- Выходит, они и нас могли того?.. - Олег на пальцах изобразил взведенный курок.
- Только поначалу! - не согласился с ним Светлов. - А после Нинка втрескалась в тебя всерьез - это мне Янка по секрету доложила. Да так, что решила завязать со своей профессией, ну и заодно тебя уберечь от нее. После сегодняшней операции… Не вышло, как видишь! - с тяжелым вздохом развел руками Вовчик.
- Да, человек предполагает, а судьба - располагает! - задумчиво протянул Олег.
- Судьба! - подтвердил Светлов и… изо всей силы хрястнул неожиданно по зубам его так, что из разбитых губ Олега брызнула кровь. Тот оторопел от неожиданности на пару секунд. За это время Вовчик успел приложиться к его физиономии еще раза три - в челюсть, глаз и ухо. Больше не успел - Грунский, очухавшись от секундного шока, отскочил на безопасное расстояние и, крутнувшись, засадил его прямой ногой по корпусу. Слепая ярость осознания несправедливости происходящего прошла, и теперь перед Светловым предстал Айс - хладнокровный, расчетливый и не дающий пощады. На Вовчика обрушился такой каскад ударов, что он летал по асфальтовому плацу как мотылек. Наконец, влипнув в бухту троса, у которой совсем недавно стояла тележка, он заслонился окровавленными руками, ободранными о жесткое покрытие двора, и закричал:
- Хватит, довольно, не надо больше!
Олег подскочил к нему, схватил одной рукой за волосы, а другой - вывернул его кисть за спину аж до затылка.
- Ты что, сволочь? Крыша поехала?
- Отпусти, больно же! - взмолился Вовчик. - Я больше не буду!
- Проверим! - Грунский отпустил его руку, - Теперь объясняй!
- Пошли звонить начальству об ограблении склада! - пригласил его Светлов в казарму - Заодно доложим и о том, как нас избили до потери сознания! - попытался он скорчить ухмылку разбитым ртом.
- Ах ты артист долбаный! - сразу все поняв, шутливо замахнулся на него Олег. - Не мог сначала объяснить, что к чему?
- Эффект был бы совсем не тот! - оправдывался Вовчик и, засмеявшись, наконец протянул руку Грунскому. - Ну что, без обиды?
- Да кто на клоунов обижается?! - пожал его "клешню" Олег…
Только через час они дозвонились до начальства: праздник ведь, да и ночь на дворе. К тому же, заместитель комбата Чохчоглен был явно "подшофе", телефонная трубка с трудом могла переварить его бессвязную речь. Добившись от него обещания "разобраться во всем завтра, на месте", Светлов бросил трубку на рычаг аппарата.
- А не забудет он до завтра по пьяни о всех обещаниях? - усомнился Олег.
- Ты плохо знаешь нашего заместителя! - торжественно провозгласил Вовчик, разливая по солдатским кружкам великолепный армянский коньяк - из складских запасов, - Он может забыть переспать с женой, но дела батальона - никогда! За это и держится до сих пор на должности, иначе бы давно пополнил ряды алкашей-безработных. Ну, давай помянем Нину, да заодно выпьем за успех проведенной операции!
- А что они грузили в эти машины?
- Много будешь знать - мало проживешь! - скаламбурил Светлов, - До хрена там чего дефицитного накопилось у Аро - очень запасливый и жадный был мужик! Может, и удалось бы ему сохранить все это в тайне, а затем продать выгодно, да сгубила еще одна жадность - к молоденьким женщинам. Тайком от жены оборудовал в складе целый офис - с коврами, видаком и выпивкой, там и прикармливал, там же и использовал. Вот и накрылась тайна его одним женским местом! Много поимеют ребята на этом "деле", если, конечно, не попадутся. Тогда им лучше самим застрелиться: ислам воровства не прощает! Ну, а перед нашим Богом мы свои грехи как-нибудь при случае отмолим!
Светлов широко вдруг зевнул, зашипев невольно от боли в разбитых губах:
- Слушай, Грунский, тебе не кажется, что после таких трудов мы заслужили праведный сон?
Глава 6
Перед бойней…
На следующий день комиссия "по разборкам" все же прибыла, но расследование проводилось как-то вяло. По всей вероятности, кому-то в верхах не терпелось "замять" это едва начатое дело по ограблению продсклада: то ли напряженная обстановка была тому причиной, то ли грабители "поделились по-братски" кое с кем… К тому же, началось формирование боевых частей из добровольцев и "военкоматских" призывников для отправки их на позиции.
Светлов же успел по своим каналам втихаря "загнать" продукты из ямы под дежуркой, а вырученные баксы закопал где-то на территории части, пообещав Олегу разделить их "фифти-фифти" сразу по возвращении из первой же операции, как только утихнет шумиха после разборок.
Прибывшая в Ереван группа Ленинаканского батальона насчитывала шесть добровольцев включая Грунского и тринадцать резервистов, отловленных военной полицией на улицах разрушенного города для прохождения "переподготовки" в боях. На Аштаракском шоссе находилась сборная база батальонов пятой бригады, командовал которой, по слухам, полковник (правда, без военного образования) Мамвел Григорян - национальный герой, фидаин. Всего насчитывалось восемь батальонов, каждый из какого-нибудь района Армении - Эчмиадзинского, Масисского, Веди, Горис… Но группы отъезжающего пополнения укомплектованы были все одинаково: основная масса - "военкоматовцы". И но характеру их проводов родственниками - как на тот свет, навсегда, чуть ли не в трауре, да еще с заунывными песнями, поразительно смахивающими на отпевание, - Олег сделал еще один невеселый вывод: с той главной задачей, о которой твердил Светлов, - вернуться справляются немногие.
Загрузка в автобусы была долгой - под звуки национальных маршей и песен. Многих защитников Родины парням из комендатуры приходилось вносить в салоны на руках, потому что от безысходности и выпитого ходить самостоятельно те уже не могли. Мероприятие по дегустации спиртного продолжалось всю дорогу по горным перевалам до самой столицы НКР - Степанакерта. В ход шло все, что горело: водка пшеничная и тутовая, спирт, коньяк, одеколон… За окнами автобуса проносились горные весенне-зимние пейзажи: разбитые трассы, руины сел - результаты работы "Града", а на обочинах - сожженная бронетехника и таблички с фамилиями русских солдат времен "особого комитета" Вольского, еще при существовании Советского Союза, погибших как от ножей армян, так и от пуль азеров. Но кого они интересовали сейчас, эти "пейзажи"? Даже вариант слететь с обледенелой дороги серпантина в пропасть - всем был "фиолетово". Может быть, кроме одного пассажира, зажавшегося в самом углу и тоскливо поглядывавшего то в окно автобуса, то на зрелище в салоне.
"Куда я попал и где мои вещи? Добегался… Где ты, Гарик, "авторитет", со своим сказочным бассейном и ласковыми наядами? Поздно, поздно уже что-то менять, сейчас осталась одна цель - выжить! Любыми путями!" - думал Олег, в очередной раз укладывая спать в кресло Светлова, находившегося в постоянном "переборе" и норовившего отоспаться на заплеванном полу автобуса. На одной из остановок "по малой нужде" в автобусе неизвестно откуда появились три девахи. Впоследствии оказалось - русские, добираются до Степанакерта, чтобы пересесть там на поезд в Россию.
По тому, что их нисколько не смутило присутствие в салоне одних мужиков, все поняли: эти из тех, "дающих". Теория подтвердилась при первых же попытках уговоров, "плечевые" заявили, что трахаться будут лишь при наличии бабок. А кому нужны деньги на войне? Немедленно вытрясли карманы и вскоре вручили путанам внушительную пачку денег разного достоинства и производства. После этого завесили салон поперек вмиг появившимися двумя шерстяными одеялами, отгородив заднее сиденье и пару рядов кресел. Получился салон в салоне. Пришлось Олегу перебираться из своего закутка в "общий зал", а в "кабинет" тут же нырнули девицы. Через некоторое время в стыке одеял жадным похотливым взорам явилась оголенная женская ручка и кокетливо поманила пальчиком желающих. Их оказалось очень много: почти половина новобранцев ломанулась за одеяла - "облегчиться".
- Стоп! - на их пути встали двое сопровождающих из комендатуры. Внушительного вида, на поясе у каждого - ПМ в кобуре, а на руке висит милицейская дубинка.
- Сначала надо пробу снять! - осклабился один их них, держа ладонь на рукояти "Макарова". - Может, они специально подосланы - заразить призывников!
- У вас что - спецприборы для этого имеются? - попытался срезать их кто-то из желающих.
- А как же! - здоровила похлопал себя по ширинке, отметая всякие возражения, и заявил: - Давайте еще одного проверяющего из своих - за свидетеля!
Таковой нашелся быстро - общий заводила и анекдотчик. Все трое исчезли за ширмой, остальные с нездоровым интересом стали прислушиваться к звукам, доносившимся "оттуда", а четверо наиболее любопытных сунули носы между одеялами. Девицы стонали настолько громко и натурально, что можно было подумать - насилуют девственниц. Минут через двадцать вышли "проверяющие" и, заняв первые четыре кресла от "салона", весело подмигнули остальным.
- Все в порядке! Становись в очередь по трое!
Зашипев тормозами, встал автобус, и в салоне появился водитель.
- Ребята, по всем законам я должен быть следующим! - заявил он. - Не дай Бог дрожащими руками рулить по таким дорогам!
Все дружно загоготав, единодушно согласились с ним.
Далее поехали веселее и дружнее, общая "любовь", наверное, сплотила. В Степанакерте, во время перегрузки пополнения в грузовики, произвели "дозаправку топливом" страждущих организмов: на соседнем карвине кто-то умудрился "увести" ведрами литров пятьдесят коньячного спирта. Здесь же и отметили "прощание славянок": трое путан уходили на железнодорожный вокзал с сознанием честно выполненного долга и тугим "прессом" за пазухами. После этого "готовое" к выполнению любых приказов командования пополнение бригады Григоряна прибыло наконец-то на полевую базу подразделения - село Мечен. Для Грунского это был новый этап наблюдений и знакомств с армянским вариантом явно советской, по уставам, армии.
Поздно ночью вернулись с постов русаки.
- Мать моя, какая встреча! - проспавшийся Вовчик бросился обнимать двоих. После этого представил их Олегу.
- Это Петр-хохол, а это Рашидка!
За разговорами просидели до утра. Петро, так же, как и Олег, бежал в Карабах от возмездия, но - за убийство.
- Жена, понимаешь, такая тварь попалась! Однажды отпросился с работы пораньше: зуб заболел. Прихожу домой, отпираю дверь своим ключом, а она с соседом аэротикой занимается. Пока за топором в прихожую сбегал, сосед в окно сиганул со второго этажа, а под горячую руку жена попалась… Оттяпал ей башку и рванул сюда, в Карабах. Слышал потом: оправдали меня по состоянию аффекта. Оказывается, соседи пошли в свидетели и заявили, что моя благоверная уже третий год с соседом кувыркается. Вот падлы, весь подъезд знал об этом блядстве. а мне никто даже словечком не обмолвился! Такая у нас Россия - страна "доброжелателей"! - с горечью рассказывал Петро Олегу, не забывая прикладываться к стакану с коньячным спиртом.
У Рашида жизненная история была намного проще. Честный каменщик из Татарии, он приехал в Ленинакан подшабашить на дом своей строительной специальностью и… остался у разбитого корыта. Обижен он был до крайности на своих единоверцев-мусульман, армян и азербайджанцев, оставивших его в конце концов без любимой работы. Но больше всего злился на супруга своей дальней родственницы - Раисы Горбачевой - "доведшего страну до такого бардака". Счеты с обидчиками он сводил при помощи любимого РПК с оптикой, а ненавистный правитель был недосягаем в Москве.
После некоторого обмена опытом в этой компании Грунскому стало ясно, что сам он покуда ничего путного из себя не представляет - все покажут служба и бои, а не ля-ля!
А боев пока не было: он попал на позиции как раз в очередное перемирие - временное прекращение огня для отправки раненых в тыл и захоронения убитых.
На следующий день Олег познакомился с командиром батальона - Вартаном Маляном, в свое время воевавшим в далеком Афгане. Он вызвал Грунского и начал прощупывать его: где проходил срочную службу, кем, что изучал… Сам бывший кадровый офицер, Малян объяснял Олегу стратегию армян:
- Задача по освобождению административной территории НКР почти выполнена. Осталось освободить от азеров лишь несколько сел в Мардакертском районе. Но противник продолжает удерживать почти весь Шауменовский район. А там - труднопроходимые горы, а в них - отлично укрепившиеся турки. Они, в принципе, виноваты, что из-за этого нам пришлось взять другие, более "легкие" районы, уже чисто азеровские: Физули, Горадиз, Агдам, Кильбоджар, Кубатлы… Ну, а насчет Латинского коридора пусть не особо разоряются, это же прямая связь с Арменией! И вообще - в штабе поговаривают, что к маю азербайджанцы могут созреть, в смысле - живой силой и вооружением, и атаковать. Чтобы этого не произошло, мы, наверное, в апреле сами рванем!
Окончив эту долгую речь, Малян "забил косяк" с "планом" и, после пятиминутного раздумья, издал приказ:
- Грунский отвечает за физподготовку батальона и тактические занятия с "военкоматом" - стариками, учителями, бомжами!..
Это была уже хоть маленькая, но командная должность.
В один из теплых апрельских дней в батальоне объявили, что все свободные от дежурства на постах к середине дня должны собраться на поле у разбитой школы.
Тут же объяснялась и причина сборов - состоится финальный матч первенства бригады по футболу: встреча команды офицеров-земляков и любимцев комбрига Григоряна, из Эчмиадзина, и новобранцев-ереванцев. Матч, по задумке командира, должен был отвлечь личный состав от дурных мыслей перед наступлением и служил своеобразным праздником спорта и веселья. А так как питание и обеспечение всех подразделений соединения, кроме "родного" Григоряну, было на том же уровне, который успел оценить Олег еще в Ленинакане, - "безнадега", то действительно - смешно было противопоставлять откормленным офицерам-эчмиадзинцам еле волочащих от голода ноги ереванцев. Азарт от игры, конечно, был, но, в основном, у болельщиков из офицерья: игра, по сути дела, шла в одни ворота. Эчмиадзинцы вкатывали в ворота противника мяч за мячом. Итоговый счет был разгромным - 7:2, не в пользу ереванского батальона. Как, собственно, и предполагалось с самого начала.
И вручение призов победителям также произвело очень "веселое" впечатление на триста пятьдесят голодных рядовых постовиков. Сам Мамвел Григорян вручил счастливчикам двух баранов, несколько ящиков с консервами, по десять бутылок коньяка и шампанского для торжественного обеда, а его "девочка" - боевая подруга, она же заместитель по тылу и ППЖ (походно-полевая жена), вручила каждому "крутому" футболисту полушубок на овчине и чисто "фирмовый" спортивный костюм "Адидас".
"Да, очень "веселенькое" мероприятие, что там ни говори! - думал Олег, возвращаясь после торжественной церемонии в казарму. - А попробуй обратиться с жалобой на плохое питание и рваное обмундирование, тут же чуть ли не стонут офицеры-кормильцы: снабжение, мол, ни к черту - на складах мыши голые и голодные бегают!". Олег вспомнил одну из таких ленинаканских "мышей" - кладовщика Аро, и тут же действительно не мог удержаться от хохота: сравнение было не в пользу серых тварей.
А поздно вечером, ворочаясь на жесткой солдатской постели, он понял еще одну простую истину: жизнь офицерского и рядового составов в этой "освободительной" армии разительно похожа на жизнь "новых русских" и, сравнительно с ними, - простых колхозников там, в покинутой им России. У офицеров - свои порядки, жратва и одежда, а у рядовых - полуголодное существование, основной радостью которого являлся сбитый на лету воробей или скворец (обычно птицы в тех краях в пределах видимости человеческого глаза на землю не садятся), или найденная где-нибудь в скалах полянка с киндзой, а то и чей-то заброшенный огород с луком. Некоторые не брезговали "шакалить" по вечерам в помойных ящиках у офицерских столовых и, видимо, не были "в пролете" - вечно ходили со сравнительно довольными рожами.
Да не только в питании было дело: особые порядки касались и вещевой службы (кому че, кому - ниче), и девочек старших, "больших" офицеров, а также женского пола из состава медперсонала и кухни. И рядовых солдат в этих вопросах ставили в жесткие рамки, не вызывающие сомнения в их полной беспомощности перед офицерской элитой…
С пятого апреля начались усиленные занятия сформированных накануне штурмовых групп, в которые входили солдаты, крепкие еще, здоровые в общем, по командирским понятиям - не совсем сдыхающие от недоедания. Занятия проходили с впечатляющим эффектом: по небу туда-сюда носились штурмовики, по полю, маневрируя, ползали танки Т-72, а пехота орала "ур-р-ря!" и вовсю палила холостыми из АКМ-ов, норовя попасть гранатой-болванкой по танковой решетке радиатора. Понять, конечно, кто кого лупит, было трудновато, но само обращение с оружием, полнейшая безнаказанность от пуль и осколков - относительная, конечно, ибо холостым выстрелом иногда запросто вышибали глаз, а безобидным на первый взгляд взрывпакетом отрывало руку, ногу, а то и чего похлеще при ползании по-пластунски, - возбуждали солдатиков-добровольцев не хуже хорошей наркоты.
В этот же день любовница комбрига - Назик, семнадцатилетняя симпатюля, шастала по полю с видеокамерой, снимая "для памяти" наиболее интересные моменты учебной штурмовки. Позы она, конечно, подражая великому Федерико Феллини, принимала такие, что у штурмующих оружие из рук вываливалось при виде ее различных оголенностей, но и сама при этом увлеклась настолько, что имела неосторожность приблизиться на опасное расстояние к маневрирующему Т-72. А молодой, неопытный механик-водитель, естественно, не мог видеть, что сзади танка совершает променад такая "драгоценность". Ну и зацепил правым бортом ее плечо. Слегка, порвав бортовым крюком лямку вязаного то ли платья, го ли полупальто. Но этого оказалось достаточно, чтобы комбриговская ППЖ взвыла в полный голос не столько от боли, сколько от страха и злости за испорченный наряд. А через пять минут эчмиадзинские офицеры затаптывали в грязь ничего не понимающего, перепуганного танкиста. Шлюшка Назик тоже старалась внести свою лепту в избиение, норовя пнуть его в лицо, да побольнее, подкованными каблучками замшевых сапожек. Это "дело", которое Олег наблюдал издали, называлось здесь "обычным". А к утру следующего дня Рашид принес новость:
- Слышь, русаки! А танкист-пацан "дуба секанул" - забили его до смерти! Еще один "павший в боях за свободу и независимость НКР" - посмотрите, домой так и напишут!
Понятное дело, по бригаде поползли нехорошие слухи и кривотолки. Это перед наступлением-то! И начальство решило преподнести рядовому составу "большой сюрприз"…