Но эта Полина с фамилией одноглазого фельдмаршала даже среди них выделялась.
- Ты похожа на мою любимую актрису! - сразу переходя на "ты", заявила ей Милена.
- Ой, правда? - ослепительно улыбнулась Полина Кутузова. - На какую?
- На Дженнифер Лопес.
- Ой, спасибо! Джей Ло и моя любимая. Такая сексуальная!..
Полина Кутузова прошлась вдоль стен, чтобы посмотреть на полотна. Пока она любовалась живописью, несколько самых любопытных женщин утащили Милену-администраторшу на угловой диван, требуя сведений о новенькой. Каковые сведения тут же и получили: замужем за прибалтийским богачом, торговцем морепродуктами. Будет приходить в клуб, пока муж ведет переговоры с киевскими политиками и дельцами о расширении бизнеса. А еще она говорит манерно, с акцентом: от мужа заразилась, не иначе, сама-то русская…
Тем временем Кутузова почти с молитвенным выражением лица разглядывала изображения государственных деятелей, писателей, композиторов, ученых и певуче восклицала:
- Наполлэон!
Этот персонаж был единственным, кого она поименовала правильно. Всех остальных изображенных господ мадам Кутузова называла, мягко говоря, неточно.
- Аматтэй Моцартт! - было сказано у портрета Грига.
- Ботткин! - восторженно произнесла она перед изображением физиолога Павлова.
- О! Обожжаю! Зигмунд Фройт! - вскричала она, указывая розовым хищным пальчиком на Федора Михайловича Достоевского.
После чего несколько дам, постоянных посетительниц клуба, поставили диагноз: "Необразованна, глупа, непосредственна". И барометр общего отношения к Полине Кутузовой установился на отметке "тепло".
Почирикав на тему тряпок и проявив в этом предмете недюжинные познания, Полина окончательно стала своей в компании состоятельных женщин. С ней охотно общались, улыбаясь ее жадным детским вопросам. "А что вы тут делаете, так и сидите в клубе целыми днями? А кто придумал развлекаться здесь женской компанией? А зачем? А кому принадлежит помещение? Неужели одних взносов хватает, чтобы содержать это все?"
С любопытством Полина Кутузова выслушивала ответы. Придумала клуб вроде бы Милена, очень энергичная тетка, и тут же принялась осуществлять идею. Есть некто дон Марлон, спонсор, или хозяин, или кто его знает, как назвать - может, учредитель. То ли немец, то ли итальянец, а скорее всего - такой же наш человек, как и все. Просто похож чем-то на актера Марлона Брандо: это заметила Милена Лысобок. Так с тех пор и повелось. За год один раз всего приходил, а так его никто не видит. Какой-то бизнес у него, видимо, общий с некоторыми женами высокопоставленных. Иногда появляются юристы и еще какие-то бизнесмены, шушукаются и договариваются… А нам-то какая разница? Нам он, кстати, еще и помогает, дает полезные советы, сводит с юристами. А клуб - классное место, можно тут сутками сидеть, смотреть фильмы и тряпки, журчать о женском, смотреть модные показы и получать прочие удовольствия.
* * *
Киев встретил Андрея Двинятина обволакивающей жарой. В зале ожидания Бориспольского аэропорта было чуть прохладнее, чем снаружи. Первым делом он купил коробку конфет и с ее помощью, подключив обаяние, выяснил: его возлюбленная благополучно приземлилась в Борисполе. Следовательно, разыскивать ее нужно в Киеве. Тогда скорее в город!.. Хорошо хоть, что очереди на автобус до центрального вокзала не оказалось и можно было сразу нырнуть внутрь, а там кондиционер.
Домашний номер он набрал еще раньше, сойдя с трапа. Молчание. Потом Вере на работу. Занято. К ней в клинику, что возле Севастопольской площади, Андрей вначале не собирался ехать. Можно и по телефону все выяснить, хотя вряд ли его любимая там появлялась… Однако дозвониться до главврача было невозможно. В трубке звучала музыка и слова "Подождите, вас соединят". Это было невыносимо, тем более что вначале Андрей звонил с мобильного, еще по пути в город. Затем принялся названивать из телефона-автомата, куда можно было просто бросать мелочь. С пятнадцатой примерно попытки наконец ответила секретарша. И посыпались вопросы: кого, чего, кому, чему - не разговор, а урок русского языка по теме "падежи".
Пришлось плюнуть, ловить такси и ехать лично. В приемной его безуспешно пытались задержать, но главного в кабинете все равно не оказалось. Вместо простого и ясного объяснения, где же он, женщина громко возмущалась поведением Двинятина. Он не стал слушать ее и побежал по этажам, едва не сбивая с ног людей в зеленых и белых халатах и пациентов. Главврач, вытащенный с корнем с какой-то летучки, ничего не понял, сразу сказал: а что? Она в Андорру улетела, к мужу. "Это я муж", - вздохнул Андрей… Главврач радостно его перебил и нажаловался: психотерапевта все с нетерпением ждут, пациенты записаны на месяц вперед, звонят все время и спрашивают ее, прямо ажиотаж. Словом, пусть Вера Алексеевна выходит из отпуска раньше.
Все остальные места, где могли знать про Веру, Андрей объехал за несколько часов. Только вначале еще заскочил домой в надежде найти какую-нибудь записку или другое объяснение. Однако ничего подобного там не оказалось. Более того, практически весь летний гардероб его подруги висел в шкафу нетронутый. Андрей разволновался не на шутку…
Не будем впадать в ступор, сказал он сам себе. Отвлечемся на розыски любимой.
Лиду Завьялову, актрису, в театре он не застал. Зато она была недалеко, тут же в центре Киева, у себя дома.
- Что? - удивилась она. - Верка же к тебе в Андорру улетела. Пропала?! Вот жалость… Она ведь мне обещала!..
- Обещала? Когда и что?
Сидя на кухне, Лида закинула ногу на ногу, тонкий халат распахнулся, обнажая коленки. Андрей старался на них не смотреть. Привычка актрисы соблазнять все мужское население ему не нравилась.
- Ну как что? - Завьялова закурила. - Разобраться с мужиками, конечно. Я тут с ними совсем запуталась. А Верка, видите ли, пропала!.. - Она принялась капризно ныть. - И кто ж мне, бедненькой, поможет теперь?
Андрей подумал, что это обычно мужчины запутываются в искусно расставленных Завьяловой сетях. Такова норма. А чтобы она - это уж вряд ли… Еще пришла мысль, что в популярной актрисе парадоксально сочетаются несовместимые, казалось бы, качества: высокомерие и сентиментальность, злопамятность и щедрость. Но талантливее всего она умеет использовать всех окружающих. Это ничем не прикрытое потребительство некоторые мужчины находили даже по-детски трогательным. Только не он…
Двинятин, конечно, промолчал. А вдруг Верина подруга хоть что-то вспомнит? Но она сидела, курила и болтала лишь о себе. Было ясно, что Лученко она давно не видела и ничего он здесь не узнает.
Он поднялся.
- Вспомнила! - воскликнула Завьялова. - В театр приходили двое ребят, симпатичные такие. Интересовались Верой Лученко.
Андрей слегка остолбенел.
- То есть?
Актриса толком ничего не могла рассказать, твердила лишь одно: спрашивали про психотерапевта, дескать, очень нужна, а на вопрос, почему именно у актрисы допытываются, отвечали туманно…
Он вышел на улицу в раздражении. Как могут дружить столь разные женщины: такая удивительная, тонко чувствующая Верочка и эта примитивная Завьялова?
Все вокруг действовало ему на нервы. Киев пытался остановить Двинятина, намекая на безмятежный отдых, манил лавочками в тени каштанов, пытался позабавить остатками сталинско-пятилеточного стиля городских скульптур, украшавших здания. Какие-то каменные трудящиеся и крестьянки, которых он и не замечал раньше, возвышались над аркой на улице Пушкинской, приглашая пройти на Майдан. Киев вообще-то всегда был заселен кариатидами. Что бы делала без них архитектура модерна? Это они подставили свои крепкие плечи под балконы, колонны и пилястры. А советские кариатиды - рабочие и колхозницы, скотницы и сталевары, инженеры и учительницы, - прихватив с собой орудия труда, оседлали фасады послевоенных зданий. Вот в руках у скотницы смирный каменный поросенок; возможно, именно поэтому он улыбается, а не визжит. У поросенка и его хозяйки одинаковые выражения мордочек… Андрея они не трогали. Ему гораздо больше нравился декор зданий, подобный тому, какой он видел однажды на Тургеневской. Идешь вдоль фасада старинного дома, а между окнами - барельеф с кошачьей физиономией. И смотрит на тебя котяра лукавым взглядом, улучшая настроение.
А вот пасторальные скульптуры советского бытия настроя не повышали. Потому что как учебные пособия по той жизни, как и кино того времени, показывали не саму жизнь, а тогдашнее представление о ней. Вечером, в свете холодных фонарей, они могли показаться инфернальной нечистью - не столь давнее бытие расплодило ее в большом количестве, переплюнув даже Гоголя… Воплощенные в камне агитаторы обращались не к жителям дома, на чьих балконах красовались, а к массам прохожих. Теперь скульптуры удивляли своей наивной верой в торжество безумных идей…
Двинятин удивляться не стал, а отправился на улицу Чкалова в рекламное агентство Даши Сотниковой, второй Вериной подруги. Даша была очень занята, но, услышав о Верином исчезновении, выгнала всех из кабинета и перестала отвечать на звонки.
- Понятия не имею, куда она могла запропаститься, - озабоченно сказала Дарья. - Но, зная Верунчика, уверена: это неспроста. Тем более ко мне уже приходили.
- И спрашивали психотерапевта Лученко? - догадался Андрей. - Двое парней, симпатичные?
- Почему? - удивилась Сотникова. - Вовсе нет. Один дядька, на юриста похож. Но он мне не понравился. Намекал, что если увижу Веру Алексеевну, чтоб посоветовала ей… Как же он сказал? Как-то обтекаемо… Ладно, своими словами: чтобы она сидела тихо и не совала свой нос куда не следует. Так что… Тебе помощь нужна? - спросила она деловито.
- Не думаю. Сам справлюсь.
- Смотри. Среди моих заказчиков есть много полезных людей, обращайся. И держи меня в курсе. Удачи!..
Вот уж к кому можно не ездить, а позвонить - это Оле. Она сейчас на работе, Вера рассказывала, отрабатывает положенные перед увольнением дни. Андрей набрал номер на мобильном, объяснил, что он сейчас в Киеве, и осторожно поинтересовался, не встречалась ли она с мамой. И получил в ответ целое море хлюпанья и хныканья: а где же мама, она обещала меня с Кириллом помирить, это из-за нее мы поссорились, а что ж теперь, а как же, она должна…
- Тебе до меня звонили? Спрашивали маму?
- Откуда знаешь? - удивилась Оля. - Звонил дурак какой-то. Приставал, даже угрожать хотел. Я бросила трубку.
Андрей задумался на пару секунд.
- А что Пай, все еще в пансионе? - спросил он. - В ветлечебнице?
- Где ж ему еще быть. Я не смогла его взять к себе, ты же знаешь нашу бабу Зину… Она теперь кота вздумала завести. Грязного подобрала где-то на мусорнике…
- Как ты думаешь, мама могла появиться там?
- В пансионе, что ли? Пая навестить?
- Да нет, у тебя дома.
- Вряд ли, что ей там делать, у баб-Зины и папика.
- Все равно спрошу.
- Как хочешь… И если найдешь ее, обязательно скажи, что я уже не могу больше! Пусть скорее со мной встретится!
- Ладно. - Андрей отключил связь и задумался.
Визит в бывшую Верину семью особой приятности не обещал, но Андрей уже не испытывал никаких эмоций, кроме тревоги за Веру. Он решительно отправился по известному ему адресу. Дверь открыла, как всегда, бывшая Верина свекровь. Она долго не могла понять, чего от нее хотят, стояла в проеме и с подозрением оглядывала гостя. Из квартиры тянуло чем-то затхлым пополам с пережаренными котлетами.
Наконец, шаркая тапочками, вышел Юрий и равнодушно сообщил: с Верой у него давным-давно никаких контактов не было. А напрасно она не звонит, могла бы и деньжат подбросить. И маме ноги полечить, а то болят… Мать тут же подхватила: да, очень болят, так ей и передайте. Они или не поняли ничего, или не хотели понять: Вера пропала, и он не может ее найти.
На вопрос, не искал ли еще кто-то Веру, они ответили: приходили, кажется, из жилконторы. Насчет прописки. Верой интересовались… И продолжали жаловаться.
Андрею быстро опротивел этот скулеж, и он спустился вниз, вышел на свежий воздух.
* * *
Я зачем сюда вообще залез? Не соображаю толком… Чччерт, темно, где лампочка… Вроде впереди, как это, рычаги. Под ногами педали, слева кнопки… Может, я куда-то не туда договорился… Последнее время мотает меня так, что не вспомнишь. Ага, тумблер над головой, включить. О! Я же в танке. Ну и ну!..
А руки-то дрожат. Не нравится мне это дрожание, и сам я себе не нравлюсь. Но что делать, другого-то себя у меня нет. Немощь тела преодолевается мощью духа. А немощь духа чем? Хитростью: уговариваешь его, что он все может. Уговариваешь, уговариваешь… И он вытирает сопли и действительно может.
Ты же сам этого хотел. Заплатил неслабую сумму, пропиарил акцию, пригласил журналюг. "Проезд человека в танке по дну Днепра!" И база эта с экстремальными играми кстати подвернулась. Они уже под водой джип проводили, в газетах об этом писали, по телевизору показывали. А тут - в танке. Круто!
Это как раз для меня. Проверить себя еще и еще. И с парашютом прыгал. И в джунглях без проводника. В пустыне без воды уже умирал. Ставить себе все новые и новые препятствия и каждый раз гадать: преодолею или нет? Разгадывать загадку по имени "я", заданную с самого рождения и не имеющую, видимо, никакого ответа в конце учебника, кроме одного: смерти.
Все, что угодно, лишь бы доказать всем, что не трус. И главное, самого себя в этом убедить. Каждый раз - как последний. Будто свое собственное последнее желание исполняешь. Кто знает, сколько мне осталось? Может, именно сегодня все кончится? И она, курносая, за мной наконец придет? И тогда отпустит это дикое напряжение, это ежедневное, ежеминутное ожидание смерти, этот ежедневный вопрос: зачем вы меня сюда рожали? Если все равно умирать, то не лучше ли поскорее и красиво?
Вениамин тщательно, как его инструктировали, нажал две кнопки: подачи масла и стартера. Задрожал корпус танка, завибрировало в ушах, потом глухо ухнуло - и дизель завелся. Шум двигателя не был ему слышен под водой, но вибрация стала ниже, мощнее.
Он взялся за рукоятки рычагов. Ччерт, ладони совершенно мокрые… Он вытер их об одежду и вновь взялся за рычаги. Что там дальше? А… Под горлом, прикрепленная к шлемофону, болталась пластмассовая кнопка.
- Я готов, - сказал он, нажав на нее. - Мотор завелся, все в порядке. Прием. - И отпустил кнопку.
- Давай тогда, - услышал Вениамин в наушниках сквозь помехи и треск. - Трогай потихоньку! Отбой.
Он выжал сцепление, правой рукой схватил рычаг переключения скоростей, еще раз посмотрел, где на нем выгравирована первая передача, воткнул ее, правой ступней чуть придавил педаль подачи топлива и плавно отпустил сцепление.
Танк медленно тронулся.
Сквозь узенькое окошко в переднем люке он мог различить лишь тусклую желтоватую мглу. Но движение, хоть и не было видимым, явно чувствовалось. Вениамин прибавил газу. Всем телом он ощущал малейшие неровности дна. Рычаги, которые он сжимал потными ладонями, были совсем не нужны - куда станешь поворачивать в этой тьме? Да и рискованно: могут отсоединиться специальные рукава, по которым выводятся наверх выхлопные газы.
- Как там у тебя, Веня? - послышалось в наушниках. - Прием.
- Еду, мать его так и перетак! - ответил Веня радостно. - Отбой.
Да это ж не сложнее, чем "ланосом" моим управлять. Класс, круто! "Вениамин Гейко проехал в танке по дну Днепра!" Так, наверное, напишут журналисты. Он ведь вам не кто-нибудь, а сын министра. Папочка будет морщиться и в сотый раз ворчать: "Зачем ты привлекаешь внимание к моей персоне?" А затем. Никак он не врубится: сын хочет привлечь внимание к своей собственной персоне.
И вообще, папуля, скажи спасибо, что я в казино уже не играю. Казино - это наркотик, страшный, отравляющий весь организм. Кому-кому, а уж Вене знакомо это исступление, жадный азарт, когда невозможно удержаться от все новых и новых ставок, когда надежда тебя ослепляет и превращает в безоглядного безумца. И никто не в силах тебя остановить… В этот момент рискнешь и своим, и чужим, и женой, и ребенком - чем угодно. Все ставишь на кон.
Все-таки бессмысленная забава - казино. Только этой дерзкой, сумасшедшей затеей и смог перебить вкус. Заполнить сосущую пустоту.
Он наклонился вперед, снова посмотрел в толстое стекло люка. Эх, хоть бы рыба какая проплыла. Или, лучше, пусть ему попадется затонувшая несколько сот лет назад славянская ладья. Он ее увидит, потом наверху опишет, а журналюги раздуют сенсацию.
Радость от удачного осуществления затеи пьянила Вениамина. Хотелось что-то вытворить, учудить, вырваться из узды, почувствовать очередную победу над курносой. А что это мы ползем на первой передаче? Врублю-ка я сразу третью, как на своей машине.
Он выжал сцепление, вдвинул рычаг переключения в щель третьей передачи и отпустил сцепление, одновременно добавляя газу.
Танк дернулся и затих. Наступила тишина.
Что… Что случилось?! Почему так тихо, аж уши заложило?
Наверное, заглох двигатель… Ничего, сейчас мы его опять запустим…
Он нажал обе кнопки.
Вввввввв - выл стартер. Ничего.
Он опять нажал, подержал подольше.
И опять ничего.
И в третий раз попробовал завести, держал кнопку стартера вдавленной целую минуту.
Ничего.
А в четвертый раз вообще никакой реакции не последовало.
Аккумулятор разрядился?!
Испуганный Вениамин вспомнил про связь. Он же не один! Ему сейчас помогут.
- Алло, Антоныч, у меня двигатель заглох. Прием, - сказал он. Молчание.
- Эй, наверху! Куда вы все подевались?! Антоныч! Прием!!!
Тишина.
- Ребята! Помогите! Эй, друзья, вы меня слышите?! Что ж вы меня бросили, гады!!!
Кровь отлила ото лба, от щек. Тусклый свет лампочки над головой померк. Он задышал часто-часто, и все равно воздуха не хватало. В глазах зазеленело, кишечник схватило судорогой.
- Аааааа!!!
Собственный голос в замкнутом пространстве отразился от металла, ударил ему в уши.
Доигрался.
Мысли завертелись штопором, забегали по внутренней стороне черепа, и поймать хоть одну, чтобы зацепиться за нее, он не мог. Голову распирало изнутри, казалось, она сейчас лопнет.
Руки беспорядочно шарили, нащупывая приборный щиток слева, рычаги, собственные колени, живот, грудь. Он еще живой, живой. Живой! А что потом?
Как его отсюда достанут?
Кажется, такой случай был этими суками, постановщиками игр, не предусмотрен…
Это была единственная мысль, которую удалось зацепить в затопившем мозг хороводе. Ледяной ужас пронзил все тело Вениамина, он изо всех сил уперся руками в узкие стены своей подводной тюрьмы и закричал. Заболел живот, заныло горло, застучало в висках. Дышать стало окончательно нечем…
Бум! Бум! - глухо застучало в люк.
Кто-то снаружи стучится!.. Он наклонился вперед и увидел руку, молотящую в стекло. Потом показалось лицо аквалангиста, оно отодвинулось, возник кусок чего-то белого с нацарапанными каракулями.
Вениамин всмотрелся в написанное. Это буквы. Как их читают? Слева направо или справа налево? Он разучился читать… Вот в конце только знакомые знаки. Их называют восклицательными. Я их в школе в первом классе выводил один за другим…
Наконец текст сложился во фразу:
"Включи связь!!!"