Приняв контрастный душ, Гордеев шагнул на холодный кафельный пол и принялся растираться жестким полотенцем. Дверь приоткрылась, и в ванную проскользнула Алена. Кроме белой гордеевской футболки, на ней ничего не было. Острые соски выпирали сквозь тонкую ткань и соблазнительно нацеливались на Гордеева.
- Ну и погром… Еле порядок навела. Да и холодно…
- Знаю. Надо будет стекло вставить. - Гордеев с силой водил полотенцем по груди.
- Давай примем душ… - Алена взяла Гордеева за руку, не давая вытираться.
- Нет, я уже… - От близости женского тела Гордеев почувствовал возбуждение. - Впрочем… - Ответить Гордеев не успел.
Дисковый телефон, стоявший в кухне с незапамятных времен, крякнул и извлек из своих глубин неожиданно заливистую и противную трель. Это было сюрпризом, так как аппарат не подавал сигналов уже целую вечность. Гордеев отчаялся его реанимировать и не предпринимал попыток оживить это чудо техники. Видимо, ночная встряска послужила телефону шоковой терапией, и он вышел из многолетней комы. Телефон надсадно надрывался. Гордееву ничего не оставалось, как с некоторым сожалением оставить Алену и откликнуться на чей-то призыв.
- Да… - Гордеев поднес трубку к уху, откуда-то из глубин Московской городской телефонной сети послышался жуткий скрежет и покряхтывание, затем что-то гукнуло и щелкнуло. Наконец Гордеев услышал искаженный трубкой женский голос:
- Доброе утро. Юрий Петрович Гордеев дома? - Да…
- Вы бы не могли его подозвать?
- Я вас слушаю…
- Это я, Лиза Варганова. Мы с вами встречались, у папы. Вы помните?
- Не забывается такое никогда… - Гордеев потер скулу. Воспоминание о ночном визите телохранителей Лизы все еще неприятно напоминало о себе.
- Не смейтесь, это серьезно. - Голос Лизы дрожал.
- Лиза, я никогда не смеюсь, особенно над милыми девушками.
- Ну вот, опять смеетесь… - Похоже, Лиза готова была обидеться.
- Но вы, Лиза, и правда милая девушка… - Гордеев оставил шутливый тон. - Случилось что-то с отцом?
- А вы об этом откуда знаете? - Гордееву показалось, что в голосе Лизы прозвучало подозрение.
- Добропорядочные люди с утра пораньше без уважительной причины не звонят. В вашей же добропорядочности мне сомневаться не приходится. Следовательно, что-то с кем-то случилось. Ну а после неудавшегося покушения неприятности, скорее всего, у вашего отца…
- После вчерашней передачи по телевизору…
- Баиловской "Между прочим"? - уточнил Гордеев.
- Да. Вы ее видели?
- Видел, но это ничего не значит… - Гордеев не слышал, как Алена появилась за его спиной.
- Отец так не считает. Он не спал всю ночь. Он никогда не жаловался на сердце, а сегодня утром… Он принял нитроглицерин… Я боюсь за него… Вы не могли бы приехать к нам сегодня на дачу… Отец никому не верит из своего окружения и слишком горд, чтобы обратиться за помощью… Да и друзья его все в Питере. Отцу надо выговориться… - Лиза спешила, часто запиналась, чтобы подобрать нужные слова.
- И на роль психоаналитика выбрали меня. Откуда вдруг такое доверие?
- Не вдруг. Во-первых, вы сразу понравились отцу. А во-вторых, всякий ли будет заботиться о другом, попавшем в беду человеке и тащить его в свою квартиру…
- Ну нести вас на руках в свою квартиру было очень даже приятно. - Гордеев не видел, как при этих словах Алена возмущенно подняла брови и на ее щеках вспыхнул багровый румянец. - А с вами, Лиза, я готов встретиться когда угодно. Назначайте время.
- В четыре вечера на Пушкинской, у памятника…
- Договорились. Я буду в четыре на Пушке… Если какие изменения, звоните на сотовый…
- Спасибо, до вечера. - В трубке послышались короткие гудки.
Гордеев положил трубку на рычаг и обернулся. Если до этого он имел смутное представление, кто такая фурия, то теперь, глядя на Алену, представлять сие древнеримское существо Гордееву было просто. Иллюстрация была перед ним.
- Что за Лиза? - Очаровательные глаза Алены превратились в два отвратительных, сверкающих буравчика.
Гордеев терпеть не мог женских истерик, что было одной (но не последней) из причин его холостяцкой жизни. Также Гордеев никогда не спорил с разъяренной женщиной. Но сейчас, похоже, нужно объясниться. Гордеев тяжело вздохнул. Это было воспринято Аленой как признание вины.
- Назначать свидание со второй, когда еще первую не выпроводил… - От возмущения Алена задыхалась.
- Ленок, все не так… Ты не понимаешь…
- Я все, все понимаю… Жеребец-многостаночник… - Голос Алены почти перешел на визг. - Так я и знала! Не надо было приезжать!
Алена схватила тяжелый телефон и запустила им в Гордеева. Тот успел увернуться, и аппарат просвистел мимо головы. Не повезло кухонному окну. Телефон ударился об уцелевшее после ночного ЧП стекло. Осколки брызнули во все стороны и посыпались вниз, на улицу. Сам же аппарат повис на длинном шнуре. Алена повернулась и выбежала из кухни. Потрясенный Гордеев постоял несколько мгновений, затем втянул за шнур телефон и послушал его. В трубке раздавались возмущенные гудки, скрежет и щелчки исчезли. Приключения явно шли телефону на пользу. Гордеев поставил аппарат на стол и пошел успокаивать Алену.
Алена в спешке собиралась. Она смахивала со стола в сумочку косметику и время от времени вытирала рукой текущие по лицу слезы. Гордеев подошел и попытался погладить Алену по плечу.
- Отстань. - Алена не намерена была так просто сдаваться. Но если бы Гордеев извинился и поклялся быть верным, она, может, и осталась бы. Гордеев этого не понял и вместо извинений попытался изложить свою версию:
- Ленок, у меня с Лизой ничего не было…
- Да? Сам рассказывал! И на кушетке с ней ничего не было?.. И на руках ее не тащил?.. - Возмущению Алены не было предела. - Меня-то небось на руках не носил!..
- Это было бы для меня, пожалуй, трудновато, - попытался пошутить Гордеев и обнял Алену.
- Ну ты, Гордеев, и гад. - Шутка оказалась неудачной: Алена комплексовала по поводу своего якобы избыточного веса. Она вывернулась из объятий Гордеева, с размаху влепила ему сумочкой по лицу и выскочила в коридор. Удар был столь неожидан и силен, что свалил Гордеева, здорового мужика, на диван.
В голове шумело. Перед глазами плыли не то звездочки, не то птички. Он слышал, как Алена в прихожей надевает сапоги и куртку, но останавливать ее не стал. Когда хлопнула входная дверь, Гордеев поднялся с кушетки. Он достал с балкона оставшиеся куски картона и поплелся на кухню заделывать очередную пробоину в окне.
"Нет худа без добра…" - подумал он.
На сегодняшний день лимит происшествий для Гордеева был, похоже, исчерпан. Он даже ни разу не попал в пробку, пока добирался до Пушкинской площади. Лиза Варганова уже ждала его. Рядом топтался ее "ангел"-телохранитель в кожаной куртке и без головного убора. Было морозно, и уши "ангела" приобрели багровый оттенок. Если бы Гордеев задержался, то "ангел" вполне мог остаться и без ушей.
Гордеев не захотел оставлять машину на Пушке, поэтому Лиза перебралась к нему в машину. Телохранитель вел служебную машину следом. Маленький кортеж проследовал на Рублевское шоссе и направился к государственной даче, которую в администрации президента выделили восемь месяцев назад для Варганова.
- Я вас оставлю одного ненадолго. - С этими словами Лиза выскользнула за дверь, не дав возможности Гордееву хоть что-то ответить.
Оставшись в одиночестве, Гордеев с интересом осмотрелся. В кабинете Варганова витал "культ водки". На стенах висели старинные гравюры, лубки и фотографии, так или иначе связанные с историей винокурения в России, - литографии портретов каких-то царей и царских чиновников. На полках стояли книги, посвященные водке: от популярных исследований Похлебкина и Пыжова до сугубо научных монографий по химии и технологиям винно-водочного производства. Гордеев пролистал одну из монографий. Кроме формулы спирта, известной еще из школьной программы, он не нашел больше ничего любопытного и поставил книгу на место.
В огромном стеклянном баре, занимавшем едва ли не всю стену, стройными рядами красовались бутылки всевозможных размеров и форм. И все они содержали, как смог понять Гордеев, водку. Не только русскую. На всевозможных языках только одно слово легко узнавалось - vodka. Варганов, судя по всему, любил порядок. Бутылки были расставлены по алфавиту, начиная от ангастуры из апельсиновой кожуры до грузинской чачи и альпийской водки энпиан. Были здесь китайские ханшина и маотай и японская рисовая саке, мексиканские текила и мескаль, бразильская кахаса из сахарного тростника, турецкая финиковая рака и изюмная пейсаховка из Израиля, бунеками и бренди, голландские можжевеловые женевер и щидам, яблочный кальвадос из Франции и германский вишневый киршвассер… Были бутыли и "мерзавчики", содержавшие напитки такие экзотические, о которых Гордеев не только не слышал, но и не подозревал…
"Пожалуй, пора прекращать экскурсию, а то назавтра голова от всех этих названий будет болеть хуже, чем от похмелья". Гордеев напряг всю волю и решительно отвел взгляд от бара с соблазнительными напитками и, чтобы лишний раз не искушать судьбу, отошел подальше от бара, к камину. Здесь тоже было на что посмотреть. На каминной полке располагались всевозможные стеклянные и металлические стаканчики и сосуды; Внимание Гордеева привлекла красная граненая бутыль четырехугольной формы с коротким горлом. На боку бутыли распластались царские двуглавые орлы.
- Интересно, а это что за штуковина?.. - Гордеев взял бутыль в руки и повернул к свету. Грани заиграли всеми цветами радуги.
- Это щтоф, - раздался за спиной Гордеева мужской голос. От неожиданности Гордеев едва не выронил бутыль. - Осторожнее, это гордость моей коллекции. Осьмнадцатый век, так сказать. Добрый вечер, Юрий Петрович, рад снова с вами встретиться.
Гордеев немного смутился, поставил осторожно штоф на место и повернулся к двери. Варганов вполне искренне улыбался Гордееву, твердым шагом подошел к камину и протянул руку. Крепкое рукопожатие всегда импонировало Гордееву. К тому же ладонь Варганова была сухой и теплой, что, по мнению знатоков, свидетельствовало об открытом и честном характере.
- Добрый вечер, Виталий Викторович. Я тут ознакомился немного с вашей коллекцией…
- Для того и собирал, чтоб другие смотрели. - Варганов взял в руки небольшой медный стакан. - Вот это чарка. Помните, как в оперетте поют: "Эй, гусар, пей вино из полных чар". А в чарке меньше ста тридцати граммов. Сколько, спрашивается, гусару надо выпить чарок вина, чтобы дойти до известной кондиции?
- Гусар-то русский?
- Будем считать, что русский.
- Тогда много. Сначала, как водится, выпьет сколько хочет, затем сколько может и напоследок - сколько осталось. Вот если бы не вино было, а водка… - Гордеев на минуту призадумался. - Ну тогда наш гусар выпил бы еще больше.
- Известное дело, это только шампанское из туфельки пьют, - усмехнулся Варганов, - а водку - из кавалерийского сапога. Кстати, знаете, как водку до революции называли? "Хлебное вино". Слово "водка" только в простонародье использовалось, его в широкий обиход большевики ввели в двадцатые годы. Так что гусары из оперетты вполне могли и "хлебное вино" потреблять.
Варганов жестом пригласил Гордеева сесть в глубокое кресло возле камина. Сам Варганов подбросил пару сосновых поленьев в камин и устроился напротив Гордеева. Веселые язычки пламени быстро охватили новые дровишки. В кабинете уютно пахнуло сосновой смолой. Гордеев давно не испытывал такого умиротворения и спокойствия. От Варганова исходила твердая, непоколебимая уверенность, словно и не собирались над головой этого человека невесть откуда тучи.
- Все равно чаркой пьяным не напьешься, - продолжил разговор Гордеев.
- Ну это была московская норма разового приема "на грудь" на Руси. А где раз, там еще раз и еще много-много раз. А чарку чаще использовали не для выпивки. Это была мелкая мера водки.
- А самой крупной была бочка, что ли?
- Она самая. Когда на Руси ввели стандарт, то в бочку входило сорок ведер, в самом же ведре было десять стоп или сто чарок. Ну, по-нашему, чуть больше двенадцати литров. Основной мерой это самое ведро и было. Почти до конца девятнадцатого века водку продавали только на вес, ведрами.
- Это я понимаю, - усмехнулся Гордеев. - Бутылка не ведро, много из нее не нальешь!
- Все гораздо проще. До середины девятнадцатого века бутылок в России почти не было, вот и разливали по ведрам. Одно ведро с водкой должно было весить не больше тридцати фунтов. Если больше, то водка явно была разбавлена водой…
- Со всеми вытекающими для нерадивого продавца последствиями… Эх, если бы сейчас водку на вес продавали, - мечтательно произнес Гордеев.
- А литрами водку считать стали большевики. Кстати, они же и размер дореволюционных бутылок уменьшили до пол-литра. И денег больше в казну поступает, и на водке экономия.
- Я слышал, что московский мэр нашей злодейке, с наклейкой пятьсот лет отмечать собирается…
- Мэр - он мэр и есть. Его дело в кепке ходить, - усмехнулся Варганов. - Опоздал он как минимум на четверть века с этим юбилеем, а то и побольше промахнулся. Это как считать…
- А вы как считаете? - поинтересовался Гордеев, этот "водочный ликбез" увлекал его все больше.
- Если с питейного дела на Руси, то можно и с князя Владимира Красное Солнышко, он же Святой Владимир - Руси креститель. Владимир, когда решал, какую веру на Руси вводить, устроил в Киеве религиозный диспут. Иудеи и католики ему сразу не понравились, а вот ислам приглянулся. Владимир-то знатным бабником слыл, помимо официального десятка жен у него еще гарем из трехсот наложниц имелся. Так что ислам нашему князю очень даже нравился. Да и после смерти в раю гарем из обольстительных гурий обещан был праведникам пророком Аллаха.
- Я бы тоже от такого рая не отказался, - мечтательно произнес Гордеев. - Чего же Владимир-то закочевряжился?
- Ему не понравились две вещи. Обрезание и отказ от потребления алкоголя. Владимир прекрасно понимал, что покорный древнерусский мужик, может, и стерпел бы обрезание, но выпивку не трожь- это святое, это наше все. Вот и ответил Владимир послам мусульманским: "Веселие на Руси есть пити, не можем без оного жити".
- Не зря, видно, Владимира Святым прозвали, - заметил Гордеев.
- Да, не зря, - согласился Варганов. - Так что 987 год можно считать первым упоминанием пития на Руси. Правда, спирта наши предки в то время еще не знали. Только через четыреста лет, в 1386 году, через шесть лет после Куликовской битвы, спирт впервые привозят на Русь. Это генуэзские послы расстарались. Привезли виноградный спирт под видом лекарственного средства. Называли они его учено - aqua vitae.
- Живая вода, что ли? - решил блеснуть своими познаниями в латыни Гордеев.
- Она самая, - улыбнулся Варганов.
- Тогда понятно, почему сказочные герои так любили купаться в этой "живой воде".
- Сказочным героям, может, и нравилось, но на московского князя это не произвело никакого впечатления. Через полвека те же генуэзцы попытались завезти на Русь большое количество этой самой "аквы виты", но на этот раз заморское зелье было признано вредным и его запретили ввозить в Московское княжество.
- Да, долог был путь живительною напитка к благодарному потребителю, - вздохнул Гордеев:
- Не так уж и долог, не пройдет и двадцати лет, как во второй половине пятнадцатого века русские научатся гнать хлебный спирт из местного сырья. Я думаю, официальной датой рождения русской водки надо считать 1474 год, когда Иван III - государь всея Руси - ввел монополию на производство и продажу "горящего вина" - водки.
- Пожалуй, вы правы, и московский мэр несколько припозднился с юбилеем, - сочувственно произнес Гордеев.
- Ну, может, для мэра еще не все потеряно, - возразил Варганов. - Он еще может отметить пятьсот лет начала экспорта русской водки. В 1506 году шведы вывезли из московских земель "горящее вино". Правда, этот экспорт не получил широкого распространения. Зато при Иване Грозном открыли "царевы кабаки".
Иностранцы с ужасом описывали, как русские мужики и бабы, пропившие все что можно, голыми валялись на улицах и возле кабаков, попадались и пьяные дети. Зато православные кресты оставались единственным элементом их одежды. - Варганов на мгновение замолчал и добавил: - Грудь в крестах, голова в кустах. Это тоже из тех времен…
- "И Родина щедро поила меня…" - слегка ерничая, напел Гордеев. - Похоже, наше любимое государство так все время народ и спаивало.
Дверь в кабинет Варганова бесшумно открылась, и в проеме показалась тонкая фигурка Лизы. Она подошла к креслу Варганова и пристроилась на подлокотнике, прижавшись к отцу.
- Привет, па! Я и не видела, когда ты приехал Давно сидите? Всю свою коллекцию гостю показал? - Вопросы Лизы звучали скорее как утверждения. Лиза указала в сторону стенного бара: - Ты вон сколько бутылок собрал, а сам не пьешь.
- Ты же знаешь, что я принципиальный трезвенник. - Варганов взглянул на дочь.
- Разве? - Лиза лукаво приподняла бровь. - В таком случае, у меня сегодня вечер открытий…
- Ну почти… - вздохнул Варганов. - Да и хорошая водка от хранения испортиться не может.
- Но все-таки лучше не рисковать… - неожиданно для себя ляпнул Гордеев и тут же прикусил язык. Дегустировать варгановскую коллекцию ему вовсе не хотелось. Но было уже поздно.
Варганов легко поднялся и подошел к коллекционной стойке. Он пробежался взглядом по рядам бутылок и выхватил одну - желтую, с яркой наклейкой и мешочком, подвязанным к горлышку.
- Вот разрешите презентовать. - Варганов протянул бутылку Гордееву. - Из Мексики привез. И не отказывайтесь, обижусь.
- Спасибо за пол-литра хорошего настроения… - Гордееву ничего не оставалось, как принять подарок. С благодарностью на лице он принялся рассматривать бутылку мескаля.
На мгновение в комнате повисла неловкая пауза.
- Ну и как вам папина коллекция? - первой нарушила молчание Лиза.
- Впечатляет, - честно признался Гордеев.
- У меня есть идея, - мечтательно произнес Варганов, - открыть отраслевой музей русской водки… Туда бы я и передал всю эту коллекцию…
- Можно и музей, - согласно кивнул Гордеев. - И давно собираете?
- Очень. Да и от предков много чего осталось. Они еще в девятнадцатом веке создали целую сеть водочных заводов в Заволжье и Приуралье. Их водка была знаменита на всю Россию. Можно сказать, они тоже были своего рода "водочными королями", так, кажется, меня окрестил Баилов? - При упоминании журналиста Варганов заметно помрачнел.
- Брось, пап, - Лиза сразу заметила перемену в отцовском настроении, - пусть гавкает себе на здоровье. Собака лает - ветер носит…
- Я не слон, а Баилов не моська, чтобы просто так тявкать, - возразил Варганов. - Он цепной пес, бультерьер. По приказу хозяина вцепится в горло и не отпустит, пока его не убьешь или не загрызет насмерть.
- Вы о вчерашней передаче? - поинтересовался Гордеев.
- Да, - ответила Лиза, - папа после нее сильно переживает. Ну и козел же этот Баилов!
- Может, и козел, - процедил Варганов, - но профессиональный козел.