* * *
– Вот собственно и все, – проговорила Даша, закончив свой рассказ, – как видишь, совсем немного.
– Это точно, – подтвердила я, – совсем немного.
– Но самое интересное, как мне показалось, – продолжала Даша, – это, что те самые старухи очень напугались имени... Мони.
– Полагаешь, – сказала я, – что этот дядя Моня – ключевое звено во всей цепи?
– Если не ключевое, – задумчиво проговорила Даша, – то все равно – очень важное. Понимаешь, одна из старух вдруг упомянула вскользь, что Нина ходит зачем-то к дяде Моне, тут они сообразили, что ляпнули нечто... чего говорить совсем не стоило и замолчали.
– И устроили бучу, прогнав от себя пьяненького Васика, чтобы он еще что-нибудь не выспрашивал, – закончила за Дашу я, уже посвященная во все перипетии Васикова недавнего приключения.
– Ага, – сказала Даша и замолчала.
– Вижу еще один путь, – проговорила я.
– Какой это? – тут же оживилась моя подруга.
– Пообщаться со старухами, – сказала я, – мне лично – пообщаться со старухами. Пролезть в их подсознание и выведать все, что им известно про этого Моню.
– И правда, – улыбнулась Даша, – Ольга, ты – гений.
– Это точно, – важно сказала я, – только вот один нюанс меня беспокоит немного.
– Какой? – поинтересовалась Даша.
– Мне кажется, – начала я, – что бабушки меня к себе так просто не подпустят. Но это еще ничего...
– А что еще?
– Понимаешь... У старых людей не совсем обычные реакции на попытки вторжения в их подсознание, – пояснила я, – или на попытки вторжения в их сознание. Если проще, человеческий мозг за весь свой период деятельности накапливает недюжинный запас знаний и навыков. Не случайно ведь практически все сильные чародеи... или, как их принято называть на языке современной науки, экстрасенсы – люди немолодые. Возьмем ту же известную Вангу-предсказательницу. Традиции древнего сказочного творчества говорят нам о том же.
– Да? – неуверенно проговорила Даша. – А как же всякие Кашпировские и Чумаки... Ну, помнишь, одно время, когда наш народ увлекся всякого рода чудесниками, эти товарищи то и дело выступали по телевизоры. Колдовали над кремами, заставляли весь зал размахивать руками и или просто усыпляли только силой взгляда или слова...
– Шарлатанов я в виду не имела, – быстро сказала я.
– А они, по-твоему, шарлатаны? – поинтересовалась Даша. – Кашпировские, Чумаки и иже с ними?
– Не совсем, – замялась я, – но дело в том, что для обыкновенного человека, познавшего тактику внушения, а тем более – самовнушения, ничего не стоит усыпить словом зал в несколько сотен человек. Тут важную роль играет, так называемый, эффект толпы. Ты, Даша, как психолог, должна это учитывать.
– Ну да, – подумав немного, проговорила Даша, – это да. Просто я выпустила из вида...
– Вот и славно, – не дала я ей договорить. – Так о чем я начала... Ах, да... человеческий мозг за весь период своей деятельности накапливает недюжинный запас знаний и навыков. Человек к концу своей жизни обычно умеет – чисто рефлекторно – управлять своим мозгом. Но и и это была бы не беда. Все накопленные навыки ассимилируются с процессами естественного для старого человека ослабления мозговой энергии...
– То есть? – нахмурилась Даша. – Что-то я не совсем понимаю...
– Короче говоря, нередко в мозгу у стариков образуется полная белиберда, через которую даже сильному экстрасенсу трудно пробиться, – я уже устала объяснять и говорила, приблизительно сопоставляя научные термины, которые вычитала из сотни специализированных книг, и простые слова, – другое дело – самовнушение. Но ведь в нашем случае – бабушки вовсе не заинтересованы в том, чтобы я вытащила из их мозга все сведения об это дяде Моне. Так что никакого самовнушения не получится.
– Понятно, – сказала Даша, – то есть – мало, что понятно, ну ладно... Но ведь попытаться-то стоит?
– Попытаться стоит, – подтвердила я.
– Так поехали прямо сейчас! – предложила вдруг Даша. – Времени-то – всего половина одиннадцатого, а бабушки у подъезда нередко засиживаются до глубокой ночи. Сама понимаешь – старческая бессонница и все такое. Ехать нам не так уж далеко... Поехали?
Я помедлила с ответом и Даша тут же всплеснула руками.
– Прости меня, ради бога! – воскликнула она. – Я и забыла совсем, что тебе сейчас... нехорошо. Конечно, конечно... Давай завтра с утра.
Я встала с постели и вытянула руки вверх. Ничего, на ногах стою хорошо... Правда, в голове гудит немного, но это все, я думаю пройдет – на свежем воздухе. В конце концов, самое главное сейчас – это не медлить.
– Я в порядке, – сказала я, – поехали.
Даша кивнула. Видно, ей самой не терпелось разобраться в этой истории до конца.
– Только моя машина сейчас в ремонте, – сообщила она, деловито хмурясь, так что придется взять машину Васика.
– ГИБДД, – напомнила я, – нужно просить Васика выписывать доверенность тебе на его машину. А я сомневаюсь, чтобы Васик в его теперешнем состоянии...
– Сейчас посмотрим! – не дав мне договорить, воскликнула Даша и бросилась в гостиную.
Я прошла за ней.
Как того и следовало ожидать, Васик мирно спал, раскинувшись на ковре, сплошь усыпанном осколками бутылок, чашек и еще чего-то, о чем, он, кажется, не упоминал вовсе.
– Вот именно, – проговорила я.
Даша встала перед Васиком на колени и сильно тряхнула его за плечо.
Никакой реакции.
Тогда Даша тряхнула Васика сильнее и для убедительности отвесила ему внушительного тумака под зад.
Васик промычал что-то и сладко зачмокал губами во сне – только и всего.
– Н-да... – поднимаясь на ноги, проговорила Даша, – тяжелый случай. Видно и вправду придется поездочку нашу отложить.
– Вовсе нет, – сказала я, чувствуя вдруг прилив сил, – есть одна идея. Мы Васика – владельца автомобиля с правами в кармане – посадим на заднее сиденье. А ментам скажем, что транспортируем его с... из ресторана, допустим, где он нагрузился до такого состояния, что даже за руль самостоятельно сесть не может. И вот мы – в целях предотвращения дорожно-транспортных происшествий – решили отвести машину сами...
– Понятно! – просияла Даша. – Только как бы нам его поднять, чтобы отволочь вниз и посадить в машину...
– Это не так сложно, – улыбнулась я, – ты беги за холодной водой... Принеси побольше – кастрюли две. Будем его отливать водой. Это сначала. А если не поможет... Нашатырный спирт у тебя есть.
– Ага, – сказала Даша, – где-то был...
* * *
Имя человеку дается для того, чтобы идентифицировать этого человека среди других, подобных ему, созданий. И одна из первых вещей, которые человек запоминает, когда у него в мозгу формируется прижизненный фонд памяти – как раз это самое личное имя. И забывать свое имя не позволено никому – да и вряд ли у кого это получится.
А вот человек, медленно поднимающийся по ступенькам загаженной лестницы темного подъезда с трудом мог бы озвучить свое имя, если бы у него спросили сейчас, как его зовут.
Скорее всего он ничего не ответил, а что еще более вероятно – он просто не заметил бы заговорившего с ним.
Между тем человека этого звали Тоша.
Тоша поднимался по лестнице, с трудом преодолевая каждую ступеньку, будто ноги его не слушались вовсе их приходилось подолгу уговаривать каждый раз, когда нужно было сделать какое-либо движение.
Если бы у Тоши спросили, куда он идет, то и на этот вопрос он тоже – вряд ли дал бы вразумительный ответ. Тем не менее, достигнув нужного ему этажа, Тоша остановился, уставил остекленелые глаза в обшарпанную поверхность двери и протянул трясущуюся руку к звонку.
Дверь ему открыли почти тотчас же. Не обращая никакого внимания на брюзжащую что-то старуху, появившуюся в темной прихожей, куда Тоша шагнул, едва ему открыли, он прошел, совершенно свободно ориентируясь в темноте, немного вперед и ткнулся ладонями обеих рук в запертую дверь.
Тоша пошарил по двери руками и замер, тяжело дыша. Когда силы, оставившие было его, вновь легонько толкнули вялые струйки крови в его жилах он поднял руки, с трудом сложил их в рассыпающиеся кулаки и несколько раз стукнул по двери.
И совсем не услышал звука, который, по идее, должен был услышать тот, кто находился по ту сторону двери.
Тоша застонал, обхватил запястье правой руки пальцами левой и, действуя своей правой рукой, как молотком, постучал снова.
На этот раз получилось много сильнее, и Тошу услышали – дверь медленно приоткрылась и Тоша шагнул в комнату, тускло освещенную электрической лампочкой. Комната была почти полностью завалена каким-то хламом, невообразимо громоздящимся в самых неподходящих для этого местах.
Тоша перевел дыхание и, чувствуя, как от слабости начинает по его лбу струится холодный пот, позвал тихим шепотом, на который были еще способны его голосовые связки, бессильные и обвисшие, словно мокрые бельевые веревки:
– Дядя Моня...
Никакого ответа не последовало.
Тогда Тоша сделал паузу, собрал остатки сил и прохрипел чуть громче:
– Дядя Моня!..
Если бы ему пришлось позвать еще один раз, у него бы наверняка не хватило на это сил. Но больше напрягать голос ему не пришлось – откуда-то, откуда Тоша так и не смог заметить появился невысокий старичок.
– Здравствуй, здравствуй, дорогой, – сладко проговорил старик, увидев Тошу и приветливо взмахнул руками, отчего по стенам комнаты пробежали две причудливые тени, – здравствуй, здравствуй, – повторил дядя Моня и пригладил серые волосы, торчащие по бокам его круглой головы, точно застывшие щупальца морского насекомого.
Тоша не в силах был выговорить ни слова. Впрочем, от него этого теперь и не требовалось. Он протянул старику кулак, в котором, как выяснилось, когда Тоша разомкнул пальцы, находились скомканные денежные купюры; старик тотчас протянул серую птичью лапку и деньги сгреб.
Рука Тоши бессильно упала.
– Молодец, – похвалил старик Тошу, спрятав деньги куда-то в складки черной хламиды, в которую был одет, – точно столько, сколько надо.
Тоша умоляюще смотрел на старика дядю Моню, не в силах вымолвить ни слова. Дядя Моня понимающие кивнул ему и, не переставая улыбаться, шмыгнул куда-то в сторону – за искореженную картонную коробку из-под телевизора, стоймя поставленную на огромный медный чан, насколько можно было заметить, дырявый в нескольких местах.
Выражение лица Тоши не успело еще измениться, как старик, двигаясь, словно диковинная птица, вынырнул из-за своего убежища и протянул Тоше небольшой стеклянный пузырек, наполненный бесцветной жидкостью.
Тоша схватил пузырек, как хватают утопающие руку спасателя, и тотчас начал отступать, путаясь в своих бессильных ногах. К старику он не поворачивался спиной, пока не перешагнул порог его комнату.
– Смотри, – сказал старик дядя Моня, улыбаясь тонко и ласково, – это в последний раз...
И дверь тут же хлопнула перед носом Тоши, хотя он и пальцем ее не коснулся, а старик стоял в центре комнаты, на расстоянии метра от двери.
У Тоши не было ни времени, ни желая осмысливать это заявление старика, скорее всего, он даже и не слышал, что сказал ему дядя Моня.
Через несколько секунд – миновав темную прихожую – Тоша оказался на лестничной площадке.
Он оглянулся и нетерпеливо облизнул губы, будто собирался сделать нечто запретно, но весьма манящее его.
Тоша вытащил из кармана пузырек, который дал ему старик дядя Моня поднял его на уровень с золотым лучом, разрезавшим на две неравные части угрюмую и громоздкую подъездную тьму. Луч шел из пробитого неизвестно для каких целей отверстия в одном из картонных щитов, которыми были заколочены лишенные стекол окна в подъезде, и в плясавшие в луче частица пыли замерли, как только бесцветная жидкость вспыхнуло от золотого света.
Впрочем, этого Тоша тоже не заметил.
Он поднес пузырек к губам, рыча от нетерпения сорвал зубами сургучовую заклепку пузырька. Едва успев выплюнуть комочек сургуча, он опрокинул над своим ртом пузырек, мгновенно высосав жидкость, и, моментально обессилев, опустился на колени.
Несколько минут прошло – Тоша не двигался, застыв, точно окаменелый скелет на холодном полу лестничной площадки. И лишь когда золотой луч, деливший тьму, опустился на несколько миллиметров вниз, он медленно поднялся на ноги и осмотрелся вокруг взглядом новым и осмысленным.
– Вот оно... – прошептал Тоша, – теперь прочь отсюда, пока не пришло...
Он не договорил и, если бы кто-нибудь его слышал, то ни за что не догадался бы, что имел в виду Тоша.
Бесцветная жидкость влила силы в жилы Тоши и заставила его кровь быстрее бежать, наполняя все тело живительным теплом. Тоша загрохотал вниз по ступенькам, точно пытаясь что-то опередить, но у самой двери, ведущей из подъезда наружу, запнулся и протяжно закричал, закрывая лицо руками.
Он выкатился наружу и замер. Луна гудела на черном небе, и Тоша понял, что тот золотой луч, который видел он на лестничной клетке старика Мони, вовсе не золотой, а синий, словно наполненный чистой, смертельно холодной водой.
Тоша поднял голову вверх и закричал, стараясь освободить свою грудь от теснившей ее теперь силы. Мыча и взлаивая, Тоша бросился вперед, словно заметил неподалеку от себя грозного противника.
Вокруг него никого не было, но он рубил ударами ног и рук ночной воздух, крепко сцепив зубы, бодал молчавшую тьму головой.
Движения его были строги и точны – каждый удар предназначался определенной цели, и если верить восторженным выкрикам, иногда слетавшим с Тошиных губ, грозный противник отступал и терял свою силу.
Казалось Тоша был подхвачен ритмом невиданного яростного танца.
Темный силуэт мелькнул слева от Тоши, и тот, замер. Хитро прищурившись, Тоша отступил в тень и затаил дыхание. Он сразу догадался, что тот грозный противник, с который он вел жестокий бой, испугался и решил применить хитрость, отступив их холодного ночного воздуха и сформировавшись в бредущую к подъезду женщину, тупо смотрящую прямо перед собой, нагруженную двумя объемными сумками.
Уловка Тоши вполне удалась. Когда ничего не подозревающая женщина поравнялась с ним, он выскочил из тени и, издав восторженный вопль поразил ее сразу целой серией ударов в голову и в корпус.
Грозный противник Тоши все еще не вступал с ним снова в прямой бой. Оттого – как догадался Тоша, чтобы вид оглушенной женщины Тошу смутил и тот отступил. Грозный противник и в этот раз просчитался. Неистовый Тоша вовсе не собирался прекращать избиение.
Женщина рухнула ничком, очевидно, потеряв сознание от сиьных и мгновенных ударов. Яблоки из сумки женщины, круглые и желтые, раскатились, словно срубленные головы чудовища и сияли в ночной темноте, с хрустом разлетаясь под тяжелыми подошвами Тошиных ботинок.
Он на мгновение остановился, когда женщина перестала подавать признаки жизни. Он посмотрел на свои окровавленные кулаки и улыбнулся. Женщина, неподвижно лежащая под его ногами, казалось совершенно беспомощной, но Тоша прекрасно знал, что это – всего лишь очередная уловка грозного противника.
И тогда Тоша метнулся во тьму, мгновенно и полностью скрылся в ней и явился через секунду, держа в руках тяжелый металлический прут.
– Сейчас я с тобой покончу, – прошептал он, улыбаясь улыбкой победителя.
Прут поднялся и опустился два раза, и только после этого во дворе дома, где только что кипела битва Тоши и невидимого никому, кроме него, грозного противника, запели трубы милицейской сирены.
Глава 5
– Порядок, – проговорила Даша, повернув баранку руля, – успеваем. Сейчас еще один поворот и...
– А времени-то всего-навсего – одиннадцать часов, – сказала я, посмотрев на циферблат. – Вполне можем успеть побеседовать со старушками.
– А-а-а... у стар-рушек... ушки на макушке!!! – проревел с заднего сиденья внезапно проснувшийся Васик. – Пр-р-ротив старушек мы достанем п-пушки!!!
Даша вздрогнула и непроизвольно выкрутила руль чуть больше, чем следовало – машину занесло и она, едва миновав придорожный столб, вылетела на середину дороги. Даша, вскрикнув, вдавила педаль тормоза в днище, и машина, визжа всеми шестеренками, развернулась посреди дороги и остановилась.
– П-приехали, – констатировал Васик и икнул.
– Дурак! – рявкнула я на него, обернувшись, – из-за тебя мы чуть в аварию не попали! Хорошо, что еще в столь позднее время на этой дороге нет движения почти, а то бы...
Никакого ответа я не услышала. Васик снова заснул, вытянувшись на заднем сиденье и поджав под себя свои длинные ноги.
– Разворачивайся скорее, – посоветовала я Даше, вернувшись в исходное положение, – вон, видишь, на нас прямо какая-то машина едет.
– Сейчас... – с трудом переводя дыхание, проговорила Даша, – только приду немного в себя... Подумать только, едва в столб не влетели. И все из-за этого алкоголика...
– Разворачивайся! – скомандовала я. – Машина уже близко, и это...
– И это патрульная машина ДПС, – упавшим голосом проговорила Даша, разглядев приближающийся к нам автомобиль, – черт возьми, как они невовремя. Не успеем мы развернуться – стоим на дороге, как корова, раскорячившись... Одна надежда – что они мимо проедут...
– Ну да, как же... – вздохнула я и снова чертыхнула мирно спавшего поганца Васика, – так они и проехали мимо... Готовься, Даша, платить штраф за этого балбеса.
Как того и следовало ожидать, подъехав к нам ближе, машина ДПС замедлила ход и остановилась. Даша только-только начала разворачиваться, как выпрыгнувший из кабины милиционер махнул нам полосатой палочкой.
– Все, – мрачно проговорила Даша, – теперь попались. Интересно, у меня денег хватит на штраф? Я немного совсем с собой взяла. Я же не знала, что...
– Если что, – сказала я, – я добавлю. Только потом с Васика сдерем по полной программе. Надо же – мы ему помогаем, а он нас так подставляет.
Даша отъехала к обочине и притормозила. Милиционер неторопливо приблизился к нашей машине со стороны водительского сиденья и постучал палочкой в стекло.
– Вылезай, что уж теперь, – сказала я Даше и она, еще раз горько вздохнув, выбралась из машины.
Дверцу она закрывать не стала, так что мне был слышен весь разговор до единого слова.
– Инспектор Барбосов, – представился милиционер, с интересом разглядывая потупившуюся Дашу, – почему нарушаем?
– Нарушаем? – пожала плечами Даша. – Просто машину занесло, вот и все. Ничего не случилось.
– Не случилось, так могло бы случиться, – резонно заметил милиционер, – вот это вы видели?
Он указал своей полосатой палочкой куда-то вверх, и я, вслед за Дашей, повернула голову в том направлении.
Знак, запрещающий машинам двигаться со скоростью, превышающей отметку шестьдесят на спидометре. Вот так здорово. Мы ведь этот знак и вправду не заметили. Да и где же тут заметить – темно, а знак наполовину закрыт веткой растущего рядом дерева.
– Конечно, видели, – тем не менее, сказала Даша, – просто я не справилась немного с управлением. А ехали мы ровно шестьдесят. Даже, по-моему, меньше.
Милиционер усмехнулся.
– Дорога ровная, – заговорил он, – дождя нет и снега не предвидится. Сухой асфальт. При низкой скорости машину так не заносит.
– Да я... – начала было Даша.