- Да старик этот потребовал у нас удостоверения. За ментов нас принял. Ну я послал его. А он сходил за пушкой. И давай на нас наезжать…
- Что с ним? - упавшим голосом спросил Натан Яковлевич.
- Заперли его. Хорошо, пистолет не заряжен был. Партизан хренов!
- Убирайся! - Пирожков откинулся в кресле и засмеялся. - Боевой у вас тесть. Его бы на оккупированные палестинские территории направить!
Натан Яковлевич криво усмехнулся.
- Так, ну к делу. Натан Яковлевич, я знаю, что вы раскопали запись с камеры слежения в приемной Варганова. Знаю, что вы сделали копию.
"Интересно, откуда?" - подумал Ройтман и почему-то сразу вспомнил не в меру любопытного референта Асмолова.
- Отдайте мне эту кассету и откажитесь от ведения дела Варганова.
- Но как я могу… - протянул Ройтман.
- Это ваши трудности. Заболейте. Умрите. Срочно выезжайте к любимой двоюродной племяннице, которая заболела корью.
- У меня нет двоюродной племянницы, - зачем-то сказал Натан Яковлевич.
- Верю. Но можете же вы заболеть. Или, например, очень удачный вариант - избиение хулиганами в подъезде. Подъезд есть, хулиганы найдутся…
- Спасибо. Я лучше заболею.
- Жаль. Так было бы правдоподобнее и эффектнее. - Пирожков с презрением уставился на Ройтмана.
"Как они все-таки боятся боли, - подумал Пирожков. - Кричит, хитрит, а разок ткнуть в печень - и лапки кверху".
- Несите кассету, - вслух сказал Пирожков.
Ройтман поднялся и на ватных ногах направился к шкафу, размышляя о том, стоит ли проявлять рвение и говорить о второй копии. Решил, что не стоит. Во-первых, Варганов тоже не последний человек и помочь ему при случае было бы полезно, а во-вторых, уж очень мерзкий тип этот Пирожков.
Натан Яковлевич аккуратно закрыл портфель и протянул визитеру кассету. Пирожков сидел без движения, обхватив красными ладонями углы подлокотников кресла. Он смотрел на адвоката оловянным взглядом бесцветных глаз.
"Неужели знает о второй копии?" - похолодел Ройтман. Признание уже готово было слететь с его языка, но тут Геннадий Борисович резко встал, а адвокат отшатнулся от этого движения.
- Проводите гостя. - Пирожков направился к дверям.
Ройтман засеменил следом. Заслышав шаги хозяина, молодчики выскочили в прихожую.
- Заберите кассету, - кивнул Пирожков на Ройтмана.
Один из бандитов вырвал кассету из рук адвоката. Второй открыл двери и вышел на площадку, держа руку за отворотом куртки.
"Тоже боится, орел Кавказа!" - съехидничал про себя Натан Яковлевич.
Пирожков вышел только после того, как приехал лифт. Он не произнес больше ни слова, а его человек, выходивший последним, и не подумал закрыть за собой двери.
Ройтман стоял в прихожей перед распахнутой дверью, слушая, как лифт съезжает вниз. Циля вышла к нему. Ее лицо раскраснелось. Трясущимися руками она закрыла двери, старательно и до отказа закручивая ручки многочисленных замков.
- Кто это был, Натан? - спросила она глухо.
- Какая тебе разница? - раздраженно рявкнул Ройтман.
- Интересно! Меня могли изнасиловать…
- Оптимистка!.. - махнул рукой Натан Яковлевич.
- Моего папу чуть не убили, - без паузы продолжала Циля, - а он не хочет мне сказать, в чем дело!
- Твой папа совсем с ума сошел… Зачем он вынул свой пистолет? - вздохнул Натан Яковлевич.
- Я и не знала, что у него есть пистолет…
- Партизан…
- Не смей оскорблять папу!
- Ладно, ладно, не кричи. Люба здесь?
- Эта предательница сбежала сразу, как только ты пошел в кабинет. Я не знаю, что я с ней сделаю!
- Это не те люди, которым можно отказать, - потирая нос, заметил Натан Яковлевич. - Она не виновата. Что с папой?
- В своей комнате сидит. Не виновата она, как же! Наследили тут, собаки.
Не слушая жену, Ройтман направился в комнату тестя, предварительно прихватив пистолет из кабинета.
Здесь стояла старая мебель, вывезенная из прежней квартиры. Берг Иудович ни за что не хотел расставаться с привычными вещами, и его комната напоминала мебельный комиссионный магазин.
Старик сидел на диване с кожаной спинкой и валиками, в точности под полкой с фарфоровыми слониками, и плакал, закрыв руками лицо. На Берге Иудовиче был пиджак, увешанный орденами и медалями, а всю правую часть груди занимала внушительных размеров планка.
Ройтман с жалостью посмотрел на тестя и положил пистолет на стол.
- "Над нами "мессеры" кружили…" - неожиданно пропел старик. - Как он смел, мальчишка! Меня, в собственном доме, вытолкать взашей! Отобрать оружие! А, это ты, проклятый!
Берг Иудович увидел зятя, но тот, не вступая в переговоры, выскользнул из комнаты, пригибаясь от ругательств, летевших вслед.
Нужно было подумать, как лучше и элегантнее сформулировать свой отказ от ведения дела. Варганов, конечно, не бандит, и ссориться с ним Ройтману не хотелось. Требовалась веская и правдоподобная причина. Натан Яковлевич зашел в кабинет, с неприязнью покосился на развернутое к двери кресло, в котором недавно покоился Пирожков, и присел на кожаный диван. Почти следом за ним вошла Циля и устроилась рядом.
- Натан, тебе нужно хорошо заболеть? - спросила она.
Ройтман кивнул. Циля всегда знала, что ему нужно, еще лучше, чем он сам…
- Я позвоню Марьяне, пусть положит тебя к себе. Заодно и обследование пройдешь. Давно пора.
"Умница моя", - подумал Натан Яковлевич. Как же он мог забыть об Акимовой, подруге Цили, которая была заведующей отделением больницы где-то в районе ВДНХ.
- Правильно. И пусть оформит все так, как будто меня по "скорой" доставили.
- Хорошо. Кому нужно звонить?
- Позвони вот по этому номеру. Спроси Виталия Викторовича. - Ройтман достал из портфеля толстенную записную книжку. - Хотя нет. Меня же на "скорой" увезли, экстренно. Значит, позвонишь завтра утром в приемную и сообщишь о том, что мне стало плохо с сердцем.
Циля переписала телефон из книжки.
Натан Яковлевич вдруг почувствовал, что чудовищно устал.
- Пойду спать, а завтра с утра - в больницу.
Зазвонил телефон. Ройтман поднял трубку.
- Натан Яковлевич, - услышал он голос Пирожкова.
- Да.
- Вы помните уговор?
- Конечно, просто я решил… подумал, что завтра с утра…
- Правильно подумали, ему сейчас не до вас. - Пирожков хохотнул и повесил трубку.
- Отключи телефон, после того как поговоришь с Марьяной, - устало попросил Ройтман и направился в спальню. Не откладывая дела в долгий ящик, он позвонил Варганову и в нескольких кратких, но не допускающих возражений фразах отказался от ведения дела.
7
Ночью Гордеева разбудил звон разбившегося стекла. Он открыл глаза и прислушался. Ночную тишину нарушало только ровное дыхание Алены.
Конечно, еще вчера он не мог и представить, что вдруг, ни с того ни с сего, она, его старая подруга, приедет из Питера, но это был свершившийся факт, и отмахнуться от него не представлялось возможным. Вернувшись домой, он обнаружил на лестничной клетке Алену.
Теперь она спала, прижавшись к груди Гордеева, и, видимо, чувствовала себя в полной безопасности. Из кухни доносились странные шуршащие звуки. Гордееву не хотелось покидать теплую постель, но он пересилил себя и осторожно, чтобы не разбудить Алену, выскользнул из-под одеяла. Из коридора тянуло свежим воздухом. Гордеев не стал одеваться. Он нацепил шлепанцы и прошел на кухню.
Дверь в кухню была закрыта. Из-под нее тянуло холодом. Не включая света, Гордеев толкнул дверь. Тысячи ледяных иголок вонзились в кожу. Под ногой Гордеева жалобно пискнуло и треснуло стекло. Он включил свет и увидел довольно печальную картину. Через разбитое окно в комнату врывался вихрь снежинок. Взбаламученная ледяная взвесь металась по кухне и покрывала все белым холодным слоем. Оставленная с вечера на столе бутылка французского красного вина была опрокинута, и содержимое кровавой лужей растеклось среди снежных наносов. Рядом с бутылкой лежал виновник погрома - увесистый кусок льда. Гордеев посмотрел в окно. Лед, видимо, упал с крыши и, отбившись от ветки стоящего напротив окна дерева, прямехонько угодил в окно.
"Душераздирающее зрелище", - хмыкнул Гордеев, поеживаясь от холода. Снег склизкими ошметками прилепился к телу Гордеева. Он плотно прикрыл кухонную дверь, вернулся в комнату и включил бра.
- Случилось что? - сквозь сон спросила Алена, прикрыв от света глаза рукой.
- Ничего страшного, спи… - Гордеев поправил сползшее на пол одеяло и прикоснулся губами к горячей щеке Алены.
- А-а, тогда ладно… - пробормотала Алена и повернулась лицом к стене.
Гордеев отыскал сброшенные в порыве страсти джинсы и рубашку и с трудом натянул их на мокрое от растаявшего снега тело. Он вышел на застекленную лоджию и вытащил обрезки картона, хранившиеся там уже несколько лет со времен последнего ремонта. Вот они и пригодились. Стараясь как можно меньше шуметь, Гордеев соорудил из картона щит и закрыл им амбразуру разбитого окна. Затем собрал с пола крупные осколки и вытер лужицы вина на столе и полу. На этом Гордеев почти закончил свою борьбу со стихийным бедствием.
- Никогда не понимал Павку Корчагина с его энтузиазмом совершать трудовые подвиги в ледяной воде, - пробормотал Гордеев, печально осматривая последствия катастрофы, ликвидировать которые ему больше не хотелось. Он взглянул на часы. Было двадцать три двадцать шесть - время детское. - Ладно, я подумаю об этом завтра…
Гордеев вернулся в комнату, быстро скинул одежду и нырнул под одеяло.
Спать Гордеев теперь совсем не мог, и он включил телевизор, приглушив звук. Шла претендующая на аналитику программа "Между прочим". Гордеев ее не любил, уж слишком откровенно она подыгрывала толпе, сливая компромат на известных всей стране людей: политиков и артистов, бизнесменов и ученых, генералов и писателей…
Программу "Между прочим" каждый будний вечер вел Максим Баллов - в недавнем прошлом известный либерал-краснобай, а ныне ярый государственник. Но от того, что он стал государственником, Баилов не перестал быть краснобаем. Из аналитических построений он делал шоу. Программу Баилова смотреть было и интересно, и противно. Как на уродство или рану. И взгляд не отведешь, и видеть не в мочь. Но такова уж природа человека. Хлеба и зрелищ, а там трава не расти.
Гордеев пробежался по другим каналам. Не нашел ничего подходящего и вернулся к программе "Между прочим". Баллов витийствовал на экране.
- …Кому это выгодно? Призрак бродит по России. Призрак новой алкогольной войны. И развязать эту войну собирается… - Баилов выдержал паузу, глядя своими чистыми, голубыми глазами прямо в камеру. Эти знаменитые паузы не сулили ничего хорошего человеку, ставшему жертвой атаки неистового журналиста. - Министр без портфеля, глава "Росспиртпрома" Варганов Виталий Викторович…
На экране замелькали кадры, показывающие Варганова на каком-то ликеро-водочном заводе. Гордеев сел на край тахты и прибавил звук. Алена что-то недовольно пробурчала сквозь сон. Гордеев успокаивающе погладил ее по плечу.
Заиграла тревожная музыка - парафраз темы из "Семнадцати мгновений весны". Появилась надпись: "Информация к размышлению - Варганов". "В фильме под эту музыку Штирлиц размышлял о Гиммлере и Бормане, - подумал Гордеев. - Веселенькую компанию подобрал Баилов для Варганова". Под лихо смонтированные кадры теле- и кинохроники неприятный, резкий женский голос, чуть гнусавя, перечислял ступеньки карьеры Варганова.
- …Пока наконец удачливый сорокашестилетний мультимиллионер и некоронованный водочный король не получил предложение, от которого невозможно отказаться. - На экране появились кадры встречи президента России и Варганова. - Меньше года назад Варганов возглавил "Росспиртпром". Как государственный чиновник, он должен был продать свой пакет акций ликеро-водочного завода "Алмаз" в. Санкт-Петербурге, крупнейшего предприятия на северо-западе России.
После панорамы проходной и зданий "Алмаза" последовал синхрон некоего Дмитрия Асмолова, молодого человека в униформе клерка: белая рубашка, темный строгий пиджак и дорогой галстук. Сопроводительные титры поясняли, что Асмолов - пресс-секретарь "Росспиртпрома".
- Свои акции завода "Алмаз" Варганов продал в соответствии с законом. - Асмолов держался достаточно уверенно.
- Когда? - В кадре появилась рука корреспондента и поднесла микрофон к самому лицу пресс-секретаря. Но Асмолова это нимало не смутило.
- Как только занял пост директора "Росспиртпрома".
- Кому проданы акции Варганова?
- Это коммерческая тайна.
- Они проданы его дочери? - не унимался Баи-лов.
- Это коммерческая тайна, - твердо повторил Асмолов. - Могу сказать одно - у Варганова этих акций нет.
На экране появился Баилов. Он скептически улыбался.
- Итак, миллионер Варганов добровольно отказывается от весьма доходного Места, продает, по нашим данным за бесценок, свои акции неизвестному лицу. И все для того, чтобы получать свой оклад восемнадцать тысяч рублей? Для чего это ему нужно? - Баилов вновь сделал драматическую паузу. - Нам стало известно, что в недрах "Росспиртпрома" готовятся предложения по новым стандартам на водку. На наши вопросы господин Варганов отвечать отказался, сославшись на служебную тайну. Но мы не перестанем задавать свои вопросы, пока не получим ответа. Общество должно знать правду. Для чего нужно менять стандарты? Что это за стандарты? Кто их разрабатывает? - Вопрошающе-трагический взгляд Баилова был устремлен на зрителя. - Все это тайна за семью печатями. Но наша программа намерена сорвать все эти печати одну за другой. Сегодня мы срываем первую печать. - На лице Баилова появилась всепобеждающая улыбка.
Гордееву был хорошо знаком этот тип торжествующего подлеца. Ему было жаль Варганова. Но что он мог сделать? Гордеев взглянул на часы. Была почти полночь. Звонить Варганову поздно, да и что можно сказать? Успокоить? Утешителей и без Гордеева много найдется… И в конце концов, кто такой Варганов и кто такой Гордеев? Слишком разновеликие фигуры. Гордеев вздохнул. Если бы его воля, то Баилов вообще вряд ли бы занимался журналистикой. Для Гордеева не было разницы между заказным уличным убийством и телевизионным. Только неизвестно, какое более опасно. Гордеев все более склонялся ко второму варианту.
Зазвучал издевательский техномикс, сквозь который рефреном повторялись вырванные непонятно из какого контекста фразы Варганова "Нужен порядок" и "Я хочу порядка". Под этот речитатив был подверстан видеоряд: Варганов и президент, Варганов на приеме наливает водку и произносит тост, ряды ящиков с водкой, снова Варганов, водка на конвейере, водка в магазине и коммерческом ларьке. Снова Варганов, Варганов, Варганов… Встречающий кого-то у трапа самолета, выступающий с трибуны, беседующий с депутатами и чиновниками… Пьяница, еле передвигающий ноги, падающий. Поднимающийся и вновь падающий в какую-то лужу… И счастливый, смеющийся Варганов… И вчерашние кадры взорванной машины, раненые охранники, воронка…
На экране появился Баилов с трагической миной на вытянутом лице.
- Что за "новый порядок" обещает нам господин Варганов? Из его планов достоверно можно говорить только об одном. Господин Варганов намерен выпускать дешевую водку. Даже название придумал - "Популярная". Но дешево хорошо не бывает. По определению. Может, для этого собрался господин Варганов переделать ГОСТ? Молчит, не дает ответа. Только мчит напропалую его птица-тройка да выпрыгивают из-под колес пьяные мужички. Если успевают. А нет, так это их беда. Не подставляйся… - Баилов многозначительно переложил листы на своем столе, давая зрителю возможность переварить услышанное. - Однако если бы только бурная деятельность господина Варганова ограничивалась выпуском "Популярной" водки. - Слово "Популярной" Баилов произнес с нескрываемым сарказмом. - Но нет. У нас есть данные, что господин Варганов лоббирует через правительство закон в пользу нескольких крупных водочных заводов. Число таких заводов ограничено, и попасть в список Варганова - значит обеспечить себе безбедное существование. Конечно, если закон будет принят. А это случится, в этом сомневаться не приходится. "Как оказаться среди счастливчиков, на которых остановится благожелательный взгляд господина Варганова?" - вот вопрос, который волнует руководителей ликеро-водочных заводов по всей России. Ответ лежит на поверхности. Он на Руси известен испокон веку каждому: не подмажешь - не поедешь. А помчаться вслед за птицей-тройкой господина Варганова ой как хочется. Вот и подмазывают руководители кто чем может.
На экране появился темный силуэт работника РУБЭПа.
- На днях сотрудники нашего управления по борьбе с экономическими преступлениями провели операцию. Во время получения взятки был задержан с поличным высокопоставленный чиновник из "Росспиртпрома". - Голос рубэповца был явно изменен и потому звучал неестественно. - Но теперь на наше управление оказывается. сильное давление, чтобы прекратить расследование по факту получения взятки этим чиновником…
- Как фамилия чиновника? Варганов? - Вопрос корреспондента звучал как утверждение.
- Да…
Гордеев смотрел не отрываясь. В чем в чем, а в профессионализме Баилову отказать было нельзя. На экране замелькали ловко смонтированные кадры оперативной съемки. Рубэповцы врываются в кабинет Варганова, Варганов пытается что-то говорить, ему предъявляют найденный в ящике стола пакет, там оказываются пачки долларовых банкнот. Даже по этим тщательно отредактированным кадрам Гордеев понял, что операция проводилась с явными нарушениями и при надлежащей защите все обвинение окажется несостоятельным. Но это было ясно профессионалу. А для большинства простых людей Варганов теперь обычный взяточник, по которому давно тюрьма плачет. Варганову теперь будет трудно отмыться. "У Баилова хорошие учителя. Чем больше ложь, тем скорее в нее поверят - так, кажется". Гордеев уже почти не следил за происходящим на телеэкране. Он думал о Варганове и почему-то о Лизе.
- …И пьяницы с глазами кроликов будут кричатъ не "Истина в вине", а с полным правом восклицать: "О времена! О нравы!" - Баилов выруливал к финалу. - Но каковы нравы, таковы и времена. Между прочим. До свидания.
На темном фоне побежали титры с именами создателей программы "Между прочим" и с многочисленными благодарностями всевозможным организациям и фирмам за оказанные помощь и услуги. Гордеев нажал на кнопку, и экран погас: "Жаль, что в жизни этих пиарщиков так просто не выключишь, если только вырубить их где-нибудь в темном углу…"
Гордеев лежал с закрытыми глазами и пытался заснуть. Мысли все время возвращались к передаче Баилова. Хотя что ему Варганов и что он Варганову? Алена что-то пробормотала во сне и прижалась к Гордееву. От нее исходила такая счастливая безмятежность, что Гордеев почувствовал, как эта безмятежность властно подчиняет его себе. Он повернулся и обнял Алену. Ему было тепло и уютно.
Струи душа хлестали по лицу и груди Гордеева и горячими ручейками сбегали вниз по животу и ногам. Гордеев блаженствовал. Он много бы отдал, чтобы остаток дня провести вот так, наслаждаясь теплом. Чтобы не выходить на улицу, в промозглую московскую зиму. Да и зима ли это? Снег, выпавший ночью, через пару дней все равно превратится в грязные лужи. Не зима, а так, европейское недоразумение. Вроде ты и не в России. Все из-за глобального потепления, наверное…