку.
- Извините, если наделал ошибок, - смущенно сказал он.
- Случается, за ошибки бьют, - заметила она строго и тут же обернулась к подруге, давая Петрову понять, что разговор с ним окончен.
У стола капитан уронил оставшийся у него листок бумаги, наклонился, поднял его и вышел в коридор. С этим листком поднял и другую бумажку, валявшуюся у ножки стола. По-видимому, Вакуленко выронила ее из сумки и не заметила. Это был билет на концерт: партер, ряд седьмой, место двенадцатое...
Ожидая, пока будет написано объявление, Петров раздумывал об этом билете. Почему Вакуленко сказала Зине, будто продала билет? Она же могла отдать его Зине, и та пригласила бы на концерт кого-нибудь из своих знакомых. Но машинистка, видно, не хотела этого. Возможно, она хочет с кем-то познакомить Зину? А может, это совсем не тот билет? Тогда почему же Лена ничего не сказала о нем подруге?
"Однако к чему мне строить эти догадки? - вдруг спросил он самого себя. - Подумаешь, великое дело, какие-то женские шашни! Неужели полковник Павленко так заразил меня этой привычкой анализировать каждый факт, что я стал придавать значение даже заведомым пустякам? Рассказать полковнику об этом случае, и он, пожалуй, посмеется..."
Капитан сунул билет в карман и, чтобы незаметнее прошло время, вышел на заводской двор. У входа в цех его окликнул токарь из механического - Майстренко.
- Рассказывай, гроза пожаров, как живешь? - весело спросил Майстренко.
Так как Петров не нашел, что именно ему рассказать, токарь сам принялся рассказывать какую-то длинную историю о неудавшейся рыбной ловле. Капитан все чаще поглядывал на часы. Стрелка уже подошла к шести, а Майстренко все говорил захлебываясь о своих незадачливых приключениях.
- Извини меня, приятель, за отлучку, - наконец не вытерпел Петров. - Пока ты забросишь сеть и вытащишь ее в десятый раз, я успею сбегать в бюро и взять объявление...
- Нет, сказано - не рыбак, - разочарованно заключил Майстренко, - а ведь я до самого интересного не дошел!
В коридоре Петров встретил Зину. Она спросила с упреком:
- Куда же вы исчезли, товарищ инспектор? Объявление готово. Возьмите на столе.
- Я задержал Вакуленко? Придется извиниться.
- Лена уже ушла...
Они вошли в комнату, и Зина подала ему лист, исписанный крупными четкими буквами. С первого же взгляда капитан понял: писала не Вакуленко.
- Извините, что так получилось, - сказал Петров. - Не думал я, что и вас придется затруднить.
- Ладно уж! - улыбнулась Зина. - Труд не велик, а Леночка была занята. Бедняжка даже в театр не сможет пойти.
Замечание Зины напомнило Петрову о билете. Лена, конечно, спохватится, будет его искать. Возможно, даже возвратится в эту комнату. Если предполагаемое знакомство Зины с каким-то юношей имеет для нее, Вакуленко, значение, она обязательно возвратится. Делая вид, будто внимательно перечитывает текст объявления. Петров склонился над столом и незаметно оставил скомканный билет.
Выходя вслед за Зиной из комнаты, он подумал: "Что-то хитрит Вакуленко. Объявление попросила написать подружку. "События начинают приобретать неожиданный оборот!" - вспомнил шуточную фразу полковника. - Но эта хитрая дамочка должна возвратиться. Она возвратится или... Или я ничего не понимаю в ее затеях!"
Швейцар помог ему разыскать несколько кнопок, и Петров вывесил свое объявление на самом видном месте. Теперь нужно было выиграть время, подождать и убедиться, что Вакуленко возвратилась. Как же сделать, чтобы она его не заметила?
К счастью, Майстренко еще не ушел. Окруженный группой рабочих, он стоял на том же месте, неподалеку от входа в цех, и громко продолжал свой бесконечный рассказ о рыбалке. Василий присоединился к слушателям. Теперь он охотно поддерживал красноречивого рыболова.
Когда на крыльце конструкторского бюро мелькнула женская фигура, Петров еще раз почувствовал, как взлетает и падает его сердце. Через три-четыре минуты Вакуленко снова появилась на крыльце. Она спешила... Василий не сомневался в том, что она была рада, так как потерянный билет нашелся. И он тоже был рад. Отныне какая-то ниточка была в его руках, кончик ниточки, быть может, очень ненадежный. "Впрочем, - сказал он себе, - если тянуть эту ниточку осторожно, она, пожалуй, может привести к неразмотанному клубку".