- Как долго её нет?
- Не знаю, мы расстались утром.
- Может, погуляет и вернется. Когда её не будет дома больше суток - приходите. Попробуйте еще раз ей позвонить. Позвоните её родственникам, друзьям. Проверьте больницы.
Я слушал эти нехитрые советы с тоскливой обреченностью. Мне не помогали! Никто не желал мне помогать! В глазах дежурного явственно читалось равнодушие и презрение к мужу, который не смог удержать свою жену дома.
Может быть, этот добродушный крепыш-лейтенант совсем и не злой. Он смотрит на происходящее, опираясь на свой жизненный опыт и свое восприятие жизни. Наверное, при постоянном контакте с чужой бедой притупляется острота восприятия.
Я не обижался, не раздражался, я пытался объяснить, что-то говорил в поисках понимания. Но при этом чувствовал, что говорю в пустоту, дежурный меня не слышит и не воспринимает.
- Если она не вернется - приходите завтра, напишете заявление, и мы начнем поиск - в конце концов, категорично отказал он мне.
Опять дорога домой, пустой подъезд, пустая квартира. Я ничего не чувствовал и ничего не хотел. Но мне не сиделось дома. Ожидание было невыносимым. Я пошел бесцельно бродить по улицам и уже в полной темноте вошел в пивной бар на углу Советской и Леваневского. Заведение открылось недавно и называлось без претензий: "Пивная". Но вид имело вполне приличный. Деревянные а-ля деревенские столы и стулья, каменные полы и стены, отделанные вагонкой - все было чистым и каким-то уютным. "Надо будет сходить сюда с Инной, когда все закончится" - подумал я, на секунду забыв о причине своей прогулки. Невысокий, кругленький как шарик официант принял у мня заказ, с такой важностью как будто был свергнутым монархом в эмиграции. В другой ситуации я бы посчитал это забавным. Я сидел за небольшим столиком потягивая пиво и совершенно не чувствуя вкуса напитка, только огромную усталость, тяжесть в ногах и туман в голове. Изо всех сил я пытался убедить себя, что еще ничего не случилось, что может быть, сейчас она позвонит, все прояснится, и мы вместе будем весело смеяться над моим волнением и метаниями по городу не без тайной надежды просто столкнуться где-нибудь на улице.
Я вспоминал, как мы познакомились. Боже мой, прошло уже четыре года! Я возвращался домой и было уже не так чтобы очень поздно, но именно в то время, когда добропорядочные граждане, поужинав, усаживались у телевизора чтобы послушать новости, посмотреть какой-нибудь сериал, или просто расслабиться, радуясь окончанию очередного трудного дня. Впереди шла стройная невысокая девушка в облегающих брючках и просторной блузке. Вдруг как будто тень мелькнула перед ней - гибкая и безмолвная. Мужчина, левой рукой схватил ее за волосы, повернул к себе, что-то быстро сказал, в его правой руке что-то мелькнуло, девушка медленно опустилась на землю, мужчина метнулся к арке. Почти сразу загудел двигатель, и звук медленно растворился, смешавшись с другими звуками города. На правом бедре у девушки появилось быстро увеличивающееся бурое пятно.
Я как завороженный, с ужасом наблюдал за этой сценой. Придя в себя, я бросился к девушке, торопливо вынимая телефон, чтобы вызвать скорую помощь. Она, тем временем, поднялась, сначала встав на четвереньки, а потом, опираясь о стену, на ноги и с вызовом посмотрела на меня.
- Что нужно?
- Вы ранены? Вам нужна помощь?
- Сама справлюсь.
Она провела рукой по бедру, как бы оглаживая брюки, затем судорожно вдохнула, посмотрела на испачканную кровью руку, взгляд её остановился, и я еле успел подхватить теряющую сознание девушку.
Я решил было донести её до торгового центра, и вместе с охраной подождать скорую и милицию, но не успел пройти и нескольких шагов как она, придя в себя, начала вырываться.
- Я отнесу вас в торговый центр, там охрана, вызовем скорую.
- Только не туда. Они вызовут милицию!
- Куда же вы хотите?
- Никуда. Оставьте меня здесь.
- Я не могу оставить вас в таком состоянии. Если не хотите в торговый цент - идемте ко мне.
Я вдруг подумал, а не наркоманка ли она.
В квартире мне показалось, она насмешливо огляделась. Но все же её сильно ударили и я понимал, что её силы на исходе. Я включил ванну, достал бинты и йод и предложил девушке свою помощь. Но она отказалась и сама обработала и перевязала рану, заявив, что ей повезло и это просто глубокая царапина. Напоив девушку крепким чаем, я решил, что пора располагаться на ночлег. Протянув незнакомке комплект постельного белья, я спросил:
- Вы знакомы с тем, кто это сделал?
- Я не хочу об этом! И спасибо за помощь!
- Вы ведь останетесь?
- У меня сейчас нет другого выхода.
Я помог ей постелить постель.
- Здесь есть другая комната. Я буду спать там.
Я ушел, чуть прикрыв за собой дверь. Первый раз у меня ночевала женщина, и я чувствовал себя беспокойно и слегка неловко.
Утром ей стало совсем плохо. Плюс ко всему поднялась температура, и я не отходил от девушки. Только на третий день вышел в магазин, купил продукты и халат для неё.
Первое время мы почти не выходили из дома, и мне казалось, что Инна избегает даже подходить к окну.
Спустя год мы поженились. Просто пошли и расписались. Мне некого было приглашать на свадьбу, она тоже ничего не говорила о своих родственниках, как будто встретившись со мной начала жизнь с чистого листа. Я не спрашивал. Мне было интересно, но казалось, что стоит напомнить ей о прошлом, о родных и друзьях и она навсегда исчезнет из моей жизни. Я очень привязался к Инне. Пожалуй, никому и не объяснить, что я в ней нашел. Невысокая, стройная шатенка с серыми глазами. Ни красива, ни некрасива. Волосы до плеч и небольшой шрам на правом запястье. Никаких особых примет. Обычная женщина, каких много. Но за прожитые вместе годы мы создали свой мир, который принадлежал только нам. Мы никуда не ездили и редко куда-нибудь выбирались, но этого и не хотелось. Нам было хорошо вдвоем. Мы понимали друг друга, и вот теперь…
Я не помнил, как вернулся домой. Почти всю ночь я просидел в кресле, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы. Я прислушивался к шагам припозднившихся прохожих, но это были чужие шаги. Под утро, так и не разобрав постель я прилег, на несколько минут впал в забытье, но тут же очнулся, испугавшись, что могу не услышать возвращение Инны. Мне не хотелось звонить в больницы. Я боялся узнать, что с ней что-то случилось. Мне хотелось подольше сохранить надежду, что все хорошо. Я был счастлив последние годы и цеплялся за это счастье изо всех сил. Прошла ночь. Меня ничуть не радовала утренняя свежесть. Я боялся пошевелиться, казалось, если не двигаться, время тоже остановится, и не будет отдалять меня от Инны. В глубине души я уже понимал, что случилось что-то непоправимое. Усилием воли я заставил себя подняться и пойти на кухню. Я не хотел кофе, но сейчас не было, ни сил, ни желания готовить, что бы то ни было. Я добавил в кофе сливки и сахар. Прихлебывал горячую жидкость не получая от этого никакого удовольствия. Допив кофе, я взялся за телефон. Листая телефонный справочник, набирал номер, терпеливо повторял фамилию, ждал ответа, благодарил, и набирал следующий номер. Безрезультатно.
Оставалось чуть больше часа до того времени как можно будет оставить заявление о пропаже Инны. Наверное, понадобится фотография. Ну как же я не подумал! А фотографии-то нет! Ни одной! Она никогда не фотографировалась. Не любила. Отворачивалась, даже когда я пытался снять её на камеру мобильного телефона. Я не придавал этому значения. Зачем нужны фотографии, когда живая Инна была всегда рядом. Я стал искать паспорт. В документах его не было. Впервые за все время я посмотрел содержимое её сумочки. Ключи, телефон (мой подарок), носовой платок и губная помада - вот и все, что я там обнаружил. Я заглянул в шкаф. На первый взгляд все вещи были на месте, за исключением джинсов и бежевой рубашки. Вернулся к сумочке. Взял телефон. Мне казалось, что проверяя телефон Инны, я выгляжу как ревнивая истеричка. Отметив про себя, что словосочетание "ревнивая истеричка" женского рода я принялся изучать содержимое мобильника. Он оказался практически пустым. И входящие, и исходящие звонки только на мой номер. Сообщений нет вообще никаких. Фотографии нашей квартиры, мест, где мы иногда гуляли и всё.
Мне не хотелось выходить из дома, но глупая надежда на то, что стоит оставить заявление и Инна будет дома, заставила меня вернуться в милицию. Я долго подбирал слова, заполняя бланк заявления.
Я почувствовал себя очень слабым. Вернувшись, я, так и не разобрав постель, лег на диван и уснул. Я проспал до самого вечера и проснулся от трели звонка. Вскочив, я подбежал к двери, не глядя в глазок, открыл, но слова радости и упрека уже готовые сорваться с губ так и не прозвучали. На пороге стояла Лиля.
- Инна вернулась?
- Нет, проходите.
Мне, почему то не нравилась дружба жены с этой Лилей, и сама Лиля мне не нравилась. Я всегда обращался к ней на вы. Это обращение, на мой взгляд, указывало на дистанцию в отношениях и защищало от глупого панибратства и вторжения в личное пространство. Она, вероятно, чувствовала мою неприязнь и в свою очередь тоже старалась держать дистанцию.
Лиля прошла на кухню, присела на краешек табуретки и внимательно глядела на меня. Я ходил по кухне взад и вперед, заваривал чай и нарезал бутерброды.
- Почему вы ничего не делаете, чтобы её найти?
- Я сделал что мог. Я обзвонил все больницы - её нигде нет.
- А милиция?
- Я был там вчера и сегодня. Оставил заявление о её пропаже.
Мы помолчали и я добавил:
- Я делал все, чтобы она была счастлива.
Почему Лиля молчит и сосредоточенно смотрит на рисунок на обоях?
- Вы не верите, что она была со мной счастлива?
- Верю…
Я с досадой подумал, что это прозвучало как-то неестественно, и что она смотрит на меня осуждающе.
- Она жаловалась, что мы живем скучно?
- Она вообще никогда не жаловалась.
- Что она говорила обо мне?
- Она редко говорила о вас, но если упоминала, всегда говорила, что вы добрый.
- А не было ли у неё знакомых, которых я никогда не видел?
Мне снова стало неловко, вопрос выглядел, как будто я подозреваю Инну в измене. И я тут же сам ответил на свой вопрос:
- У нас не было тайн друг от друга, я бы знал.
Лиля не стала отвечать. Вежливо отказалась от чая и ушла. И снова все по кругу. Тревога, надежда, сомнения, отчаяние и снова надежда. Я даже и не представлял себе, насколько привязан к Инне. Только теперь, когда её не было рядом - я это ощущал, причем ощущал физически, тревога и страх выжигали меня изнутри. В какой-то момент я подумал, что все вокруг стало серым. Все предметы окружающие меня стали серого цвета различной интенсивности. Даже уличная жара была сизо-серой, даже яркое солнце, абсолютно все. Миру совсем не помешала бы генеральная уборка.
Мои размышления прервал звонок в домофон, я снял трубку и незнакомый женский голос уточнил мое имя и сообщил, что мне пришла телеграмма.
Герман выдохся и замолчал. Для него этот рассказ был слишком длинным. А мне стало интересно, что же было дальше. Но я тоже молчала и терпеливо ждала продолжения рассказа.
- Это действительно была телеграмма. От Инны - Герман наморщил лоб - Странно, что мельчайшие детали тех дней я помню, словно это было вчера, а вот точный текст телеграммы не помню. Я помню, что Инна просила не искать её и писала, что больше не хочет меня видеть и согласна на развод. Я отнёс телеграмму в милицию. Там все проверили, и оказалось, что отправлял это послание от имени Инны какой-то мужчина, по описанию смахивающий на меня.
- Это тебе в милиции сказали?
- Да, а еще мне сказали, что есть большая вероятность того, что это я сам каким-либо образом расправился с женой и избавился от тела. А чтобы отвести от себя подозрения имитирую её пропажу. И спасло меня от ареста только то, что в то время когда была отправлена телеграмма, я находился у них и писал заявление о пропаже Инны.
- А нашли того, кто отправлял телеграмму?
- Нет. Зато нашли родителей Инны.
- А разве вы не были знакомы?
- Нет. Вначале Инна вообще не упоминала о родителях, а потом как-то обмолвилась, что мама у неё умерла, а отец снова женился. И когда ей исполнилось пятнадцать лет, у мачехи родились двойняшки, а Инну отдали в интернат. И этого она отцу простить не может. Она говорила, что с восемнадцати лет не поддерживает связь с семьёй отца и ненавидит детей. Собственно поэтому у нас их не было. Но на самом деле оказалось, что и мама, и папа вполне себе живы и здоровы. Правдой было только то, что Инна не поддерживает с ними никаких отношений. В глазах родителей я видимо тоже выглядел злодеем, погубившим их дочь. Почему я не настоял на знакомстве с родственниками? Я вновь и вновь спрашивал себя об этом. И понимал, что мне удобней и легче принять рассказ Инны. Я говорил себе, что не стоит вмешиваться, что это было в её жизни до меня и не имеет ко мне никакого отношения. Да много чего я себе говорил. Если человек хочет найти себе оправдание - он найдет. На самом деле мне просто не хотелось ни с кем делить Инну. Мне нравилось, что в её жизни есть только я, а в моей только она. Казалось, что это идеальный вариант для построения отношений - никто никогда не вмешивается.
- А твои родители? - задала я вопрос вертевшийся у меня на языке с того момента, как услышала рассказ о родителях Инны.
- С моими родителями тоже всё не так просто. Мама родила меня в семнадцать лет. О том, кто мой отец я узнал уже взрослым. Мы даже встретились с ним, посмотрели друг на друга и разошлись. Мы совершенно чужие друг другу люди. Ни у меня, ну у него не появилось желания общаться дальше. А мама вышла замуж и уехала с мужем в Канаду. Я жил с бабушкой и дедушкой. Сейчас они уже умерли. Когда я женился, мама один раз приезжала познакомиться с Инной. Они поладили, правда, особой душевности в отношениях я не заметил.
- Твою жену нашли?
- Нет. Никаких следов больше. Из милиции приходили, расспрашивали соседей, всех у меня на прежней работе, никто ничего плохого не сказал, но и никаких следов больше не было. Даже мужчину отправившего телеграмму не нашли. Знаешь, я очень надеюсь, что у неё все хорошо, и она живет пусть и далеко.
За разговором мы пропустили наступление нового года. И хотя телевизор работал, и я, и Герман банально прослушали поздравления и бой курантов. Я ковыряла вилкой остывшую рыбу и размышляла. Многое в этой истории казалось мне странным и нелогичным. Либо Герман рассказал не все, либо мы слишком по-разному оцениваем происходящее вокруг.
При всем при этом мое убеждение, что не Герман виновен в смерти директора не покидало меня ни на мгновение. Не знаю, кто мог всё подстроить, но точно не Герман. Он, будто почувствовав мои мысли продолжил:
- И если когда Инна пропала, её предполагаемое убийство считалось только одной из версий происшедшего, то сейчас я оказался замешан в настоящее убийство.
А ведь с таким же успехом меня тоже можно обвинить в смерти шефа. Да кого угодно можно обвинить. И если у меня или кого-то ещё не было никаких контактов с директором, это не значит, что не было причин для ненависти. Мне сложно представить, за что можно ненавидеть человека до такой степени, чтобы убить, но чего только не бывает. А может это холодный расчет конкурентов? Но как ни крути - я не находила в чем это может быть им выгодно. И вообще я не видела людей, которым убийство директора приносило хотя бы гипотетическую выгоду. И хотя я точно знаю, что не имею никакого отношения к убийству, и Герман тоже - по спине у меня пробежал неприятный холодок. Убийца кто-то из тех, кого мы знаем, а никто ничего не заподозрил. Пожалуй, есть только одна возможность все выяснить.
- А давай найдем того, кто убил директора - совершенно неожиданно для себя выпалила я.
- А мы сможем?
- Конечно! Посторонних там не было. Значит это кто-то из наших. Для начала нужно выяснить, кому это могло принести выгоду, и проследить за этими людьми.
- Тогда, прежде всего, нужно следить за мной.
- Почему за тобой? - наверное, я не смогла сдержать раздражение в голосе. Ну, в самом деле, как иногда говорят в кино - это возмутительно. У человека какая-то мания обвинять себя во всем. И ведь умный мужчина! Во всяком случае, до сих пор производил такое впечатление.
Он не стал отвечать. Встал, собрал тарелки и отнес их в раковину. Включил чайник и достал из холодильника мороженое.
- Герман! - позвала я.
- Давай попробуем. С кого начнем? С меня?
- Господи! Да почему же с тебя?
- Потому что я в пятницу накануне праздничной недели поругался с шефом. И он грозился меня уволить. И возможно уволил бы, если бы не умер.
- Не смеши меня! В государственном учреждении сотрудника проще убить, чем уволить!
- Вот именно - невесело усмехнулся Герман.
- А почему вы поругались?
- Владлен Платонович дал мне личное поручение, а я отказался его выполнить.
- А что он хотел?
- Лена! Можно я не скажу тебе об этом. Это не имеет к его смерти никакого отношения. - Герман поморщил лоб и добавил - хотя, если кто-то другой сделал это - то может быть. Нет, не думаю. Если его убили из-за того, что это сделал кто-то другой - то у кого кроме нас был доступ к этой ширме? Ни у кого не было. Значит причина в другом.
Если честно, я ничего не поняла из рассуждений Германа и уже порядком устала. Я достала телефон и посмотрела на время - половина четвертого.
Глава 9
Вернувшись домой я отключила телефон и легла спать. Проснулась, когда за окном начинало темнеть. Проверила холодильник и, замариновав куриные крылышки медовым соусом, решила позвонить Деточке.
- С наступившим новым годом - после приветствия начала я его поздравлять!
Олег терпеливо слушал мои разглагольствования на тему нового счастья, крепкого здоровья и остальных пожеланий.
- Я собирался зайти к тебе утром, но не смог дозвониться. Бурно провела новогоднюю ночь?
- Совсем нет. Если тебе удобно, то я тоже буду рада повидаться. Часа через полтора я даже смогу угостить тебя крылышками в медовом соусе.
- Отлично. Я заеду. Диктуй адрес.
Я порадовалась, что в новогоднюю ночь уходила из дома. Во всяком случае, сейчас не надо было наводить порядок.
К тому моменту, когда приехал Олег крылышки были готовы. В первый день нового года подморозило, и щеки у Деточки были алыми.
- Ты почему без шапки? Холодно же! - я просто не знала что сказать, а встречать гостя молчанием показалось неудобным.
- Нормально. Я привык.
Отсутствием аппетита мой бывший одноклассник явно не страдал.
- Замечательно готовишь - похвалил он - а я ленюсь. Тешу себя иллюзией, что умею готовить просто либо времени не хватает, либо случается приступ лени. У тебя такие приступы бывают?
- У всех бывают - меланхолично ответила я. Я все время думала о нашем с Германом плане отыскать убийцу директора. У Олега есть самая полная информация, и я пыталась придумать, как бы у него все выспросить. Но никакие "тонкие ходы" не приходили на ум, и я поддерживала светскую беседу, ни о чем.
Наконец он сам не выдержал:
- Лена, расскажи мне про вашего шефа, вообще про обстановку в коллективе, пожалуйста.
Так вот ради чего он напросился в гости. Все стало предельно ясно. Я хихикнула. Получается, мы с Олегом уготовили друг другу одну и ту же роль.